Героиновая ломка

       Онешко хочется остаться в Питере навсегда, общаться с идиотами Ютуба, не тратить кучу денег и душевное равновесие на ЖД путешествия в лучшие годы проёбывания полимеров. Он плетется от станции метро к убежищу, думая о перспективах и состоянии Димы. Неладно, неладно, что-то неладно.        Асфальт под ногами в трещинах, мокрый. Уже ночь, если всматриваться в циферблат часов. Не хочется разбудить хозяина квартиры, но ключей от дома нет. Онешко сначала стучит в массивную дверь, а после таки нажимает на звонок. Та распахивается со всей дури. Кто открыл — не Дима. Неудачная копия. Зрачки теперь чёрные дыры, глаза будто запали, лицо скорее — безжизненное полотно, землянистый оттенок мертвечины. Ни следа от невозмутимой мимики, дикая гримаса. — Чёрт возьми, что с тобой? — Юлик не замечает, как переходит на высокие тона. В комнатах темнота с задёрнутыми шторами. Ларин смотрит озлобленным взглядом, дыша через нос натужно: — Не твоё дело. Онешко смотрит на руки, которые более не спрятаны под свитерами и костюмами, сейчас — обычная домашняя футболка. Не особо стройный ряд дорожек заметен во мраке. Юлик хватает Диму за локоть, всматриваясь неверящим взглядом в следы, ведущие по тропке далёкой от счастливой жизни. Хочется заорать и треснуть идиота со всей дури. Получается иначе. Дима отталкивает парня так сильно, что тот налетает на журнальный стол в гостиной. — Дима, ты понимаешь, в какое дерьмо лезешь?! — таки начинает кричать Онешко. Друзей не принято терять на глазах изощрённым методом, наблюдая за эйфорическим добровольным суицидом. — Заткнись, — голос срывается на сиплые звуки, а Ларин вдруг вздёргивает Юлика за собой. Тот упирается, видя: наркоман на стадии кумара. В таком состоянии человек не является представителем рода людского. Ларин затаскивает его в спальню, оказываясь вовсе не слабым, сдёргивает галстук с вешалки и надвигается. Неудивительно, что Юлик подрывается с лежбища и собирается дать дёру, пока хозяин квартиры не отойдёт или не вмажется по новой. Не тут-то было. Дима опрокидывает скетчера обратно и стягивает запястья грубой тканью, привязывает руки к спинке кровати. Хочется ли Юлику закричать? Во всю глотку. Он матерится и взывает к дремлющей адекватности на просторах подкорки друга. Друга ли? — Дима, прекрати. Что за херню ты творишь? — с Юлика стягиваются джинсы и летят к седьмому пеклу, тогда приходит страх. Онешко пытается извернуться, лягаться ногами, но ноги быстро фиксирутся телом Ларина и тот отвешивает ему грубый шлепок по ягодице. — Я ясно сказал. Помолчи, — Ларин разрывает на нём любимую футболку, буквально впивается в открывшуюся кожу губами, царапает живот ногтями, ставит болезненные засосы у шеи и ключиц, пощипывает соски. Юлик понимает: билет в никуда заказан, пусть дёргается и сыпет матами, но чувствует, как куски его же порванной одежды становятся кляпом, а Дима снимает боксеры, утруждает себя презервативами и кремом от аллергии. Юлик сейчас разъебётся о грунт с двадцатого этажа, не соберешь. Когда член Ларина туго входит в него, готов орать, убивать и даже плакать. А слёзы и так текут от резкой боли, впитываются тканью. Ларин начинает двигаться размашисто, не смотря на явную агонию тела под собой, толкается с оттяжкой и параллельно ставит синяки, сжимая отведённые вверх руки до следов пальцев на кожных покровах. Он хрипит, вбивая Юлика в кровать, не обращая внимание на осунувшееся за мгновения, длиной в дни, лицо. Онешко не хватает на невнятные звуки под кляпом, запястья, должно быть, превратились в месиво. Ларин кончает, прерывая фрикции, а после просто валится на простыни.        В полной тишине, подталкивающей к суициду, но не забвению, Юлик понимает: всё рухнуло за минуты. Честная душа перед девушкой, прошлая жизнь. Здесь только желание отодрать с эпителием грязь, но та не смоется. Клеймо навсегда. В приступе неконтролируемой ярости выпутывается от оков галстука. Запястья в крови, а кляп весь мокрый. Как хочется взять сейчас подушку и придушить Диму, ожидая судорожного дёрганья конечностями, но он встаёт сквозь боль в пояснице, чувствуя кровь, текущую по икрам и опустошение. Моральное и физическое изнасилование.