мы рождены больными.

Ларин чувствует ярость, когда не находит Онешко в душной и разношёрстной толпе. Когда Дима собирался уже идти домой, то решил для начала отыскать Юлика. Но поиски подростка затянулись на час, и случайные свидетели охотно рассказали, как он уходил в компании других парней приблизительно такого же возраста. Дима бесновался всю дорогу до дома, где его, очевидно, никто не ждал, так же злился и сейчас, когда не мог дозвониться до скетчера. С того момента, как он свалил со сворой каких-то мудаков непонятно куда, прошло около трёх часов, а то и больше. С тех пор телефон выдавал бесконечное количество длинных гудков, и ничего кроме. Искать подростка почти бессмысленно — угодил в руки к маньякам или же попал на очередную вписку. В обоих случаях обнаружить Юлика казалось почти невозможным, а бить тревогу было рано, поэтому критик сидел, обнимаясь с укулеле и стараясь хоть немного успокоиться. Попытки были рьяные, но тщетные, как само бытие. Хотелось как следует надавать мрази ремнём по заднице, а потом в наказание оттрахать на письменном столе, предварительно скинув с него все ненужные бумажки и канцелярские принадлежности. Слишком ярко отпечатывалась такая картинка в голове Ларина, но сейчас можно было дать волю фантазии без риска сорваться и отыметь скетчера как последнюю шлюху. Вот только интересно — что будет, когда вернётся Онешко? Завалится спать? Ну уж нет. Ларин не даст ему уснуть, прежде чем подросток не расскажет ему всё до последней секунды того, как он провёл это ебучее время, пока Дима сходил с ума от волнения. В дверь раздался звонок, после ещё два. Настойчиво и без права усомниться в том, что пришедший настроен решительно. Ларин встал с кровати, лениво выпуская укулеле из объятий, но всё же торопливо следуя к двери. На пороге стоял Юлик, пьяный настолько, что можно было думать, что за время отсутствия он стал лидером конкурса: "кто больше нажрётся в дрова". Пошатнувшись, скетчер обнял край стены, глядя на Ларина взглядом виноватым, но пиздецки наглым, как будто сам и напрашивался, чтобы его наказали. — Онешко, ты охуел? — критик хмурится, едва ли не подавившись запахом алкоголя, которым так и веет от провинившегося подростка. — Ты сколько выпил, мразь несовершеннолетняя? Снова делает замечание, опираясь на возраст. На сей раз Юлик просто игнорирует грубое обращение, пытаясь с помощью активной жестикуляции показать, сколько же он выпил.