Trying to take us out of line Fear of tomorrow Feelings we borrow for a time Water so deep, how do we breathe? How do we climb? So we stay in this mess This beautiful mess tonight And we don’t have a thing to lose No matter what they say or do I don’t want nothing more Our love is untouchable Even in the line of fire When everything is on the wire Even up against the wall Our love is untouchable
Pov Мэдисон
Я лежала в своей постели и думала о том, что сегодня могло произойти, ведь сегодня особенный день, потому что наступило Рождество — любимый праздник многих. Люди украшают свои дома рождественскими елками, венками и различными украшениями. Городские улицы полны разноцветных огоньков, повсюду слышны колокольчики и рождественские гимны. Дети пишут письма Санта-Клаусу и рассказывают ему, какие подарки они хотели бы получить. Многие универмаги нанимают людей, чтобы они носили костюмы бородатого деда и слушали детские просьбы. Люди посылают рождественские открытки родственникам и друзьям. Рождественская елка является одним из главных символов Рождества. Родственники и друзья могут собираться, чтобы украсить дерево огоньками, мишурой, разноцветными украшениями. Каждое рождество мы с родителями сначала ходили в костел вместе с родителями Себастьяна, а потом ехали к ним домой. Моя мама — Корнелия Харт — вместе с мамой Себастьяна — Марлен Пэйтон — готовили традиционный рождественский ужин, папы разговаривали про работу, а мы с Себастьяном устраивали переполох в доме. Мы всегда забирали имбирное печенье с кремом и смотрели Диснеевские мультики, особенно любили «Утиные истории». Даже, когда мы повзрослели, мы не перестали любить истории про Скруджа МакДака, его племянников и особенно любимую мной Поночку. Но жаль, что теперь такого не будет. Я не в Майами и рядом нет близких мне людей, только враги. Я лежу, плотно укутавшись в одеяло, и думаю сначала о рождестве, а потом о нем. Прошло уже три дня с тех пор, как мы с Себастьяном поссорились. Это происшествие меня официально сломало. Всё, что произошло до этого, кажется теперь таким мелочным, даже когда Эдгар укусил меня. Моя кожа побелела, и появились синяки под глазами из-за голодания, а глаза красные от слез. Я похожа на живого мертвеца. Внутри меня поселилась пустота, которая становится с каждым днём все больше и больше, причиняя боль. Она словно чума. Растёт и поедает тебя, медленно загоняя в могилу. С каждым днём я все больше и больше хочу отключить свои эмоции. Хочу забыть обо всем. Мне нужно стереть из памяти взгляд карих глаз, наполненных отвращением ко мне, произошедшее между мной и Адрианом, забыть о том, что я вампир. Даже не смотря на то, что я обратилась, все равно я слабая и беззащитная перед своими врагами, которых у меня множество. Адриан каждый день приходит, приносит еду и пытается поговорить со мной, но я молчу. Полностью игнорирую его, потому что он напоминает мне о случившемся. Все время, после того, как Адриан уходит не получив от меня ни одного ответа или слова, я слышу как он ругается и проклинает этот мир. Он злится и переживает. Но я ничего не могу с этим сделать. Я разговариваю только с Джулианом, потому что только он понимает меня. В прошлом у Джулиана была девушка Розали, из-за которой он отказался от престола. Они так сильно любили друг друга. Их любовь была непорочной и искренней, которой не было ни у кого в семье Этеилов-де-Матинов. Однажды вечером они сбежали, чтобы обвенчаться и я застала их в коридоре, а так же пообещала, что никому не расскажу об этом, но все дошло до Шарлотты от слуг. Она тогда пришла в ярость, потому что Розали была обычной девушкой, и брак между ней и наследником престола показал бы Францию слабой. В итоге Джулиан и Розали тайно обвенчались, но через некоторое время Розали сказала, что их брак — это ошибка и она исчезла, разбив его сердце. На самом деле Шарлотта шантажировала девочку и открыто угрожала ей, что если они не расстанутся, то все, кто ей близок, погибнут. Не выдержав всего этого, она совершила самоубийство. В память о ней и их любви Джулиан носит на безымянном пальце правой руки золотое обручальное кольцо. Столько времени прошло, но он все ещё предан ей. Дверь комнаты тихо открывается, и я слышу шаги. Не нужно обладать сверх способностями, чтобы догадаться, что это Адриан. Он всегда приходит в это время, чтобы узнать, как я себя чувствую. Он садится на вторую половину огромной кровати, и матрас сразу же прогибается под его весом. Каждый раз, когда мы находимся вместе, происходит смешивание запахов сирени и цитруса, который крепко въедается в лёгкие. Делаю вид, что не замечаю присутствие гостя в моей комнате и смотрю пустым взглядом в окно, как кукла, которой я теперь являюсь. — Не хочешь поговорить? Мэдисон, хватит игнорировать меня. С Джулианом ты общаешься нормально и открываешься ему, но не мне. И я хочу знать: почему? — Потому что я тебя ненавижу. Если ответ не устраивает, то ты знаешь, где выход. Хотя лучше будет уйти мне и больше никогда не возвращаться, — эти слова так легко получается сказать, особенно, когда ты ничего не чувствуешь. Когда твой смысл жизни потерян ты становишься бесчувственной мразью, потому что плевать на окружающих, и ты начинаешь делать им больно, чтобы они чувствовали какого тебе. Я знаю, что задеваю чувства Адриана и приношу огромную боль, потому что он меня любит. Мне Кэтрин в детстве всегда говорила, что любовь делает нас слабыми, и она была как никогда права. Я — слабость Белтре, а Себастьян — моя. Это все как запутанный комок с нитками. Один узелок — это ты и от тебя идет множество концов, которые приводят к другим узелкам. — Не смей. Так. Говорить. Со мной. — Адриан резко поворачивает меня к себе и наши взгляды встречаются. Мой небесно-зеленый и его голубой. От его прикосновения по телу пробегает дрожь, потому что он задел средний нерв, относящийся к периферической нервной системе, а если быть точнее, то к симпатической. Эта система активно работает, когда угрожает опасность. Она увеличивает сердечный ритм, кровяное давление, возбуждение органов чувств благодаря повышению адреналина в крови. Я лежу под ним и не шевелюсь, мне плевать, что он сделает. Адриан чуть ли не прорычал эти слова, потому что он злиться из-за того, что мои чувства далеко. Его руки с двух сторон от моей головы и создавалось ощущение, что я загнанная в клетку птица. Его дыхание было учащенным, как будто он только что кросс пробежал. Но мне не было страшно. Все равно. — Как хочу, так и говорю. Ты мне никто, чтобы указывать. Да, я нахожусь в этом проклятом доме, но только ради своих друзей и семьи. Все ясно? — при помощи магии откидываю его в сторону и поворачиваюсь набок, подперев рукой голову. Нужно взять себя в руки и перестать быть слабой. Я Петрова. Сила и стойкость с рождения в моей крови и никто и никогда этого у меня не заберет. Адриан поднимается с пола и смеется. Удивленно выгибаю бровь и смотрю на него. — Ты пытаешься сделать из себя сильную и независимую девочку. Какая ирония. Ты, конечно, можешь продолжать играть в недотрогу, но только не со мной. Я знаю тебя насквозь, Мэдисон. Тебе плевать на охотника. Ты просто используешь его не более. Тебе он не нужен. Тебе нужен тот, кого ты будешь бояться и одновременно любить. И я тебя удерживаю не потому, что мне это нравится, а потому что хочу показать, что твой выбор неправильный и… — я не даю ему договорить, потому что звонкая пощечина останавливает поток его слов. Упоминание Пэйтона было похоже на мощный удар по моему барьеру выдержки и спокойствия. Словно по щелчку все чувства вернулись. Вся злость, ненависть, боль. Все вернулось на свое место. Ладонь ужасно жгло от боли, а на глазах начали появляться слезы, которые я не выплакала до конца. Ненавижу. Адриан делает меня слабой, а затем наслаждается тем, как я страдаю. — Ты ни черта меня не знаешь, и я люблю Себастьяна всем сердцем. Только он заставляет меня чувствовать себя живой, не ты. Ты лишь разрушаешь меня и делаешь больно своими выходками. Поэтому я тебя ненавижу. Его я люблю, а тебя ненавижу, — зло тычу пальцем ему в грудь и точно так же как, и он недавно рычу эти слова. Я стояла и зло втягивала носом воздух. Мышцы грудной клетки больно сжимаются из-за моего дыхания. Барьер пал. Взглядом прожигаю этого самодовольного кретина. Мы стояли, смотрели друг другу в глаза и оба тяжело дышали. А затем Адриан притягивает меня к себе за талию и касается моих плотно зажатых губ. По всему телу прошлась дрожь от неожиданности. Я как будто почувствовала как нервный импульс проходит по мембране нерва. Сразу в голове начинает рисоваться картинка того как мы целовались на кухонном столе в доме Майкалсонов. Тогда я не думала о последствиях, потому что животный инстинкт перекрыл доступ к мышлению, но теперь все иначе. Теперь я могу понять, что плохо, а что хорошо. И то, что сейчас происходит — это не правильно. Так нельзя. Толкаю Адриана и бью ладонями по груди, но он не отпускает, наоборот еще крепче прижимает к себе. Кое-как оторвавшись, я бью его наотмашь по лицу, после чего пулей вылетаю из комнаты. Мои шаги отдаются эхом в ушах, а сердце сейчас готово выпрыгнуть из грудной клетки. Что за херня со мной происходит? Спускаюсь на низ в гостиную, которая впервые была пуста и наливаю себе пол бокала бурбона. Мне нужно срочно бежать отсюда, потому что еще хоть одна такая выходка, и я сорвусь. Я боюсь того, что тогда произойдет и могу точно сказать, что обычным поцелуем все не закончится, а пойдет дальше. И после этого я сойду с ума. Делаю еще глоток виски и наслаждаюсь, как янтарная жидкость обжигает горло. Провожу ладонью по волосам и матерюсь. С Рождеством, блять! Хотела подарочек, Мэдисон? Получай и распишись. По щекам стекают предательские слезы, которые я мгновенно вытираю рукавами рубашки. Как же все тяжело и сложно. Кидаю, уже пустой бокал в стену и звук битого стекла эхом разносится по дому. Хрусталь красиво падает на мраморный пол, как будто в замедленной съемке. Все тело ноет, а в висках отдается тупая пульсирующая боль. Этот звук крутится в моей голове. Бокал, который я кинула, похож на меня. В одно мгновение он целый и прекрасный, а во второе разбит на миллионы маленьких кусочков. На этот звук в комнату сбегаются Эдгар и Джулиан, но мне плевать, что они скажут. Дрожащими руками поджигаю песочного цвета фильтр сигареты и закуриваю, выпуская дым в потолок. Братья переглянулись, после чего прошли и сели на диван друг напротив друга. Эдгар прожигал меня как всегда пошлым взглядом, потому что я только в рубашке Адриана, а Джулиан смотрел на меня с беспокойством. Я не знаю, от какого взгляда мне больше захотелось засунуть два пальца в рот и блевать. В голове крутилась только одна мысль: «Хочу отключить эмоции.» Ждать младшего Этеила-де-Матина не пришлось долго. Он сначала посмотрел на братьев, а потом на меня. Ему не нравится мое поведение это видно по его холодному взгляду. Как удивительно. Мне сейчас так хотелось ему сказать, что пусть он привыкает, но я молчу. Не потому что боюсь его, а просто, потому что хочу порвать его спокойствие на маленькие кусочки, как ненужную бумажку. Он подошел ко мне и вырвал сигарету из рук, за что получил звонкий удар по спине. Знаете, если бы злость имела запах, то он был бы мускусным или горьким, который тянется шлейфом за тобой, как дым от сигарет. Адриан повернулся и злобно посмотрел на меня. В моих глазах был вызов. Ну, что ты мне сделаешь? Вот именно — ничего. Никто вмешаться не решался, потому что боялись, того что может произойти в следующую минуту. Если бы на месте Адриана был Эдгар, то он уже давно бы меня ударил, но это не он. Адриан просто стоит и нервно дышит, прожигает меня взглядом. Пусть чувствует тоже, что и я. Я хочу, чтобы он понял, что значит перестать быть нужным и любимым кем-то. Белтре должен привыкнуть к такому обращению от меня, если он заставит меня остаться рядом с ним. Вырываю свою сигарету и опять закуриваю, только на этот раз дым выпускаю ему в лицо. Доигрались мальчики. Эдгар и Адриан хотели послушную девочку, только вот получили истинную стерву и наследницу рода Петровых. Мои действия приводят Адриана в настоящее бешенство и если бы мы все еще находились в моей комнате, то я бы уже давно помахала девственности ручкой, но мы в гостиной, где рядом находятся его братья. — Что-то произошло? — Джулиан смотрит, то на меня, то на Адриана. Конечно, произошло, ведь ваш брат полный мудак, который достал меня своими выходками. Белтре что-то делает, а потом я страдаю. — Ничего особенного, Джулиан. Просто от одного взгляда на твоего брата мне хочется блевать на этот ковер, — перевожу взгляд на Джулиана. Я не смотрела на Джулиана с презрением как на Адриана, потому что он этого не заслужил. Он хороший, а его братья — нет. Кидаю последний взгляд на Адриана и выхожу из комнаты, потому что голова начинает раскалываться от боли. — Если я тебе так противен, то почему ты все еще носишь мою рубашку? — его вопрос заставил меня остановиться. Поворачиваюсь лицом к нему и закуриваю. Одно резкое движение и пуговицы рубашки падают на мраморный пол прямо мне под ноги. Снимаю белую рубашку, которая имеет запах владельца. Цитрус. Наверное, ни один порошок в мире не уберет этого противного запаха. Комкаю ткань и кидаю Адриану прямо в лицо эту тряпку, а сама ухожу из комнаты в одном нижнем белье под свист Эдгара и его пошлый взгляд. Плевать, что обо мне все подумают. Теперь чье-то мнение не имеет смысла для меня. Как только дверь моей комнаты закрывается, я падаю на пол, потому что боль становиться невыносимой. Похоже, что до ведьм Майами дошли слухи о моем обращении и теперь они устраивают призыв, чтобы провести надо мной суд. Они знают, что я сильнейшая ведьма и хотят лишить меня силы, особенно когда мной больше нельзя управлять. Это время нужно переждать, потому что заклинание забирает их силу, только я не уверена что смогу это вытерпеть. Я чувствую, как теплая вязкая жидкость стекает по шее из ушей. Кровь. Кое-как поднявшись, иду в ванну и набираю холодную воду. Если я себя убью, то это убьет и тех ведьм, которые устроили призыв или они остановятся, когда почувствуют угрозу. Никому не позволю забрать у меня то, что принадлежит по праву рождения. Однажды у меня забрали жизнь, корону, дочь, причем сделали это ведьмы. Жгучая боль в грудной клетке заставляет меня осесть на каменный пол. Мне как будто в глотку влили кислоту, которая сжигает внутренние органы. Теперь кровь начинает идти и изо рта. Я себя еще никогда так хреново не чувствовала. Взяв всю свою силу воли в руки, я поднимаюсь с холодного мраморного пола и залажу в ледяную ванную с головой. По позвоночнику моментально пробегает табун мурашек, а вода начинает окрашиваться в алый цвет, потому что кровотечение не останавливается. Этот процесс с биологической точки зрения называется асфиксия или на более понятном языке - удушье. Происходит кислородное голодание, развившееся в результате физических воздействий, препятствующих дыханию, и сопровождающееся острым расстройством функций центральной нервной системы и кровообращения, изменением работы головного мозга. Легкие начинает жечь от воды, которая попадает через нос и рот, а сердце замедляет ритм, потому что разница давления воды и плазмы крови велика. В результате кровь разжижается и ее количество увеличивается, что приводит к остановке сердца. Спасибо Корнелии за подробное изучение биологии. Чьи-то сильные и крепкие руки достают меня из воды и крепко прижимают к себе. Мое холодное тело прижимается к чьей-то горячей груди, а я начинаю кашлять выплевывая все воду из легких, чтобы восстановить дыхание. Я поднимаю голову вверх и не могу поверить в увиденное. Я была на руках у Себастьяна, вернее мне так казалось. Это была галлюцинация из-за изменения работы головного мозга, потому что сейчас меня держал Адриан. Все тело дрожит не от холода, в котором я побывала только что, а от того что температура начинает подниматься. Это уже не походило на обычный призыв, потому что все останавливается, когда ведьме угрожает опасность. Кто-то хочет убить меня. В животе отдает резкой болью, и я вскрикиваю, а Адриан немедленно несет меня назад в комнату, накрыв одеялом, потому что я вся дрожала и жадно втягивала воздух носом. Из-за моего крика в комнату прибежали старшие Этеилы-де-Матины. — Что с ней? — Джулиан подходит ко мне, легонько дотрагивается до лба ладонью и сразу же ее убирает, как будто он до кипятка дотронулся. Еще один резкий приступ и я опять вскрикиваю, потому что боль невыносима. Цепляюсь одной рукой за рубашку Адриана, а второй держусь за живот. — Я не знаю. Я пришел с ней поговорить и в итоге нашел ее в ванне с ледяной водой, которая смешалась с ее кровью. Что с ней происходит? — Адриан испуганно смотрит то на меня, то на Джулиана. Перед глазами начало все плыть и я еле сдерживалась, чтобы не закрыть глаза, потому что если закрою, то не факт, что открою. Все тело ноет и немеет от боли. — Это похоже на ведьмовскую чуму. Боль во всем теле, кровотечение и высокая температура — это все признаки этой болезни. Нам нужно что-то сделать с ней или она умрет. Хорошее празднование рождества. — Эдгар вмешался в разговор и пока говорил, активно взмахивал руками. Ведьмовская чума — это болезнь, которой травили ведьм в странах Европы во время инквизиции и в основном ее призывали некроманты, потому что они имели безграничную власть с миром мертвых. Не многим удалось выжить. Некроманты отлично не показывали свои возможности при свидетелях и обвиняли могущественных ведьм, которые изгнали их из ковена. — Вайлет. Она связана со мной. Мне нужно видеть ее, — я начинаю заходиться кашлем, а затем третий приступ. С каждым разом все сильнее и сильнее. Боль настолько велика, что создается ощущение, что мне в живот кидают стрелы отравленные вербеной. Адриан прижал меня к себе ближе, как маленького грудного ребенка. Сейчас мне нужно узнать, не происходит ли тоже самое с Вайлет, потому что я скорее всего выживу, а она нет. — Нужно показать ее Фрейе. Она точно должна знать, что делать. Мэдисон одеться сможешь сама? — киваю головой в знак согласия, и Адриан аккуратно отпускает меня на пол. Голова кружится, поэтому приходится держаться за руку Белтре, иначе я упаду. Эдгар и Джулиан сразу выходят из комнаты, а я иду к гардеробу. Адриан отвернулся к окну, и я смогла нормально переодеться. Натянув черную кофту с длинными рукавами и голубые джинсы, все неожиданно плывет перед глазами, и не успев схватиться за ручку гардероба, я падаю на деревянный пол, погружаясь в темноту…