Чудовище и чудовище

Я откинулась в мягком кресле с высокой спинкой и уже третий десяток минут бессмысленно пялилась на разложенное на кровати свадебное платье. На столике высилось ведерко с шампанским, зарытым в лед, и я то и дело наполняла бокал, взрывающийся в моих руках пузырьками. Блюдо с фруктами и тающим шоколадом оставалось практически нетронутым. Есть мне совершенно не хотелось, волнение комком застряло в горле, его отчаянно хотелось вытошнить, и после нескольких сигарет это ощущение только усилилось. Скорее бы это закончилось! Моя комната опустела полчаса назад, когда макияж был закончен, а волосы уложены, и стилисты, сложив орудия в объемные чемоданчики, осторожно прикрыли дверь с той стороны. Я поблагодарила их за работу и, мельком кинув на себя взгляд в зеркало, клубочком свернулась в кресле, рискуя растрепать все, что с таким трудом было накрашено, завито и заплетено. Работы по приготовлению к свадьбе кипели в доме Джареда — нашем доме — уже чертову кучу времени, почти не давая мне возможности остаться в одиночестве, к которому я успела привыкнуть. Строились шатры, собирались столики, расставлялись стулья, привозились какие-то статуи, фонтанчики и прочие пошлые атрибуты всех свадеб. Под ногами беспрестанно сновали флористы, дизайнеры, оформители, повара, плотники, грузчики и те, кто не мог даже выговорить свой род занятий. Не удивительно, что мы с Джаредом предпочитали прятаться по своим спальням, строго запретив кому бы то ни было вход в нашу половину дома. Для нас обоих эта суета была в новинку, и мы решительно не могли понять, как вести себя в этом филиале Вавилона. Джей, наперекор моим уговорам покрасивший шевелюру в отвратительный оттенок розового, может, и рад был выполнять условия спора, но, похоже, свадьба пугала его не меньше, чем меня, и при встрече мы лишь неловко мялись, оглядываясь на рабочих. Я-то хоть иногда в мыслях допускала мечты о своем замужестве, о пышной свадьбе, подарках и свадебных клятвах, а вот Лето, пожалуй, крепко уверился в своем вечно холостяцком положении. И вот день свадьбы наконец настал. С самого утра припекало солнце, разбудившее меня теплой щекоткой. Птицы заливались чрезмерно громко и радостно, и мне подумалось, что можно было сэкономить на музыкальном сопровождении. Хотя журналисты и так достаточно прошлись насчет нашей скупости. От свадьбы голливудской звезды и дочери арабского шейха ожидали небывалого размаха: целиком снятой для торжества Эйфелевой башни и золотого вертолета, который нас туда доставит; платиновых тарелок и вилок, инкрустированных бриллиантами размером с мою голову; платья из стодолларовых банкнот и разбросанных вместо цветочных лепестков золотых слитков. А тут всего лишь скромная церемония в саду без шика, блеска, шаферов и подружек невесты, но, несмотря на едкую критику, журналисты грызли глотки за возможность попасть на «свадьбу средней руки клерков». Сквозь окна собственной спальни я отчетливо слышала веселый гул работников, растекающихся по саду в последних приготовлениях, и робкие смешки прибывших заранее гостей, и сильнее вжималась в серую обивку кресла, поджав под себя ноги в ажурных чулках. Поверх белого кружевного белья был накинут только легкий шелковый халат, скользящий по телу, словно змеиная кожа. Чем меньше шампанского оставалось в бутылке, тем глупей мне казался овладевший мной страх. Подумаешь, свадьба. Пройду, скажу "да", выслушаю сотню-другую лицемерных пожеланий счастья. Главное улыбаться и не забывать влюбленно смотреть на Джареда, все остальное — ерунда и фикция. Да мы уже полгода женаты, и пока оба живы, как ни странно. Но, хоть первая свадьба была вполне настоящей, а эта — лишь спектаклем для искушенной публики, мной все воспринималось с точностью до наоборот. Сложно серьезно воспринимать бракосочетание в алкогольном угаре, где из свадебной атрибутики лишь такой же пьяный шафер. Я разочарованно потрясла над бокалом пустой бутылкой, постучала по дну и даже заглянула внутрь сквозь узкое горлышко, но вынуждена была признать, что шампанское закончилось. Со вздохом вернув посуду на столик, я взяла телефон, готовая заняться чем угодно, лишь бы не думать вновь о свадьбе. Среди заблокированных смс было тысячу и одно сообщение с мольбами дать интервью именно их каналу/журналу/порталу (нужное подчеркнуть), но мы с Джеем решили, что первое свое откровение в качестве супружеской пары продадим подороже, пожертвовав все деньги в несколько благотворительных фондов, и, кажется, несколько изданий всерьез готовы заплатить нам кругленькую сумму за возможность выпытать что-то интересное. Наивные. Самое интересное навсегда останется между мной, Джаредом и Шенноном. Я с усмешкой удалила все смски разом и, бессмысленно полистав меню, ткнула на иконку инстаграма. Первая же фотография в ленте заставила меня закусить губу. Крупный, полураскрывшийся розовый пион, зеленой ножкой заткнутый в петлицу пиджака. Цветок, который мы выбрали для свадьбы. Вообще, сначала предполагалось бело-фиолетовое цветовое решение, но сиреневый никак не гармонировал с новой шевелюрой жениха, и Анджела, проклиная весь свет, в последнюю неделю судорожно меняла фиолетовые оттенки на розоватые. А мне всегда нравились пионы, наверное, потому что их очень любил отец, и они всегда стояли в его гостиной. Я привыкла к ним с детства: к их нежному аромату, к их простой роскоши, к игре их оттенков. Если отец все же появится на свадьбе, ему понравится и украшение столов, и бутоньерка жениха, и мой свадебный букет. Я снова посмотрела на фото, уже набравшее тысячи лайков и комментариев. «Счастливейший день в моей жизни!» — гласила подпись. Боже, он даже поставил три смайла-сердечка. Это ли не любовь? Может, я зря так извожу себя с этой свадьбой? Мы старые друзья, у нас компромата друг на друга больше, чем у ЦРУ на Путина, что с нами может сделать какая-то свадьба? Улыбнувшись, я разложила подвязку на любимом кресле, повесив на его спинку платье, а на расчищенный столик положив свадебный букет, так, чтобы они оказались размытыми, когда камера телефона сфокусировалась на подвязке. Наверное, фотографы-профессионалы раскритиковали бы меня в пух и прах, но мне снимок понравился, так что я загрузила его в свой профиль. Над подписью я тоже долго думать не стала, пальцы сами набрали текст: «Из фрэндзоны есть выход!» Когда пост опубликовался, я, кажется, даже расслышала смех из соседней комнаты. Лайки посыпались как из рога изобилия, и от нечего делать я даже прочла первые комментарии, оказавшиеся на редкость положительными. «Счастья вам!», «Ждем маленьких марсиан…», «Береги его!»…я вышла из сети прежде, чем мое настроение смогла бы испортить какая-нибудь проснувшаяся малолетняя тролльчиха. Стук в дверь отвлек меня от мыслей, но не смог стереть улыбку с моего лица. Впрочем, как только я рассмотрела вошедшего, улыбаться мне перехотелось. — Что ты здесь делаешь? — А что, мне нельзя видеть тебя до свадьбы? — Эта примета касается лишь жениха, Хамдан, — я оглянулась на платье и плотней запахнула халат. — Зачем ты пришел? Не помню, чтобы посылала тебе приглашение. Мужчина, оглянувшись на шум в коридоре, наконец вошел в комнату и закрыл дверь, привалившись к ней широкой спиной, словно отрезая мне пути к бегству. Темно-синий костюм ему изумительно шел, и я на миг даже забыла о своем возмущении его вторжением. Жемчужная рубашка ничуть не смягчала его образ, напротив, еще больше подчеркивала его восточную демоничность. Хамдан небрежно расстегнул пиджак и скрестил руки на груди, сверкнув запонками, сбив в сторону светлый галстук в косую синюю полоску. Легкий запах мужского парфюма пополз по комнате, опутывая меня нитями древесных ароматов. Я чувствовала, как неотвратимо попадаю под его дьявольское обаяние, слишком долго вглядываюсь в ямку на гладковыбритом подбородке, слишком глубоко дышу, так, что халат того и гляди распахнется на вздымающейся груди. Я повторила его закрытую позу, отступив подальше, и, избегая смотреть ему в глаза, гневно произнесла: — Послушай, Комод, Чемодан, или как там тебя. Сегодня моя свадьба — лучший день в жизни любой девушки, и меньше всего мне хочется устраивать с тобой разборки. Я уже сказала тебе все, что могла: мне жаль, что отцы видят в нас лишь фигуры на шахматной доске, и я понимаю, что разочаровала обе семьи, но я все равно бы за тебя не вышла, понимаешь? — Самира, я прошу тебя, хватит! — вопреки словам, просьбы в его голосе не было, лишь тщательно сдерживаемый гнев. — Хватит делать вид, что ты не помнишь мое имя, не помнишь меня! Хватит притворяться, что тебя ко мне не тянет. — Меня не интересуешь ты, твое имя, и уж точно меня не тянет к тебе. Я не успела даже заметить, как он преодолел разделяющее нас расстояние и оказался прямо предо мной, опаляя частым дыханием мои накладные ресницы. Я испуганно вжала голову в плечи, ожидая удара, но Хамдан лишь нежно коснулся моей щеки кончиками пальцев. Он скользнул по скуле выше, путая пальцы в волосах, и я безотчетно наклонила голову, опуская лицо в его горячую ладонь, ластясь к нему, словно кошка. И в этом жесте было что-то правильное, что-то привычное и до боли знакомое. — Тебя ко мне тянет, Ами. Всегда тянуло, — прошептал он еле слышно, сталкивая наши лбы. До меня дошла вся абсурдность ситуации, вся нелепость нашего положения, и я отступила, выставляя руки вперед, предугадывая попытку Хамдана последовать за мной. Но, как бы ужасно это ни было, в одном этот демон был прав — меня к нему тянуло с первого дня нашего знакомства. Правда, тот Хамдан был мало похож на нынешнего сексуального красавчика, неудивительно, что я его не узнала. Пятнадцать лет назад он носил брекеты, очки в солидной оправе, нелепую прическу и только готовился стать студентом Королевской военной академии в Сандхерсте. Мы познакомились, когда отец сослал меня в Эмираты на перевоспитание. Конечно, приличным восточным девочкам строго-настрого запрещалось общаться с приличными восточными мальчиками, но, во-первых, ни у кого не повернулся бы язык назвать меня приличной, а во-вторых, с нами чаще всего был мой старший брат Саид. Он нас и познакомил. Хамдана — среднего сына шейха Дубай — отправили в Абу-Даби учиться при королевском дворе, где они и сдружились с моим братом. Хамдан часто бывал у нас дома. Вообще, строго говоря, домов было четыре — по одному на каждую жену и ее выводок, но как раз в то время отец заключил несколько неудачных сделок и переживал финансовый кризис, так что из экономии мачехи вынуждены были ютиться в одном дворце. Мне, кстати, это было только на руку, так как занятые руганью между собой, жены отца забывали про меня, даруя мне вожделенную свободу. Мы с Хамданом и Саидом проводили много времени вместе. Я рассказывала им об американской свободе, а они мне о восточной сказке. Я одевалась как подобает арабской девочке, лишь бы иметь возможность выбираться с ними из дома, а они приводили меня на скрытый от любопытных взглядов пляж, чтобы позволить поплавать без слоев одежды, тянущей ко дну. Когда Саид заболел и вынужден был соблюдать постельный режим, лишив нас своего общества, мы с Хамданом не стали менять привычный маршрут, и на том же пустынном пляже впервые поцеловались. Спустя несколько дней на том же берегу Персидского залива под шелест волн и заунывные вопли чаек Хамдан стал моим первым мужчиной. Думаю, он действительно любил меня тогда и верил во все, что шептал вслед за ветром и прибоем, да и я ему, пожалуй, верила. Но не срослось. Он уехал в Англию, я вернулась в Штаты. Он так и не написал мне ни одного письма, я так никогда ему и не позвонила. А потом в моей жизни появился Шеннон. — Тебе лучше уйти, Хамдан, — я впилась ногтями в ладонь, вырывая себя из воспоминаний. Похоже, все мои переживания отразились на моем лице, потому что он мягко улыбнулся: — Ты все помнишь. — С трудом. Жизнь в Европе определенно пошла тебе на пользу, — выдох отозвался болью в грудной клетке. — Но все уже давно в прошлом и не имеет никакого значения. Хамдан упрямо тряхнул головой, заставив подпрыгнуть черные кудри, и снова приблизился ко мне: — Не говори ерунды, Самира. Как раз это — единственное, что имеет значение. Ты и я. Я люблю тебя, Ами. Ты единственная женщина, которую я когда-либо любил. Пожалуйста… Ты совершаешь самую большую ошибку в своей жизни, выходя сейчас замуж. Ты ведь не любишь его, я знаю, — он гипнотизировал меня голосом, взглядом, плавными движениями, не давая сосредоточиться на чем-то кроме себя. Его пальцы по старой привычке гладили мою щеку. — Пожалуйста, Самира, давай сбежим прямо сейчас. Просто сядем в самолет и улетим, куда захочешь, хоть на самый край света. Только ты и я. — Только ты и я, — повторила эхом. — А жен твоих с собой не возьмем? — Ами… Это старое прозвище вывело меня из транса. Собрав в кулак все силы, я оттолкнула демона и гневно прошипела: — Либо ты сейчас выметаешься, либо я закричу, что ты хочешь меня изнасиловать. Убирайся и постарайся, чтобы я никогда больше тебя не видела! Хамдан отступил, качая головой, но на последних словах печально улыбнулся: — Это вряд ли. Говорят, в свадебном путешествии вы посетите Дубай. Я теперь его наследный принц. — А как же твой старший брат? — я невольно не сдержала любопытства. Он обернулся у самой двери: — Рад, что ты все еще помнишь мою семью. Рашид отрекся, так что теперь по всему эмирату висит мое изображение, — Хамдан замер, вцепившись в ручку двери. — Я действительно люблю тебя, Самира, и я мог бы сделать тебя самой счастливой девушкой на свете. Если ты передумаешь, пожалуйста, позвони мне. Не оборачиваясь, он положил визитку на столик у двери и вышел, а я обессиленно опустилась в кресло, сминая платье. Хотелось плакать, но страх испортить многочасовой макияж заставлял сдерживаться из последних сил. В моей голове роились мысли, и каждая начиналась со слов «а что, если…» А что, если мне сбежать со свадьбы с Хамданом, поддавшись его дьявольскому обаянию? А что, если эта идиотская свадьба разрушит нашу многолетнюю дружбу с Джаредом? А что, если мы катастрофически ошиблись, решая сыграть в счастливую семью? А что, если я заиграюсь и влюблюсь в лучшего друга? А что, если я все испорчу, и Шеннон больше никогда не захочет меня видеть? О, Аллах, мне бы сейчас не помешало шампанское, а еще лучше что-нибудь покрепче. В дверь снова постучали, заставив меня сильнее вжаться в кресло и тихо выругаться. Довольно с меня визитеров, если это, конечно, не официант с выпивкой. — Самира, можно к тебе? — вкрадчиво поинтересовался гость и, не дожидаясь ответа, просочился внутрь. Точнее просочилась. — Ох, детка, ты все еще не одета? — Констанс укоризненно покачала головой, окинув взглядом пустую бутылку, испачканный бокал, пепельницу с окурками и смятое подо мной платье. — Давай я помогу тебе. У меня не осталось сил спорить, и я послушно поднялась с кресла, кивая, как китайский болванчик: — Спасибо, миссис Лето. Она широко улыбнулась, собрав глубокие морщинки в уголках глаз, таких же ягодно-голубых, как у Джареда: — Знаешь, скоро ты тоже станешь миссис Лето, и вот тогда я тебе отомщу. Волнуешься? — Немного, — я пожала плечами, принимая платье из ее рук. — Волноваться перед свадьбой — это нормально. Все немного боятся, сомневаются и бесконечное количество раз прокручивают в голове различные варианты, начинающиеся со слов «а что, если», «а может», «а вдруг»… Не если, не может и не вдруг, Самира. Поверь, как только ты окажешься у алтаря и взглянешь в глаза жениха, ты успокоишься, потому что ничто не страшно, когда рядом тот самый — любимый и любящий. Я сжимала платье в руках, не торопясь надевать его, и внимательно слушала Констанс. Первая часть ее речи меня воодушевила, а вот вторая снова ввергла в уныние. А если он не тот самый, что тогда? Стоит ли наша ложь всех жертв, всей той боли, что мы причиняем родным и любимым? Впрочем, с каких пор Самиру бинт Султан аль-Нахайян заботит кто-то, кроме нее самой? Неужели с тех самых, как она стала Самирой Лето? Констанс с мягкой улыбкой пригладила мои волосы. Сама она выглядела просто замечательно в струящемся платье розовато-лилового цвета с рукавами три четверти. Интересно, она его изначально так удачно подобрала, или ей Джаред подсказал? В любом случае, оно женщине очень шло, вкупе с аккуратным макияжем и легким естественным румянцем делая ее моложе своих лет. Длинные волосы были собраны в нарочито небрежный пучок с выпущенными волнистыми прядями. Тонкое запястье обвивал искрящийся камнями браслет. — Послушай, детка, я знаю, что у тебя не было матери, и ты не очень-то доверяешь женщинам, но я не враг тебе. Мы действительно можем подружиться, если ты позволишь мне…если ты захочешь дружить. Я знаю, что такое неполная семья… Я усмехнулась, натягивая платье: — Правда? А вам тоже впервые о месячных рассказывал двухметровый араб-евнух? — Нет конечно, но зато мне приходилось объяснять двум мальчишкам, что такое поллюция, — она помогла мне застегнуть платье, мягко улыбнулась и направилась к двери. — Констанс! — окликнула я свекровь. — Спасибо! Она приняла мои немые извинения: — Не за что, милая. Тебе лучше поторопиться, иначе мы все умрем от нетерпения. Закрывшуюся за ней дверь я на всякий случай заперла на ключ, устав от визитеров и, одернув платье, подошла к зеркалу. На этот наряд от Эли Сааб мой взгляд упал случайно. Это не было любовью с первого взгляда, задержкой дыхания и слезами на глазах, но я не могла не признать, что платье мне удивительно шло. Белая ткань обтягивала слегка увеличившуюся грудь и аппетитно округлившиеся бедра, ниже спускаясь длинным струящимся шлейфом. От груди вверх до чуть смягчившихся ключиц шло лишь кружево, стекая по рукам до локтей извилистым цветочным рисунком и легкой россыпью искрящихся на свету страз. Вниз до талии кружево стелилось по плотной белой подкладке, перехваченное в талии тонким, едва заметным ремешком. Стразы заканчивались на середине бедра, оставляя цветочный орнамент в одиночестве стекать по расклешенному подолу до самого низа. Спина же сплошь была цветочно-кружевная, лишь ниже талии кожа прикрывалась непроницаемой белой тканью. Такое платье должно было угодить всем гостям: и продвинутым американцам, и старомодным арабам, оно одновременно подчеркивало сексуальность и оставляло простор для воображения. За неимением алкоголя я налила в стакан на высокой тонкой ножке воды и чокнулась со своим отражением. — За тебя, миссис Самира Лето, — лживая, эгоистичная сука! Бокал разбился о зеркальную раму с предсмертным звонким хрустом, и сразу после раздался стук дверь. — Сэмми, ты в порядке? Гости уже шепчутся, и Джей слегка паникует. Я обула туфли цвета моих свадебных пионов, перекинула заплетенные волосы с капельками страз в них на одно плечо, пригладила платье, подкрасила губы блеском и лишь потом распахнула дверь. Шеннон при виде меня удивленно присвистнул и расплылся в довольной улыбке: — Ты выглядишь просто нереально, принцесса! Я проигнорировала комплимент, опускаясь в кресло: — У тебя выпить есть? — Сэмми, не время бухать, гости ждут, жених нервничает. — Как думаешь, что будет, если я сбегу? — я подняла на него глаза. Шеннон удивленно почесал затылок, растрепав уложенные волосы, и поочередно поправил воротничок светлой рубашки, розоватый галстук, бутоньерку, пуговицы черного пиджака, золотые запонки, но так и не придумал лучшего ответа, чем «Сдурела?!» Сбегать со свадьбы всегда казалось мне отвратительно пошлым штампом бездарных голливудских сценаристов. Пошлее, пожалуй, только любовные треугольники. Я всегда задавалась вопросом, как адекватная взрослая девушка доводит дело до свадьбы, тратя кучу нервов, времени и денег, а потом унижает жениха, вильнув на прощание хвостом на глазах сотни гостей. А сейчас у меня в мозгу такая каша, что я бы сама не прочь сбежать без объяснений. Останавливает меня лишь мысль, что мое бегство ничего не решит, только прибавит новых проблем. Хорошо, что мы с Джаредом уже женаты. Слегка помассировав пальцами ноющие виски, я широко улыбнулась и, опираясь на протянутую Шенноном руку, поднялась с полюбившегося кресла. — Расслабься, я пошутила. Он облегченно выдохнул: — Ну и шуточки у тебя, Сэм. Я пришлю к тебе Терри. Ричардсон, как самый старый и опытный, должен был вести меня к алтарю, если мой отец так и не появится на свадьбе. Видимо, не появился. Конечно, можно было пройтись до алтаря и одной, но я чувствовала, что мне это будет не под силу. Выпитая сегодня на голодный желудок бутылка шампанского лишь подтвердила мои опасения. Я подхватила со столика букет и в последний раз окинула себя взглядом в зеркало. Надо признать, стилисты постарались на славу, одним только макияжем придав мне облик счастливой до безумия невесты. Глаза, подчеркнутые черной подводкой, искрились любовью, щеки алели легким румянцем в цвет пионов в моих руках, губы слегка припухли и улыбка вовсе не казалась фальшивой. От фаты я отказалась сразу и наотрез, поэтому черные волосы выделялись на белом платье извилистой змеей, поблескивая камнями в завитых прядях. — Не передумала, детка? — Ричардсон возник в дверях, хитро мне подмигивая. Я помотала головой, выдохнула свои сомнения и, крепко держа Терри под руку, шагнула в замужнюю жизнь. Для торжественного появления невесты был украшен черный вход, находящийся ближе к лесу. Едва мы появились у закрытой двери, как из-за нее полилась негромкая музыка, и мне оставалось лишь гадать, как они почуяли наше приближение. Я не успела даже растянуть губы в улыбке, когда дверь распахнулась, ослепляя потоком розового света заходящего солнца. Если бы не Терри, я бы так и стояла столбом, не в силах сообразить даже, как передвигать ногами. Но бодрый старикашка уверенным ледоколом вел меня вперед, где Джей сливался с закатом макушкой, и музыка подталкивала меня. Как я ни вслушивалась в нее — не могла узнать, но она определенно мне нравилась. Томная, завораживающая, окрыляющая. Я застыла напротив Джареда под нежной пионовой аркой, и музыка стихла, на долю секунды, в которую Шеннон, играющий роль нашего регистратора, набирал в легкие воздуха, оставив нас в напряженной тишине. Джей использовал свой актерский потенциал на всю и выглядел по-настоящему счастливым, и я, хоть и знала, что он играет, невольно заразилась его безмятежным счастьем. Казалось, его не волнуют ни гости, рассевшиеся на стульях, словно птицы на жерди, ни вспышки аккредитованных фотокамер, ни чей-то телефонный звонок, нарушивший тишину пиликаньем. Он не отвлекся даже на прокашлявшегося Шеннона. Спустя пару секунд для меня тоже перестало существовать что-либо, кроме его искрящегося взгляда. Сегодня его не портили даже ужасные розово-малиновые волосы, в закатных лучах отливающие оттенком крови. Ему очень шел и сшитый на заказ темно-серый костюм, и розоватый галстук, и пион, розовеющий на лацкане пиджака. Он сжал мои протянутые руки, и я почувствовала, как потеют ладошки. Мир вернулся в мое сознание красками, запахами, звуками и паникой, когда Шеннон торжественно произнес: — Время произнести ваши свадебные клятвы. Мы что, должны были написать клятвы? Не может быть, я бы на такое точно не согласилась! Тогда почему Джей, согласно кивнув, роется по карманам в поисках бумажки со словами? О, нет! У меня нет клятвы, и я совершенно не знаю, что сказать, я всегда проматывала эти сопливые моменты в свадебных фильмах. Это провал. Я испортила всю свадьбу. Представляю, как преподнесут это охочие до конфузов журналисты. Я, собрав в кулак все силы, мысленно молила Джареда отказаться от клятв, посылала ему нервные импульсы всем своим телом, но он лишь улыбался. Отставив попытки отыскать клятву, он снова взял мои руки и, глядя мне прямо в глаза, негромко заговорил: — Самира, есть миллион причин, по которым этот день — счастливейший в моей жизни. Ты заставляешь меня смеяться, ты терпишь меня, когда я устал, раздражен и голоден. Ты знаешь меня настоящего, помнишь меня до всего…до всей этой голливудской мишуры. Ты мой лучший друг, Самира, и я клянусь, что сделаю все возможное и невозможное, чтобы ты стала самой счастливой женой в этой галактике. Я клянусь не давать тебе поводов для ревности и обнимать тебя чаще, чем гитары. Если ты увидишь меня на фото с другими, знай, что они всегда толстые, страшные и глупые. И нет, они не сексуальней тебя. Клянусь ходить в горы не чаще, чем ты ходишь по магазинам и тратить на это столько же. Клянусь не будить тебя раньше десяти утра, только если ты сама не попросишь меня об обратном. Клянусь бриться каждый день, даже если ты затупишь мою бритву, используя ее не по назначению, — он подмигнул мне, а я закатила глаза. Подумаешь, один раз побрила ноги его новой бритвой. Он бы даже не узнал ничего, если бы я сама не проболталась. — Клянусь никогда не забывать про годовщину встречи, первого свидания, первого поцелуя, нашей свадьбы, про твой день рождения, дату смерти твоего хомячка и другие важные даты. Мы подождали, пока гости отсмеются, промокая глаза кружевными платочками, и лишь потом Шеннон кивнул мне. Я смотрела в горящие глаза своего лучшего друга и думала, что сказала бы ему, если бы на самом деле его любила. — Джаред, жизнь с тобой уже сделала меня лучше, чем я когда-либо была. Ты уже сделал меня самой счастливой девушкой во Вселенной и продолжаешь делать это каждый день. Ты знаешь меня лучше, чем я сама, и миришься со всеми моими недостатками, и я клянусь, что остаток жизни посвящу тому, чтобы продолжить узнавать тебя. Клянусь не экспериментировать больше с твоей краской для волос и запомнить, что розовый и гранатовый — это два разных цвета. Клянусь не ревновать тебя к изящным гитарам и толстым женщинам. Клянусь не тратить денег больше, чем ты зарабатываешь. Клянусь не портить твою бритву, используя ее для своих ног, соседского кота или Чубакки. Клянусь восхищаться всеми твоими песнями. Даже самыми попсовыми. Даже если никто больше этого делать не будет. Клянусь помогать и во всем поддерживать тебя, пока ты не получишь звезду на Аллее Славы или, на худой конец, еще один Оскар. Я улыбнулась Джею в ответ и кивнула Шенну, давая понять, что с клятвами покончено. Самое страшное осталось позади, и можно было расслабиться, говоря заветное «да», получая кольцо на свой палец и натягивая похожее на палец лучшего друга. Впрочем, я еще взволнованно косилась по сторонам, ожидая пакости от Хамдана, но он, слава Аллаху, так и не появился в зоне видимости. — Можете поцеловать невесту, — хмыкнул Шеннон, но тут же вновь принял торжественно-надменный вид. Я невольно пожалела, что решила обойтись без фаты. Тех нескольких секунд, что Джаред откидывал ее с моего лица, мне бы хватило, чтобы подготовиться, чтобы взять себя в руки и набрать в легкие воздуха. А так его губы оказываются в опасной близости слишком быстро. Слишком жарко. Слишком нежно. Джей невесомо приподнял мою голову и заглянул прямо в глаза, чуть улыбаясь. Мои руки сами вцепились в отглаженный воротничок его рубашки, и, кажется, я заехала букетом Джареду по голове. Но ни его, ни меня это не смутило, и мы отстранились друг от друга, только когда легкие начали гореть от недостатка кислорода. Когда праздник переместился в выстроенные специально для свадьбы шатры, я стала чувствовать себя куда свободней. Впрочем, может, это вина нескольких бокалов шампанского, которые мне без заминок подносили вышколенные официанты. — Мне жаль, что твой отец так и не появился, — прошептал Джей, улучив момент, когда нас оставили наедине. — Мне тоже. Прости, не хочу об этом говорить, — я устало вздохнула. — Есть хочу. Во мне уже столько шампанского, что я скоро полезу на стол танцевать. Джаред рассмеялся и заботливо повел меня к нашему столику, не давая никому из гостей задержать нас своими поздравлениями. Он ловко лавировал между круглыми столами, покрытыми длинными белыми скатертями, по которым розовыми каплями растекались салфетки. По соседству с благоухающими в небольших вазах пионами горели в фонариках свечи. Над столами свисали шары из белоснежных ниток с запутанными в них фонариками. Стоило мне сесть и вытянуть измученные ноги, взяв в руки один из тонконогих бокалов с крошечным бутоном пиона в качестве украшения, как к нам тут же подскочил Шеннон с напоминанием о первом танце молодых. — Слушайте, станцуйте вдвоем, а, — плаксиво протянула я. — Я устала и есть хочу. — Интересно, как ты себе это представляешь? — Джаред вопросительно вздернул брови. Я вздохнула: — Ну, слегка по-гомосятски, конечно. — Давай, обжора, поднимайся, — Шенн вырвал у меня из рук вилку. — Музыканты уже готовы. Деревянный настил для танцев располагался между всеми пятью белыми шатрами, рассеянными по изумрудной садовой траве. Позади него расположилась музыкальная группа, найденная Джеем. Едва мы ступили на танцпол, как на нас устремились сотни глаз, заставив меня выпрямить спину и вздернуть подбородок. Мне всегда нравилось быть в центре внимания, а шампанское лишь прибавляло мне драйва. И даже тот факт, что мы с Джеем в последний раз танцевали в паре лет двенадцать назад, ничуть меня не огорчал. Его горячая ладонь прожигала дыру в моем платье. Мои пальцы цеплялись за его пиджак в бесплотной надежде добраться до мощных плеч. Шлейф стелился за нами, опаздывая на пару тактов, и я удивлена, что ни разу на него не наступила. Джаред двигался легко и непринужденно, словно у него за плечами танцевальная школа или хотя бы курсы свадебного вальса, а мне оставалось лишь подчиняться ему, расслабившись в твердой хватке его рук. Едва музыка затихла, как танцпол наводнили другие пары, и мы смогли, наконец, поесть. Я едва ли вспомнила бы даже песню, под которую мы танцевали, но тепло мужских ладоней грело меня еще долго. Джей куда-то испарился, оставив меня в компании Шеннона, который, похоже, вознамерился не дать мне нормально поесть. — Отличные клятвы. Нет, правда, — повторил он в ответ на мое мычание с набитым ртом. — Просто шикарные. Это ж надо было умудриться в свадебной клятве ни разу не сказать «люблю». — Мы старались, — я, наконец, проглотила кусок и посмотрела на Шенна. — Чего ты от меня-то хочешь? Я вообще про клятвы не помнила. — Ты и не могла помнить, я специально про них сказал, чтоб вас врасплох застать. Я отпила шампанское, которое грозило начать уже из носа у меня выливаться: — Поздравляю, застал. Я собиралась добавить еще о том, что думаю о его методах заставания врасплох, но до нас донесся тихий гитарный перебор, растаявший почти сразу, запутавшись в густых розовых кустах. Но даже этого мне хватило, чтобы узнать мелодию, под которую я шла к алтарю. — Что это за музыка? — поинтересовалась я у Шеннона. Он не торопился с ответом, задумчиво вслушиваясь, как кто-то пытается настроить гитару. Лишь когда мое любопытство достигло максимума, он поднялся на ноги и гордо улыбнулся: — Джаред написал ее специально для свадьбы. Для тебя. Пойдем. Вцепившись в его руку я послушно шла к танцполу, на котором наперевес с акустическими гитарами сидели Джаред и вечно лохматый Томо. Вслед за нами подтянулись остальные зрители. Шеннон рядом со мной чуть приобнял за плечи Констанс, Вики взяла меня под руку. Терри галантно поддерживал Эмму и Шейлу. Я смотрела на их лица и думала, насколько они стали мне родными, насколько опасно они все стали мне дороги. Перехватив мой взгляд, Джаред улыбнулся и вновь тронул гитарные струны. Я все время бежал, падал и поднимался, Но однажды подняться я больше не смог. Я упал, я устал, я сломался, От меня отвернулся единственный Бог. Кошмары настигают в ночной тиши, Я теряю ориентиры и, где я, не знаю, Лишь голос твой слышу «Все в порядке, дыши!» Я иду на твой голос и оживаю. Я боролся с миром, мир боролся со мной. Я готов был практически сдаться, Но ты встала уверенно за моей спиной, И мне нечего больше бояться. Если бы не твоя сила, Если бы не твоя вера, Мои демоны сожрали бы меня. Если бы не твоя вера! Если бы не твоя сила! Он пел, не сводя с меня взгляда, не отвлекаясь ни на гитару, ни на стоящие перед ним ноты, ни на гостей. Он пел для меня, а я видела только его, расплывающегося в каплях моих слез.