мы рождены больными.

Ларин испытывает нечто привычное, когда видит знакомую фигуру. Сжимать подростка в объятиях приятно, касаться невзначай ладонями рёбер. Диму восхищает творчество молодого скетчера, который в свои пятнадцать — а завтра уже нашумевшие шестнадцать — может рассуждать на весьма интересные темы, не под стать обычному болоту Ютуба. Юлик любопытный и общительный — полная противоположность критику, но тот относится к подростку со священным трепетом, о котором никто не должен знать. Онешко исключительный, не подходит под определения. Он всегда отличался оригинальностью, чем и заслужил любовь коллег. Но всё-таки привлекало Диму нечто большее, что могло бы привлекать во всей этой ситуации — он хотел парня. Не те безобидные желания, не дружеская любовь — нечто грязное и извращённое, что традиционно преобладает в отношениях между взрослыми людьми. Обычно в таком сложно признаться не то что предмету вожделения, а самому себе. Дима не удерживается, кидает фразы о молоке на губах, ведёт ладонью по гладкой коже. Одно облегчало положение вещей — Ларин принял это как данное, не желая отрицать или опровергать неправильные мысли. Для них стёрты границы морали. И если будет нужно, Дима признается. Шутки на аморальные темы, что-то про однополые отношения и педофилию — излюбленная тема подростка. Часто он шутит про них, иногда с извращённым наслаждением читает комментарии, где говорят что-то про Ларина, у которого всегда была особая любовь к несовершеннолетним мальчикам. Критик слушает с насмешкой, кивает головой в знак подтверждения, мол: "Такой я педофил и ублюдок". Юлика это не смущает, скорее, кажется забавным, а взгляд так и выдаёт: "Ну что, Дим, не станем разочаровывать их, потрахаемся?". В глазах привычная искренность и веселье. Костюм немного велик, но Ларин считает, что так Онешко лучше. Лучше, ведь таким странным образом он присвоил подростка — пусть подписчики как следует поработают с фантазией, это пойдёт им обоим только на пользу. Ларин бросает вызов парню. Часто Дима не может это контролировать — так и сыплет едкими шутками в адрес скетчера, прислушиваясь к обиженным ноткам в привычном голосе. Какой же ты ещё ребёнок, Онешко, раз обижаешься на такое. Ларин думает об этом, но молчит, ощущая грань, через которую не стоит переступать. Особенно если привлекает в человеке то, что у вас колоссальная разница в возрасте. Ларин сам шутит на эту тему, едва ли не считая случайные касания, а Юлик и не против. И чем дальше заходит, тем больше Онешко не против. Ещё несколько дней. Ларин смотрит в потолок, понимая: за это время он точно сорвётся. Здесь, вдали от всего, что могло бы нарушить давно намеченный ход вещей, сложно сдерживаться, и Дима точно зажмёт Юлика в ближайшем углу, не предполагая, что может услышать отказ. Слишком давно к этому идёт. Настолько давно, что скетчер уже не ощущает ту разницу в возрасте, которая могла бы стать помехой. Парень, наверное, давно уснул в гостиной, а Ларин ещё долго будет лежать, пытаясь подавить сильное желание вскочить с кровати и вытащить Юлия из царства снов, неистово сжимая ткань его домашней футболки и заставляя удариться лопатками о стену.