Жизнь - река

POV Роза - Я собираюсь съездить в магазин, нужно купить белую рубашку, хочешь поехать со мной, Роза, посмотреть Новосибирск днем, при свете солнца? – негромко на английском с легким русским акцентом в мягком низком бархатном тембре произнес мой любимый мужчина, неслышно подходя ко мне со спины, от чего я непроизвольно вздрогнула, как раньше у меня не получалось уловить звук шагов моего обожаемого дампира, так и сейчас походка Дмитрия для моего слуха оставалась совершенно неразличимой. Страж ходил абсолютно бесшумно, в принципе все защитники живых вампиров ступают очень тихо, так нас учат во время прохождения жесткого, но эффективного обучения, направленного на умение пользоваться слабостями не – мертвых, в Академии, но мой дорогой человек двигался, вообще, не создавая никакого звукового сопровождения. Видимо, это было уникальной врожденной особенностью Беликова, в том числе помогающей ему быть просто идеальным стражем, надежным, чрезвычайно внимательным и до безумия преданным мороям, готовым положить свою жизнь ради благополучия и процветания сообщества живых вампиров. - Хочу, - на выдохе изрекла я одно единственное слово, уж больно предложение моего обожаемого дампира составить ему компанию в свете последних событий, вынужденного подслушивания мной разговора Дмитрия с его младшей сестрой, оказалось для меня неожиданным. Зная моего любимого мужчину лучше многих, сейчас я совершенно не могла понять, как ни пыталась, мотивов тех или иных фраз и поступков господина моей души, может быть, это приглашение, вместе со стражем поехать в магазин, означает то, что повелитель моего сердца сменил гнев на милость и больше не сердится на меня, а возможно и что–то еще, совершенно другое, недоступное для моего сознания. Я повесила на пластмассовый крючок цвета слоновой кости, закрепленный на стене при помощи двойного скотча, небольшое ярко–желтое махровое полотенце, такого позитивного солнечного оттенка, которым вытирала посуду, какую после приема пищи мыла Каролина, а Соня убирала с прямоугольного стеклянного обеденного стола с черным растительным орнаментом по краям пустые тарелки и вытирала крошки. Рутинные домашние дела спорились явно быстрее, если выполнять их всем вместе, помогая друг другу, как и было принято в большой дружной семье Беликовых, что на долю секунды меня посетила мысль, а ведь готовка и уборка сами по себе вовсе не так ужасны, когда их не взваливают на плечи одного человека, а делят обязанности по дому между собой все живущие в нем. - Ты на меня все еще обижаешься за ту некрасивую ситуацию с подслушиванием, Дмитрий? – все–таки решила задать интересующий меня вопрос я, когда в просторной прихожей надела на ноги удобные балетки из мягкой черной кожи и застегнула пуговицы пиджака из своей рабочей формы стража, к какому прилагались в комплекте белая блузка с длинными рукавами и прямые классические брюки кардинального ей тона. Я настолько привыкла каждый день, независимо от того рабочая у меня смена или нет, носить эту одежду, что мне было даже немного некомфортно, если приходилось одевать что–либо другое из обычного повседневного гардероба, хотя раньше я очень любила всяческие джинсы и свитера из тонкого мягкого трикотажа. Но это все из той другой жизни, где я была просто дампиркой Роуз Хэзевей, учащейся в Академии Святого Владимира, а не одной из двух стражей Ее Высочества принцессы Василисы Сабины Реи Драгомир из великого древнего рода Дракона, столь почитаемого в сообществе живых вампиров, чей герб в тронном зале Королевского Дворца в Пенсильвании, сердце моройского мира, где проходят заседания Совета из представителей всех родовитых семей под председательством Её Величества королевы Татьяны Ивашковой, возвышается над символами остальных одиннадцати привилегированных кланов, моей единственной подруги Лиссы, сестры по этой жизни. - Разве я могу обижаться или сердиться на ту, что подарила мне второй шанс на жизнь? Если я и злюсь, Роза, то лишь на себя. Не на тебя, нет, - тихо и спокойно проговорил мой любимый мужчина, вставая в полный рост, своим чарующим баритоном с акцентом, автоматическим движением красивых длинных пальцев пианиста заправляя в аккуратный короткий низкий хвост, где среди темных волос серебрилась широкая седая прядь, какая нисколько не портила моего обожаемого дампира, легкую невесомую прядку, что выпала, когда Дмитрий присаживался, чтобы завязать шнурки на черных закрытых туфлях из добротной кожи. С легкой полуулыбкой страж смотрел на свою племянницу, которая в белоснежных носочках вышла в коридор и, глядя прямо в лицо моего бесценного человека с правильными чертами, запрокинув голову назад, спросила так просто и бесхитростно высоким звонким голоском с нежными мелодичными переливами: - А ты куда, дядя? - Дима едет по своим делам, а мы с тобой сейчас пойдем спать, доченька, - ответила вместо моего дорогого человека на русском вышедшая следом за Элиной Виктория, присаживаясь около своего ребенка и заключая маленькую непоседу в бережные заботливые объятия. Все женщины–дампирки, живущие или выросшие в дампирской общине, имеют детей, и сестры моего любимого мужчины вовсе не исключение, это их судьба, рожать и растить своих деток, сыновей, что станут стражами, верными защитниками живых вампиров, когда закончат обучение в Академии, и дочерей, что впоследствии также родят своих детей, и все повторится вновь, жизнь пройдет по своему неизменному кругу, покорному интересам мороев. Так должно быть, в вампирском сообществе существуют свои неписанные правила и традиции, давностью не в одно столетие, моройская кровь священна, ведь если погибнут живые вампиры, обладатели невероятной магии в одной из Четырех стихий, Земли, Воды, Огня и Воздуха, а также редчайшей Пятой стихии, Духа, то не останется и нас, дампиров, а безжалостное племя стригоев, кровожадных монстров без души, одержит победу. Но этого не произойдет, никогда, стражи, и я в том числе, не допустят, пожертвуют своими собственными судьбами ради будущего моройского мира, ведь для этой самой миссии мы и пришли на эту землю. - Не желаю ничего слышать, - также на своем родном языке миролюбиво высказалась будущая жена Николая в ответ на протест малышки–дампирки по поводу дневного сна, уводя за собой племянницу моего любимого мужчины, аккуратно держа четырехлетнюю девочку за ее миниатюрную кукольную ручку своими ухоженными пальчиками с идеальным французским маникюром под теплую ласковую полуулыбку Дмитрия. Темно–карие глаза стража оттенка черного кофе, излюбленного напитка практически всех защитников живых вампиров, что не в состоянии прожить без продукта варки зерен, в большинстве своем импортируемых из стран Латинской Америки, ни одного дня, как морои без ежедневной порции крови, добровольно отдаваемой живым вампирам в обмен на ощущение неземного кайфа, даруемого укусом, кормильцами–людьми, с небывалой нежностью и любовью взирали на Викторию и Элину. Они его семья, Роуз, плоть и кровь дорогого тебе человека, частичка души, а потому глупо завидовать, да, это так, даже не собираюсь отрицать, но как же хочется, чтобы таким взглядом повелитель моей вселенной смотрел на меня, бесконечно и безответно любящую его девушку. - Спасибо, - на привычном мне английском совсем тихо произнесла я на выходе из уютной трехкомнатной квартиры Виктории на девятом этаже новенького десятиэтажного дома в Новосибирске в двадцати минутах езды от центра, но мой любимый мужчина естественно услышал, едва заметно кивнув и легонько улыбнувшись своей фирменной полуулыбкой. Ради этой полуулыбки когда–то давно я просыпалась в самую рань по моройскому расписанию и приходила на тренировки с наставником, в какого я беззаветно влюбилась и продолжаю любить до сих пор, ради нее мне хочется жить на этой земле, и ради одного лишь взора задумчивых темных глаз моего обожаемого дампира я готова с легкостью умереть, лишь бы у господина всей моей вселенной было все хорошо, просто замечательно. *** - Можно я расстегну, Дмитрий? – негромким неуверенным голосом спросила я, входя вместе с моим любимым мужчиной в примерочную магазина мужской одежды и обуви, оформленную в кофейно–золотистых оттенках, расположенного в просто огромном трехэтажном торговом центре с эскалаторами и переливающейся разноцветными огнями яркой неоновой вывеской в самом сердце сибирского мегаполиса, где находилось великое множество самых разных магазинчиков, с женской одеждой, детской, нижним бельем, игрушками, косметикой и парфюмерией, обувью и бытовой техникой, встретились нам с моим обожаемым дампиром и несколько ювелирных отделов. Мой поступок был продиктован отнюдь не трезвой ясной логикой, а чувствами к моему персональному Богу на этой земле, девять лет назад прочно поселившимися в моем страдающем без взаимности сердце, и в вышеупомянутую примерочную страж с собой меня вовсе не приглашал, а потому в эту минуту больше всего я боялась, что господин моей души рассердится и прохладно–вежливым тоном попросит выйти прочь и оставить его одного, а ведь для меня каждая секунда с повелителем всего моего бытия – Рай на земле, не смотря ни на что. - Конечно, можно, Роза, если хочешь, - улыбнувшись мне легкой ободряющей полуулыбкой, но все же с неизменным оттенком грусти, произнес мой обожаемый дампир, вешая белоснежную классическую рубашку с длинными рукавами, висящую на плечиках, подходящего стражу размера на пустой крючок, прикрепленный к стенке просторной примерочной, где мы с Дмитрием с легкостью помещались вдвоем, и еще оставалось довольно много свободного пространства, и опуская руки вниз, таким образом, предоставляя мне возможность расстегнуть пуговицы на черной элегантной рубашке в тон к брюкам и туфлям моего неповторимого бесценного человека. Ты на меня не сердишься, родной мой, спасибо тебе большущее за это, для меня радость, быть уже просто полезной тебе, мой бесконечно любимый неподражаемый мужчина. Подняв слегка подрагивающие от волнения руки до уровня шеи моего обожаемого дампира, где первые несколько пуговиц были расстегнуты, я медленно прикоснулась к темной ткани рубашки и освободила из петельки следующую пуговицу, при этом совершенно не нарочно задев подушечками пальцев теплую слегка смуглую кожу моего любимого мужчины, чувствуя как по рукам бегут такие приятные покалывающие импульсы электрического тока, возникшего из–за тактильного контакта наших тел, после чего я подняла глаза и встретилась со спокойным, таким далеким, задумчивым взглядом стража. Физически Дмитрий находился здесь, рядом со мной, а вот эмоционально где–то в необозримой дали, возможно, в своих собственных воспоминаниях, не могу знать с кем или с чем связанных, ибо даром телепатии я не обладаю, и читать мысли окружающих я не в силах, хотя узнать думы моего бесконечно дорогого человека мне было бы даже очень интересно, ты прости меня, пожалуйста, за любопытство, родной мой, я ведь не со зла, я ведь по любви. Переведя взор вновь на грудь Дмитрия, а если учесть, что со своим невеликим ростом я едва доставала лишь до плеча стража, высокого красивого мужчины, то несложно сделать соответствующий вывод, что, не закидывая голову назад, я, как раз, и смотрела на торс моего обожаемого дампира, я аккуратно расстегнула все остальные пуговицы на черной рубашке моего беззаветно любимого драгоценного человека, наслаждаясь уже намеренными прикосновениями кончиков пальцев к его теплой коже, желая, чтобы этот момент не заканчивался, как можно дольше. Однако все хорошее, как известно, имеет весьма печальное свойство подходить к концу, и мне пришлось отойти на пол шага в сторону, а Беликов одним плавным грациозным движением снял с себя рубашку и повесил ее на крючок, взяв в руки белоснежный вариант этого предмета мужского, да, зачастую и женского гардероба. В то же мгновение взгляд моих темно–карих глаз буквально вперился прямо в янтарно–желтые очи волка с вздыбленной серебристо–серой шерстью с широко распахнутой пастью с длинными острыми клыками, готового к броску, к очередному убийству, большую цветную татуировку во всю спину стража, отразившуюся в овальном зеркале в полный рост, установленном в примерочной. - Почему волк? – пристально смотря в задумчивые кофейного цвета глаза моего любимого мужчины, просто не смогла не спросить я, подходя к Дмитрию вплотную и кладя кисти рук на обнаженную грудь стража, ладонями с жадностью впитывая такое родное живое тепло, поскольку эта картинка на коже моего обожаемого дампира, сделанная руками мастера по татуировке, несла в себе именно агрессию, в своей самой чистой форме, темную иррациональную силу, саму энергию первобытного хаоса и разрушения. По моему сугубо личному мнению рисунок нисколько не подходил ни по психологическому типу, ни по характеру, ни по отношению к жизни моему непревзойденному золотому человеку. Несомненно, Беликов являлся сильным мужчиной, как физически, так и морально, в эмоциональном плане в разы сильнее меня самой, ведь он смог перешагнуть глубокую, черную, страшную депрессию после возвращения Лиссой, моей единственной подругой, с помощью волшебной невероятной магии Духа обратно в состояние дампира после пребывания долгих шесть месяцев не – мертвым чудовищем без души и каких–либо моральных принципов, стригоем, и жить дальше нормальной человеческой жизнью. Но сила господина моей вселенной по своей сути светлая, это спокойствие, надежность, защита, гармония и умиротворение, и мне было искренне интересно и абсолютно непонятно, зачем повелитель моего разбитого сердца нанес на свое в меру накаченное, безумно привлекательное, сексуальное тело такой негативно окрашенный в эмпирическом плане рисунок. - Это метка моего темного стригойского прошлого, ежедневно напоминающая, кем я был, что сотворил, скольких безвинных душ погубил, не дающая забыть, каким кровожадным жестоким диким зверем я являлся целых полгода своей жизни. Тогда я уважал этого умного, хитрого русского хищника, в какой–то степени преклонялся перед его силой. Теперь же зверь на моей спине превратился в символ дичайшей душевной пустоты и неприкаянности. Одинокий волк бредет по холодной заснеженной тайге, он отбился от своей стаи, потерял всех, кто был ему дорог, лишился даже воспоминаний. Не осталось вообще ничего, лишь воющий ледяной ветер, качающий верхушки многовековых елей и сосен, и заметающая все на своем пути сказочная чародейка–вьюга в бело–серебристых одеяниях. Они стали его верными друзьями, постоянными спутниками на дороге под названием «Жизнь», которая очень скоро подойдет к концу. Вот такая вот история получилась, Роза. Мягко обхватывая пальцами и бережно, совсем не сильно сжимая мои запястья, с печальной полуулыбкой закончил свой монолог мой любимый мужчина, и мне все стало предельно понятно, Дмитрий нанес на кожу эту картинку еще во время стригойского существования, и естественно, рисунок никуда не делся и после «исцеления» магией Духа. Сейчас мне безумно хотелось хоть как–то отвлечь моего обожаемого дампира от этих тягостных мрачных мыслей, а потому я решила сделать то, что мне очень давно хотелось, если хочешь, ругай меня, мой родной, но я все равно поступлю именно так. - Существо, что совершало все вышеперечисленное, давным–давно мертво, и оно не имеет к тебе никакого отношения, Дмитрий. Я буду повторять это столько раз, сколько необходимо, пока ты сам не осознаешь этой простой банальной истины. А ведь это вовсе не история, не так ли? Это описание твоей собственной жизни метафорическим языком. Только ты очень сильно ошибаешься, твоя семья тебя любит, мама, сестры, маленькая племянница, уверена, что и остальные твои племянники тоже, я тебе люблю, Беликов. Слышишь меня? Ты не одинок в этом мире. Нехотя вытаскивая свои руки из хватки ласковых пальцев моего любимого мужчины, практически шепотом проговорила я, неторопливо с удовольствием проведя ладонями по груди моего обожаемого дампира вниз, плавно переходя на спину, чувствуя под подушечками пальцев жесткие мышцы, после чего нежно прикоснулась губами там, где ровно и спокойно глухими равномерными ударами бьется сердце моего дорогого неповторимого человека, обнимая его и прижимаясь всем телом, желая своей лаской, нежностью и любовью забрать всю душевную боль стража, подарить столь желанные для повелителя моей жизни покой и гармонию, насколько это, конечно, в моих силах. - Ты удивительная женщина, Роза, но уже слишком поздно для всего. Время безвозвратно ушло, утекло, как вода сквозь пальцы, и его не вернуть. Я не хочу пытаться возвращать былое, это не имеет под собой никакого смысла. Прости меня за это, если сможешь, - осторожно обнимая меня в ответ, положив одну руку мне на поясницу, а вторую в области лопаток, невесело с чарующим акцентом в низком бархатном голосе изрек мой обожаемый дампир, ласково целуя меня в макушку. Почему же «слишком поздно», дорогой мой, объясни мне, я искренне этого не понимаю, мне так безмерно хорошо в твоих объятиях, потому что, твои чувства ко мне прошли, тогда от чего ты так нежен со мной, родной мой, или есть какая–то другая абсолютно неведомая мне причина, которую я никак не могу рассмотреть. Так озвучь мне ее, чтобы я, наконец–то, увидела полную картину объективной реальности, но ты не делаешь этого, ненаглядный мой, молчишь, и я тебя прощаю, совершенно не держу зла, лишь беззаветно и безответно люблю всем своим сердцем, безмерно тоскующим по тебе, господин моей души. - Роза, давай, я померяю рубашку, и мы пойдем, а то, наверное, уже люди собрались, которые также желают воспользоваться примерочной. Хочу потом зайти еще в магазин косметики и бытовой химии, - к моему огромному огорчению, выпуская меня из своих объятий и отходя на шаг назад после нескольких минут тишины, не нарушаемой ни мной, ни моим любимым мужчиной, и такой некой гармонии и душевной идиллии, произнес Дмитрий, надевая белоснежную рубашку и быстро застегивая ее на все пуговицы, кроме двух верхних. Рубашка просто идеально подошла по размеру моему обожаемому дампиру, будто и была на него сшита, на правом запястье моего родного бесценного человека поблескивал множественными бликами, рожденными электрическим освещением ламп дневного света в примерочной, установленных на потолке, широкий тяжелый браслет из белого золота из узких прямоугольных пластинок, а на левой руке искрились преломляющимися лучиками черные и белые «плавающие» бриллианты на циферблате роскошных дорогих часов также с корпусом, стрелками и браслетом из благородного светлого металла. Раньше ты не носил ювелирных украшений, ненаглядный мой, теперь, видимо, твое мнение касательно изделий из ценных металлов, украшенных изысканными самоцветами, изменилось, что неудивительно, ведь с последней нашей встречи минуло восемь лет, мы и сами стали другими, вот только я по–прежнему безумно тебя люблю, повелитель всей моей жизни. - Тебе очень идет белый цвет, Дмитрий, возьми эту рубашку, - с придыханием промолвила я, складывая руки под приличной грудью третьего размера, раньше я весьма и весьма гордилась своей женственной фигурой с выпуклостями в нужных местах, доставшейся мне от матери, знаменитого в моройском мире стража Джанин Хэзевей, красивой строгой женщины невысокого роста со своеобразным шотландским акцентом, откуда родом моя мама. Волнистые ярко–рыжие волосы Джанин были подстрижены под каре, дабы они не скрывали маленькие татуировки–молнии на задней стороне ее шеи, по одной за каждого убитого стригоя, каких у матери настолько много, что практически нет свободного места на коже, и чрезвычайно почетный в сообществе живых вампиров знак, наглядно «говорящий», что погибших от руки стража не – мертвых невозможно сосчитать, полученный женщиной за то самое злополучное сражение в пещерах, когда мой обожаемый дампир и был против воли обращен в кровожадного бессмертного зверя. Сейчас же я воспринимала свое сексуально привлекательное для противоположного пола тело совершенно спокойно, и если в юности мне льстили восхищенные мужские взгляды, то нынче они меня порой лишь раздражали, мне без нужды чье–либо внимание, ибо желаю я лишь одного, чтобы с любовью и нежностью, желанием и страстью на меня смотрели темно–карие глаза моего беззаветно любимого человека, моего персонального Бога на этой земле. Не люблю, когда мужчины меня разглядывают, словно неодушевленную куклу, не люблю носить откровенные наряды и выставлять свою женственную фигуру напоказ, но вот ухаживать за собой мне очень даже нравится, обычно я занимаюсь этим моройскими ночами, когда Лисса спит, и мое присутствие рядом с прелестной принцессой из древнего славного рода Дракона не обязательно, хочу хорошо и молодо выглядеть, как можно дольше, хотя вероятнее всего я и так умру молодой, ибо средняя продолжительность жизни стражей составляет ни много, ни мало, тридцать лет, а мне этой весной исполнилось двадцать шесть. Так приятно сходить на массаж всего тела, какой просто чудесно делает моройская девушка по имени Эшли, полежать на кушетке и расслабиться под умелыми руками блондинки с волнистыми волосами чуть ниже плеч, чаще всего собранными крупной заколкой в аккуратную прическу, естественно, не принадлежащей к королевской семье, а потому вынужденной работать в круглосуточном SPA–салоне при Дворе, чтобы зарабатывать себе на жизнь, дарящими временную релаксацию и покой, как на физическом, так и на ментальном уровне. После душа я наношу на все тело увлажняющее молочко с легким ненавязчивым ароматом, а на лицо, шею и область вокруг глаз два разных крема с родственным коже и чрезвычайно полезным компонентом, гиалуроновой кислотой, первейшим другом сохранения молодости и свежести кожи, не забывая при этом и про руки, регулярно делаю маникюр и педикюр, все же хочется быть привлекательной, жаль только, что оценивать некому. Ибо мой любимый мужчина далеко-далеко, между нами города-города, а чувства моего обожаемого дампира безвозвратно утонули в бескрайнем Атлантическом океане, растворились в горько–соленой воде пролитых слез. - Белый - цвет праздника, давно забытое мной ощущение. Но рубашку я возьму, ведь свадьба Викули, моей прекрасной сестрички - это торжество любви и добра. Не так ли, Роза? - заменяя белоснежный предмет мужского гардероба на черную рубашку, в которой мой обожаемый дампир и пришел в этот магазин, все также негромко проговорил мой всем сердцем любимый мужчина с легким русским акцентом в мягком низком тембре, ловкими быстрыми движениями своих красивых длинных пальцев застегивая пуговицы и заправляя полы рубахи в пояс классических прямых брюк со стрелками. Может, на ком–то такие брюки и смотрятся странно и старомодно, но стражу подобный строгий стиль одежды просто безумно шел, подчеркивая такую аристократическую воспитанность и идеальные манеры моего драгоценного человека, хоть мать Беликова и абсолютно простая женщина, своего единственного сына и трех дочерей она воспитала превосходно, чем, несомненно, имеет полное право гордиться, ибо воспитанность детей – это самая, что ни на есть, прямая заслуга их родителей, и никак иначе. После Дмитрий застегнул ширинку и ремень из мягкой темной кожи, предварительно им предусмотрительно расстегнутые, вновь снимая с крючка белую рубашку, что он решил приобрести, и легонько подтолкнул меня к выходу из примерочной. *** - Девушка, дайте, пожалуйста, упаковку сменных кассет на Fusion Proglide из четырех штук, гель для бритья Nivea для чувствительной кожи, лосьон после бритья тоже Nivea для чувствительной кожи, дезодорант–спрей Nivea невидимый на черном и белом и шампунь с гелем для душа с каким–нибудь свежим ароматом, - на своем родном языке, а потому без восхитительного легкого акцента в бархатном баритоне, предельно вежливо обратился мой обожаемый дампир к продавцу в магазине косметики и бытовой химии, куда мой любимый мужчина и собирался направиться после покупки белоснежной классической рубашки для свадьбы Виктории. Молоденькая продавщица, на пару лет младше меня самой, улыбнулась стражу приветливой лучезарной улыбкой, обнажающей ровные белые зубы миловидной худенькой шатенки с собранными в высокий хвост, подвитый на конце, волосами средней длины, и отправилась за теми наименованиями косметических товаров, какие назвал мой неповторимый и непревзойденный человек. Как же все–таки ты нравишься женщинам, родной мой, причем всем без исключения, вот и человеческой девушке понравился, что не укрылось от моего взора, ты такой красивый, заботливый, сильный мужчина, принадлежать тебе – самый настоящий Рай на земле, блаженство – спрятаться от всех невзгод в твоих бережных надежных объятиях, что хочется быть не капризной стервочкой, а твоей безмерно ласковой кошечкой, домашней девочкой, чье тело, сердце и душа подвластны лишь тебе одному, господину всего моего бытия. - Что–то еще? – естественно на русском поинтересовалась вернувшаяся через пару минут продавец небольшого симпатичного магазинчика косметики со стеклянными витринами все в том же торговом центре, куда мы зашли около часа назад, пробивая по кассе и ставя в кремовый пакет с каким–то логотипом названные моим обожаемым дампиром флаконы со средствами для бритья и гель для душа с шампунем одной серии, о чем говорили их, практические, одинаковые бутылочки, различающиеся лишь надписями на родном языке моего любимого мужчины. Страж на долю секунды задержал взгляд своих темных задумчивых гипнотизирующих глаз на мне, после чего произнес то, что меня по–настоящему удивило, ну, не ожидала я этих слов от моего дорогого бесценного человека, и все тут, но при этом не смогла не улыбнуться самой, что ни на есть, искренней улыбкой, какая уже давно посещает меня не столь часто, возможно, как бы мне того хотелось. - Да, дайте еще, пожалуйста, духи L'eau par Kenzo сто миллилитров, женские, - как ни в чем не бывало, неизменно вежливо проговорил мой обожаемый дампир своим низким мягким голосом, а мне в ту же секунду стало ужасно неловко. Конечно, я не просила Дмитрия что–либо мне покупать, но мой любимый мужчина теперь и не обязан делать мне какие бы то ни было презенты в свете наших нынешних отношений, а если выразиться точнее и честнее, то их полнейшего тотального отсутствия, однако женщина внутри меня, восемь лет назад разбуженная от долгой спячки моим драгоценным золотым человеком, со счастливой улыбкой и хитро сощуренными темными глазами, положив руки на талию и слегка склонив голову набок, с нескрываемым удовольствием взирала на все происходящее, будучи дико довольной складывающейся ситуацией. В душе мне, несомненно, хочется, чтобы страж купил для меня мой любимый парфюм, я бы даже оставила пустой флакончик на память, ведь его мне подарил господин моей вселенной, повелитель всей моей жизни, но все же разумом я понимала, что это будет, скорее всего, неправильным и излишним. - Не делай этого, Дмитрий, не надо, - тихонько прошептала я на привычном мне английском, чтобы мог расслышать только мой любимый мужчина, в ответ на что, страж развернулся лицом ко мне и коснулся кончиками пальцев правой руки моих губ, какие тут же обожгло таким приятным знакомым жаром, в мгновение ока заставившим всю кровь в венах вскипеть и воспламениться в ожидании продолжения. Мое тело моментально среагировало на это вроде бы совсем невинное касание, что однозначно говорило лишь об одном, я безумно соскучилась по моему неподражаемому дампиру как эмоционально, дико тоскуя по взгляду задумчивых темно–карих глаз, по звуку низкого мягкого баритона, по возможности просто лицезреть лицо моего бесценного человека с правильными привлекательными чертами, так и физически, истосковавшись по умелым откровенным ласкам Дмитрия, заставляющим сходить с ума, кусать губы от удовольствия и подниматься на вершину наслаждения, распадаясь на множество частичек, погружаясь в пучину нирваны, позволяя горячим волнам оргазма уносить себя все дальше и дальше, непосредственно, по нашей близости и тому блаженству, что дарил секс с моим персональным Богом на этой земле. Я живу для тебя, я дышу для тебя, мой дорогой, молю, спаси меня из ледяных оков смертельного одиночества, я хочу в небо, я хочу к золотому солнцу, с тобой вдвоем. - Роза, ты сделала для меня столько хорошего, мне век тебя не отблагодарить, попросту нечем, пожалуйста, прими этот маленький ничего не значащий презент. В твоих удивительных темных глазах принцессы пустынь живет печаль, а я хочу, чтобы ты всегда улыбалась, радовалась этой жизни. Ты ведь еще такая молоденькая, пусть твой путь освещает солнце, храни тебя Господь, - также шепотом на английском с легким очаровательным акцентом промолвил мой обожаемый дампир с едва уловимыми нотками грусти, ностальгии и даже мольбы. Я просто не смогла изречь холодное и категоричное «Нет» и согласно кивнула, после чего мой дорогой мужчина на русском сказал продавщице, которая из нашего небольшого диалога, естественно, не поняла ни слова, чтобы она пробивала уже принесенные ей мои любимые духи «L'eau par Kenzo» в белой запакованной в прозрачную фольгу коробочке, отправившиеся в пакет вслед за остальными флаконами и бутылочками, и протянул пластиковую карточку с именем и фамилией стража также на моем родном языке «Dimitri Belikov». Спасибо тебе огромное, родной мой, этот день останется в моей памяти, как один из самых лучших и светлых. *** - Давай, съездим в караоке–бар неподалеку отсюда, Роза, там работает моя хорошая подруга. Я хочу ее навестить, выпьем кофе, просто посидим, отдохнем, - ненавязчиво предложил мой любимый мужчина, когда мы вышли из торгового центра на улицу, где до этого чистое и ясное голубое небо затянуло низкими пепельно–серыми тучами, что грозились вот–вот пролиться на головы многочисленных прохожих, спешащих каждый по своим насущным делам, а кто–то просто прогуливался по центру столицы Сибири с магазинами, кафе и ресторанами на каждом углу, бесчисленными дождинками–капельками холодной небесной воды. Знаю, некоторые считают это довольно частое погодное явление слезами ангелов, горюющих вместе с людьми, плачущих о душевной боли и тоске каждого в отдельности и о страданиях всего человечества вместе взятого, одновременно, красивая легенда, вот только я не верю ни в каких божьих созданий, как и в самого Бога, парящего в небесах над нашим бренным переменчивым миром, погрязшим в грехах и пороках, в отличие от моего обожаемого дампира, что искренне верует в Господа, Иисуса Христа. Страж носит крупный тяжелый крест с распятием из белого золота на широкой длинной цепочке прочного интересного плетения на груди, что сейчас скрыт под черной тканью рубашки моего драгоценного неподражаемого человека, с которым мы направились к его темной машине с полностью тонированными стеклами, на какой Дмитрий приехал из Академии Святого Василия, последние восемь лет постоянного места работы повелителя моей души. - Я не против, - через несколько мгновений откликнулась я, когда садилась на первое пассажирское сиденье рядом с водительским, какое, естественно, занял мой обожаемый всем сердцем мужчина, повернув ключ в замке зажигания и плавно вдавливая в пол педаль газа. Автомобиль мягко тронулся с места, выезжая с бесплатной парковки около торгового центра на проезжую часть с просто огромным потоком машин, потому двигаться приходилось совсем с невысокой скоростью, а мой неподражаемый дампир включил магнитолу и, отрегулировав звук, поставил в USB–порт серую флешку, и по салону тут же стала разливаться чудесная инструментальная музыка. Солирующая скрипка под красивый аккомпанемент фортепиано надрывно плакала, рассказывая свою волшебную печальную историю, сказ о нежной любви и тяжелой разлуке, пела о потерянном времени и улетевшей в свою, неизвестную людям, страну птице счастья. Кисти Дмитрия лежали на руле, вокруг пальцев его левой руки в несколько рядов были обмотаны серебряные христианские четки с идеально гладкими блестящими круглыми бусинами и «хвостом» в виде креста с распятием, а внимательные темные глаза моего бесценного человека сфокусировались на асфальтированной ленте дороги. Я же в который раз поймала себя на мысли, что, не задумываясь, отдам жизнь всего лишь ради одного любящего взора кофейных очей повелителя моей истерзанной души, господина всей моей вселенной, моего личного нереального Бога на этой земле.