Жизнь - река

POV Роза Светлые обои с неброским орнаментом, длинный белоснежный тюль с кофейного оттенка шторами до пола, книжный шкаф из дерева темного тона с множеством экземпляров книг на полках, стоящих ровными правильными рядами, когда ни одно издание не выбивается и не отвлекает внимание на себя, все их названия на русском, родном языке моего любимого мужчины, смею предположить, что это вестерны, тот литературный жанр, что Дмитрий предпочитал в молодости, я никогда не стану их трогать и брать без разрешения, как бы мне ни хотелось просто провести подушечками пальцев по страницам, ведь когда–то, пусть уже и очень давно, к их листам с мелким черным шрифтом прикасались руки моего обожаемого дампира, моего персонального Бога на этой земле, и полутора спальная удобная кровать со свежим постельным бельем, выданным мне Аленой, матерью Беликова, что за прошедшие годы нисколько не изменилась, все те же каштановые волосы, подстриженные в аккуратное каре до плеч, и добрые светло–карие глаза с морщинками в уголках, взирающие на меня с искренним участием, на какой в эти минуты я лежала на спине, подложив руки под голову и согнув ноги в коленях. Вот так выглядит комната самого дорогого для меня на свете человека, в которой я без сна смотрю в потолок и абсолютно не имею желания, хотя бы немного вздремнуть. В поезде мне все же удалось уснуть, мой организм отдохнул, и чувствовала я себя сейчас совершенно нормально, неприятная головная боль отступила и оставила меня в покое, а когда настала человеческая ночь, тени сгустились и на энное количество часов укрыли землю своим сумрачным туманом, трое моих попутчиков отправились в объятия Морфея, смотреть чудесные видения, посланные повелителем снов, я же проснулась и решила сходить в вагон–ресторан, что благо в это позднее для людей время работал, и нормально пообедать, кормили в поезде, нужно отдать должное, вполне сносно, но в то же время абсолютно не сравнимо с кулинарными шедеврами мамы Дмитрия. Алена во время моего приезда накрывала на стол, и вся большая дружная семья Беликовых неторопливо готовилась к завтраку, что состоял из вкуснейшего пышного омлета, прелестнейшего овощного салата, тостов с сыром и только что сваренного черного кофе из кофеварки, к какому предлагались сахар и сливки, но я люблю напиток из зерен в его первозданном виде, хотя раньше была вообще полностью равнодушна к чашке ароматного творения с очередной дозой кофеина, без коего ни единого дня не могут прожить практически все стражи. Как морои не в состоянии обойтись без ежедневной порции крови, что живым вампирам добровольно отдают кормильцы–люди взамен на волшебное ощущение эйфории, какое приносит укус живых вампиров из–за содержания в их слюне особых веществ, вызывающих мощный выброс эндорфинов, гормонов удовольствия. Я по–настоящему волновалась, нажимая на дверной звонок, оповещающий хозяев о прибытие незваных или, наоборот, с нетерпением ожидаемых гостей, очень хочется относиться ко второй категории, ведь я не была здесь долгих восемь лет, будут ли рады видеть меня близкие моего обожаемого дампира, но как только я переступила порог уютного двухэтажного дома, расположенного ближе к окраине Бийска, то всю мою нервозность, словно рукой сняло, а я вновь оказалась дома, вернулась после долгих скитаний по чужим землям к родному очагу, где тебя любят и ждут, где ты никогда не станешь чужой. Сколько бы времени ни прошло, тебя всегда будут принимать как члена семьи, как близкого и родного человека, для какого двери неизменно открыты, какой может приехать без звонка, и увидит на лицах домочадцев лишь выражение неподдельной радости, вызванной его визитом. За день, проведенный среди близких Дмитрия, я познакомилась с тридцатипятилетним Антоном и тридцатилетним Владом, мужчинами Каролины и Сони соответсвенно, работающими вместе в частном охранном предприятии города Новосибирска и навещающими своих женщин лишь по выходным, да, далеко не все дампиры становятся стражами, некоторые бросают Академию на последнем году обучения и выбирают жизнь для себя, в душе я осуждаю таких людей, но это прежде всего их выбор, лично, по моему мнению, сугубо неправильный, но все же. Узнала, что Ева, странная бабушка–ведьма моего любимого мужчины, умерла три года назад, а трое ее правнуков, пятнадцатилетний Павел и десятилетняя Зоя, дети старшей сестры моего обожаемого дампира, и восьмилетняя Ирина, дочка Сони, в данный момент находятся на учебе в Академии Святого Василия, где и работает стражем их дядя. Да уж, не завидую я племянникам Беликова, не оторваться им на полную катушку, вкусив все прелести академической жизни, зная, каким строгим и любящим тотальную дисциплину может быть мой дорогой мужчина, но в то же время и безумно заботливым, безмерно внимательным и невероятно чутким к своим родным. Рассмотреть Бийск, город детства и юности моего любимого человека, во всех подробностях мне не удалось, но не могу ни отметить красивое, современное, просторное и светлое здание железнодорожного вокзала этого некрупного сибирского городка с большими окнами и яркой голубой крышей, от какого я добралась до дома Дмитрия за двадцать минут на такси всего за несколько сотен рублей, когда я была здесь в прошлый раз, восемь лет назад, здание вокзала было абсолютно другим, серым, старым и унылым, и если «ворота в город» визуально так изменились, то быть может, смею надеяться, и мой нынешний визит станет для меня куда счастливее и радостнее предыдущего. Эх, мечты–мечты, которым никогда не сбыться, «Иногда любовь уходит, моя ушла», не забывай этих слов, Роуз, ты уже ничего не воротишь назад, часы остановились, твое время ушло безвозвратно и растворилось в небытие на задворках вселенной, ты давным–давно не нужна Беликову, у дорогого для тебя мужчины своя собственная жизнь с другой женщиной, какой–то Элиной, смирись, попытайся искренне порадоваться за него и от чистого сердца пожелать всего самого хорошего, не будь эгоисткой, отпусти, плачь в подушку по ночам, но лучезарно улыбайся окружающим днем. Я в совершенстве освоила это искусство, лукавства и притворства, да только, что от него проку, верно, никакого, никому не интересны твои проблемы, у каждого навалом своих насущных дел, и это совершенно нормально, никто никому ничем не обязан, только порой так хочется протянуть руки и крикнуть: «Дмитрий, услышь меня, я так тебя люблю, не отталкивай, позволь прикоснуться к тебе, обнять, прижаться и поцеловать. Я готова быть твоей ласковой кошкой, исполнить любое твое желание, родной мой, только молю, не отворачивайся, не уходи, не оставляй одну среди бесконечной зимы, что ледяными снегами печали запорошила мою замерзшую без твоего тепла душу». Знаю, безумно глупо и фантасмагорически смешно, и говорить подобного я, естественно, не стану, мой обожаемый дампир просто меня не поймет, но он и не должен, невозможно заставить любить, нелюбовь моего личного Бога – моя не проходящая душевная боль, незаживающая кровоточащая рваная рана в груди, тлеющие угольками агонии осколки моего разбитого сердца, принадлежащего лишь тебе одному, ненаглядный мой. На экране мобильного высвечивается 23:17, Каролина с Антоном и Соня с Владом также как и мама Дмитрия уже отправились спать, ибо завтра планируется встать рано утром, позавтракать и отправится в Новосибирск к Виктории и Николаю, торжество которых состоится уже послезавтра, дом погрузился в тишину и спокойствие, неприсущие световому дню с его бесконечной суетой и толчеей, тьма укутала мир в теплый мягкий кокон, не желая выпускать из своих длинных цепких пальцев ни одной живой души, однако по моройскому расписанию в этот час день, и потому мне совершенно не хотелось спать. Зато мое тело настойчиво напоминало мне о необходимости выпить воды после невероятно вкусной, но при этом достаточно соленой тушеной рыбы с овощами, что Алена приготовила на ужин к картофельному пюре, я же в кулинарии не разбираюсь вообще и максимум, что могу, это сварить кофе в турке и залить мюсли йогуртом, на этом мои таланты и способности в готовке заканчиваются, хотя мне и не для кого что–либо жарить, тушить и запекать, а сама я могу поесть и в столовой для стражей при Дворе. Я не привередливая в еде, мне не нужны блюда итальянской кухни, какую просто обожает Лисса, в доме моей любимой принцессы даже работает повар родом из солнечной средиземноморской страны с приятным мягким климатом, высокий и худой, как и все морои, мужчина лет сорока пяти с черными волосами и карими глазами, любящий повторять: «Вкусная еда и хороший секс – две основные потребности человечества, а значит, я никогда не останусь без работы», думаю, в чем–то он и прав. Осторожно прикрыв за собой дверь бывшей комнаты Дмитрия, которую временно выделили мне, хотя вполне могли отдать и пустующую спальню Виктории, уже не один год живущей в Новосибирске и приезжающей в гости к матери и сестрам лишь изредка, но злодейка–судьба, видимо вновь решила посмеяться надо мной своим тихим недобрым смехом с нотками самодовольства и ехидства, но я даже рада находиться в стенах, где когда–то жил, спал, отдыхал и наверняка частенько читал мой любимый мужчина, мне приятно ложиться на постель и представлять, что она все еще хранит его запах, закрывать глаза и фантазировать, что еще мой обожаемый дампир мог делать здесь, возможно, думать, размышлять о чем–либо, вероятно что–то для себя решать, чтобы не создавать лишнего шума, я спустилась по деревянной лестнице с высокими резными перилами, покрытыми лаком, на первый этаж. Преодолев территорию гостиной и минуя различные преграды на своем пути в виде дивана, кресел и журнального столика, я направилась на примыкающую к ней кухню, дабы налить прохладной фильтрованной воды, будучи абсолютно далекой от всего, что связано с приготовлением пищи и правильным здоровым питанием, даже я знаю, что водопроводную чудо-водицу с полным составом элементов всей таблицы Менделеева, единственная фамилия, что я помню из курса химии в Академии, лучше не пить, если, конечно, не желаешь заработать расстройство желудка, и хоть у дампиров и хорошее здоровье, издеваться над своим организмом и проверять его на прочность я не собиралась. Однако не успела я сделать и пары глотков, как тишину в доме разрушила приятная незатейливая мелодия дверного звонка, интересно, кто же это, так сказать, на ночь глядя, пришел к Беликовым, ни малейшего чувства тошноты я не ощущала, таким образом, мое тело подсказывало, что не – мертвых вампиров, выходящих ночами на кровавую охоту за своими несчастными жертвами, стригоев, поблизости нет, но, тем не менее, я насторожилась, зачастую ночные гости имеют ужасно неприятное качество приносить недобрые вести, которые не могут подождать до утра. Идти открывать я не собиралась, да, мне это было уже и не нужно, ибо мать моего любимого мужчины также спустилась со второго этажа в бирюзовом халате по колено, подвязанном под пояс, и, включив свет в гостиной, пошла к входной двери, я было уже хотела остановить женщину, но вовремя вспомнила, что это дом Алены, и она здесь хозяйка, а вовсе не я, чтобы диктовать свои правила и условия, даже из самых лучших побуждений. Женщина повернула два раза замок и распахнула дверь, нежаркий ночной воздух за считанные секунды проник в теплое помещение, а в проеме в черной рубашке с длинными рукавами и классических брюках ей в тон стоял мой дорогой Дмитрий. Про стакан с водой я забыла напрочь, рассматривая моего обожаемого дампира, желая запомнить каждую мельчайшую деталь его облика, чтобы никогда не забывать, вот только сам мой неповторимый мужчина не мог видеть меня с того места, где он находился, и его задумчивые темно–карие глаза были устремлены на мать, что замерла неподвижной статуей в дверях. Видимо, нечасто Алене выпадает возможность пообщаться со своим сыном, по себе знаю, работа стража практически не оставляет свободного времени на свои личные дела, но все дампиры, выбирающие своей стезей защиту мороев от бессмертных монстров, стригоев, воспринимают этот факт своей судьбы, как должное, ибо по-другому просто не может быть. В левой руке Дмитрия были какие–то бусы с идеально круглыми серебряными бусинами, обмотанные в несколько рядов вокруг пальцев, знать, зачем моему любимому человеку подобный предмет, я, естественно, не могла, но, видимо, эта вещь ему нужна, раз Беликов предпочитал держать ее при себе, а с правой стороны пробора в темно–каштановых волосах дампира, светлее на полтона моих собственных, собранных в аккуратный короткий низкий хвост, появилась широкая седая прядь, что нисколько не портила облик стража, гармонично вписываясь в весь образ господина моей вселенной. Строгая изысканная классика, нисколько не стареющая со временем и никак не реагирующая на сиюминутные веяния моды, ничего лишнего и безвкусного, гениальная простота линий и классическое сочетание цветов, вот тот стиль одежды, что мой обожаемый дампир выбирал по жизни, и этот аспект восприятия окружающего мира и себя в нем по прошествии восьми лет у моего дорогого мужчины не претерпел изменений. Хотя сам Дмитрий, несомненно, стал выглядеть старше, но при этом по–прежнему оставаясь безумно привлекательным и сексуальным мужчиной, желанным для всех женщин без исключения, беззаветно любимым мной. - Дима, сынок, проходи, что же ты стоишь на пороге. Ты голоден? Я сейчас быстро что–нибудь приготовлю, - отмерла от минутного ступора Алена, делая шаг назад и пропуская моего любимого мужчину в дом, голос женщины слегка подрагивал от переизбытка радостных светлых эмоций, что ей подарила встреча со своим сыном. В эти секунды я была счастлива не меньше просто от возможности посмотреть на самого дорогого для меня в этом мире человека, а в перспективе и насладиться звуком его мягкого низкого чарующего бархатного голоса с легким акцентом, но у меня теперь нет права так бурно выражать свои чувства по отношению к Дмитрию, во–первых, страж меня элементарно не поймет, а во–вторых, все это нынче лишнее и пустое, бренное и никому не нужное, кроме меня самой. - Здравствуй, мама. Прости, что так редко приезжаю, чаще увы не получается, всегда находятся какие–то дела, появляются какие–то заморочки. Готовить ничего не надо, я не голоден, а кофе я себе сварю и сам, - также на русском и потому без акцента в тембре негромко ответил Дмитрий, своей плавной неслышной походкой переступая порог родительского дома и входя в помещение, после чего закрывая входную дверь на замок. Спустя несколько кратких мгновений, мой обожаемый дампир взял руки матери в свои и по очереди медленно поцеловал тыльную сторону обеих кистей Алены, на долю секунды прикрыв свои темные глаза, в каких сейчас плескались невыразимые словами трепетность и нежность. Настолько страж ценит и дорожит своими родными и близкими людьми, своей семьей, даже при наладившихся нормальных человеческих отношениях со своей матерью Джанин до подобной связи душ, проходимой незримой алой нить через всю жизнь до ее логического конца, смерти, нам очень и очень далеко, впрочем, каждому свое, невозможно прожить чужую судьбу, у каждого она своя, видать, у меня такая. - Ну, что ты, сынок, разве я могу на тебя обижаться, конечно же, нет. Ты, наверное, устал с дороги, Дима, отдохни, поспи, пока есть время. Вот только я думала, что ты приедешь сразу в Новосибирск уже на свадьбу Вики, и отдала твою комнату Роуз. Она будет свидетельницей у Викули и гостит у нас с утра. Если бы знала, отвела бы девушке пустующую спальню Виктории, - все также стоя рядом со своим сыном и не выпуская своих рук из его, проговорила Алена с легкими нотками чувства вины в тоне, а я поняла, что именно в эту секунду мне нужно выйти из кухни в гостиную и поздороваться с Дмитрием лицом к лицу. А то получается, что я невольно подслушиваю разговор моего обожаемого дампира с матерью, а мне бы этого вовсе не хотелось, никогда не имела такой дурной привычки, как «греть уши», слушая беседы, не предназначенные для меня. На упоминание моего имени женщиной мой любимый мужчина не отреагировал вообще никак, нейтрально–вежливое спокойное выражение лица стража с правильными мужественными чертами не изменилось ни на йоту, да, оно и не могло поменяться, Роуз, не тешь себя напрасными иллюзиями, чувства моего личного Бога ко мне давно прошли, утонули в горько–соленых водах океана разлуки, только я осталась стоять на берегу и проливать хрустальные слезы в бирюзовую морскую гладь. - Здравствуй, Дмитрий, - произнесла я на русском, почему-то мне захотелось в эту минуту использовать родной язык моего любимого мужчины, а не привычный английский, держа в руках почти полный стакан с водой, прохладное стекло приятно холодило кожу ладони, и я чисто на автомате сжала пальцы чуть сильнее нужного, словно в тщетной попытке ухватиться за этот кусок граненого прозрачного стекла, что бы не рухнуть в водоворот своих же собственных чувств, что с бешеной скоростью вращались в моей душе, грозя в любой момент утащить в свой омут. В омут, где печаль соседствует с радостью, а любовь с сердечной агонией, находясь в материальной реальности на расстоянии нескольких метров разделяющей нас уютной гостиной Беликовых, в мире тонких энергетических материй мы с моим обожаемым дампиром были бесконечно далеки, будто потерявшие ориентир–маяк шхуны, заблудившиеся в тяжелых сырых туманах вечности, не знающие, как найти свою родную гавань. - Здравствуй, Роза. Ты теперь знаешь русский, воистину, все течет, все меняется. Сколько лет прошло с нашей последней встречи, восемь. В моих волосах уже появилась седина, а ты все та же красавица с изумительными глазами принцессы пустынь, будто и не минула почти декада жизни, - на своем родном языке изрек Дмитрий, назвав меня «Роза», как обращался ко мне всегда лишь он один, и что мне просто до безумия нравилось, улыбнувшись легкой полуулыбкой, осветившей его лицо. Мой обожаемый дампир только что сделал мне красивый комплимент, только я знаю, это лишь проявление неизменной вежливости и идеальной воспитанности стража, и не более того, но все равно жутко приятно, аж до мурашек по коже. Мой любимый человек отпустил руки матери, и Алена встала рядом с сыном, от этого движения бусы, обмотанные вокруг пальцев левой кисти Беликова, повернулись, и я смогла рассмотреть «хвост» с крупным серебряным крестом с распятием, это же православные четки, которые используют во время молитвы, вот что это за загадочный предмет, а вовсе никакие не «бусы», позор тебе, Роуз, других слов попросту нет. Не припомню, чтобы раньше у моего ненаглядного мужчины имелись подобные, значит, это атрибут его новой жизни у себя на Родине, символ его веры, ты нашел свое спасение в Боге, да, родной мой, пусть так, главное, чтобы ты смог простить себя. - Пожалуйста, не обижайся, Роза, но я бы хотел пообщаться с матерью наедине, - спустя пару секунд, добавил Дмитрий, обращая взор своих внимательных темных глаз на Алену, в светло–карих очах которой стояли слезы радости, и я тут же почувствовала себя в данный момент совершенно лишней, раз мой любимый мужчина желает провести время вдвоем со своей мамой, видимо, посидеть, поговорить, я ни в коем случае не стану мешать, но так бы хотелось, чтобы у моего обожаемого дампира после нашлась минутка и для меня. Ведь я так соскучилась по повелителю моего сердца, моему персональному Богу на этой земле, дорогой мой, будь же милосердным, удели любящей тебя девушке капельку своего личного времени, тебе ведь это не сложно, правда, а мне так радостно и светло на душе, когда на меня взирают твои неземные глаза с искорками печали, затаившейся на периферии и скрытой ото всех окружающих, но я все вижу, все чувствую, все понимаю, бесконечно тебя люблю, родной мой. - Я приходила выпить воды, и уже собираюсь идти наверх. Я тоже очень рада тебя видеть, Дмитрий. И, кстати, седая прядь тебе к лицу, - кивнув на полный стакан в своей руке, произнесла я в ответ, непроизвольно улыбнувшись, внутри стало так легко, так невероятно хорошо, хотя никаких объективных причин для подобной душевной гармонии и не наблюдалось. Просто сердце само поет оду любви под горестную пронзительную мелодию плачущей скрипки, но эта печаль светлая по своей сути, нет, ни черная тоска, а сладкая нежная грусть вперемежку с ностальгией по ушедшим дням, такая музыка небесных ангелов, перебирающих струны арф человеческих судеб. Если вы и в правду существуете, божьи создания с сияющими золотыми нимбами над головой, то пошлите мне хоть немного счастья и взаимности, пусть мой дорогой мужчина хотя бы на пару часов вспомнит обо мне и уделит внимание, подарит тепла и ласки, мне бы этого очень хотелось. - Ты сейчас посмеялась надо мной или пожалела, Роза? – автоматическим движением длинных пальцев пианиста Дмитрий правой рукой с широким тяжелым кольцом из белого золота на безымянном с какой–то надписью на неизвестном мне языке заправил выпавшую легкую прядку обратно и вновь улыбнулся мне укоризненной полуулыбкой, видимо, посчитав мои предыдущие слова шуткой. А я ведь сказала чистую правду, моего обожаемого дампира и седина не портит, но сейчас я, как никогда остро, чувствовала разницу в возрасте между нами, мой любимый человек старше меня на семь лет, стражу в этом году исполнилось тридцать три, а по внутренним ощущениям, что на все семнадцать. Наверное, я для моего неповторимого мужчины до сих пор остаюсь маленькой девочкой, какой он чуть ли не в отцы годится, если брать в расчет не дату рождения в паспорте, а восприятие окружающей действительности через призму собственного мировоззрения, так сказать, моральный возраст каждого из нас. - Вовсе нет, это мое мнение, - уже на английском, поднимаясь вверх по лестнице со стаканом воды, нужно будет не забыть вернуть его на место утром, проговорила я уже для себя самой, но мой любимый мужчина меня услышал и тихо усмехнулся каким–то своим мыслям, уже сняв туфли в прихожей и направляясь вместе с матерью на кухню, видимо, сварить кофе и пообщаться, как Дмитрий и собирался поступить пару минут назад. Что–то в тебе изменилось, родной мой, вот только я никак не могу понять, что же именно, другое же осталось прежним, ты все также безмерно дорожишь своими близкими, на твоем лице непроницаемая «маска стража», выражение полнейшего вежливого нейтралитета, но в темных глаза живет печаль. Ты прожил восемь лет вдали от меня, мой дорогой, твои речи сладкие, словно ароматный липовый мед каплями жидкого золота стекающий по ложке и попадающий в горячий чай, для меня ты самый настоящий великий Бог, но ты, любимый, веришь в своего Бога, носишь с собой четки, а что ты хранишь в сердце, я не знаю, вот только, увы, там давно нет места для меня.