got a feverish feeling

Катерина носит траур по себе наперед. Александр руководит так отчаянно, что всем кажется иногда – тиран, дай ему только полную волю. Иногда Земляная Хозяйка подходит к зеркалу, разрешает волосам струиться по всему телу, ведет по лицу серому пудрой и румянами. Она вспоминает, что ей только-только исполнилось тридцать, но проблески сознания проходят быстро. Она вспоминает, как с жаром требовала с Александра обещания, и как сама их ему давала. Но зеркальная гладь мутнеет, и в отражении появляется существо исхудавшее и постаревшее, а во рту толкается что-то крысиной мордочкой. Тогда Катерина сжимает горло ногтями с черной, траурной каемкой, чтобы не тревожить работающего супруга. Их отношения – не сжигающая до пепла страсть Каиных, не хрупкий союз алчного и приземистого с растворяющейся в народе Ольгимских. Это договор о верности, данные клятвы, чьи оковы разобьются только тогда, когда их одинокие гробы опустят в землю. Только не сможет Катерина исполнить свое обещание, Земляная, не сумевшая исторгнуть из себя ничего, кроме кровоточащих проклятий и пророчеств. Быть может, их наследник (или наследница) должны тоже явиться из-под земли? Катерина, дрожа, обнимает собственные костлявые плечи. Александр снова работает допоздна. Скоро, совсем скоро полезут ее чудовища, эти гнилые крысы, из-под кровати и начнут пожирать Хозяйку с ног. И думает она, что однажды они выжрали из живота ее несчастное, мертворожденное обещание.