Что остается у людей, захлебывающихся в огненном водовороте войны? Что остается у людей, у которых отняли надежду, любовь — и, по сути, даже саму жизнь? Что остается у людей, у которых не осталось ничего? Всего-то — искра жизни. Слабая, но — негасимая. Искра, что дает людям силу улыбаться на пороге смерти. Искра света — в кромешной тьме. Эрих Мария Ремарк. «Искра Жизни»
— Здравствуйте, я — Себастьян Михаелис, дворецкий семьи Фантомхайв. У меня письмо мисс Оливер, с просьбой передать лично в руки, — демон вежливо улыбнулся открывшему дверь человеку в костюме дворецкого. — Дэвид Шредтингер, дворецкий семьи Нортон, к вашим услугам. К сожалению, молодой госпожи нет в поместье, у нее появились срочные незаконченные дела в городе, — мужчина средних лет улыбнулся. — Но вы можете оставить его, и я передам письмо, как только госпожа вернется. — О нет, не стоит. Мне приказали доставить письмо именно мисс Оливер. — Себастьян спрятал письмо во внутренний карман плаща. — Придется ехать в Лондон. — Вы уверены, что сможете найти госпожу в городе? — Дэвид взглянул на циферблат серебряных карманных часов. — Уже почти десять часов дня, а до города по меньшей мере два часа езды… — Не беспокойтесь, — Михаелис улыбнулся. — Кто, как не дворецкий семьи Фантомхайв справится с этой пустяковой задачей. Так когда, говорите, уехала госпожа Оливер? — Ровно в восемь часов утра меня попросили чтобы я отдал приказ конюху снарядить коня госпожи. — Прекрасно. Прошу простить меня за причиненные неудобства.***
Грязные и мрачные переулки Лондона таили в себе тысячи загадок. Не проходило и недели, как отряд полицейских натыкался на обобранный до нитки обезображенный труп или просто убитую жертву насилия. Ее Величество, устало закрыв на это глаза, лишь отдала приказ патрулировать улицы города каждую неделю. Но все же, это чудесный город. Величественный, мистический. Много раз залезая на Биг-Бен и смотря на город с высоты птичьего полета, балансируя на грани пропасти, я восхищалась Лондоном, восхищалась чудесным чистым закатом, не омраченным дымом промышленных фабрик и грязными домовыми крышами. Вот и сейчас, обогнув один из патрулей, который «безукоризненно» исполнял свою работу — полупьяные офицеры, сидящие на пустых ящиках, едва ли бы заметили меня, если бы я прошла мимо них, не скрываясь — я поднялась на самый верх часов. Смотря на погруженный в рутинные дела город, я, свесив ноги, болтала ими прямо над надписью на латинском — «Laus Deo» — или по нашему — «Слава Господу». С земли эти надписи, расположенные справа и слева от часов по периметру, едва ли можно было заметить — я бы даже сказала, невозможно. Но на самом деле каждая буква была с меня ростом. А может и выше. Когда просто созерцать красоту улиц с высоты стало скучно, я начала кидать вниз гальку, горстью собранную с земли по дороге и засунутую в карман, пытаясь попасть по людям, которые казались отсюда сущими муравьями. Но вскоре почти вся галька кончилась, а мысли, старательно откидываемые вместе с галькой, вернулись. Как там кто говорил? Лучший способ избежать проблем — решить их? Ну-ну. Специально уехав с утра из поместья, чтобы дождаться момента когда жуткая ненависть чуть ослабит свою хватку, я начала размышлять логично, где-то в душе стыдясь своего поведения маленькой девчонки. Меня продали жрецам-секстантам в детстве. Еще один камушек брошен вниз, и вроде попал кому-то в голову. Но! Меня еще не нашли. Это уже плюс. К тому же, эти жрецы не сильно-то и стараются, пытаясь найти меня. Двадцать лет прошло, если считать с моего рождения… Вздохнув, я достала из кармана брюк мятый листик, со странным символом на нем. Красный круг, а внутри которого сплетение узоров, чем-то похожих на символическое изображение огня. Пробравшись ночью к кабинет к отцу, вскрыв дверной замок шпилькой из прически, и перерыв весь его письменный стол, я нашла деревянную шкатулку с этим символом на крышке. Примечательно было то, что этот знак очень часто встречался в поместье: он был вышит и на внутреннем рукаве камзола Персиваля, подоле платьев матушки, был выгравирован на рукоятках наших шпаг, на каждом портрете в поместье, он был дорисованный где-нибудь в темном углу… И этот же знак был у того незнакомца на плаще, вышитый золотыми нитками на спине. Видела через окно, когда он покидал поместье. Наскоро перерисовав этот знак, я по тихому свалила из поместья, предупредив дворецкого Дэвида о «незаконченных делах». Потому что увидев бы родителей сегодня, я вряд ли бы сдержалась. Но пора прекратить вспоминать их, а надо подумать о насущном: что я скажу Королеве о Джеке?! Судя по письму, она жаждет узнать от меня все подробности. Мило. Представляю уже, что скажу ей: «Знаете, сначала какой-то псих пытался полночи убить меня, но из-за запрещенного в нашей стране наркотика, который я употребила незаконно, я мало что чувствовала. А потом пришел Фантомхайв со своим демоном-дворецким, и они спасли меня от красноголового психа, который своей бензопилой убил какую-то женщину». Я обреченно пригладила свои волосы. Меня посадят. Пожизненно. В психушку. Схватив последний камушек, я поежилась, замахнувшись для броска. Да, надо срочно что-то выдумывать, или… — Я не хотел отвлекать вас от этого занятия, но мой господин приказал привести мисс Оливер Ноланд к нему в поместье, — бархатный голос за спиной заставил мою руку с камешком замереть. — И он разрешил действовать любыми методами. — М, даже так. — Все-таки бросив камешек, и теперь скучающе наблюдая его траекторию падения, я развернулась к Себастьяну. — Вынуждена отказать. — Вы не поняли, — Михаэлис покачал головой. — Я обязан исполнить приказ. Поэтому, если вы сейчас повторно мне откажете, то я буду должен принять меры. И нет никакой гарантии, что когда я вас оглушу, вы не упадете с часов… — Ладно-ладно, — встав, и подняв руки в примирительном жесте, я поежилась: ледяной ветер норовил сдуть меня и без посторонней помощи. — Только потому что я замерзла. И слезь оттуда. — Я сморщилась: Себастьян балансировал на самом краю часов и пропасти. — О, вы волнуетесь за меня? — демон улыбнулся. — Я польщен. — Да что за тебя волноваться? — я цыкнула языком. — Ты же живучий, как таракан. — Это не самое удачное сравнение. Я всего-навсего дьявольски хороший дворецкий, — спрыгнув с бортика, Михаелис поклонился. — А еще ты дьявольски скромен. — Верно.***
— Добро пожаловать в поместье Фантомхайв. — Себастьян, открыв дверь парадного входа, поклонился мне, как подобает дворецкому. — Сволочь ты, Михаэлис. — Покачиваясь от головокружения, я прошла в огромный дом. Еще в Лондоне, заявив, что так «будет несомненно быстрее», демон, взяв меня на руки, побежал не хуже любой беговой лошади до самого поместья, игнорируя мои отборные маты, толчки и попытки вывернуться из поистине стальной хватки. Естественно, меня укачало. — О, неужели вам не понравилось? — Ты уж извини, но я не демон. — Сложив руки на груди, я гордо вышла в центр огромного зала. Мрачненько тут. — Ты не выбирала, кем родиться. — Мой красноречивый взгляд высказал насмехающемуся Себастьяну все без слов. — Прошу, пройдемте за мной. Господин уже ждет вас. Поднимаясь по большой и длинной лестнице, я осматривалась по сторонам. На одной из стен, висел портрет в полный рост Мадам Ред. Правый нижний угол картины был перевязал черной атласной лентой. — Кабинет господина, — превратившись в саму учтивость, Себастьян открыл мне дверь в кабинет Сиэля. Эта была тоже достаточно большая комната, с письменным столом в самом конце помещения и огромным, идеально чистым окном. Вдоль стен стояли книжные шкафы и один кожаный диван. Сам Фантомхайв гордо, как курица на своем гнезде, сидел за своим столом, облаченный во все черное. Траур же. — Приветствую тебя в своем поместье… — Да знаю, малыш, я тоже рада тебя видеть. — широко улыбнувшись, я вышла в центр кабинета. Лицо графа сначала исказилось от злости, а руки сжались в кулаки от моей фамильярности. Но, с большим усилием проглотив свою ярость, мальчик вновь стал спокойным и надменным. Удивившись такому ходу с его стороны, я, хмыкнув, села на стул, стоящий недалеко от письменного рабочего места Фантомхайва. Видно, что-то действительно важное, из-за пустяка Сиэль бы не стал терпеть мои насмешки. — Ладно, проехали формальности. Что ты хочешь? Кстати, приношу свои соболезнования. — Спасибо, — сухо кивнув, мальчик сел на стул, сложив руку в замочек и положив их на деревянную поверхность стола. — Я хочу предложить тебе сделку.