мы рождены больными.

Юлик судорожно собирает вещи в рюкзак: камера, кабели, лэптоп, объективы, идиотская цветочная футболка, зарядные устройства. Пожитки на местах, если нет — не беда, находиться в квартире неловко, а уж смотреть на Диму невыносимо. Онешко топчется у выхода, натягивает растоптанные кеды, набирается воздуха и выталкивает из лёгких, прислоняясь тяжёлой головой к стене: — Я пошёл, — парень проспал практически целый день, Старкон более не маячил интересным опытом, да и не страшен был чёрт, как описывали. Куча ряженных людей, сплочённых гиковскими увлечениями. — Стой, — доносится из глубин квартиры, Ларин медленно бредёт по коридору, в одних джинсовых шортах. “В тех, которые ты сдёрнул, чтобы отсосать, пьянь малолетняя”, — по-ублюдски напоминает разум. “Мне понравилось”, — с придыханием, нездоровым хохотом бьётся о виски. К чему ведёт странный разговор о произошедшем? Как будут говорить по Скайпу длинными ночами? Ларин совсем близко, протягивает небольшую коробку разбитому похмельем подростку, дыхания их смешиваются в небольшом куске пространства. Юлик невидящим взглядом смотрит на неё, а после открывает. Внутри оказывается пистолет, очевидно, что муляж, напоминающий ковбойский. Онешко нажимает на курок, из ствола вылетает красный флажок с прозаичной надписью “Bang—bang”. — Будешь заканчивать ролики им, а не детской пластмассовой пародией. Твой пистолет всех заебал, — Ларин скалится, как обычно непривычный к добродушным улыбкам. — Спасибо, наверное, — парень тяжело взваливает рюкзак на плечи и собирается уйти, как чувствует за спиной пугающее тепло, а после — жар на шее, расползающийся стягивающей болью. — С шестнадцатилетием, мразь, — закрадывающееся возле ушной раковины. После этого Юлик помнит только пластилиновые ноги, ступеньки новостроя и собственное сероватое отражение в окне метро, рядом с ключицами — крупный засос. — Ну и пиздец, — произносится довольно громкий продукт размышления вслух, бабка возле него бубнит о пропащем поколении. Дом встречает молчаливостью стен, предки все в работе с тех пор, как перебрались к окраинам Питера. Торт стоит в холодильнике, записка с поздравлением прикреплена магнитом на холодильнике. Мать знает, что дороги ведут на кухню. Кусок сладкого не лезет в глотку, когда тишина располагает к самокопанию: вдруг кто-то узнает или сам Ларин засмеёт. Что, если хриплые стоны и грубые пальцы в волосах — изощрённая насмешка, пранк? Телефон пищит оповещением ВК, короткое и сухое сообщение мигает предупреждением или облегчением, неясно: “Добрался домой?” Возможно, Диме не всё равно.