Жизнь - река

POV Роза - Здравствуй, принцесса, как же ты выросла, Элина. Будешь такой же красавицей, как мамочка твоя, - мягко и пружинисто присев на корточки перед четырехлетней девочкой, дочерью Виктории, младшей сестры моего обожаемого дампира, безумно похожей внешне на свою мать, словно маленькая копия самой Вики, как называет свою дочь Алена, сокращая ее длинное полное имя, переводящееся, как «Победа», на русский манер, ласково и совсем негромко на своем родном языке, а потому без легкого восхитительного акцента, столь сильно любимого мной, в низком бархатном тембре, произнес Дмитрий, улыбнувшись уголками губ и мимолетно поцеловав тыльную сторону миниатюрных, будто кукольных ручек малышки. После чего страж встал в полный рост, без малейшего усилия, словно пушинку, отрывая девчушку в симпатичном домашнем костюмчике мятного цвета со смешными малиновыми зайцами на кофточке и штанах, крепко обхватившую его за шею своими маленькими ладошками, от земли и поднимая ее на руках, под искренние благожелательные улыбки всех остальных родственников невесты, переобувающихся в просторном светлом коридоре с широким зеркальным шкафом–купе до потолка. Невооруженным взглядом с первых секунд общения Беликова с племянницей было заметно, что мой беззаветно любимый и бесконечно дорогой человек относится к обладательнице непривычного для моего слуха имени, Элине, как к родной дочери, своему собственному ребенку, своей плоти и крови, частичке своей же души. Эта умилительная до слез сцена еще раз натолкнула меня на мысль, что полновластный хозяин моего сердца, беспрекословный повелитель души моей был бы просто замечательным отцом, безмерно внимательным и невероятно заботливым, вот только подавляющее большинство мужчин–дампиров, выбирающих своим жизненным путем защиту живых вампиров, приносящих клятву верности и вечной преданности мороям, о чем красноречиво «говорит» знак обещания, похожий на английскую букву «S», вытатуированный черным цветом на задней стороне шеи, какой есть и на моей коже рядом с множеством маленьких перекрещенных молний, по одной за каждого убитого стригоя, и очень почетным в моройском сообществе символом, означающим, что погибших от моей руки не – мертвых монстров с белоснежной мраморной кожей, ярко–алыми ободками вокруг зрачков и острыми длинными клыками дикого алчущего все новой и новой крови зверя невозможно сосчитать, не имеют детей. И Дмитрий, насколько я знаю, в том числе, безопасность мира живых вампиров является основополагающей истиной для всех нас, стражей, смыслом наших жизней, потому мы и отказываемся от возможности иметь семью и деток, посвящая каждый свой день благополучию и процветанию моройского сообщества. - И я скучала по тебе, дядя, - мелодичным звонким голоском, похожим на нежнейшие переливы маленьких серебряных колокольчиков, аналогично на русском проговорила девочка в ответ, уткнувшись своим маленьким аккуратным носиком в грудь моего любимого мужчины, бережно придерживающего Элину за спину, ласково поглаживая пальцами по темным, такого же оттенка, как и у самого Дмитрия, шелковистым волосам дочери Виктории, собранным в высокий хвост, следом заплетенный, наверняка, заботливыми руками ее матери в длинный колосок. Маленькие дети очень тонко на каком–то интуитивном уровне чувствуют отношение взрослых к ним, чутко улавливают волны любви и душевного тепла, отвечая тем же со всем рвением своего крохотного сердечка, вот и малышка–дампирка всей своей чистой светлой детской душой любит моего неподражаемого дампира, тянется к нему, не желая слезать с сильных надежных рук повелителя всей моей жизни. - Викуля, здравствуй, сестричка, все хорошо?- на выдохе тихо изрек мой всем сердцем и душой обожаемый мужчина, нежно прикасаясь губами ко лбу Виктории, после притягивая девушку к себе и заключая ее в бережные объятия, как только спустил обратно на пол свою маленькую безумно хорошенькую племянницу, тут же отправившуюся следом за бабушкой Аленой, двумя тетями, Каролиной и Соней, с их мужчинами, Антоном и Владом, и Оксаной и Марком, давними друзьями семьи Беликовых, естественно также радушно поздоровавшимися с хозяевами дома, будущими мужем и женой, на кухню. Видимо, мама моего любимого человека собиралась поставить чайник, чтобы все могли перекусить с дороги, занявшей ни больше, ни меньше, пять часов, и стрелки, неумолимо бегущие по белоснежному циферблату висящего на стене в прихожей хронометра минут, то есть стильных круглых настенных часов с серебристыми цифрами, показывали двадцать минут второго по человеческому времени. Разумом прекрасно осознавая, что нужно проследовать за остальными в обеденную зону, я так и оставалась, сняв балетки и поставив на пол в свободный от обуви угол прихожей небольшую легкую дорожную сумку черного цвета, в какой вместе со мной пропутешествовали по воздуху и земле на расстояние в тысячи километров тщательно упакованное вечернее платье, специально приобретенное нами с Лиссой ради предстоящей свадьбы в бутике Пенсильвании, сердце моройского мира, и весьма объемная косметичка с энным количеством наименований продуктов производства индустрии красоты, также собранная ухоженными изящными руками моей единственной подруги, стоять на мягком ковре из натурального ворса расцветки кофе с молоком и наблюдать за такой семейной идиллией брата и сестры. Компанию мне составлял Николай, гражданский муж Виктории, ее ровесник, на год младше меня самой, высокий в меру накаченный мужчина с русыми волосами, подстриженными в мужскую классическую короткую стрижку, и серо–зелеными глазами в темно–синих домашних штанах и белой футболке, обтягивающей мускулистое тело дампира, скорее всего, стража, как подсказывала мне моя интуиция, какого Дмитрий удостоил лишь нейтрально–вежливого «Добрый день». Как я уже успела заметить, к спутникам жизни своих сестер мой неподражаемый и неповторимый, бесценный человек относится весьма и весьма прохладно. - Все хорошо, братик, просто замечательно. А теперь стало еще лучше, как только ты приехал. Видишь, как Элина тебе рада, навещай нас почаще. У тебя самого то все хорошо, Дима? – немного отстраняясь от Дмитрия и заглядывая ему в глаза своими точно такого же оттенка темно–карими очами, положив ухоженные руки с нарядным французским маникюром с серебристыми узорами и мелкими сверкающими стразиками на ногтях средней длины на грудь моего обожаемого дампира поверх черной классической рубашки с длинными рукавами, высказалась на своем родном языке Виктория с легкими нотками обеспокоенности в высоком благозвучном голосе. Темные блестящие волосы младшей дочери Алены до талии, разделенные на косой пробор, были заплетены в свободную косу и перекинуты на левое плечо, а домашний костюм из мягкой бархатистой ткани бирюзового оттенка ненавязчиво демонстрировал женственную фигуру дампирки с красивыми изгибами и линиями, после родов бедра девушки стали шире, а грудь больше, что делало тело невесты Николая еще более привлекательным, в самом прямом смысле этого слова. - Все нормально, моя красавица-сестричка. Жизнь не стоит на месте, время неумолимо бежит вперед, дорогие нам люди уходят, а мы остаемся жить на этой земле. У каждого свой срок, отмеренный Господом нашим Иисусом Христом, владыкой земли, небес и всего сущего. А навещать чаще тебя и Элину у меня, к сожалению, не получается, работа стража не предполагает много личного времени и обилие выходных. Хотя, что я тебе говорю, ты и сама это знаешь, Викуля, ведь твой будущий муж – страж королевского мороя из семьи Дроздовых. С легкой печальной полуулыбкой негромко произнес Дмитрий с полыхнувшими искорками тоски и такой горестной ностальгии по ушедшему в темных глазах, задумчиво всматривающихся в лицо своей сестры, словно ища за вроде бы вполне обычным безобидным вопросом Виктории что–то еще, возможно, какой – то скрытый смысл, недоступный моему пониманию. Скорее всего, мой любимый мужчина скучает по своей погибшей от ледяных рук беспощадных чудовищ без души, стригоев, женщине, Надежде, такое имя называл мой обожаемый дампир, и я его за это вовсе не виню и нисколько не обижаюсь, я просто хочу, чтобы господин моей вселенной позволил мне себя любить, вот и все, большего мне и не надо. Беликов перевел взгляд своих очей цвета горького кофе, излюбленного напитка всех стражей, а теперь и меня самой, куда–то в пространство коридора, беря ухоженные миниатюрные ручки будущей жены Николая с тяжелым широким кольцом из желтого золота на среднем пальчике левой руки с искрящимися драгоценными камнями овальной формы насыщенного темно–бордового оттенка, выложенными в интересную замысловатую фигуру, в свои и поднося их к губам, мягко целуя тыльную сторону кистей дампирки, с ласковой довольной улыбкой взирающей на старшего брата. - Пойдем пить чай, братик. А хочешь, я сварю кофе, Дима? – через несколько долгих мгновений тишины, нарушаемой лишь негромким звуком разговора родственников девушки, доносящегося с кухни, отозвалась Виктория также на русском, когда Дмитрий отпустил ее руки, вновь давая обладательнице точно такого же цвета глаз и волос, как и у моего обожаемого дампира, свободу передвижения. - А ты чего стоишь на пороге, Роуз? Проходи, не стесняйся, чувствуй себя, как дома. Я тебе рада. К тому же, если в гости приехала мама, значит, нас ждут вкуснейшие обед и ужин. Конечно, я и сама хорошо готовлю, как и Каролина с Соней, но до мамочки нам далеко, - мгновенно переходя на английский, от чего в мелодичном голосе дампирки отчетливо зазвучал акцент, обратилась уже ко мне хозяйка квартиры, улыбаясь приветливой доброжелательной улыбкой, но у меня почему–то возникло стойкое ощущение, что брюнетка вообще заметила кого–либо кроме моего любимого мужчины только сейчас, будучи до этого полностью поглощенной своим братом. Видимо, невеста Николая очень соскучилась по Дмитрию, и здесь я понимала ее целиком и полностью, ибо сама просто безумно тосковала по господину моей души, находясь за многие мили от повелителя моего сердца, за бескрайним синим океаном с горько–соленой водой с привкусом слез. - Кофе, Викуля. Люблю, когда ты его готовишь, сестричка. У тебя выходит просто превосходно, ничуть не хуже чем в кофейне у бариста, мастера по приготовлению напитка из зерен. А может быть, даже лучше, - после того, как я в ответ поздоровалась с Викторией, радушной хозяйкой квартиры на предпоследнем, девятом, этаже нового десятиэтажного дома в Новосибирске, во время чего Дмитрий воспитанно молчал, не мешая мне говорить и не пытаясь вставить ни единого слова, разувшись, с нотками тепла и нежности в низком мягком бархатном тембре проговорил мой всем сердцем любимый человек на своем родном языке, приобнимая младшую сестру за талию и параллельно легонько целуя девушку в висок, направляясь вместе с ней на кухню. Мне же не оставалось ничего другого, кроме как пойти следом за моим обожаемым дампиром на расстоянии пол шага с Николаем, что моментально отмер, сменив состояние неподвижного каменного изваяния на движение, присущее любому живому существу на нашей планете. Насколько мой дорогой мужчина бывает холодным и отстраненным с посторонними людьми с маской идеального вежливого нейтралитета на лице с правильными привлекательными чертами, ровно настолько же страж становится заботливым и внимательным рядом со своими близкими, и в какой–то степени эта двойственность натуры Беликова в хорошем смысле еще раз поразила меня. Вот только я ему, увы, теперь чужая, так когда–то давно, восемь лет назад, решил сам повелитель моей вселенной, перечеркнул все, что было между нами, всего лишь пятью словами, навсегда выжженными каленым железом в моей плачущей душе, проливающей кровавые слезы разлуки: «Иногда любовь уходит. Моя ушла». Смирись, Роуз, хватит надеяться и терзать себя пустыми иллюзиями, не имеющими ни малейшего шанса на воплощение в суровых жизненных реалиях, я пыталась, честное слово, но у меня ровным счетом ничего не вышло, я по–прежнему безмерно и беззаветно люблю тебя, Дмитрий, молю тебя, обрати взор своих задумчивых карих глаз на меня, несчастную девушку, что просто не может жить нормальной полноценной жизнью без тебя, господина сердца моего и тела, разума и духа, моего персонального Бога на этой земле, так часто снящегося мне моройскими ночами. Я мечтаю, верю и надеюсь, что когда–нибудь эти сладкие грезы, посланные Морфеем, волшебником из эфемерного мира, где мы вдвоем идем, взявшись за руки, по извилистым дорожкам судьбы, станут реальностью, нашей с тобой реальностью, ненаглядный мой, нашей совместной счастливой жизнью. *** - Страсть - это желание есть, а любовь - кормить. Скажи, Викуля, ты любишь Колю? Ты действительно хочешь официально оформить ваши отношения после всего, что прожито? - услышала я фразу моего обожаемого дампира на русском, когда подошла к приоткрытой двери спальни Виктории и Николая, после того, как мама моего любимого мужчины попросила меня позвать Дмитрия и свою младшую дочь на обед, поскольку все остальные были в гостиной, где смотрели телевизор и болтали, обсуждая все подряд, от предстоящего торжества до погоды в конце сентября. Именно в это время День Рождения у Антона, мужчины Каролины, и дампир желал отметить его на природе, приглашая всех присутствующих поехать на какое–то озеро на шашлыки, мне хотелось хоть как–то помочь Алене, хотя приготовление пищи вовсе и не моя стезя, но женщина, помня недавний случай с неудавшейся резкой помидоров, категорически отказалась, отправив меня в зало к другим своим домочадцем, где Элина изображала разных животных, каких малышка знала в свои четыре года, а ее родственники периодически угадывали. Эта картина лично у меня вызывала несказанное умиление, дети – это самый большой подарок небес, огромное счастье и несоизмеримая радость, но у меня никогда их не будет, вся моя жизнь заключена в Лиссе, моей единственной подруге, и другого не дано, да, мне и не нужно. Если бы мой любимый мужчина просто изменил жесткое категорическое «Нет» на такое обнадеживающее, дарящее крылья «Да», касательно наших личных взаимоотношений, я бы стала самой счастливой женщиной на всей земле. - Игоря уже три года нет в живых. А я есть, Элина, наш общий ребенок, есть, и эта квартира, купленная мне отцом моей дочери, когда я забеременела, есть. И есть Коля, какому я нравилась еще со старших классов, который по–настоящему меня любит. Тех чувств, что я испытывала к отцу Элины, конечно, нет. Но, не смотря на это, Коля – мне близкий и родной человек, мне с ним хорошо и комфортно, он прекрасно ладит с моей дочуркой, любит ее, как родного ребенка. А истинная любовь, я думаю, приходит к людям лишь один раз в жизни, не считаешь так, Дима? С проскальзывающими нотками печали в приятном мелодичном тоне произнесла в ответ Виктория, лежа на широкой двуспальной кровати, застеленной красивым шелковым постельным бельем пепельно-серого цвета с плетеным орнаментом того же оттенка и изображенными на такни угольно-черными китайскими иероглифами, согнув ноги в коленях и положив голову также на колени своего брата, какой сидел на краю постели, одной рукой бережно перебирая темные длинные волосы дампирки, что она расплела, и сейчас блестящие пряди шоколадным водопадом рассыпались по кровати, а другой ладонью накрыв живот девушки, легонько поглаживая. Естественно я понимала, что никакой сексуальной подоплеки в действиях Дмитрия нет, и априори быть не может, это было лишь проявлением его теплых родственных чувств к своей сестре, но глубоко внутри ревность, как бы глупо и абсурдно сей тезис ни прозвучал, приплясывала обжигающими угольками в моей душе, ибо мне безумно хотелось быть сейчас на месте невесты Николая. Однако ничего подобного мне не светит ни в ближайшем будущем, ни в отдаленном, и от этого становится безумно грустно, и хочется плакать в голос, я простила тебя за нелюбовь, мой дорогой, ну а ты тогда прости за любовь, мой нереальный неповторимый Бог, мой удивительный бесценный человек, мое все. - Не стану спорить с тобой, сестричка. В моей жизни было немало женщин, но именно любил я лишь единожды, вот только эта любовь принесла слишком много боли и страданий. Иногда я думаю, а может быть, ее лучше бы и не было вовсе. Если бы каким–нибудь волшебным мистическим образом я мог знать, как сложится моя дальнейшая судьба, я бы отказался от назначения стражем в Академию Святого Владимира. Несомненно, наказанием за дерзость и неуважение к решению Совета по распределению стражей стала бы, скорее всего, работа в архиве или даже в тюрьме Тарасто на холодной безлюдной Аляске. Но все это стало бы просто Раем по сравнению с тем Адом, что я прошел при жизни. Тысячи ни в чем не повинных людей погибли по моей вине, сотни семей пережили страшное горе потери жен, мужей, детей, отцов, матерей, братьев и сестер. Я ненавижу спать, ибо во снах ко мне раз за разом возвращается мое темное стригойское прошлое. И теперь, в конце пути, я боюсь вечно гореть за свои бесчисленные прегрешения в адском пламени, страшусь не получить прощение Господа нашего, Иисуса Христа. Викуля, моя красивая сестра, дай, Боже, тебе счастья, ты его заслужила. Тихим глухим голосом, абсолютно не похожим на его собственный в нормальном состоянии, горестно и мрачно медленно, словно произнесенные слова и предложения, давались моему любимому мужчине с огромным колоссальным трудом, проговорил Дмитрий, кончиками пальцев правой руки с широким тяжелым кольцом из белого золота с загадочными символами на неизвестном мне языке на безымянном проводя по шее младшей сестры, спускаясь к ложбинке между грудей, закрытых мягкой бирюзовой тканью бархатистого домашнего костюма на молнии, застегнутой не до конца. Подушечками пальцев страж коснулся сверкающего чистейшими прозрачными бриллиантами крупного кулона в виде небесного ангела с крыльями за спиной на длинной широкой цепочке прочного замысловатого плетения из желтого драгоценного металла, в данный момент покоящегося на слегка смуглой коже Виктории, рассматривая увековеченное в золоте мистическое существо из мира религии внимательным взором своих задумчивых темных глаз с таящейся на периферии дичайшей душевной болью. - Это все в прошлом, братик, как и мои отношения с Игорем. Остался лишь кулон–ангел, его подарок, Элина, наш общий ребенок, и эта трехкомнатная квартира на девятом этаже, также презент отца моей дочери. Я все помню, никогда не смогу забыть, но я хочу жить дальше, желаю просто быть счастливой, как бы эгоистично это ни прозвучало. И ты живи настоящим, Дима. Вокруг множество самых разных женщин, какую выберешь, та и будет с тобой. Моройка, дампирка, никто не сможет тебе отказать. Честно говоря, всегда поражалась этой твоей черте. С ласковой улыбкой на красивом лице с тонкими изящными линиями на русском вымолвила будущая жена Николая, беря правую руку моего обожаемого дампира, в то время как левой мой любимый мужчина по–прежнему бережно перебирал длинные шелковистые волосы Виктории, такого же оттенка, как и у самого стража, в свою и поднося ее к губам, оставляя на ладони Дмитрия долгий нежный поцелуй. Не мне судить об общении Беликова со своей младшей сестрой, у меня нет на это никакого морального права, да, я вовсе и не собиралась этого делать, но в эту секунду, стоя около приоткрытой двери в спальню, я почувствовала себя жутко неловко, будто наблюдаю что–то запретное, не предназначенное для чужих глаз. Нужно было просто войти в комнату и позвать сына и дочь Алены на обед, но какая–то неведомая сила упорно останавливала меня, вынуждая оставаться на месте и сохранять молчание. - Прошлое, настоящее и будущее - едины и неделимы, незримо связаны между собой прочными невидимыми нитями. Без одного, не будет и другого, сестричка. А все эти черты от него, внешность, рост, цвет радужки, линии лица, широкая седая прядь в темных волосах, сумасшедшая иррациональная ревность и безумная привлекательность в глазах женщин. Ты знаешь это не хуже меня, Викуля. Я ведь тебе еще не говорил, Ролан погиб от рук не - мертвых. Его младшая сестра Милена, она учится в выпускном классе Академии, облачилась во все черное после почти двух недель отсутствия в школе в связи с похоронами и поминками. Негромко уже совершенно обычным, привычным мне низким мягким бархатным баритоном, задумчиво изрек мой любимый мужчина, вперив пронзительный взгляд своих внимательных кофейных очей в стену, словно на предмет поиска мельчайших дефектов на темно–серых шелковистых обоях со светлым растительным узором, идущим одним сплошным ковром по всей площади материала. Кто такой «Он», не вызывало ни малейших сомнений, биологический отец Дмитрия и его сестер, какого мой обожаемый дампир не посчитал нужным назвать по имени, далеко не самый лучший человек на свете, что в прошлом неоднократно поднимал руку на маму Беликова, пока мой дорогой человек в возрасте тринадцати лет не выгнал королевского мороя из дома, о чем однажды мой бывший наставник рассказал мне после очередной тренировки, когда обрабатывал мои пострадавшие от неблагоприятных погодных условий руки. Да, и Ролан, избалованный живой вампир из Бийска, ровесник Сони, не вызывал во мне ни капли симпатии, и почему–то мне было его нисколечко не жалко, хоть, разумом понимаю, это отнюдь и нехорошо. - Родителей не выбирают, братик, я его практически не помню, ведь последний раз видела в пять лет. Но я уверена, ты никогда не станешь таким, как он. Генетика ничего не значит, она лишь определяет нашу внешность, и не более того. Да, и ревность сама по себе не является злом вселенского масштаба, ее проявления, вот, что может быть ужасным и до безумия страшным. А это уже зависит от каждого из нас в отдельности, от той черты, которую мы готовы или нет перейти. Ролана чисто по–человечески, конечно, жаль, никто не заслуживает такой жуткой смерти, даже он. Соня знает о его гибели, ведь морой – родной отец Иры? Через несколько минут спокойного молчания, какое мой любимый мужчина также не нарушал ни единым словом, продолжая аккуратно перебирать длинные шелковые пряди своей сестры, время от времени накручивая темно–каштановые локоны на пальцы, раньше этот незатейливый, но до нельзя личный, даже несколько интимный жест принадлежал лишь нам двоим с Дмитрием, но теперь все по–другому, сами наши жизни стали новыми и иными, отозвалась Виктория, вытягивая свою миниатюрную кисть из бережной хватки красивых длинных пальцев моего обожаемого дампира, какие вполне могут быть у пианиста, профессионального музыканта, живущего в мире звука, мелодии и гармонии. Дампирка ласково провела своими тонкими ухоженными пальчиками по щеке старшего брата, кои страж тут же поймал в свою руку и легонько поцеловал прямо в подушечки, чем вызвал искреннюю улыбку на миловидном лице девушки и какую–то абсолютно неправильную и недопустимую ревность в моей душе. - Ты права, Викуля, такой смерти, от рук бессмертных чудовищ, стригоев, не заслуживает никто, и Ролан в том числе. Соня знает, мы с ней уже говорили об этом, и отреагировала она совершенно спокойно, ведь морой не жил с ней, не растил свою дочь. Живые вампиры в своем подавляющем большинстве постоянными спутницами жизни выбирают моройских женщин. Это неписаный закон нашего мира, где все стражи – незаконнорожденные дети мороев, и защитников живых вампиров катастрофически не хватает. Лишь члены королевских семей получают стражей, неродовитые же морои остаются так, и это ведет к их гибели. Я боюсь, что однажды не – мертвые монстры одержат окончательную победу, уничтожат всех живых вампиров до одного, сотрут с лица земли Королевский Двор. Тогда и от нас, дампиров, не останется ничего кроме записей в архивных делах алхимиков и воспоминаний да легенд, как о жителях столетия назад затонувшей Атлантиды, которую все ищут и никак не могут найти. Тихо невесело усмехнувшись, произнес Дмитрий своим мягким низким таким успокаивающим голосом на родном языке, переплетая пальцы правой руки с холеными пальчиками Виктории с идеальным маникюром и поблескивающим чарующими бликами драгоценных камней крупным золотым перстнем на среднем пальце, аккуратно кладя руку на плоский живот младшей сестры. И в этом был весь Беликов, просто идеальный страж, беспокоящийся не о своем собственном счастье, а о безопасности и благополучии моройского мира, не даром когда–то давно, еще во время моего обучения в Академии Святого Владимира, затерявшейся в густых непроходимых хвойных лесах Монтаны, моего обожаемого дампира называли Богом. Ты такой и есть, любимый мой, самый лучший из всех людей, кого я знаю, да, и не знаю тоже, непревзойденный и неповторимый, мой бесценный человек, беспрекословный повелитель души моей, господин всей моей жизни. - Этого не произойдет, Дима. Пока есть такие стражи, как ты, готовые положить свои собственные судьбы на алтарь процветания сообщества живых вампиров, Королевский Двор простоит еще не один век. Хотя в одном ты, безусловно, прав, братик, я проходила обучение в Академии, но я боюсь без Коли ходить человеческой ночью по улице. Ведь если со мной что–то случится, Элина будет расти без матери. А я не желаю такой доли для своего ребенка. Приподнимаясь на локте и садясь немного ближе к моему любимому мужчине, с твердой уверенностью в высоком мелодичном тембре проговорила Виктория, кладя голову на грудь своего старшего брата, на что мой обожаемый дампир тут же обнял будущую жену Николая, притягивая девушку к себе и так нежно и трепетно целуя ее в макушку, легонько покачиваясь из стороны в сторону, будто бы укачивая и успокаивая расстроившегося маленького ребенка. Хотя, наверное, для Дмитрия младшая сестра всегда будет оставаться маленькой девочкой, какую страж непременно станет защищать от всех напастей, заботиться, холить и лелеять, называть лишь неизменно ласково «Викуля», на свой собственный манер сокращая красивое длинное имя дампирки, и «сестричка». Не завидуй, Роуз, она – член семьи дорогого тебе человека, его плоть и кровь, частичка души, а ты теперь чужая для русского Бога из далекого сибирского края, его чувства к тебе ушли, смирись, отступи, замолчи, да, вот только у меня не получается, как не пытаюсь, не могу забыть и разлюбить тебя, ненаглядный мой, эти эмоции сильнее меня самой. - Дай, Господи, чтобы твои слова стали истиной, моя красавица–сестричка. Моя жизнь ничего не стоит, если ставить на кон будущее всего сообщества живых вампиров. Лишь капля в море, одна ничего не значащая жертва в вечной непрекращающейся войне с бездушными кровожадными зверями, алчущими крови мороев, как редчайшего в мире деликатеса. Ты абсолютно правильно поступаешь, Викуля. Нечего женщине одной делать ночью на улице, тем более, здесь, в Новосибирске, где во тьме разгуливает бесчисленное множество не – мертвых монстров, стригоев, почему–то облюбовавших именно этот мегаполис, а не какой–то другой. Храни, Боже, тебя и доченьку твою, Элину, племянницу мою. Еле слышно на русском сказал Дмитрий, прикрывая свои темно–карие глаза и бережно запуская пальцы в темные шелковистые волосы младшей сестры, в свободном беспорядке рассыпавшиеся по спине дампирки и поблескивающие от солнечного света, золотистыми лучиками проникающего в спальню через полупрозрачный белоснежный тюль из органзы, подобранный к кардинальным по цвету шторам из угольно–черного муара с тончайшим изысканным узором, вышитым серебряной нитью. Только обостренный дампирский слух, генетическое наследство от живых вампиров, позволил мне расслышать слова моего любимого мужчины, обращенные к Виктории, что довольной кошкой нежилась в объятиях старшего брата, по-моему совершенно никуда не собираясь и не торопясь. - Мы, конечно, не обсуждаем ничего секретного, но все же, нехорошо подслушивать. Не правда ли, Роза? Сколько еще ты собиралась стоять под дверью и слушать наш разговор? – резко распахивая свои темные глаза и мгновенно переходя на английский, от чего в тембре моего обожаемого дампира зазвучал столь сильно любимый мной очаровательный легкий акцент, абсолютно неожиданно для меня выдал мой дорогой мужчина, даже не поворачиваясь в мою сторону. Получается, Дмитрий с самого начала знал о моем присутствии и просто ждал, когда же я войду в комнату и заговорю, видимо, элементарно услышав мои шаги, как нехорошо получилось, как стыдно то, Роуз, в мягком низком голосе стража вновь звучат отчетливые укоряющие нотки, ты в очередной раз умудрилась доставить повелителю твоей вселенной негативные эмоции, какой позор. Прости меня, бесценный мой человек, я ведь не специально, так вышло, знаю, глупая и банальная отговорка, но другой у меня нет, без твоей любви и меня самой нет. - Я не собиралась подслушивать, просто твоя мама просила позвать тебя и Викторию на обед. Нелепо получилось. Прости, Дмитрий, - на привычном мне английском произнесла я, наконец–то заходя в комнату под удивленный взор темно–карих глаз Виктории, взирающих на меня с любопытством и каким–то что–ли лукавством, по крайней мере, мне так показалось, не имея моральных сил поднять взгляд и посмотреть прямо в лицо моему любимому мужчине, вновь чувствуя себя дико виноватой пред моим обожаемым дампиром. От чего–то даже наше общение, ненаглядный мой, складывается как–то неправильно, не так, как бы мне того хотелось, словно струны скрипки лопнули, не выдержав напора судьбы, а неудачливый скрипач все пытается натянуть их обратно, но у него абсолютно ничего не выходит, вот и не звучит больше музыка, не поет и не плачет скрипка. Рыдает горючими слезами лишь душа музыканта, лишившегося своего инструмента, своего верного друга, вот и моя неспокойная душенька стенает по тебе, повелитель сердца моего, властитель дум, господин всего моего бытия, мой персональный Бог на этой земле. - Ты права, все до банальности просто, Роза. Мама попросила тебя позвать нас с Викулей на обед. Пусть так и будет. К тому же, что было, то прошло, - аналогично на английском ровным спокойным совершенно нейтральным голосом, отлично скрывающим все эмоции моего любимого мужчины, ответил мой обожаемый дампир, поднимаясь на ноги следом за Викторией и беря с пустой прикроватной тумбочки из черного дерева длинные серебряные четки с идеально круглыми блестящими бусинами и «хвостом» в виде крупного тяжелого креста с распятием, наработанным автоматическим маневром обматывая их вокруг пальцев левой руки. После чего страж аккуратными ловкими движениями обратно заплел темные гладкие волосы Виктории в свободную косу, закрепив ее эластичной черной резинкой, лежащей также на тумбе. Ты обижаешься на меня, мой родной, я же чувствую, не хочешь прощать, сердишься, а мне так нужно твое прощение, золотой мой человек, умоляю тебя, ну извини же меня, порой безумно глупую, но при этом любящую тебя больше своей собственной жизни девушку, горько плачущую по тебе ночами и все еще верящую в возможность нашего совместного будущего, мой ненаглядный бесценный Бог, мое все. «Что было, то прошло, что было, то прошло, что было, то прошло…», многоголосым эхом продолжали звучать в моей голове слова Дмитрия, когда вместе с моим обожаемым дампиром и Викторией я шла по длинному коридору со светлыми обоями спокойного теплого оттенка, приятного для глаз, направляясь на кухню, где уже успели собраться все, кроме нас троих. К чему ты это сказал, мой дорогой, к глупейшей ситуации, произошедшей несколько минут назад, или к нашим отношениям вообще, а может, и к тому, и к другому одновременно, я безумно хочу тебя понять, родной мой, но все мои тщетные попытки заканчиваются полнейшим фиаско, неминуемым крахом надежд. Помоги мне, пожалуйста, молю тебя, любимый мой, скажи, почему злодейка–судьба оказалась так несправедлива к нам, будь твоя воля, ты бы даже отказался от любви, лишь бы не проходить через все то, что выпало на твою долю, я не виню тебя, ненаглядный мой, наоборот, все понимаю, абсолютно все прощаю. Мои чувства к тебе – это мой воздух, без них я задохнусь, умру, меня просто–напросто не станет, до самой последней минуты своей жизни я буду тебя любить, мой неповторимый нереальный Бог, мужчина мечты, пусть и безответно, пусть и без права на взаимность.