Пыль дорог

Он зависим от времени суток и лунной фазы; Полусвет, полутьма, — ходячий театр теней. «Всё не так однозначно» — его любимая фраза; Вроде хочет меня увидеть, А вроде — не. Полуискренность, полудоверие, полуправда; Не откроет карты — и не соврёт в глаза. Вроде рад он, а вроде — вежлив. И вроде — рядом, Вроде — сам по себе; не против, но и не за. Не отталкивает, если в спину впиваюсь пальцами И смотрю — до изнеможенья — в его лицо… Мне, наверное, проще было бы с ним остаться, Будь он чистым бесом, подонком и подлецом. Ракель Напрочь, стихи.

      Раскаленный степной воздух сменился освежающе-легким дуновением кондиционера, и автобус, собрав обратно всех своих пассажиров, как курица-наседка — цыплят под крыло, вместе с медленно темнеющим небом покинул не слишком гостеприимный каменный город.       Фай, кутаясь от потоков непривычно холодного воздуха, снова завернулся в свой плащ, даже капюшон накинул, с тоской поглядывая за окно, где наливалась искаженными тонированным стеклом цветами полоска окоёма.       — Послушай, Куро-рин, — задумчиво произнес он, опустив подбородок соседу на плечо. Тот вздрогнул, но даже не стал возмущаться — привык за целый долгий день к подобным вольностям. — Что, если я использую свое желание?       — И на что же ты его используешь? — поинтересовался Курогане, ощущая себя очень… странно. Он не мог понять, что с ним происходит, но все его существо противилось тому, чтобы Фай загадывал это свое желание. Как будто не только карта, но и оно тоже связало путников так тесно, что теперь являлось залогом и гарантом дальнейшего благополучного путешествия.       И еще ему почему-то не хотелось, чтобы маг тратил желание на всякие глупости. На что же, в таком случае, следовало его потратить, Курогане тоже не знал, но этот разговор ему изначально не нравился.       — Я подумал, что мне очень хочется ехать у окна, — улыбаясь во весь рот и счастливо жмурясь, поведал ему Фай. — В конце концов, я ведь обыграл тебя, Куро-тян.       Далось ему это окно, чтобы спускать драгоценное желание на подобную ерунду! Курогане, раздраженно цыкнув, поднялся с места и выбрался в проход, уступая юноше свое сиденье.       — Это не в счет желания, — сказал он.       — Но… — растерялся его спутник, замешкался, замер где-то посередине, так до конца и не пересев.       — Оставь свое желание при себе! — почти рявкнул мужчина, усердно отводя взгляд. — Загадаешь потом что-нибудь другое. А местами мы могли бы просто меняться время от времени. Что скажешь?       Фай улыбнулся и просиял.       — По рукам, Куро-гав-гав, — похоже, ему тоже нравилось, когда Курогане оставался у него, в некотором смысле, в заложниках.       — Опять?! — взревел попутчик: двойного «гав» в арсенале белокурого наглеца до этих пор не водилось. — Почему нельзя называть меня просто по имени?!       — Это же так скучно, Куро-му-у, — продолжал глумиться Фай, и его сосед, уже окончательно взбешенный беспардонными выходками всех мастей, угрожающе зарычал:       — Еще что-нибудь в таком духе — и выкину тебя к чертям собачьим не только с моего места, но и вообще из автобуса!       На некоторое время повисла тишина, но такая, подозрительная — Курогане каждую секунду чудилось, что маг еле сдерживается, чтобы не раскрыть рот.       — Куро-о… — медленно начал он, и мужчина, чувствуя острый прилив ярости, вот-вот готов был взвиться, как от раздора пассажиров вновь спасло информационное табло. Вспыхнуло красными буквами, кажущимися особенно яркими в сгустившихся сумерках, а под потолком медленно засветились уютные теплые лампочки. Динамики очнулись ото сна, заговорили привычным бодрым женским голосом:       «Внимание! В связи с запретом на движение в ночное время, наш рейс через три часа прибудет на стоянку Кей Лок. Точное время прибытия — двадцать один час тридцать минут. Время блокировки дверей и отключения систем — двадцать два часа ровно. Просьба не опаздывать к моменту закрытия, это вызвано заботой о вашей безопасности. Теплые пледы при необходимости вы можете найти в багажном отсеке в конце автобуса. Прохладительные напитки и легкие закуски находятся рядом с кулером в начале автобуса. Время включения систем и разблокировки дверей — семь часов ровно, время отправления — семь часов тридцать минут. Желаем вам хорошего отдыха!».       — Дьявол бы их побрал, — выругался Курогане, без особого энтузиазма прослушав это безжалостно-воодушевленное объявление. — Я-то думал, по пути мотель приличный найдется, а нас просто оставят ночевать в автобусе. Сдохнуть можно от такого отдыха!       Возмущался он ради галочки, больше себе под нос, нежели во всеуслышание. В маршруте поездки изначально значилось несколько «диких» стоянок, и с этим приходилось мириться — кругом раскинулась сплошная безлюдная степь, лишь на горизонте маячила темная ниточка гор, постепенно исчезающая в закатном мареве.       Что до Фая, то он никак не выказал своего недовольства ситуацией. Только, подумав немного, вдруг загадочно произнес:       — Сколько же мы будем без движения, Куро-тян?       — Посчитай сам! — злобно огрызнулся его сосед — инцидент с обидными прозвищами всё еще был слишком свеж в памяти. — Почти десять часов! Не понимаю, кому надо нас укладывать спать в такое детское время!       — Десять часов… — Фай побледнел, сделавшись почти алебастровым, неживым. — Это… слишком долго.       — А я о чем и говорю! — не замечая случившейся с тем перемены, в очередной раз проворчал мужчина. — Тупые законы, придуманные слабонервными идиотами. Терять десять часов пути ради мнимой безопасности, когда на этой якобы защищенной стоянке мы как на ладони — бред полнейший! Автоматике не нужен сон, чтобы быть бодрой и внимательной. Автобус мог бы продолжать движение…       Пальцы Фая дернулись, потянулись за картой, но он усилием воли удержал себя от этого порыва. Улыбнулся, постаравшись вернуть своему лицу привычное расслабленное выражение, и произнес:       — Что поделаешь… Раз уж такие законы, ничего не остается, кроме как ждать!       — Это я и сам знаю, — буркнул Курогане, понемногу остывая. Тут он понял, что, пожалуй, попутчик его секунду назад выглядел каким-то странным, но момент был упущен, а допытываться истины — дело гиблое, бесполезное, в этом мужчина уже имел возможность убедиться.       Фай быстро оправился, бледность сменилась напряженным спокойствием, и разговор забылся, тая в мерной качке, в набегающей, как прибой на берег, полудреме, и в спустившемся на бескрайние поля по обеим сторонам дороги лилейном тумане. Туман этот, точно сошедшие с небес облака, клубился по степи мистическим пологом, бросался под колеса, наползал, окутывая стекла мутной дымкой. Автобус притормозил и съехал с главной автострады на узкую асфальтированную дорожку. Они проехали еще около километра, прежде чем впереди показалось сеточное заграждение с протянутой поверху колючей проволокой. Таблички на воротах и ограде сообщали о том, что здесь находится частная охраняемая стоянка, а несколько наблюдательных вышек со стационарными лазерными установками на территории красноречивее любых объявлений подтверждали это.       Автобус остановился у ворот, и створки со стальным скрежетом поползли в стороны, впуская путешественников в подобие древнего форта-тюрьмы.       Наверное, в этом был некоторый смысл — Курогане, не слишком озабоченный происходящим в мире, но временами пролистывающий от нечего делать ленту новостей всемирной сетки-паутины по утрам за стаканом купленного на бегу крепкого кофе или в общественном транспорте по пути на работу, порой натыкался на коротенькие и скупые сообщения о нападениях на дороге. То это была дальнобойная фура, чей экспедитор пренебрег запретом ради выигрыша во времени и жестоко поплатился за свою опрометчивость, то малоимущая семейная пара, решившая сэкономить на парковке… Одни из этих людей оставались в живых, попадая в больницы с тяжелыми ранениями, другие же гибли или пропадали без вести. Курогане просматривал новости бегло, не вдумываясь и особо не вчитываясь, но теперь, увидев, какими системами защиты оборудована стоянка, невольно призадумался, а что же вообще происходит на безлюдных диких дорогах ночами?       Пока эти мысли сами собой крутились в его голове, автобус успел заехать на исчерченную белой разметкой территорию и, отыскав свое место, припарковался. Система информации все тем же учтивым электронным голосом напомнила, что через полчаса все двери будут заблокированы, а жизнеобеспечение транспорта — частично отключено, и пассажиры заторопились на улицу, проветриться перед неизбежным заточением.       Неожиданно Фай поднялся прежде, чем Курогане успел хоть что-то сказать, и, ловя непонимание на чужом лице, с улыбкой пояснил:       — Я скоро вернусь, Куро-тян.       Очевидно, это значило, что ходить за ним не следует. Курогане ощутил острый укол обиды, помрачнел, но согласно кивнул, скрестив руки на груди и потеснившись, чтобы попутчик мог выбраться со своего места.       Все необходимое для путешествия имелось в салоне автобуса, включая две небольшие комнатки с туалетом и умывальником. Запасы воды и закусок пополнялись в нескольких пунктах по маршруту, обычно — на остановках в больших городах. На территории стоянки не было ничего заслуживающего внимания, только будка охраны да машины, длинные, бесконечные ряды машин всех видов, марок и моделей, включая рейсовые и туристические автобусы и большегрузные фургоны.       Фай осторожно протиснулся мимо соседа со своего нового места у окошка и, чуточку пошатываясь — то ли от усталости, то ли от дорожной качки, — мягкой кошачьей поступью направился к выходу.       Курогане проводил его хмурым взглядом рябиновых глаз.       Скрытный попутчик, не оборачиваясь, покинул автобус и исчез — так же неожиданно, как и появился этим со всех сторон необычным утром. Его поведение казалось сплошь наигранным, и на миг мужчине подумалось, что не следовало отпускать этого мага недоделанного в одиночку.       Решив так, он подскочил, постоял, быстро теряя уверенность, нехотя сел обратно. Еще пару раз порывался пойти, но осаживал себя заверениями, что это нездорово, ненормально — быть таким ревностным параноиком, неспособным даже на миг оставить чужого, в общем-то, ему человека без присмотра.       Все бы ничего, да только карта, волшебная карта, которую унес с собой в кармане Фай, не давала Курогане покоя.       В конце концов, после долгих внутренних баталий, мужчина разобрался со всеми лишними порывами и, взяв себя в руки, принялся ждать. Можно было бы выбраться из автобуса на свежий воздух, полюбоваться вечерним аметистовым небом, ощутить на пальцах капли сивого тумана, да только в одиночку этого больше не хотелось.       Еще через пять минут, когда цифры электронного табло сменились, перескочив с пятьдесят четвертой минуты десятого на пятьдесят пятую, Курогане не выдержал. Во второй раз поднялся со своего сиденья, чувствуя, как отбивает буйный ритм боем башенных часов сорвавшееся с привязи сердце, и, быстрым шагом преодолев салон, вылетел на улицу, бешено озираясь по сторонам.       Чудаковатого светлого мальчишки в длиннополом волховском плаще нигде не было. Мужчина обошел автобус кругом, так никого и не обнаружив, и выбежал на свободное пространство между рядами безмолвной техники.       Закатные отсветы давно истаяли на горизонте, сумерки стремительно настигали, кутая парковку матовой синевой, разбитой пятнами подвесных фонарей, секунды таяли по крупицам, утекали сквозь пальцы, просачиваясь в игольное ушко талии песочных часов. Невозможно было понять, сколько времени прошло — оно растягивалось в бесконечность и сжималось до точки, а пульс набатом гудел в ушах.       Не заботясь, что подумают о нем остальные пассажиры, наверняка внимательно наблюдающие за всем вокруг, и за своими соседями-попутчиками — в том числе, Курогане крикнул:       — Фай!       Имя, до этого момента ни разу не срывавшееся с его губ, резануло по ушам, ноющей болью отозвалось в груди. Он оглядывался вокруг, надеясь заметить где-нибудь поблизости мелькнувший в темноте краешек белого плаща или такую же белую макушку, но нигде не находил искомого.       За спиной подмаргивала красными сигнальными огоньками дверь автобуса, напоминая о том, что ее створка вот-вот вернется на место, заблокировав входы-выходы до самого утра, но Курогане это мало заботило. Он, лишь мельком обернувшись на оставленный позади транспорт, двинулся вдоль линии машин, напряженно всматриваясь в полумрак и отчаянно надеясь отыскать свою пропажу.       Добравшись до третьего или четвертого ряда, обозначенного желтым маркером дорожной разметки, означающей, что здесь находятся автомобили, оставленные на длительное время, Курогане, миновав корпус пузатого мини-фургона, вздрогнул и застыл, ошарашенный увиденным.       Фай сидел на асфальте, откинувшись спиной на колесо и закрыв глаза. Кадык его судорожно подрагивал, когда легкие незримо вбирали новую порцию воздуха — вбирали рвано, прерывисто, через силу. Ноги вытянулись безвольными плетьми, а пальцы, пытаясь стиснуться в кулак, тщетно скребли асфальт. Рядом, в паре сантиметров от их кончиков, валялась старательно разложенная карта, и сразу стало ясно, что виной всему неумеренные игры с волшебным «огнем». На бледных губах мальчишки проступила алой корочкой запекшаяся кровь, кажущаяся черной в скудном искусственном свете, и Курогане, до чертиков напуганный этой картиной, бросился к своему спутнику.       — Эй! — опустившись на корточки — почти упав, — спросил он, боясь притронуться к Фаю. — Эй, что случилось?!       Тот всхлипнул, отчего где-то в горле пугающе булькнуло, и рот растянулся в невеселой улыбке, больше похожей на гримасу. Оттолкнувшись спиной от колеса, он покачнулся, не удержал равновесия и упал на четвереньки. С губ сорвалась тягучая красная капля, упала на карту, тут же впиталась, растаяв без следа.       Курогане стало страшно уже по-настоящему.       — Эй, ты в порядке?! — снова окликнул, подхватывая обессилевшего мага под мышки и помогая сесть. — Что здесь произошло?       Впрочем, ответ на этот вопрос он и без того уже знал: Фай поигрался с картой. Поигрался так, что переоценил свои силы, но каким-то чудом вырвался, однако дойти назад до автобуса уже не смог.       Больше всего пугала струйка крови, стекающая с тонких губ. Курогане, не зная, чем вытереть, рванул край собственной рубашки. Ткань треснула, оставаясь в его руках маленьким клочком размером с носовой платок.       Пока он все это проделывал, Фай, не открывая глаз, произнес:       — Он все еще спит… Я почти сошел с ума, но он все еще там, где я его и оставил…       — Он?.. — рука Курогане с зажатым в пальцах куском тряпицы дрогнула, застыла, не успев коснуться омытых кровью губ. Затем, преодолев разделяющую их стену отчуждения и непонимания, мужчина поудобнее обхватил безвольное тело юноши поперек спины и осторожно отер ему рот. Алые пятна на клетчатой салатовой ткани казались ирреальными, неправильными; вообще все вокруг виделось Курогане каким-то дурным сном — должно быть, он просто задремал в автобусе и все еще спит, окунувшись в непредвиденный личный кошмар.       — Он, — повторил Фай. Закашлялся и оставил на импровизированном платке еще один кровавый сгусток. — Тот, от кого я бегу.       Откровение пришло неожиданно, но кое-что в сумбурной мешанине мыслей, картинок и осколков оброненных за день фраз вдруг встало в голове Курогане на свои места.       — И ты решил проверить, так ли это, отправившись сюда в одиночку со своей картой-убийцей, — чтобы сложить один и один, много времени не потребовалось — мужчина сделал это без труда. Почуял, как в груди волной вздымается ярость, от которой захотелось треснуть по дурной белобрысой башке так, чтобы надолго запомнил.       — Когда я узнал, что мы пробудем на этой стоянке десять часов, то был близок к отчаянью, — признался Фай, все еще не поднимая на своего спутника глаз.       — Но почему один-то пошел?! — рявкнул Курогане, терпеливо утирая не прекращающие литься струйки крови. — Почему это проклятое полудоверие… Почему нельзя было просто попросить тебе помочь?..       Маг вяло улыбнулся, и его попутчик понял, что тот был не из тех, кто когда-нибудь о чем-нибудь станет просить. Даже если очень нужно и очень хочется.       Курогане выругался, скрипнул от злости зубами. Не удержался, сказал:       — Больше всего меня бесят идиоты, которые почему-то мнят себя бессмертными! Словно им ничего не угрожает, что бы они ни делали!..       — Но разве ты сам, Куро-пу-у, не… — медленно начал Фай, и тут же был резко прерван.       — Нет! — рявкнул его спутник, продолжая стискивать своей рукой тощую закоченевшую спину, хотя сумерки были по-летнему теплыми. Капли крови, которые он старательно промокал на вяло шевелящихся губах, постепенно светлели и редели, и это не могло не радовать. — Если я что-то делаю, я уверен в себе! Я знаю границы и пределы своих сил, и когда рискую — прекрасно отдаю себе в этом отчет! Ты же ведешь себя так, словно отошел сделать приватный звонок с мобильника!       Кажется, сравнение Фая развеселило — он попытался улыбнуться, но это все еще давалось ему с трудом. Потянулся, подхватил с остывающего асфальта карту, бережно сложил и зажал ее в кулаке, словно Курогане мог попытаться отобрать у него это бесценное сокровище. Замер на миг, перевел на мужчину чуточку виноватый, но вполне независимый взгляд, и спросил:       — И… что теперь?       — А что теперь? — огрызнулся тот, все еще не врубаясь, что имеет в виду бестолковый маг.       — Кажется, уже много больше двадцати двух часов, — пояснил Фай. — Дверца закрылась. Есть мысли, где ночевать будем?