Жизнь - река

POV Роза - Что уставился, пастырь? Осуждаешь, да? – с нескрываемым раздражением в голосе и даже долей некой агрессии естественно на русском произнес уже изрядно выпивший Денис, медленно выдыхая очередную струйку горьковатого сигаретного дыма, что в теплом воздухе безветренной ночи сентября повис вокруг нас никотиновым облаком, нисколько не желая рассеиваться. Все те пару минут, какие старший брат Николая составлял мне и моему неподражаемому дампиру компанию на крыльце ресторана, которой лично я совершенно не жаждала, мой любимейший мужчина так неимоверно ласково и невыразимо бережно обнимал меня, положив свои горячие ладони мне на поясницу, что вызывало прилив знакомого и донельзя приятного тепла к низу живота, тело реагирует само собой, не спрашивая моего скромного разрешения, когда прикасается ко мне повелитель всей моей жизни. Мой дорогой Дмитрий молчал, не производила ни единого звука и я, положив голову на грудь стража, слушая ровные спокойные удары его сердца, сомкнув руки в замок на спине Беликова, а вот пьяному свидетелю жениха, похоже, опять неймется. - Я не смотрю на тебя, Денис. Тебе показалось, ты пьян, - холодным нейтральным тоном без малейшего проявления каких–либо эмоций в низком бархатном тембре изрек в ответ брату мужа Виктории мой драгоценный человек, в теле господина всего моего бытия не было и капли напряжения, а кисти его рук продолжали расслабленно покоиться на моей пояснице. Если у меня Денис в принципе вызывал небольшое раздражение, то для моего обожаемого дампира свидетель жениха, видимо, был не более чем пустым местом, пустобрёхой Моськой из детского рассказа, который не так давно моя любимая принцесса читала своим прелестным деткам–двойняшкам Эрику и Рее. - Считаешь, ты лучше меня, пастырь? Весь такой правильный, истинно верующий, не пьешь, не куришь. А ты уже забыл, как ночами убивал невинных людей десятками, сотнями и тысячами, сворачивал им шеи, разрывал их глотки своими клыками, выпивая всю кровь до последней капли? Ты убийца, твои руки по локоть в крови этих несчастных. Думаешь, тебе поможет этот крест, посещение воскресных служб? Ни хуя не поможет, и не мечтай. Ты будешь гореть в Аду. Выдал свою напыщенную тираду пьяный Денис, выбросив окурок прямо на пол и потушив его подошвой дорогого туфля из черной лакированной кожи, а во мне в ту же секунду вскипел гнев. Как смеет этот никчемный бабник, самое обычное ничтожество, поучать и вообще чем–либо попрекать моего бесценного человека, «тыкать» стригойским прошлым, в каком абсолютно нет вины моего ненаглядного Дмитрия, это его беда, разделившая жизнь стража на «до» и «после», вот и все. - Даже спорить не стану, Денис, ты совершенно прав. Да, я – убийца, список смертей, принесенных мной, нескончаем, моей душе гореть в Аду вечность. Только мы с тобой будем там частенько пересекаться, в Аду. Ибо пьянство – это разновидность чревоугодия, одного из семи смертных грехов. Тяжело и мрачно отозвался мой любимейший человек, а у меня по коже от его слов побежали неприятные мурашки, не могу понять, от чего возникшие, вынудившие выскользнуть из родных объятий стража и встать рядом с ним. - Да, пошел ты в пизду, урод. Чтоб ты сдох! – сорвался на крик ошалевший брат Николая, явно не ожидавший услышать подобного, серые глаза Дениса расширились, и в них отразилось самое настоящее бешенство, вены на его шее вздулись. Казалось, еще немного и мужчина просто–напросто бросится в драку, в противоположность спокойнейшему Беликову с непроницаемым выражением лица, знаменитой «маской стража», равнодушно взирающего на свидетеля жениха с исказившимися от злости привлекательными чертами. - Закрой свой поганый рот, из которого льются одни помои. Моральный урод – это ты, Денис. Убирайся отсюда, - не выдержала я всех этих оскорблений, мое терпение отнюдь не безграничное в отличие от моего неповторимого Дмитрия, именно великого «Человека» с большой буквы, единственного и неповторимого, пережившего смерть в самой страшной и жуткой ее ипостаси и как–то живущего со всем этим грузом безмерной вины, в противовес всем «Денисам» вместе взятым, никчемным пустым «человечкам». Быстро преодолев расстояние в несколько шагов, разделявшее нас со старшим братом Николая, я с размаху дала ему пощечину, в тот же миг почувствовав ладони моего золотого мужчины на талии, моментально вернувшие меня обратно, вне зоны досягаемости свидетеля жениха. - Чокнутая сука... - прошипел брат мужа Виктории, слегка покачнувшись и поморщившись от внезапной боли, и даже, казалось, немного протрезвев, а на его правой щеке остался отчетливый алеющий отпечаток от моей миниатюрной ладони, знаю, рука у меня тяжелая, но ты сам виноват, «милый», не нужно было лезть на рожон. - Обо мне болтай, что угодно, Денис, а Роуз не трогай. Не вынуждай меня причинять тебе вред, я этого не хочу, но еще хотя бы одно оскорбление в ее сторону, и я буду вынужден. Лучше иди домой, проспись, - негромким прохладным голосом с отчетливо звучащими в нем жесткими металлическими нотками, пробивающими пространство вокруг нас острыми ледяными иголочками, выделяя каждое сказанное слово, предупредил мой непревзойденный Беликов. Теперь ладони стража на моем теле были отнюдь не расслаблены, а напряжены, в любой момент Дмитрий сможет меня с легкостью удержать, больше не позволит и близко подойти к свидетелю жениха, явно не считая мой поступок, пощечину Денису, правильным. - Гори ты в адском пламени, пастырь, - пробормотал напоследок на русском старший брат Николая, сильно поумеривший свой пыл, спускаясь по ступеням крыльца и немного неровной походкой от избытка в крови употребленного им на свадьбе алкоголя направляясь прочь, к стоянке, где были припаркованы машины всех гостей и Тойота Дениса в том числе. Доберется ли нетрезвый свидетель жениха до дома благополучно или попадет в аварию, мне было, честно говоря, абсолютно без разницы, хотя, может, это и плохо, но я плевать хотела на дальнейшую судьбу этого идиота. - Роза, позволь дать совет, никогда ни при каких обстоятельствах не бей мужчину по лицу тем более при посторонних. Он не сможет этого забыть. А такие мелочные люди, как Денис, потом могут тебе напакостить в отместку, - переходя на привычный для меня английский, совершенно серьезно без малейшего намека на шутку промолвил мой дорогой Дмитрий, когда мы вновь остались со стражем на крыльце ресторана в тишине и темноте ночи, освещаемой лишь высокими электрическими фонарями, одни, освобождая меня из плена своих горячих рук, поскольку больше наносить физические увечья мне было некому, брат Николая ушел. - Денис для меня не мужчина, тем более навряд ли мы с ним вообще когда–нибудь еще увидимся. Но впредь я, правда, постараюсь следовать твоему совету и лучше держать себя в руках. Просто поражаюсь, как у тебя получается так спокойно выслушивать всю эту грязь, я так не умею. А ты бы не смог простить пощечину, да, Дмитрий? Вновь повернувшись лицом к моему обожаемому дампиру, я положила ладони на грудь стража и запрокинула голову чуть–чуть назад, чтобы смотреть прямо в лицо моему непревзойденному человеку, по–настоящему высокому и красивому мужчине, самому лучшему абсолютно во всех смыслах на всем белом свете. - Тебе бы простил, Роза, хотя даже мать, женщина подарившая мне жизнь, никогда не била меня по лицу. Однако забыть бы не смог, в душе остался бы осадок. Чем больше таких «осадков» накапливается, тем сильнее люди отдаляются друг от друга и в итоге расходятся. Вот в чем дело. А речи дурака–Дениса меня трогают, пустая болтовня глупого попугая. Хотя в одном он прав, я ведь действительно убийца, и после смерти моя душа будет проходить все семь кругов Ада раз за разом. Не видать мне прощения Господа нашего Иисуса Христа, владыки земли и небес, создателя всего сущего. Бережно заправляя пальцами правой руки выпавшую из косы, заплетенной моим драгоценным мужчиной, короткую легкую прядку мне за ухо, тихим, насквозь пропитанным глубочайшей печалью мягким низким голосом с чарующим русским акцентом произнес страж, второй рукой с обмотанными вокруг пальцев в несколько рядов серебряными четками с идеально круглыми гладкими бусинами и «хвостом» в виде тяжелого серебряного креста с распятием обнимая меня за талию и притягивая ближе к себе. - Не – мертвое чудовище, совершавшее все эти убийства, мертво, ты ни в чем не виноват, Дмитрий, и я не устану это повторять. Откуда ты знаешь, что Бог никогда не простит тебя? Может, он уже простил, я ведь давным–давно все простила, и ты себя прости, любимый. Разве я могу дать пощечину человеку, которого люблю больше собственной жизни. Конечно же, нет. Тихонько высказалась я, ласково погладив кончиками пальцев по гладковыбритой щеке моего дорогого Беликова, свежий легкий аромат его лосьона после бритья, смешивающийся с естественным запахом кожи стража, сводил меня с ума, легкий ветерок развеял остатки сигаретного дыма, и мое настроение потихоньку стало улучшаться после предыдущего прецедента с Денисом. - Несколько тысяч человек, погибших от моей руки, лежат в могилах. Все они – невинно убиенные, их души ушли в Рай, чтобы позже воплотиться в новых людях, рожденных детях. А что будет с моей, когда настанет час суда Божьего? Как искупить все эти грехи, я просто не представляю. Нет им искупления и прощения. За такое не прощают, девочка моя родная. Шепотом проговорил Дмитрий, прижимаясь теплыми губами к моему лбу, и я не знала, что мне возразить, все мои аргументы невиновности рассыпались в пепел, сгорали в огне безмерной вины, в каком горит и страдает душа полновластного господина моей вселенной, моего персонального Бога на земле. - Эй, пастырь, а что ты скажешь теперь? – разрезал тишину ночи, даже машин на проезжей части невдалеке практически не было, словно столица Сибири уснула, словно весь мир погрузился в сладкую дрему, не поделившись лишь со мной и моим золотым человеком своими красочными сновидениями, громкий голос пьяного Дениса, зачем–то вернувшегося обратно, и звук его довольно быстро приближающихся к нам шагов. Повернув голову в сторону старшего брата Николая, я напряженно замерла, ибо в правой руке свидетеля жениха был пистолет, какой он демонстративно снял с предохранителя, я не знала, чего хочет дампир, может, напугать нас, но я четко понимала, мужчина пьян и плохо контролирует свои действия, а значит, произойти может все, что угодно, нельзя, чтобы Денис вошел внутрь ресторана, где находится множество гостей, вся семья Беликовых и даже маленькая дочь Виктории. Моментально отпустив меня, Дмитрий быстрыми шагами пошел в сторону остановившегося и поднявшего на уровне груди огнестрельное оружие нетрезвого Дениса, если резко ударить по руке, брат Николая выронит пистолет, на какой у него имелось разрешение, ведь работает дампир в частном охранном агентстве Новосибирска, и, видимо, этот самый наверняка заряженный пистолет был у него с собой в машине. Только это большой риск, если свидетель жениха выстрелит раньше, он ранит моего самого дорогого во всем мире человека, а о смерти Беликова я и думать не желала, сердце бешено колотилось в груди, грозя сломать ребра и вырваться наружу, я совершенно не страшусь собственного конца, но панически боюсь за любимых и родных людей. - Если пришло мое время, то ты всего лишь орудие в руках Господа, Денис. Ты вернулся меня убить, так стреляй, чего же ты ждешь. Это ведь так просто, спустить курок, - упершись грудью о дуло пистолета, чуть левее середины, там, где находится сердце, правильное расположение какого меня когда–то давно еще во время моего обучения в Академии Святого Владимира, затерявшейся в глухих лесах Монтаны, заставлял показывать на манекене мой бывший наставник, на своем родном языке, а потому без легкого очаровательного акцента, так катастрофически спокойно изрек мой драгоценный человек, и его слова эхом дичайшей боли отозвались во всем моем существе. Этот поступок стража был абсолютно лишен трезвой логики и глуп в понятии здравого смысла, но он имел совершенно иное значение для моего непревзойденного Дмитрия, дорогие часы с браслетом из белого золота и «плавающими» бриллиантами на циферблате Ивана Зеклоса, погибшего от рук кровожадных монстров, стригоев, друга моего любимейшего человека, на руке Беликова остановились, и страж свято уверовал в свою скорую смерть, рассматривая в эти минуты Дениса как то самое орудие смерти. Скинув туфли на высоких каблуках, босиком, лишь в прозрачных капроновых чулках, совершенно не чувствуя в эту секунду боли от соприкосновения стоп и имеющихся острых камешков на асфальте, я сбежала по лестнице вниз и бросилась к мужчинам. Пьяный Денис самодовольно улыбался, держа палец на курке, лицо же моего неподражаемого Дмитрия было таким пугающе спокойным и умиротворенным, темно–карие внимательные глаза стража рассеянно смотрели в пространство, не концентрируясь ни на чем конкретно, а вся его поза говорила о крайней степени расслабленности. Пойми, мир – только иллюзия. Воздух, которым мы дышим, Земля, по которой ступаем, Вода, которую пьем, Огонь, что пожирает нас изнутри, Всего лишь иллюзия, они не вечны. Кто погрузился в эту иллюзию, Рано или поздно обязательно проснется. Неважно, султан ты или раб, Все мы нагие в реке истины. Болезненным эхом слово в слово отдавались в моем сознании стихи, которые не так давно мой бесценный мужчина читал мне, мир для моего дорогого человека превратился в иллюзию, а смерть в истину, Дмитрий хочет очнуться от этой иллюзии, желает умереть. Такое неимоверно ласковое отношения стража ко мне – это не жалость, как мне казалось ранее, вовсе нет, таким образом полновластный господин моего тела, разума и духа прощался со мной. Ровно по этой же причине Беликов навещал и Олесю, «Лисичку», как зовет мой бесподобный дампир свою бывшую девушку, ездил к Юле, ведьме по словам Виктории, проводил время с семьей, матерью и сестрами, все эти люди дороги для повелителя моей души, все банально просто, так он попрощался с ними перед своей смертью. - Стой на месте, Роуз, а то выстрелю, - со смехом обратился ко мне обезумевший от обилия спиртного в организме Денис, и я послушно замерла в паре метрах от него и Дмитрия, понимая, что в таком неадекватном состоянии брат Николая действительно может спустить курок, мой любимый мужчина же смотрел лишь прямо перед собой, будто бы физически находясь здесь, а мыслями где–то далеко–далеко в своих воспоминаниях. - Разве тебе не страшно, пастырь? – с бесноватым блеском в серых глазах задал вопрос, адресованный моему золотому человеку, чертов свидетель жениха, готовый выстрелить в любую секунду. В субботу около полуночи в этом сибирском мегаполисе, огромном городе дорог, люди будто бы вымерли и исчезли с лица земли, а автомобили вообще перестали существовать, из широких двустворчатых дверей ресторана никто не выходил, мир застыл в безмолвии и статике, только мое сердце отбивало болезненную чечетку. Если Денис спустит курок, оживет наяву мой самый страшный ночной кошмар, и я навсегда потеряю моего единственного мужчину, его дыхание прервется на моих глазах. - Страшно жить, Денис, а умирать легко. Момент смерти – всего лишь мгновение, физическое тело умирает, и душа освобождается из его оков, человек просыпается. Если решил убить, так не медли, стреляй. Или даже на это ты не способен? – словно малому несмышленому ребенку пояснил пьяному брату Николая мой обожаемый мужчина очевидные по мнению стража вещи, слегка улыбнувшись уголками губ. У моего бесценного Беликова не совсем привычное большинству людей понимание смерти, как освобождения, не конца пути, а наоборот начала чего–то большего и куда более важного, чем наше земное бытие. Заключительный же вопрос моего непревзойденного Дмитрия – это ничто иное, как самая настоящая провокация, мой неподражаемый дампир хочет, чтобы треклятый свидетель жениха выстрелил и планомерно подталкивает его к этому шагу, желает, чтобы брат мужа Виктории стал тем самым орудием в руках Господа, а может, в твоих собственных руках, любимый. «Пастырь», так старший брат Николая, видимо, в насмешку обращается к моему любимейшему мужчине, наверное, желая таким образом задеть моего драгоценного человека, вот только насколько я знаю, слово «пастырь» означает священника, работающего в церкви или по другому в приходе, который ведет воскресные службы для приходящих в храм людей, прихожан, и лично я ничего оскорбительного в нем не находила, как, думаю, и мой бесподобный Беликов. Глупый ты, Денис, и если ты спустишь сейчас курок, я не прощу тебе этого никогда, убью своими собственными руками, не пожалею. Всю грязную работу в моройском мире делают стражи, и я одна из них, поверь, «милый», я найду возможность, все сделаю так, что никто и не подкопается, «Несчастный случай, трагически погиб, а был таким молодым», скажут добрые люди. Маленькая хрупкая девушка, которую ты хотел трахнуть, станет твоей погибелью, у твоей смерти будет мое лицо, Денис, не совершай этой ошибки, она станет фатальной и для тебя, я убивала бессмертных вампиров, стригоев, сверхбыстрых и сверхсильных, а ты всего лишь дампир, к тому же пьющий, на моих руках крови много, и твоя решающей роли не сыграет. Почти полная луна, полновластная королева ночи, на черном небосводе с мириадами сверкающих далеких звезд своим холодным потусторонним мистическим светом освещает уснувший мир, ей все равно на страдания людей, она равнодушна к земным страстям, ей не понять, что чувствует любящая женщина в те минуты, когда может навеки потерять самого дорогого для нее мужчину.