— Взгляни-ка на дорогу! Кого ты там видишь? — Никого, — ответила Алиса. — Мне бы такое зрение, — заметил король с завистью. — Увидеть Никого! Да ещё на таком расстоянии… Л. Кэрролл, «Алиса в Зазеркалье».
После неудачной игры в карты и испарившегося, как мираж, желания, Курогане и Фай некоторое время ехали молча. Курогане пытался вникнуть в крутящийся на экране фильм, но сделать это с середины так и не получалось. Смесь комедийного мюзикла и детектива оказалась настолько гремучей, что у него почти дергался глаз от поющих, стреляющих и танцующих под музыку середины прошлого века актеров. Когда же опереточное безумие достигло апогея и превратилось в фарс, он не выдержал и поднялся с места. — Как выключить этот идиотизм? — спросил он, с самым решительным видом оглядываясь по сторонам. — Ой, Куро-мяу, боюсь, что это не понравится остальным пассажирам, — осторожно заметил Фай. Однако же сам и пальцем не пошевелил, чтобы остановить попутчика. — Что еще за «мяу»?! — когда Курогане казалось, что дальше уже некуда, и его спутник перебрал весь возможный список именных суффиксов, тут же выяснялось, что он жестоко ошибался: фантазия, таящаяся в беловолосой голове, была неистощима. — Откуда теперь еще и «мяу»?! — Мяу-мяу, — мяукнул Фай. И, призадумавшись, согласился: — Знаешь, это и впрямь тебе не идет. Лучше ты будешь «Куро-гав». Игнорируя его издевательства, мужчина протиснулся мимо развалившегося на своем сиденье волшебника и, пошатываясь на затекших и онемевших от долгой неподвижности ногах, направился к экрану. «Пожалуйста, не закрывайте обзор! — донесся робкий голос откуда-то с задних рядов автобуса. — Нам ничего не видно!». — А? — Курогане обернулся с таким тяжелым выражением на лице, что голос моментально затих — очевидно, владелец от ужаса потерял дар речи, так что невозможно было понять, от кого исходила эта просьба. — Я вообще собираюсь вырубить эту дурь. От такого кино только отупеешь. Он присел на корточки, принявшись искать пульт дистанционного управления или хотя бы кнопки вызова меню на самом экране, одновременно выполняющем и функцию информационного табло, а над его макушкой тем временем мелькали головы танцовщиц кабаре в плюмаже из красных перьев, гангстерские шляпы делового фасона, яркая неоновая вывеска какого-то ресторана на темном фоне — действие фильма происходило преимущественно ночью, и стилисты старательно подбирали антураж в аляпистых, кричащих тонах. «Эй, ты какого черта там делаешь? — раздался другой окрик, уже не такой застенчивый и малодушный. — Руки свои убрал! Чего там трогаешь? Свали и не загораживай!». Курогане, который так и не сумел найти панель управления, но зато окончательно одурел от развеселых фанфар, беснующихся саксофонов и гарцующего пианино, выпрямился во весь рост и зарычал как волк, которого посадили на привязь подле колонки с тяжелыми басами: — У себя дома будешь смотреть этот идиотизм! Оскорбленный и уязвленный в самое сердце пассажир вскочил, словно разъяренный тореадором бык, и, яростно сопя и сжимая увесистые кулаки, бешено заорал, подкрепляя свою речь крепким словцом: — А ну пошел оттуда, твою мать! Курогане оскалился, все еще продолжая вызывающе заслонять обзор. Автобус моментально оживился, почуяв острый вкус скандала и цепляясь за любую возможность развеять скуку. Мнение путешественников разделилось. Одни из них, видимо, тоже не фанаты детективных мюзиклов, поддерживая Курогане, просили поскорее отключить творящееся на экране безобразие, другие же — их оказалось подавляющее большинство — требовали оставить, в противном случае угрожая немедленной расправой. Мужчина-бык, грузно выбравшись со своего места, направился к возмутителю спокойствия с недвусмысленными намерениями и, остановившись в паре шагов, грозно скрестил руки на груди. — Проваливай отсюда, я сказал! — тоном, не терпящим возражений, велел он. «Куро-гав-гав, я на твоей стороне! — донесся издалека голос Фая — тот, ухватившись пальцами за спинку переднего сиденья, во все глаза наблюдал за назревающей потасовкой и, похоже, как и большинство пассажиров, искренне наслаждался происходящим. — Если не сможешь это выключить, то хотя бы позагораживай экран подольше!». Курогане хорошо понимал, что драться в автобусе не годится, более того, устраивать баталию из-за такой ерунды, как бездарная экранизированная оперетта, глупо вдвойне, поэтому попытался воззвать к голосу разума. — Там и другие фильмы есть, — сказал он, не двигаясь с места. — Нормальные, от которых не будет опухоли головного мозга. — Плевал я на твою опухоль, — вперив в Курогане злобный взгляд безумных глаз, выпалил мужик. — Я хочу знать, кто убийца! — Ой, если дело только за этим, — радостно высунулся со своего места Фай, помахав в воздухе ладошкой, — то я легко могу вам помочь. Убийца — сам следователь, разве же не очевидно? — Неужели ты еще способен что-то разобрать во всем этом сумасшествии? — искренне удивился его попутчик — в голове не укладывалось, как можно знать такие вещи, даже не глядя на экран: они ведь они с самого начала фильма в карты играли. — Сволочь! — взвыл разочарованный зритель, а вместе с ним — и половина автобуса. — Зачем сказал?! — Раз дальше можно не смотреть, я выключу, — Курогане сунулся было к панели управления, но не успел. Экран погас, прервав кино на середине к вящему разочарованию одних и неподдельной радости других, вновь обратившись в черное поле, а динамики коротко щелкнули и ожили, оповещая о следующей остановке. «Внимание! Наш рейс прибывает в Рок-таун. Точное время прибытия — восемнадцать часов и десять минут. Отправление — в девятнадцать часов и десять минут. Убедительная просьба не опаздывать. Погода ясная, плюс двадцать восемь градусов по Цельсию, ветер порывистый, шесть метров в секунду. Желаем вам хорошего пути!». Киномюзикл табло так и не вернуло, очевидно, собираясь его включить уже после отъезда, и спорщики разбрелись по своим местам. — Интересно, почему город называется Рок-таун? — спросил Курогане, протискиваясь мимо Фая обратно к окну. — Потому что там рокеры? — Не думаю, — Фай бережно развернул свою чудесную карту, разложил ее на столе, и они вдвоем склонились над ней, затаив дыхание. — Это каменный город. Не в полном смысле каменный, конечно. Но горы здесь огибают долину и выступают небольшим хребтом. Он провел пальцем по иззубренным гранитным контурам, указывая на маленькую точку, запрятанную в самом ее начале, и в этот миг Курогане, озаренный одной очевидной догадкой, все это время вертевшейся в голове обрывками неоформленных мыслей, спросил: — Мы тоже есть на этой карте? — А вот это очень интересный вопрос, Куро-рин! — обрадовался Фай, будто ученый-физик, которого ученик попросил доказать теорию относительности. — Я тоже об этом думал. Казалось бы, мы должны там быть. Но вот что я знаю точно: меня там нет. — Как это? — удивился мужчина. — И почему же? — Кто знает!.. — пожал плечами попутчик, продолжая вглядываться в карту. — Меня просто нет, и все. Не существует. Когда я поднимался на перевал, то решил проверить. Времени оставалось в обрез, но это было очень важно. Проверяя местонахождение других людей, я обнаружил их в точности там, где им следовало быть. Что же до меня, то я как будто и не существовал. — Может, она не показывает своего владельца? Или того, кто ей пользуется? — предположил Курогане, задумавшись. — Хотя и это все равно не логично. — Не логично, — согласился Фай. И, помолчав с пару секунд, осторожно произнес: — Я хочу тебя кое о чем попросить. Ты не мог бы сделать для меня одну вещь? — У тебя еще осталось то желание, — напомнил Курогане. — Можешь воспользоваться. — Нет, это то, о чем я могу лишь просить, — возразил маг, покачав головой. — И ты всегда можешь отказаться. — Да говори ты уже, не тяни кота за хвост! — не выдержав, потребовал мужчина. — Что там еще за просьба? Он был уверен, что это какая-нибудь ерунда, не заслуживающая внимания. — Когда мы приедем в Рок-таун, не мог бы ты поискать на карте себя? — поколебавшись, спросил Фай. — Просто поискать, ничего более. И сообщить мне о результате. Кажется, результата он боялся сильнее всего, Курогане это уловил чутьем. — Да без проблем, — кивнул он. — Дело пяти минут. Взять в толк, почему его спутник ведет себя так, точно это вопрос жизни и смерти, никак не удавалось, но мужчина махнул на это рукой — Фай в его представлении был тем еще чудаком. Автобус замедлил ход, плавно подкатился к остановке, замер, выпуская на свежий воздух. В охлажденный кондиционером салон ворвался сухой и горячий континентальный бриз, пропитанный пылью и выжженной степной травой. Фай, скинув свой белый плащ с меховым капюшоном и причудливым узором во всю спину, остался в легкой селадоновой рубашке навыпуск и светло-синих джинсах, сразу показавшись Курогане еще более хилым и тощим. Взъерошенные белокурые пряди и синева глаз, тонкое запястье, окаймленное браслетом; колдовство и карты, чародейская улыбка, ромашка и клубничный чай… Таких защищать надо, на руках носить. Помотав головой и скидывая наваждение, мужчина покопался в сумке, на сей раз выуживая оттуда массивные наручные часы и застегивая на руке кожаный ремешок. За часами последовал кошелек, убранный в карман, и фотоаппарат, перекинутый через плечо. Приняв самый что ни на есть туристический облик, Курогане обернулся к терпеливо поджидающему его Фаю, и вместе они вышли из автобуса.* * *
Туристического в Рок-тауне оказалось мало: пыльные улицы, изнуренные солнцем, приземистые одно- и двухэтажные дома, облупившаяся побелка стен, черноглазая, босоногая и загорелая ребятня, носящаяся по дорогам, смуглые женщины в длиннополых одеждах и платках; кое-где у заборов ютились подержанные машины, как на ручном управлении, так и напичканные когда-то давно электроникой. Впрочем, начинка с микросхемами и платами, по-видимому, показалась владельцам транспорта неудобной или же слишком своевольной, и в большинстве случаев была начисто выдрана, а сам отсек с автоматикой переделан умелыми руками под водительское место. После принудительного просмотра детективного мюзикла Курогане даже находил в этом здравое зерно. Рокеры, как и ожидалось, здесь тоже не обитали. Обитали нищего вида деревенские жители, бродячие собаки и драные кошки всех цветов и мастей. Курогане с Фаем медленно брели по улице, глазея по сторонам в поисках кафе. Завтрак или обед — по времени не разберешь, что это было на спуске с перевала — случился слишком давно, и тело его уже не помнило, требуя новой порции пищи. Дорога вывела их к длинному одноэтажному зданию из красного кирпича, завершенному башней с острым шпилем и циферблатом часов, чьи резные стрелки ползли лениво, отставая на десяток минут и со скрипом пересекая деления. За зданием, обнесенное сеточным забором, раскинулось рельсовое полотно и низенькие платформы, а прямо под часами, венчая деревянную входную дверь, висело новехонькое электронное табло, уже с точным временем и расписанием прибытия поездов. Еще ниже, осоловев от жары и отыскав у каменных стен вокзала живительную тень с запахом подвальной сырости и безраздельно царствующей у фундамента плесени, разлеглась пепельная буйволица, прикрыв окаймленные густыми ресницами глаза и нервно подрагивая хвостом с грязной свалявшейся кисточкой шерсти. — Фью-у! — многозначительно сказал Фай, увидав эту картину. — Свистеть у тебя получается из рук вон плохо, — заметил Курогане, тоже впечатленный местными видами, пусть и не в самом хорошем смысле. — Не понимаю, зачем нас привезли в эту дыру? — А я и не свистел, — возразил его спутник. — Я сказал: «фью». Что же до твоего вопроса, Куро-рин, то ответ на него очень прост: время ужинать, а других более-менее крупных городов поблизости не имеется. — И, заметив, что мужчина ему не верит, добавил: — Я проверил по карте. — Ладно, — Курогане отмахнулся от слепней, променявших буйволицу на парочку залетных туристов, и деловито огляделся по сторонам. — Уже просто хочется добраться до цивилизации. Чертова жара, я бы сейчас искупался. Надо найти какую-нибудь закусочную, раз до ночи остановок больше не будет. Через площадь от вокзала раскинулся рынок: пестрели полосатыми крышами немногочисленные палатки, а большинство товаров было выложено поверх расстеленных старых ковров или же прямо на земле. Старики в тюрбанах и тюбетейках продавали литые чугунные казаны, цельные овечьи шкуры, посохи с серебряными набалдашниками, изогнутые кинжалы, мгновенно приковавшие взгляд Курогане. Рядами вдоль дороги выстроились открытые мешки с белоснежным и коричневым рисом, зирой и сушеным кизилом, коробочки с маком, кунжутом и острым красным перцем. Путешественники проходили все дальше и дальше, с интересом разглядывая экзотические продукты и сувениры. — Куро-рин будет что-нибудь выбирать? — спросил Фай, когда они зависли над очередным кинжалом из булатной стали с филигранной рукоятью и расшитыми серебряной нитью ножнами. — Нет, — Курогане будто очнулся, под разочарованным взглядом седобородого продавца вернул оружие на место и обернулся к своему спутнику. — А сам-то почему ничего не покупаешь? — Не вижу того, что нужно, — отозвался юноша, скользя расслабленным взглядом по торговым рядам и палаткам. — Вроде той побрякушки, — уточнил мужчина, подразумевая браслет. — Вроде нее, — словно не замечая в его голосе издевки, согласно кивнул Фай. Мимо них прошествовала парочка туристов со здоровенными лепешками в руках, и дух горячего хлеба на миг окутал, заставляя рот наполняться голодной слюной. Фай моментально оживился и, ухватив опешившего Курогане под руку, потащил его в нужную сторону. — Быстрее, Куро-пу-у, мы тоже должны себе такие же заполучить!* * *
Лавочку с хлебом, овеянную ароматом сдобы и пресной выпечки, они отыскали довольно быстро, следуя за аппетитным запахом. Рядом с ней приютилась палатка, где торговали шашлыком на маленьких шпажках: куриным, бараньим и свиным, на любой вкус. Набрав себе охапку еды, путешественники вернулись к автобусу и, стараясь не выпускать его из виду, вскарабкались на невысокий утес, основательно прогретый солнцем. Курогане лег на спину, впитывая телом обжигающее солярное тепло, запасенное впрок сизым камнем, а Фай, отломив кусок такого же горячего, как скалы, хлеба, задумчиво уставился куда-то вдаль, на выгоревшее в белизну у самого горизонта небо, усыпанное рваными клочками облаков. — Эй, — окликнул его мужчина, не открывая глаз. — Я помню про твою просьбу. — Это может быть опасно, — предупредил юноша, но его слова не произвели на Курогане никакого впечатления. — Давай сюда карту, — нетерпеливо зарычал он. Фай вытащил из кармана сложенный вчетверо листок и принялся раскладывать, выбирая место, где поверхность гранитной плиты была поровнее, а его спутник тем временем поднялся и сел, устраивая ноги поудобнее и чувствуя, как из-под подошв с тихим шорохом срывается вниз каменная крошка. — Мы должны быть здесь, Куро-тян, — указал пальцем маг на знакомую точку у истоков изрезанной линии горного отрога, щуря глаза от плывущих контуров и оживающих против воли пейзажей. — Поищи нас, только… — Да понял я, — буркнул тот. — Мне не нужно нырять туда с головой, чтобы нас найти. И все же по телу пробежала нервная дрожь, когда склонился над листом быстро меняющейся карты. Седые вершины обрели вес и форму, постепенно приближаясь и создавая иллюзию свободного падения. Щеки коснулась влажная длань облаков, вихрем пронеслась мимо. Ветер засвистел в ушах, голова закружилась, но глаза оставались достаточно ясными, чтобы можно было, окинув беглым взглядом окрестные улицы, отыскать шпиль терракотового здания вокзала с притулившейся у стены в крошечном оазисе тени буйволицей, мысленно вернуться по длинной улице назад, к автобусу, и уже там, углядев нависший над дорогой утес, обнаружить тот совершенно пустым. Словно их обоих никогда и не существовало. — Нас… нас обоих нет, — выговорил мужчина, чувствуя, с каким трудом дается каждое слово, точно рот набит густым киселем. Утес приближался с немыслимой скоростью, к нему тянуло, засасывало в незримую воронку, и сил, чтобы выскользнуть, вырваться из этой ловушки, уже не оставалось. А в следующую секунду его потащило, буквально поволокло с огромной силой назад. Желудок, сделав кульбит, припал к горлу и рухнул обратно, головокружение усилилось, вызывая острый приступ тошноты, и сознание на мгновение помутнело. Очнулся он, лежа на спине и пытаясь отдышаться. Тело все так же припекало раскаленным гранитом, мышцы подрагивали, руки и ноги отказывались повиноваться, а наверху раскинулся бездонный купол неба — такого же цвета, как и глаза Фая. Понемногу приходя в себя, Курогане понял, что его обхватывает поперек груди тощая рука. Еще немного повернул голову, скосил глаза и смог разглядеть повалившегося рядом с ним без сил юношу. — Ну и тяжелый же ты, Куро-пу-у, — загнанно дыша и пытаясь выдавить из себя жалкую улыбку, заплетающимся языком выговорил тот. — Еле смог тебя вытащить. Ты все-таки решил отправиться в новое путешествие, не закончив начатого… — Ни хрена смешного, — нахмурившись и ощупывая рукой налитую свинцом голову, отозвался мужчина. Кое-как повозившись, смог подняться. Выпрямился и сел, скинув с себя легкую, как пушинка, тушку чародея. — И как ты вообще искал кого-то на ней в одиночку? — Урывками, — признался тот, опустив светловолосую голову. — Это заняло почти полчаса, пока я погружался в карту и возвращался обратно, приходил в себя и пробовал снова… — и закончил, сойдя на шепот: — Прости, что попросил тебя помочь. Из этого короткого ответа Курогане хорошо понял, какой ценой дались юному магу подобные «прогулки», и особенно — чего стоило заставить себя преодолеть силу тяготения, чтобы выскользнуть из-под чар волшебного предмета. И чего, должно быть, стоило повторять попытки вновь и вновь… — Не бери в голову, — отмахнулся он, сообразив, что Фай пытается перед ним извиниться. — Я здесь, ничего не произошло, а значит, и не за что извиняться. — И, покосившись на часы, вскочил и принялся в панике подхватывать разложенный на камнях шашлык и хлеб. — Чертово время! Мы опять опаздываем на автобус!