Чудовище и чудовище

Окончательно я пришла в себя через неделю после свадьбы, первые же семь дней прошли в неутихающем похмелье. Кажется, я все-таки исполнила свое желание станцевать на столе, потому что смутно помнила звон разлетающейся из-под моих каблуков посуды, встревоженные глаза Джея и его усталые просьбы перестать буянить. Впрочем, это позволила себе уже поздно ночью после выдворения всех журналистов и половины гостей, так что имидж Лето не пострадал. Первое утро после свадьбы началось с головной боли. Я очнулась посреди гостиной на диване. Прямо на полу в позе зародыша свернулся Терри, обняв бутылку бурбона, уложенную на подушку. Я осторожно, не шевеля грозящей взорваться головой, попыталась встать, но на подоле моего чудесного свадебного платья, покрытого пятнами разной степени отстирываемости, разместился Шеннон, которого я узнала по татуированным ребрам, на пределе осторожности скосив глаза. Вопрос "какого черта брат моего мужа спит у меня в ногах в одних трусах?" остался открытым. Самого мужа, кстати, в зоне видимости не наблюдалось. Он обнаружился только на кухне, куда я добралась, спихнув Шеннона с дивана в объятья к Ричардсону. Джаред расслабленно и до омерзения бодро восседал на стуле, потягивая горячий зеленый чай, воняющий жасмином. Меня немедленно затошнило, и снисходительная улыбка Джея только усиливала спазмы желудка. Куда милее мне был Шеннон, сбежавший от Терри к нам и без лишних вопросов сваривший целую бадью крепкого черного кофе. — Заткнись! — бросила я Джареду, задумчиво копающемуся в раскрытом перед ним ноутбуке. Он едва не подавился чаем и, удивленно вздернув брови, тихо протянул: — Я тебе не слова не сказал. — Ты слишком громко думаешь, — я благодарно присосалась к чашке, поставленной передо мной хмурым и напряженно молчаливым старшим Лето. — Шенн, скажи ему, пусть заткнется. Шеннон уселся напротив меня, прилипнув голым животом к столу, и, громко отхлебнув из своей чашки, согласно кивнул: — Заткнись, Джа. Ты действительно раздражаешь. Джаред громко хлопнул крышкой ноутбука, заставив нас с Шенном синхронно поморщиться, и ядовито процедил: — А вы меня вчера не раздражали? Всю ночь носились по саду, играя в «Догони меня стакан». Пару раз стакан-таки догнал, поэтому пришлось прижигать раны на плече Терри. Перебили всю посуду, за которую, между прочим, придется платить ресторану. Сломали два стола, на которых танцевали джигу-дрыгу. Подожгли шатер, размахивая свечами, будто световыми мечами. Потушили шатер, но запалили костюм Шеннона. Потушили костюм Шеннона, бросив пиджак в ящик с фейерверками. Снесли шатер, убегая от фейерверка. Сломали руку официантке. Перевязали ей руку штанами Шеннона и остатками столов. Уточняю: перевязали ей здоровую руку. Закидали мою машину объедками свадебного торта. Побрили спящего Терри, — Джаред пальцами разгладил собравшиеся между бровей складки. — И ты нам все это позволил? — я недовольно покачала головой. — Знаешь, милая, после того, как ты швырнула мне в голову полную бутылку виски, желания спорить с вами у меня поубавилось. Шеннон округлил глаза: — Господи, Сэм, ты правда это сделала? Ты кинула в моего брата полной бутылкой вискаря? — Представь себе, — вздохнул Джей, довольный, что хоть кто-то проникся таким святотатством. — Никогда тебе этого не прощу! Мы могли ее выпить, Сэм! В следующий раз бросайся пустой бутылкой. И очень тебя прошу, постарайся в него попасть. — Да пошли вы оба! — обиженно фыркнул Джей, выбираясь из-за стола. Мы сдавленно захихикали в свои чашки, стараясь не смотреть на разгневанно удаляющегося с кухни Джареда. Казалось, даже волосы его покраснели от злости, хотя вполне возможно, что это была просто игра света на его розовой макушке. Когда его шаги стихли в коридоре, я вздохнула: — На самом деле, мне перед ним стыдно. — Мне тоже, Сэм, но ты же понимаешь, что он ни за что на свете не должен об этом узнать. Иначе нам придется это отрабатывать, — Шенн покосился на меня из-за стакана, но ничего добавлять не стал. Остаток дня Джаред со мной не разговаривал, избегая встречаться даже взглядом. Просто сидел на диване, как памятник оскорбленной добродетели и щелкал пультом телевизора. Побритый Терри, так и не протрезвев, был отправлен домой на такси. Шеннон обрадованно вызвался его проводить, оставив меня один на один с мужем, который предпочитал игнорировать мое существование. Впрочем, за всю неделю нашего теперь уже общепризнанного брака, он едва ли сказал мне десять предложений. Похоже, мы с Шенноном действительно сильно его допекли, и теперь он игнорировал меня и ядовито шипел на брата по телефону. Я надеялась, что поездка в Нью-Йорк все исправит. Перед туром мы прилетели в мой родной город, чтобы дать интервью одному из журналов, и я искренне рассчитывала, что мое идеальное поведение смягчит сердце старого друга. Но все не заладилось. Нью-Йорк встретил нас проливным дождем, и мы больше часа кружили над аэропортом прежде, чем нам разрешили посадку. Отец проигнорировал мою просьбу выслать за нами машину, а мою чисто нью-йоркскую попытку украсть такси из-под носа беременной азиатки Джаред откровенно не одобрил. Так что домой мы добрались промокшие, уставшие, голодные и еще злее, чем были. И если мое недовольство таяло от ощущения того, что я дома, то Джей лишь грозно хмурил брови и недовольно цокал языком. Мы рассчитывали провести в Большом Яблоке несколько дней и остановились в моей квартирке. Дверь заменили, и консьерж с радостной улыбкой и подобострастными кивками выдал мне новый ключ. Дома пахло свежестью дождя из распахнутого окна и свежеприготовленным ужином. Спасибо моей домработнице Мерседес. Я позвонила ей еще накануне и предупредила, что буду дома в пятницу вечером, так что квартира была приведена ею в образцовый порядок. По чистому окну потоками стелился дождь, изредка вспыхивали всполохи молнии, освещая раскинувшиеся внизу крыши и мокрые карнизы. Хорошо жить на верхних этажах: от вида захватывает дух, шум и грязь от проезжающих машин почти не добирается так высоко, а солнце заглядывает в твою спальню первым делом. Как же я соскучилась по этому. По почти небесной вышине, своей квартире, Нью-Йорку, по настоящей жизни. — Располагайся, — я щелкнула выключателем. — Думаю, экскурсия тебе не нужна. Где душ ты знаешь, где кухня — тоже. Я не стала просить Мерседес подготовить гостевую спальню, так что постелешь себе сам. Надеюсь, ужин еще не остыл. Пока Джаред распаковывал вещи, я первая нырнула в душ, смывая с себя дождь, усталость и неловкость, с каждым днем опутывающую нас все сильнее. Я не могла игнорировать мысль, что наша дружба катится в тартарары, но смиряться с ней не собиралась. У меня не так много друзей, чтобы безжалостно вычеркивать из их списка собственного мужа. Проводив водоворот, затягивающийся в сливное отверстие, и отжав волосы, я перестала тянуть время и выбралась из ванной. Широкие домашние штаны со спящими совами, больше похожими на трупы, и красная майка избавили меня от малейших намеков на сексуальность, если такая вообще во мне когда-то была. Я замотала голову в полотенце и распахнула дверь, едва не столкнувшись с Джаредом, но прежде, чем я смогла ему что-то сказать, он спрятался в ванной, щелкнув замком. Что ж, спор я, похоже, выиграю. Я накрыла на стол, прислушиваясь к плеску воды. Мерседес потрясающе готовит, жаль, я забыла ей сказать, что мой новоиспеченный-уже-полгода-как муж вегетарианец. Сочная мясная лазанья источала умопомрачительный запах. Салат с куриной грудкой и ананасами в йогуртном соусе выглядел ничуть не хуже. Открытая бутылка вина мерцала отражением зажженных свечей в багровом боку. И ни зеленого чая, ни салатных листьев, ни солнечного света — ничего из того, чем питается Джаред Лето, в моем доме нет. В холодильнике мне удалось найти только банку оливок, зеленые яблоки и красные апельсины. Интересно, из этого выйдет подобие салата для травоядного? — Джаред, у нас проблема, — бросила я через плечо, услышав звук открывающейся двери. — Прости, я забыла упомянуть, что ты вегетарианец, и Мерседес приготовила мне обычный ужин. Джей молчал, наверняка обидевшись еще сильнее. Я обернулась, виновато шмыгая носом, и тоже потеряла дар речи. Он стоял, прислонившись к двери, почти голый, прикрывшись лишь полотенцем, повязанным на узких бедрах. Я не знала куда смотреть. Он выглядел, как гребанное божество в приглушенном свете. Эдакий розововолосый порно-Иисус. С приглаженных волос по шее стекала вода, собираясь в выемке ключиц. Оттуда капли неспешно двигались по рельефному торсу, теряясь в графичном лабиринте расчерченного кубиками пресса. За один его пресс я готова была простить ему все и отдаться прямо на кухонном столе, на размазанной лазанье и растекающемся салате. Да он издевается. Хорошо, что окно было распахнуто, и мои напрягшиеся соски можно было списать на холод дождливого нью-йоркского ветра. — Если я выковыряю курицу, будешь салат? — я с трудом оторвалась от созерцания полуголого мужика на моей кухне. — Или можно заказать что-нибудь из ближайшей забегаловки, кажется, у них было что-то без мяса. — Или ты можешь сама мне что-нибудь приготовить, — Джей, наконец, нарушил свой обет молчания. — Я не готовлю, Джаред. Не умею. Для этого есть другие, специально обученные женщины. — Я могу тебя научить. Нет ничего сексуальнее женщины в фартуке на голое тело с ножом в руке. Моей женщины. Последние его слова, произнесенные хриплым шепотом, заставили меня вздрогнуть и нервно икнуть. И они же вернули меня в реальность. — Ну, можем вызвать тебе проститутку, — я усмехнулась. — Думаю, у меня найдется какой-нибудь фартук и нож для нее. Он неторопливо подошел ко мне сзади. Я слышала каждый его шаг и чувствовала, как с каждым из них все сильнее напрягаются мышцы моего живота. Я ждала его прикосновения к плечу, прикрытому лишь тонкой лямкой майки. К шее, спрятанной под полотенцем. К напряженной спине. — Я хочу увидеть в фартуке тебя… — прошептал он, обдавая горячим воздухом мою щеку. Это прозвучало до ужаса пошло и неправдоподобно. Очарование спало, и мне захотелось заплакать от обиды и попросить его повторить дубль. Но я не собиралась поддаваться ему. И отдаваться тоже. Во-первых, он был моим другом, а во-вторых, я ему не верила. — Господи, Лето, какой кошмар, — я развернулась, тыча пальцем ему в грудь. — Какая отвратительно бездарная актерская игра. Добавил бы больше страсти в голос что ли, больше обещания. Короче, эту сцену ты запорол. В следующий раз готовься лучше. Его глаза полыхнули опасным огнем, и я проглотила смех. Метод кнута работает только в тандеме с методом пряника. Я на секунду прикрыла глаза, а распахнув их снова, представила перед собой юного Шеннона, пахнущего озоном. Я вложила в этот взгляд всю свою детскую любовь к нему и Хамдану, окутанному соленым ароматом залива. Мои пальцы скользнули по выступающим ключицам, чуть задержались на груди, похожей на камень, согретый полуденным солнцем. Большими пальцами я обвела его соски, и опустила ладони ниже, повторяя рисунок восхитительного пресса и мышц, теряющихся под полотенцем. Бедром я упиралась ему в пах, чувствуя, что в фильме его явно и нагло оболгали, а взглядом ловила его взгляд, маня, обещая, возбуждая. Джаред с довольной улыбкой облизал верхнюю губу, а я приподнялась на цыпочки, медленно целуя его шею, острый подбородок, уголок рта, впалую щеку, и, на долю секунды чуть прикусив мочку уха, медленно прошептала: — Я помню про спор, сладенький. И тут же отступила на два шага, упершись в стол, наблюдая, как меняется его лицо. Мягкий расслабленный кот, уверившийся было, что мышка уже в его лапах, уступил место разъяренному хищнику, пускающему глазами молнии не хуже грозы за окном. Я виновато улыбнулась и развела руками: — А никто и не обещал, что будет легко. — Сэм, я… Я не дала закончить, приложив палец к его губам: — Не переживай, у тебя есть еще целых три недели. А пока решай: выковыриваем курицу или звоним в ресторан? Выбор был очевиден. Пока Джей одевался, я в награду за терпение заказала ему самую большую порцию веганского ризотто, овощной салат и банановые блинчики. Мы расположились на полу в гостиной, перетащив еду и вино на журнальный столик. Свет, жалобно мигнув в ответ на блеск молний, отключился вовсе, оставив нас при свечах и мерцании летовского телефона, с которым он не расставался ни на секунду. Обиженное молчание Джареда, давившее на меня со дня свадьбы стало еще громче, а игнорирование — демонстративнее. И мне потребовалось два бокала вина, чтобы наконец поинтересоваться в чем, собственно, дело. — Лето, ты что, обиделся? — Нет, — коротко бросил он, не отрывая взгляда от телефона. — Значит, обиделся. — Нет. — Пидора ответ, — я вспылила. Его спокойствие, в то время, как во мне все еще кипела кровь после прикосновений к его горячему телу, меня бесило. — Давай поговорим. — Сэм, я занят. — Занят? У тебя медовый месяц, между прочим, и рядом с тобой молодая и сексуальная жена. А ты занят явно чем-то не тем. Джей равнодушно покосился на меня и вздохнул: — Самира, я думаю, третий бокал вина уже лишний. — Думает он! Мне плевать, что ты там думаешь, Лето. Я буду пить столько, сколько хочу. — Ладно, — он пожал плечами и вновь уткнулся в мобильник, быстро набирая пальцами какой-то текст. Я допила вино и назло Джареду снова наполнила бокал, наблюдая за выражением его лица. Он не отвлекся на меня, явно рассматривал что-то приятное, улыбаясь телефону так, как не улыбался мне. Кажется, я догадывалась, какой малолетней красотке он настрачивал с пошлой улыбочкой, грея свое хозяйство тарелкой с любовно заказанным мной ризотто. Я поднялась с пола, собираясь сходить в туалет, но Джей в очередной раз широко улыбнулся, и мое терпение лопнуло. Лопнуло примерно с таким же звоном, с каким разбилось мое окно, когда в него врезался звездный мобильник. — Ты охуела? — Джаред, удивленно хлопая глазами, не постеснялся в выражениях оценки моей адекватности. Хотя, надо отдать ему должное, он все же спрашивал, а не утверждал. Я выглянула в разбитое окно, пытаясь рассмотреть выброшенный телефон, что с высоты птичьего полета в кромешной тьме было, конечно, почти невыполнимо. — Какого черта ты наделала? Идиотка! Господи, ну зачем? — Затем, что ты слишком много внимания уделяешь своему айфону, — я поежилась от порыва ветра и, задернув плотные шторы, вернулась к мужу. — А меня ты игнорируешь со дня нашей свадьбы. Джей язвительно хмыкнул: — О, так ты все же вспомнила, что это была наша свадьба. — Джаред, пожалуйста, не нужно намеков. Мы ведь друзья, помнишь? Ты мой лучший друг и ты обещал мне, что это ничто не изменит. Просто скажи прямо, что было не так, — я села рядом ним, сложив ноги по-турецки, так, что мои колени касались его бедра. — Кроме того, что я уже перечислял? — Джаред потер ладонями лицо, словно раздумывая говорить ли мне то, что я должна услышать. — Ну, можешь повторить все снова, потому что я забыла, что было после того, как мы с Шенноном забросали твою машину тортом, — я улыбнулась, касаясь его ладоней, но он не оценил моей попытки разрядить обстановку. — После того вы поцеловались. — Что? — я сама отдернула руку, вызвав у Джареда кривую ухмылку. — Вы с Шенноном целовались. А потом кормили друг друга нашим свадебным тортом. А потом целовались снова. — Джей… — Все нормально, Сэм. Я помню, что это фиктивный брак, просто не ожидал, что ты наставишь мне рога так быстро, да еще и с моим братом. Я вздохнула, спрятав лицо в ладонях: — Аллах, ну почему я ничего не помню?! Надеюсь, это прозвучало виновато, а не жалобно. На самом деле это действительно был единственный вопрос, который меня интересовал. Я целовалась с любовью всей моей жизни, с предметом моего обожания, моим личным божеством и при этом ничего не помнила. Неудачница века. Я ждала этого с шестнадцати, я грезила об этом ночами, представляла этот поцелуй в мельчайших подробностях: от запаха Шеннона до траектории движения его языка. И вот это свершилось, а в моей памяти только прожженная шампанским дыра, всосавшая в себя лучшее воспоминание моей жизни. Я повторила жест Джея, стирая с лица разочарование, и попыталась улыбнуться: — Джаред, ты ведь понимаешь, что этот поцелуй ничего не значит? Мы просто были пьяны и не понимали, что делаем. Кстати, если это тебя утешит — ты без одежды выглядишь круче, чем твой брат. Джей с усмешкой покачал головой: — Не надо, Сэм. Мы ведь друзья, помнишь? — он язвительно повторил мои слова. — Я много лет наблюдал за тем, как ты по нему сохнешь. Этого только слепой бы не заметил, — он поднялся с пола, отставляя тарелку на столик. — Просто я надеялся, что за пятнадцать лет ты поумнела и смогла избавиться от этой детской безответной любви. — Я избавилась! — вслед за ним я поднялась на ноги и оказалась с ним лицом к лицу. — У меня с твои братом ничего нет, не было и не будет. Ну, только один поцелуй по пьяни, который мы с ним даже не помним. Ну как мне доказать это тебе? Ну, кроме того, что переспать с тобой, — я прикусила язык. Слишком много «ну» в моих словах. — Не нужно мне ничего доказывать, Сэмми. Есть только один человек, которому ты должна — ты сама. Докажи это себе. Он коснулся моего лба легким братским поцелуем и, пожелав мне добрых снов, скрылся в спальне, оставив меня кутаться в свою упрямую нелюбовь на холодном ветру из разбитого окна.