То, что не будет, губ не коснется, Станет открытым, В улицах гулких не обернется Ставший транслитом. Это так просто — брошена кожа, нервы построчно. С каждым сигналом просто уходишь, как многоточье. Джем — Сброшенные маски.
Пустоши остались позади. На смену им пришли сады, сплошь усыпанные недозрелым золотом абрикосов и литой зеленью оливы. Солнечные виноградники тянулись идеально ровными длинными рядами кучерявой лозы, уходя в горизонт. За ними следом простирались лавандовые поля, окутавшие тонким сиреневым маревом окоём. Хутора перемежались особняками и усадьбами, безлюдные окрестности понемногу начинали оживать. Заблудшая чайка на ржавом флюгере пришла первым вестником поджидающего путешественников моря. Автобус замедлил ход, неукоснительно соблюдая правила ограничения скорости в населенном пункте, и Курогане понял, почему дорога от гор до моря занимает двое суток, тогда как в действительности ее можно было бы одолеть вполовину быстрее. — Можем еще поиграть в карты, Куро-пу-у, — предложил ему Фай, видя, что тот мучается вынужденным бездельем. И, поймав на себе суровый взгляд, поспешил добавить: — Не на желания. — А на что же? — недоверчиво поинтересовался его сосед. — У меня еще есть пачка крекеров, — объявил маг, извлекая этот сомнительный приз из того самого пакета, где прежде покоился кофе с апельсинами. — Издеваешься? — у Курогане дернулся глаз — угощение ему уже было предложено однажды, но так и осталось отвергнутым. — Я не хочу печенье в такую жару. — Вот беда, и я тоже, — издевательски пропел Фай. — Но надо же его куда-нибудь пристроить. — Выкинь в свою карту, — предложил мужчина. — Будет дождь из крекеров, манна небесная. — Боюсь, что этого нельзя сделать, — покачал головой юноша. — От такой безалаберности может случиться катастрофа. — Прежде тебя это не волновало, — ворчливо заметил его попутчик. — Ладно, будем играть на крекеры…* * *
Когда южные сумерки спустились с небес черничным миражом, путешественники, наконец, добрались до приморского города. К этому моменту на столике перед Курогане скопилась уже целая горка печенья. Другая, сильно меньше, принадлежала Фаю. Пакет почти опустел, мужчина равнодушно жевал свой «выигрыш», запивая синтетическим порционным чаем с заранее известным вкусом, приевшимся за долгое время знакомства с прославленной маркой, обещающей «силу, аромат чайного листа, вкус традиций» и что-то там фантомное еще. — Приехали, Куро-рин? — оживился Фай. — Ага, — в смешанных чувствах отозвался тот. Самое время было признаться, что прибытие в город обернется тремя сутками ожидания, но он не мог. Ясно же как день: маг рванет дальше, едва узнает об этом, а так хотелось побыть с ним еще немного. Они выехали на широкий проспект, обнесенный с двух сторон солидными многоэтажными гостиницами, предлагающими себя для деловых визитов, офисными и торговыми центрами, казино и барами. Здания, теснящиеся друг к другу и к дороге, чередующиеся самым невероятным образом, когда ночной клуб находился в мирном соседстве с банком и отделением почтовой связи, уже загорались ночными неоновыми огнями и гасли ровными рядами одинаковых окон, затянутых жалюзи. Затем все это вдруг исчезло, сменившись нависающими балкончиками, увитыми плетистой розой, красной, как кровь, или снежно-белой. Изысканным каменным строениям было не меньше века, и кирпич местами выветрился, а штукатурка давно облезла и осыпалась, но это лишь придавало им очарование старины. — А здесь здорово! — восхитился Фай, хватая Курогане за рукав и дергая его, словно тот и так не замечал проносящиеся за окном виды. — Куро-Куро, смотри! Переулок закончился, выпустив их на площадь, где в центре красовался бронзовый фонтан в виде пятерки диких степных лошадей, из-под чьих копыт разлетались в стороны брызги, а вокруг был разбит небольшой сквер с лавочками и круглыми фонарями на длинных чугунных ножках. Автобус объехал площадь по кругу, демонстрируя туристам некоторые из главных достопримечательностей, и свернул в очередную извилистую и узкую улочку под угловым зданием, увенчанным огромной головой клоуна на пружинах. Фай присвистнул — получалось все так же из рук вон плохо — и спросил: — Интересно, что это было? — Только не говори, что ни разу не был в этом городе, — наконец что-то сообразив, медленно заговорил Курогане. — Ты ведь сел на автобус не так далеко отсюда, мы уже спускались с перевала. — Да, но я действительно ни разу здесь не был, — юноша проводил любопытным взглядом клоунскую башку, по мнению его попутчика — скорее чудовищную и жуткую, нежели интересную, а переулок, в который они свернули, резко пошел под уклон. Кондиционер выключился, позволяя пассажирам наконец-то открыть окна, и в салон ворвался соленый и теплый морской воздух. Вместе с ним снаружи донесся и шум курортного города, отдаленные крики чаек и еле различимый шелест волн. Курогане почудилось, что он даже слышит, как скрипят натянутые на реях круизных яхт канаты и хлопает терзаемая ветром парусина. — Слушай, — наконец, не выдержав и послав все к чертям, решительно произнес он, довольно резко отрывая беспечного Фая от любования пейзажами, — автобус простоит в городе три дня. Что делать будешь? — Три дня?.. — восторженные синие глаза помрачнели, как море в непогоду, и юноша откликнулся бесцветным голосом: — Это слишком долго. Мне нельзя здесь столько задерживаться. — Знаю, потому и сказал! — огрызнулся Курогане. Отвернулся, глядя куда угодно, лишь бы не на попутчика. — Думаю… что наутро я отыщу другой автобус, чтобы уехать, — сказал Фай, прижавшись лбом к стеклу, за которым уже проносилась набережная, усаженная пальмами, и многочисленные отели. — Но ведь это не помешает нам вечером посмотреть на город, так? Ему слишком хотелось увидеть все, успевшее промелькнуть мимо окон за ту четверть часа, что они колесили по проспектам, бульварам и закоулкам. — Так, — кивком подтвердил мужчина, чувствуя подступивший к горлу тошнотворно-кислый комок. Его спутник не испытывал ни малейших сожалений по поводу скорой разлуки, и это даже задело, врезалось в сердце острой иглой колдуна-вуду. — Тогда я покину город утром, — широко улыбаясь, объявил Фай. Очевидно, он слишком хорошо осознавал, что ему надо бежать. Стоянка Кей Лок уже отобрала солидный кусок времени, за которое маг мог оказаться у второго горного перевала, если бы у него имелся собственный транспорт, Курогане тоже прекрасно это понимал. Но отсрочка до утра пришлась как глоток воздуха, и все в душе мужчины возликовало ей. Он не знал, кто преследует Фая, кем приходится худощавому юноше этот неизвестный, а посему задавил в себе отчаянный порыв защитить от преследования. Если маг сумел усыпить этого человека, то с тем же успехом мог бы убить и сам. А раз этого не было сделано — значит, человек тот по-своему дорог юноше. Эта мысль тоже немного била, вонзалась сверлом, и легче было смириться с близящейся разлукой, чем продолжать ворошить клубок жалящих змей сомнений и недоверия.* * *
— Стоит ли мне снимать на ночь номер? — Фай, остановившись рядом с Курогане, переводил взгляд с электронного табло на стойку регистрации и обратно. — Они недешевые, как ни крути. А я не знаю, сколько еще времени придется пробыть в пути. Он так долго рассуждал на эту тему, что его спутник, не в силах больше слушать о новых планах бегства, оборвал очередную порцию рассуждений на полуслове, решив все за двоих: — Доплатишь немного — и возьмем один двухместный, — и, смутившись удивленного взгляда синих глаз, поспешно добавил: — С двумя кроватями. Выйдет чуть дороже одноместного, а мне без разницы, где потом жить. — Спасибо, Куро-рин, — улыбнувшись, искренне поблагодарил его Фай. — Пожалуй, так я и сделаю. Свою очередь они пропустили, пока маг терзался выбором, поэтому пришлось занимать заново. И чем ближе они подходили к стойке, тем меньше оставалось двухместных номеров. Курогане хмурился, досадное ощущение одиночества, занозой засевшее в горле, лишь усиливалось. Когда он только начинал свой путь, его совершенно не угнетало отсутствие хорошего попутчика. В сущности, мужчина был твердо уверен, что хороших попутчиков не бывает, и никого не жаловал излишним дружелюбием, но Фай оказался во всех смыслах особенным. А утром они расстанутся, и каждый отправится дальше своей дорогой. Будь у них общий номер, их общение могло бы продлиться чуточку дольше. Хотя какая, к черту, разница? Рано или поздно оно все равно закончится. Номер им все-таки достался — последний, как раз с раздельными кроватями, забракованный многочисленными семейными парочками. У Курогане от сердца отлегло, когда экран на регистрационной стойке предложил ввести имена гостей. — Ой, Куро-гав-гав, не надо так торопиться! — Фай, ловко поднырнув под руку мужчины, оказался прямо перед ним, загородив монитор. — Позволь мне самому это сделать! Тот в первую секунду не понял, к чему вся эта суета, но потом сообразил. В самом деле, если его попутчик-маг бежит, то глупо было бы оставлять о себе какие-либо данные в пути, тем более — в подобных гостиницах, не требующих предъявления документа, удостоверяющего личность, а иначе бегство станет слишком похоже на игру в «кошки-мышки». Однако еще через некоторое время первая реакция — великодушно разрешить ему творить, что вздумается, — сменилась праведным негодованием. — Ты какого лешего устроил?! — зарычал Курогане, скрипя зубами от злости, как только им на руки из специального механизма вывалился ключ и квиток, подтверждающий оплату трехдневного проживания в отеле. — Что это значит?! Он в бешенстве выхватил листок и уставился на имена. — Черный Песик и Белый Котик, что за…? — слов не нашлось. Пальцы стиснули никому не нужную бумаженцию, пригодную, разве что, для последующей оплаты рабочих командировок. Да и то — на самом деле непригодную из-за кошачье-собачьих имен. — А по-моему, это очень мило, — довольный своей выходкой, ответил Фай, расплываясь в счастливой улыбке. Иногда Курогане начинало казаться, что этот человек так и не вырос из детства. Либо же — что он не знает окружающего мира. А может, просто не хочет принимать его таким, какой есть. Мужчина и сам чувствовал, как неуловимо менялось все вокруг, пока он находился рядом с Фаем: точно в сказку погружался. Привычные законы переставали действовать, и все же… все же мир в действительности не менялся. Все тем же сухим голосом вещало электронное табло, предлагая пассажирам к просмотру дешевые фильмы с порочной начинкой, все такими же опасными оставались дороги в ночное время и все так же странно взирали на них двоих прочие путешественники, заподозрив, впрочем, то, что и следовало — по крайней мере, со стороны Курогане, — только присыпав сверху горсткой грязи. Злобно выхватив из пальцев Фая ключи от номера, мужчина направился к лифту, чувствуя за спиной мягкую поступь попутчика.* * *
Номер оказался простым и без изысков. Небольшой коридорчик с туалетом и ванной комнатой, у самого входа в жилое помещение узкий шкаф по левой стене, следом за ним плазменная панель, дешевая, из числа тех, что вывешивают в придорожных закусочных. Справа от двери стоял столик с зеркалом, далее шли две кровати, разделенные тумбочкой. Прямо по курсу — зашторенное бежевыми занавесками окно, заливающее комнату мягким плюшевым светом. Курогане разулся и первым делом отдернул штору, позволяя закатным лучам прочертить охровую полоску на полу и взбежать по стене почти до самого потолка. Распахнул форточки, выглянул на улицу — там занимался южный вечер, полный веселой суеты у ларьков торговцев сувенирами и созерцательной тишины на опустевшем пляже. Будь они с Фаем самыми обычными попутчиками — отправились бы сейчас на ничем не обремененную прогулку. Но бегство мага и нависшая каменной глыбой скорая разлука отравили Курогане все настроение. Он кинул сумку на пол у двери, негласно предоставляя Фаю возможность занять кровать у окна — теперь везде старался уступать ему это место, прекрасно понимая, что юноша будет рад такой возможности. Для того, кто впервые в жизни оказался в приморском городе, расположенном в каком-нибудь дне пути от дома, впечатления от поездки стоят много дороже, чем для человека, избалованного многочисленными путешествиями. Сел на свою кровать, повел плечами. Тут же ощутил острую режущую боль под лопаткой, поднимающуюся по позвоночнику до первого шейного позвонка. Поморщился, но заставил себя подняться, как ни в чем не бывало, и в этот момент почувствовал, как на его плечи уверенно ложатся чужие руки. Пальцы, прохладные и гибкие, неожиданно легко сжали онемевшие сухожилия, заставляя под этими прикосновениями оплавиться и стать податливым для лепки материалом. Курогане замер, не в силах вымолвить ни слова, не находя в себе решимости даже пошевелиться. — Ты очень высокий, Куро-сама, — раздался тихий голос Фая. — Мне будет проще, если ты куда-нибудь присядешь. Курогане осторожно шагнул в сторону, к зеркалу-трюмо с низким пуфиком, и, опершись нетвердой рукой о столешницу, послушно сел, чувствуя, как тут же принялись ласково порхать над ним, подобно крыльям бабочки, поистине волшебные пальцы. Шею тут же отпустило: Фай нажал в одну точку, в другую, и этого оказалось достаточно, чтобы окаменевшие жилы расслабились. Курогане не знал, что такого тот сделал, да это было и не важно; он просто закрыл глаза, отдаваясь во власть мягких и заботливых рук. Время от времени теплое дыхание Фая касалось его затылка, а затем случилось совсем уж неожиданное. Ловкие пальцы подхватили края футболки и дернули вверх, оголяя загорелую мускулистую спину и заставляя сердце мужчины гулко удариться о грудную клетку. — Что ты…? — начал он, нахмурившись и неуклюже попытавшись остановить происходящее, но все его существо, не только затекшие мышцы, нуждалось в этих прикосновениях, а спокойный и ровный голос мага заставил поддаться, позволить этому продолжиться. — Невозможно делать массаж через ткань, Куро-рин, — пояснил тот, беспардонно стаскивая с Курогане верхнюю часть одежды. — Никакого толку от такого массажа не будет. — Черт с тобой, — Курогане закрыл глаза, силясь унять участившееся дыхание и совершенно не представляя, как с собой справиться — благо хоть нижняя часть его тела все еще оставалась одетой. Попытался заставить себя подумать о близящейся разлуке, и это действительно помогло. Отрезвило, спустив с небес на землю. Пусть творит, что хочет, решил тогда он, надо просто до конца понять и принять тот факт, что их встреча была мимолетной и, хотя она навсегда оставит памятный след, на большее рассчитывать глупо и смехотворно. Вместе с этими мыслями мужчина ощутил прилив ярости. Он понял, что Фай, сам того не ведая, за короткое время, что они провели рядом, завладел его сердцем, прекрасно зная, что в конечном итоге сбежит, и это был отвратительный поступок. Даже если виноватых тут теперь при всем желании не найти. Пока все это обдумывал, мягкие ладони Фая продолжали бережно скользить по спине, обводить бока — излишне нежно, отчего непрошеная дрожь возбуждения прокатывалась по телу; гладили плечи, стряхивая с них накопившуюся за долгий переезд от перевала до моря усталость, и разминали сухожилия, чередуя боль с приятной щекоткой. — Так легче, Куро-тян? — голос юного волшебника вернул к реальности, и Курогане тряхнул головой, скидывая и злость, и дурные мысли, и негу. — Ага, — довольно скупо отозвался он, не оборачиваясь. И, чтобы не показаться невоспитанным, добавил: — Спасибо. — Не за что, — отозвался Фай. — Мне совсем не сложно. Мужчина потянулся, повращал головой, поводил плечами и вдруг понял, что у него совершенно ничего не болит. Спина и шея ощущались такими легкими, словно он только что проснулся после свежего и здорового сна, более того, ни одна жила не отзывалась даже тем легким саднящим чувством, какое бывает после обычного массажа. — Как ты это сделал? — потрясенный и искренне благодарный, обернулся он к Фаю, но тот лишь улыбнулся своей притягательной рисованной улыбкой. — Как-то сделал, Куро-папочка. Зачем тебе знать тайны врачевания, передающиеся из поколения в поколение? — Что сказал?! Какой еще, к черту, папочка?! — пропустив мимо ушей вторую часть ответа, взревел Курогане, чуя резко возвратившийся прилив задавленной ярости. — Сколько раз я тебя предупреждал…! Он двинулся на Фая, на сей раз полный решимости как минимум хорошенько встряхнуть наглеца за шкирку. Ситуация выпала идеальная: изолированный номер, кругом — ни одной посторонней души, так что не нужно было стесняться в средствах. Единственным, еще продолжающим стучать в голове отрезвляющим набатом, оставалось опасение, что может легко потерять над собой контроль и сотворить что-нибудь такое, о чем потом придется сильно пожалеть. «Нельзя-нельзя-нельзя, ни в коем случае нельзя касаться его!» — красным алармом пульсировало предупреждение. К чему все это, когда их совместного путешествия осталось — от силы пять-шесть часов, если вычесть время, затраченное на сон? Не дойдя до Фая три с половиной шага, Курогане осекся и опустил сжатые кулаки, резко выпрямившись и окинув своего спутника холодным нечитаемым взглядом. Ощутил приступ легкой растерянности, уловив тонкую перемену, случившуюся в юноше. Мимолетом увидел, как потускнели небесные глаза. — Я подумал, что какая, в сущности, разница, — равнодушным бесцветным голосом сказал, присаживаясь на край кровати и подхватывая сброшенную в процессе массажа на покрывало футболку. — Завтра уже все равно тебя здесь не будет. Фай застыл, точно запнулся о незримую преграду. Отступил, замирая у подоконника, и белым котом запрыгнул на него, согнув одну ногу в колене, а другую свободно свесив. — Не будет, Куро-пон, — кивком подтвердил он. — Но у меня осталось еще одно желание. — Что? — мужчина вскинул голову, не понимая, что происходит и о чем вообще толкует его ветреный спутник. — Желание, которое ты проиграл мне в карты, — лучезарно улыбнулся Фай, напоминая о собственном выигрыше. — Вот только не знаю, как бы его использовать. Курогане замер, не представляя, что сказать. Наконец, собрался и произнес — медленно, взвешивая каждое слово: — Это зависит от того, чего ты хочешь. — Думаю, что не отказался бы от долгой вечерней прогулки по городу. Как ты считаешь, Куро-гав, это хорошее же… — Нет! — рявкнул тот, вперив в мальчишку озлобленный взгляд. Фай, как всегда, нес легкомысленную чушь, и это бесило мужчину до зубовного скрежета. Однако же, заставив себя остыть, он пояснил: — Мы и так пойдем на прогулку. Либо загадай что-нибудь стоящее, либо забудь вообще про это желание и никогда его не загадывай! Осадив мага этой бескомпромиссной фразой и оставив его в растерянности, он поднялся с кровати и зашел в душевую, напоследок громко хлопнув дверью. Через некоторое время донесся шум воды. Фай, прежде сидевший неподвижно, уставившись в пустоту, вздрогнул и вынырнул из оцепенения. Улыбка разом сползла с губ, обнажив сокрытую под маской черную тоску, и юноша ткнулся лбом в колено, являя собой картину непривычную, незнакомую Курогане и, определенно, должную повергнуть его в шок, если бы только тот сейчас мог видеть своего попутчика.