— Иди, ляг, придурок, — сонно промычал Кальцифер. — Ты же пьян в стельку. — Кто, я? — оскорбился Хаул. Д. У. Джонс, «Ходячий замок».
Парк Друидов остался позади, секвойи на холмах начали редеть, уступая место кряжистым можжевельникам, цепляющимся узловатыми корнями за поросший мхом гранит. Дорога пошла в гору, по обеим сторонам среди деревьев и скудной травы стали попадаться одинокие валуны, отколовшиеся осколки давешнего монолита, сошедшие в долину вместе с оползнями и селями. В здешних местах чувствовался иной дух: суровый, аскетичный, а тишина, хранимая горами, действовала умиротворяющим образом и на путешественников. — Куда мы теперь, Куро-тян? — Фай беззастенчиво прикорнул на его плече, заглядывая в путеводитель. Теперь оба ощущали между собой прочную незримую связь и предвкушающее волнение у горла, за косточками ключиц. — К вечеру мы должны добраться в деревню виноделов, — отозвался мечник, перелистывая страницы. Он больше не говорил: «будем, приедем» — минувшая ночь хорошо показала, что никакой гарантии этому нет. Как и прежде, каждая следующая минута оставалась непредсказуемой, и было бы опрометчиво утверждать, что они действительно доберутся до места без происшествий. — Здесь нет никакой информации о ней. В сущности, это мелкая горная деревенька, примечательная только своими винами. Всё, что они предлагают туристам — это бесплатная дегустация. — Прекрасная деревня, — мечтательно откликнулся маг. — Я должен буду перепробовать их все! — Вот же пьянь, — проворчал Курогане. — Если ты их все перепробуешь, мне придется тебя тащить на руках. Ты хоть представляешь, сколько сортов вин у них есть? — Я постараюсь оставаться в сознании, чтобы не доставить Куротанчику проблем, — пообещал Фай с самой очаровательной улыбкой, но его спутник лишь окончательно уверился, что тот над ним издевается. Добрались до места часам к восьми, когда сумерки окутали вершины деревьев, укрывших узкую ленту дороги. Информационное табло оповестило пассажиров о том, что они пробудут в деревне до утра, и погасло, великодушно предоставив двенадцать часов на отдых и дегустацию вин. Автобус вильнул в унисон с резким поворотом серпантина и миновал резные ворота на въезде, увитые виноградной лозой. Воздух был прохладным и немного пыльным; на крошечном пятачке парковки кроме их транспорта разместился лишь позабытый всеми фургон с таким проржавелым кузовом, что было ясно: владелец его выкинул за ненадобностью, не потрудившись отбуксировать на свалку, и неудивительно — эвакуатор в горах стоил бешеных денег. Курогане и Фай вместе с остальными путешественниками выбрались из автобуса, и маг, поежившись, принялся кутаться в свой белый плащ. Впрочем, его это нисколько не расстроило, напротив — он явно радовался такой погоде. Мечник повел плечами, потянулся, но решил остаться в рубашке. Сильное сердце старательно гоняло по венам кровь, прекрасно согревая и без лишней одежды. Ой, Куро-рин, смотри! — Фай, с горящими от возбуждения глазами, замахал рукой, указывая на длинный магазинчик неподалеку, украшенный вывеской «Винный погребок». — Идем туда! — Не дожидаясь ответа, он ухватил своего спутника и попытался было затащить в чертоги Диониса, но был резко остановлен. Курогане не двигался с места. Крепко удерживая не в меру оживленного юношу за шиворот, он нехорошо сузил глаза и твердо объявил: — Сначала снимем жилье. Покидаем барахло. И только после этого пойдем в твой чертов погреб. Что за нетерпение алкоголика? Ему не нравилась идея таскаться с сумкой за плечами, и Фай, виновато улыбнувшись, поспешил согласиться: — Твоя взяла, Куро-вау-вау! Пойдем, поищем гостиницу.* * *
Мотель нашелся очень быстро. Здесь была точно такая же система заселения, как и в большинстве отелей приморского города, и более чем достаточно номеров, чтобы все прибывшие смогли с комфортом в них разместиться на ночь. Деревенька виноделов хоть и была малочисленной, но имела достаточно развитую инфраструктуру. Каждый ее обитатель понимал, что туристы — это их хлеб, это дополнительные продажи вина без лишних затрат по доставке в магазины и, как результат, по минимальной, выигрышной для покупателя цене, это и отличная реклама, залог того, что и в будущем человек, возможно, не раз еще вспомнит полюбившийся ему вкус. Таким образом, в деревне имелось всё необходимое для комфортного отдыха: несколько мотелей, приличные кафе и без счёта баров, предлагающих весь ассортимент местных вин. Зайдя в первый попавшийся гостевой дом, путники остановились у панели регистрации, и вот тут Курогане почувствовал себя несколько неловко. Рука его зависла над табло с вариантами номеров. Он не знал, будет ли правильно, если взять, как и прежде, один номер на двоих. Следует ли выбрать тот, в котором окажутся две отдельные кровати? Будет ли это нормально, если он зарегистрирует их обоих в номере с одной двуспальной кроватью? Как к этому отнесется Фай, ведь Курогане даже не поинтересовался его мнением?.. Угнетенный этими мыслями, пронесшимися в голове за одну секунду, он завис в замешательстве, но Фай его опередил, избавив от мучительного выбора. — Куро-рин, я думаю, нам нет нужды брать номер с двумя кроватями, — сказал он и сам нажал на кнопку оформления. Волна желания, вспыхнув в глубине тела мечника, окутала целиком, до самой макушки. Одна кровать на двоих была чем-то настолько интимным, что происходящее начинало казаться лишь плодом воспалившегося воображения. Фай, что-то бодро набирающий на виртуальной клавиатуре, плодом воображения явно не был. — Только никаких «песиков» и «котиков»! — зарычал Курогане, вынырнув из грёз и перехватив ловкие руки. — Я сам запишу наши имена! — Хорошо, Куро-сама, — покорно кивнул Фай. И добавил: — Тогда постарайся, прошу, не указывать настоящие. Но Курогане и сам уже чувствовал, что они играют в какую-то странную, опасную игру, где лучше приберечь от чужих глаз как можно больше важной информации. Он зарегистрировал их, использовав первые пришедшие в голову имена и фамилии, и безразличное табло, проглотив предложенные ему деньги, охотно выдало взамен электронный ключ. Когда они вышли из мотеля на улицу, уже совсем стемнело. Сизое небо над горами покрывалось тонкой дымкой туманных облаков, в отдалении шумели иголками хмурые ели и невесомые лиственницы, а рядом с крыльцом жилого корпуса зеленела жимолость, обещая к августу украсить свои гибкие ветви россыпью синих ягод. В стороне от протоптанной тропы желтели уснувшие соцветия пушистого адониса, мелькала сочной синевой горечавка, раскинул свои листья-плошки бадьян, и тянулись к небу свечками стебли живучего подорожника. Сырой вечерний воздух пропитался пряным ароматом чабреца и пахучей хвои, стылого камня и хрустальной высоты. Курогане чувствовал, как его пьянит без вина от необыкновенных запахов. Фаю же, который и так всю свою жизнь провел в горах, явно показалось этого недостаточно, и он, присвистнув, бодро зашагал по тропинке, без компаса идеально угадывая верное направление к примеченной заранее винной лавке.* * *
Внутри было шумно и душно, винный аромат, пропитавший воздух насквозь, заползал в голову, дурманя прежде выпитого. Вдоль стен тянулись длинные полки, сплошь уставленные всевозможными бутылками, стеклянными и глиняными, и дубовыми бочонками, стянутыми крепкими стальными скобами. Всё это имело разную форму, этикетку и цвет; здесь невозможно было обнаружить две одинаковые бутыли — все они были необычными, уникальными, и если даже попадалась пара схожих, то кавист непременно объяснял, что у них разный срок выдержки. А значит, это уже абсолютно разные по крепости и вкусу напитки. Свободное пространство у стен, сплошь забаррикадированных полками с вином, занимали столы. Простые, дубовые, грубо сколоченные, они вовсе не портили обстановку, да и подавать вина здесь умели. Не лили в бокал прямо из бутылки, а сперва настаивали в декантере. Старые вина, оказавшись в стеклянном пузатом графине с узким горлышком, дожидались выпадения осадка, молодые — насыщались кислородом. Фай в винном магазине возбудился, точно кот, унюхавший валерьянку. Осчастливленный, он подплыл к одному столику, к другому. Наконец его умело завербовали в дегустаторы, и багряная, медовая, терпко-густая, точно кровь, или золотистая, как шампанское, жидкость щедро полилась в бокалы. Наткнувшись на какой-нибудь особенно поразивший его сорт, юноша неизменно выискивал Курогане — впрочем, тот по большему счету всё время ошивался поблизости, — и принимался подсовывать бокал ему, уверяя, что «Куро-пу-у» просто обязан попробовать это божественное питьё. Курогане пробовал, и некоторые вина находил действительно неплохими. К тому моменту, как Фай, порядком окосев от дегустации и хихикая, принялся шататься между столами, выискивая неиспробованные еще зелья, время от времени натыкаясь на других туристов, извиняясь и следуя дальше по своей непредсказуемой траектории, сам мечник уже тоже почувствовал, как плывет захмелевшая голова. Он отправился за магом и застал его у витрины с «крепкарём» — так в жаргоне виночерпиев именовались напитки градусом на порядок выше, чем обычные вина. Сообразив, что дурной фокусник собирается закончить день сорокаградусным виски, Курогане ухватил того за шиворот прежде, чем кавист успел подать низенький толстостенный стакан с широкими краями, где плескалась карамельная жидкость, и потащил на воздух.* * *
— Я та-ак пьян, Куро-ри-и-ин! Куро-сама, Куро-мяу! Мяу-мяу!.. Весьма веселый выдался денек! Фай бесстыже мяукал, повиснув у него на плече, а Курогане, хмурый и озлобленный, тащил того до мотеля, стараясь не свалиться, когда заплетающиеся ноги мага путались с его собственными, норовя поставить подножку. — Какого лешего надо было столько пить? Можешь ты мне объяснить? — проворчал он, подхватывая свою бесценную наглую ношу поудобнее. — Но ведь это вино, Курору, — как ни в чем не бывало, откликнулся маг, заплутав в его имени и переврав то окончательно, — божественный нектар! Как можно отказать себе в такой прекрасной возможности? — Напиться на халяву? — уточнил мечник. — Я бы прикупил у них бутылочку, но ты меня уже увел! — помахал свободной рукой, не цепляющейся за плечи своего спутника, в странном жесте Фай. — К тому же, хоть убей, не помню, какое из них было лучшим. — Черт с тобой, — буркнул Курогане. — Отоспишься и к утру протрезвеешь. С трудом преодолев три ступеньки у входа — собственные конечности тоже не слишком хорошо его слушались, — он втащил Фая в мотель, кое-как довел до номера, и там, уже безо всяких стеснений подхватив на руки под заливистый хохот опьяненного мага, опрокинул на кровать. — Куро-сама… — Фай встретился с ним жадным взглядом, потянулся навстречу, и Курогане, не способный справиться с бушующим в груди желанием, не выдержал — подался вперед, сминая хмельные губы горячим поцелуем. Ладони ласкали тело, шарили по одеждам, наконец сумели отыскать края, забрались под плащ. Задрали рубашку и огладили теплый живот худощавого юноши. Не разрывая поцелуй, проникая языком в остро пахнущий терпким и сладким рот, мечник закинул Фая повыше на постель и раздвинул коленями тощие ноги. Бедра их соприкоснулись, прижались друг к другу, и оба ощутили, как трется стянутая тканью, налитая возбуждением плоть. Маг замер, точно испугавшись, и Курогане это почувствовал. Замер, разорвал поцелуй и заглянул в почти не соображающие глаза, подернутые туманной поволокой. Не такого он хотел. Но эта сволочь напилась, и было уже слишком поздно что-то менять. Либо это случится так, в дурном алкогольном угаре, от которого слишком мало останется в памяти, либо они оба просто лягут спать. Похмельное утро с головной болью после первой близости с тем, в кого успел по-настоящему влюбиться — последнее, чего хотелось бы Курогане в его жизни. Он отстранился, под разочарованным взглядом Фая слез с кровати, и, не оборачиваясь и не говоря ни слова, направился в душ. Когда он вернулся, юный маг уже спал, раскинув руки и ноги в разные стороны и даже не раздевшись. Курогане вздохнул и, тревожа полубесчувственное тело мертвецки пьяного кудесника, принялся старательно стаскивать с того одежду.