***
— Оливе-ер. Очнись, Оливер. Лишь приоткрыв глаза и наткнувшись на его взгляд я с бессилием застонала, откинувшись на подушки. — Уходи. Прошу тебя. Хватит… — Уйти? Не говори глупостей, цветочек. — он улыбнулся, накрыв мою руку своей. — Я буду всегда с тобой… Как обещал. Ты же помнишь? Конечно, тебе было пять, но для своих лет ты была очень смышлёной… Знаешь, мне тебя не хватает. От этого наивного тона тошнит. Впрочем, у тебя всегда такой был. Раньше я чувствовала, как ты окутывал меня своим теплом, словно делал вокруг меня нежный согревающий кокон, очень мягкий, как пуховое одеяло. И для этого даже не нужно было меня обнимать, тебе хватало просто свернуться в калачик рядом со мной. И я чувствовала. А сейчас этого не было. — Прочь! — зашипев, я резко выдернула свою руку, отползая на другой край кровати. — Убирайся!.. Застыв с неестественно ровной спиной, я ждала. Не знаю, чего, но просто ждала, уставившись стеклянными глазами в точку на стене. Возможно, я просидела бы так до рассвета, но тихий, слегка дрожащий от возбуждения голос заставил меня обернуться. — Я… поняла. — На противоположном краю кровати сидела девушка, с широко распахнутыми, маниакально глядящими глазами. На её лице медленно появлялась широкая улыбка. — Скверна… Вот так она исчезает!.. Все… Все намного проще!.. — она тихо засмеялась, длинными изящными пальцами перебирая деревянные чётки в руках. — Страх. Теперь я помогу тебе.***
Кошмары всегда сопровождали меня, но в последнее время их количество участилось. Не то чтобы к этому нельзя привыкнуть. — Ты опять не спишь? — Эш сощурился, паркет под его туфлями чуть поскрипывал. — Должен ли я тебе напоминать, что завтра тебя ждёт инспектор? Я фыркнула, потому что последний вопрос был уж совсем глупым. Блестящая идея - воткнуть убийцу в скопище ищеек! Но все таки я его задала: — Зачем? — Слуги. — Ландерс тихо облокотился спиной об стол. — Твоё присутствие многих напрягает. Не только их. Во дворце до сих пор это одна из главных сплетен. Многие считают что королева не имела права так делать. А действия Виктории не подлежат оговоркам. Я снова выдохнула, но на этот раз как-то совсем безнадёжно. Виктория… Только Ландерс Так мог — называть Королёву по имени, причём таким небежным тоном. Она не возражала. Лишь вздыхала, каждый раз когда мужчина с снисходительной улыбкой осаждал её. — Кошмары? — Заторможенный кивок, и Эш о чем-то задумался. Разговор не клеится. Я вообще не понимаю, зачем он пришёл. Впрочем, как оказалось, у Ландерса есть в запасе ещё иголка, маленькая и острая, абсолютно лишенная ангельского сострадания. — Если скучаешь, почему не вернёшься, раз такое дело? — Это невозможно, — я спокойно выдержала взгляд, не поддавшись на провокацию. — Он мертв. — Ты сама в это веришь? — Да. — мои губы искривились, — Уж с вашими-то связями и осведомленностью… Зачем весь этот фарс? — Ты говоришь во сне, — Эш хмыкнул, не обратив внимания ни на мой вопрос, ни на официальный едкий тон. — Удивительно. Ты все еще жива. — Один ангел помог. — я огрызнулась, но он шутки не оценил. Утонченное, безукоризненное лицо словно потемнело, но мужчина терпеливо улыбнулся. Я почувствовала досадливое раздражение, но промолчала. — Право же, тебе стоило бы держаться вежливее. Так полезнее для здоровья, — беззлобно заметил Эш. — Значит, ты не знаешь? — Нет. Этого сухого ответа оказалось достаточно, и на какое-то время повисла тишина. Эш задумался, и я начала украдкой осматривать его. Никогда не размышляя о Боге, было трудно усвоить тот факт что рядом стоит… Ангел. Я не верила в ангелов. Никогда не верила. И не собиралась верить. Но все же гораздо сложнее не верить, когда он смотрит на тебя и называет по имени. Все равно, что вместо пухлого розовощекого малыша — высокий, аскетичный мужчина. Неважно, что вместо золотых кудрей — пепельные волны. Ему это все было не нужно. В Эше просто чувствовалось что-то такое... Сильное? От этих мыслей по телу пробежал холодок. Ландерс откровенно презирает людские пороки и его мягкое, терпеливое отношение ко мне (Особенно это стало заметно в последний месяц) настораживает. Оно пугает. Убийство одного, одного человека считается немыслимым!.. Я… По спине бежит холодок, но отнюдь не от стыда. Возможно, это можно назвать отдаленным сожалением и осознанием огромной разницы. Впрочем, тут же одергиваю себя. Эш смотрит прямо на меня. — Ты боишься. — Ты тоже. — Парирую, но его улыбка не дрогнула, хотя я успела заметить тень на лице. В моем голосе появляется некое злорадство - я не могу удержаться от шпильки. - Мир людей грязен. Ты здесь долго. Все ещё надеешься вернуться? На моё мурлыканье Эш не злится, лишь тихо смеётся и садится рядом. — А возвращаться-то некуда. Давно уже. А правда такая простая. Поэтому не вижу причин скрывать свою, ещё более очевидную. — Мне тоже. Взгляды сталкиваются на секунду, и взаимные шпильки оканчиваются смехом. Эш смеётся легко и недолго. Почти мгновенно замолкает. Я же смеюсь надрывно, чувствуя, что ещё немного, и начнётся истерика. Я ничего не понимаю! — Откуда это кольцо? — Ландерс заинтересованно достаёт из кармана запылённого пиджака, висящего на стуле, то украшение, подобранное после Сиэля. Я перестаю смеяться, смотрю в его глаза такого странного сиреневого оттенка и выкладываю все, все что помню. Про подворотню, жнеца, Сиэля, странного кукольника, его лавку, про большой особняк и кукол, про то, как я убегала, таща за собой мальчика, про невесту и марионетку. Говорю быстро, запинаясь, выдавая все что помню быстрой скороговоркой, чуть подавшись вперёд. Говорю, пытаясь не останавливаться даже на глубокий вдох, а Эш внимательно слушает, иногда кивая мне. Где-то вглубине бьется отчаянная надежда… Но ехидный голос в голове шепчет, что я просто ищу способ спасти свою душонку от вечных мук, отсрочить неизбежное. Надежды не существует. А раскаяться я, увы, не способна. Кольцо лежит здесь же, на столе между нами, и свет от свечи таинственно отражается в камне. Эш смотрит на меня, как кошка, почти не мигая, а вокруг стоит запах лаванды и чего-то ещё. Легкий, и неуловимый, отдающий сладостью, он появляется позже, когда мои глаза начинают тяжело слипаться. Ландерс аккуратно дотрагивается до моих волос, и говорит что-то о раскаяние души… Его голос подозрительно высокий, и я пытаюсь раскрыть глаза, но тонкие пальцы не позволяют сделать этого, аккуратно надавив на веки. Сон наваливается неподъёмной ношей, и у меня нет сил сопротивляться. "Страх, эта основа морали, и страх перед Богом, страх, на котором держится религия, - вот что властвует над вами. Страх очищает скверну". Просыпаюсь уже в кровати, от робкого стука служанки. Она принесла белье, кофейник и напоминание от мистера Ландерса. Вяло кивнув, села за стол, вдыхая крепкий аромат. Чувствовала я себя странно. Я выспалась, но сон был характерный, скорей, для курителей опиума — тяжелый, глубокий и словно туманный. События прошедшего вечера вспоминаются трудно, а мысли в голове похожи на вязкий, клейкий кисель, но я не придаю этому значения, начиная с жадностью уплетать завтрак. Заметив что-то краем глаза, я свободной рукой отодвигаю поднос. На столе лежит кольцо, с ярко-голубым камнем. Не переставая жевать, с интересом подношу его ближе к глазам, но внимательно рассмотреть украшение не даёт звон часов. На ходу натянув пиджак, выбегаю на улицу, в последний раз бросив взгляд на кольцо, оставленное на столе. Интересная вещица. Только откуда она у меня?...***
Найдя в толпе рыжую макушку, я тут же отвернулась. Ещё не хватало, чтобы он меня заметил. Не сказать, что мы очень часто виделись, но инспектор, даже если мы просто случайно пересекались (учитывая то, что меня почти всегда приставляли к детективам — это случалось часто), всегда громко здоровался со мной, не обращая внимания на косые взгляды. «Добрый день, мисс! Как спалось?» Странное приветствие, от него выворачивало и грело одновременно. Вообще, если подумать, приятные слова, сказанные мне за всю жизнь, можно пересчитать по пальцам. Словно услышав мои мысли, Абберлайн развернулся, но, наткнувшись на меня взглядом, напрягся. Вместо привычной улыбки он нахмурился, но подумав, направился ко мне. Почувствовав неладное, я переметнула взгляд на детектива. Рэнделл понял, кто смотрит на него. Сложив руки на груди, он презрительно улыбнулся, но отвёл глаза первым, переметнув внимание на подчиненного. — Мисс… Надо поговорить. Абберлайн повёл меня в сторону, подальше от полицейских и зевак, разглядывающих подвешенные трупы. Завернув за угол, инспектор остановился, коротко взглянув на меня. — Я все знаю о вас. Молчание затянулось. Абберлайн, видимо, чего-то ждал, и пристально смотрел на меня. Сложив руки на груди, я вернула ему тяжелый взгляд. Он не врал. Хочешь правды?.. — Пять дней назад я убила. Не в первый раз. — От моего сухого тона инспектор замер. Думал, я буду отнекиваться? — Я ведь не детектив. Кажется, это все здесь поняли, кроме тебя. — Хищно оскаливаюсь и по лицу Абберлайна виду, что да, он ждал совсем другого. Где-то внутри вспыхивает злость и прежде всего на саму себя, за непростительную надежду на… что-то. Конечно, надо было соврать, но Абберлайну я почему-то не смогла. От понимания этого злая досада разрастается ещё больше. Почему, черт возьми, узнал именно Абберлайн?! Почему этот идиот лезет не в свои дела?! — А чего ты ждал, что к вам в середине осени кого-то важного пришлют?! Да меня просто боятся! — Инспектор дернулся, что-то сообразив, и я закатила глаза: этот простофиля действительно ни о чем не догадывался! — Самая большая ценность для тебя не стоит для меня ничего. Мимолетная забава. Смотреть, как они мучаются. Как жизнь капля за каплей уходит по моему, слышишь, желанию! — Абберлайн бледнеет, и мне настолько неприятно видеть разочарование в его глазах, что делаю шаг назад. В спину ударил холодный ветер, и растрепал мне парик. Несколько белоснежных прядей выбилось, но я не обратила на это внимания. На моем лице появляется вымученная улыбка. Бесполезно оправдываться. Я думала, он скажет хоть что-нибудь, но он не говорит ничего, стоит, поджав губы. Поэтому приходится мне. — Я… помню, что ты рассказывал мн… — я запнулась. — Мисс Хоккинс. Про справедливость, про избавление города от преступников… Мне жаль. Честно. — вокруг как-то подозрительно стихло, и сухая догадка превращается в вопрос. — Это же Рэндалл тебе рассказал? — Абберлайн медленно кивнул, и я презрительно фыркнула, снова чувствуя порыв ненависти. — Ясно… Ты забудь весь этот бред. Справедливости не бывает. Забудь и сиди, разбирай бумажки. Я уже достаточно тебя знаю, поэтому предупреждаю — не лезь, куда не следует. Находиться здесь больше нет никакого смысла. Поморщившись, разворачиваюсь, резко крутанувшись на каблуках сапогов. Где-то в голове мелькнула мысль, что надо рассказать Эшу о такой вольности со стороны Рэндалла. Чертов граф! Абберлайн был единственным, ко относился ко мне как… как… «А действительно, как?» Внутренний голос издевательски захохотал надо мной. Дура, начала выдумывать себе что-то. Никто не будет улыбаться просто так. У него был повод. Даже если так. Но к Рэнделлу теперь стоит, м-м-м, проявить интерес. — Извините, — меня, схватив за правое плечо, бестактно развернул какой-то парень. — Вы не видели эту дев… О Великий Шива! — рассмотрев меня получше, он испуганно вскрикнул, спрятавшись за спину второго, более рослого мужчины. — Агни! Эта женщина чем-то больна?! А может, ее прокляли боги?! Тот, кого назвали этим странным именем, растеряно посмотрел на меня, а потом на парня, все еще настороженно стоящего за ним. Смущенно отведя взгляд, мужчина предпочел смотреть на грязную брусчатку, объясняя что-то своему компаньону на непонятном мне языке. Парень запальчиво мотнул головой. — А глаза! У нее глаза демона, Агни! — Тц, так вежливо, — я развела руками в разные стороны, нагло перебивая мужчин. — Разговаривать о том, кто, между прочим стоит рядом с вами. Там, откуда вы родом, это в почете? Сложив руки на груди, я удовольствием заметила, как краснеет загорелое лицо Агни. Однако второго мои слова практически не задели. Заинтересованно подойдя ближе, он захотел дотронуться до моего лица, но я резко хлопнула его по вытянутой ладони. Смуглое лицо возмущенно вытянулось, но парень ничего не сказал, только скопировал мою позу. Дорогие украшения мелодично звякнули в такт. — Я — Сома Асман Кадар — принц Бенгалии и один из двадцати шести детей Бенгальского Раджи. Это — мой слуга, Агни, — с беспечностью махнув рукой в сторону, где тот предположительно стоял, принц мне вежливо поулыбался. Поморщившись от ужаснейшего акцента, жутко коверкавшего слова, я с интересом кивнула в ответ. — Мисс… Хоккинс. А не боитесь ли вы, принц, — я насмешливо мотнула головой в сторону золотых колец, серег и драгоценных камней, вкрапленных в ожерелье. — Растерять свои сокровища? Парень недоуменно выгнул бровь, развернувшись к своему спутнику. — Агни, что она имеет в виду? Я плохо понял ее. Мужчина начал что-то объяснять, быстро жестикулируя на незнакомом языке. Тот, чьи волосы отливали странным — для Англии — фиолетовым цветом, кивнул, и мой взгляд снова зацепился за золотые побрякушки в его ушах. Серёжки были отнюдь не дешевыми, а камни размером с ноготь. Прикинув, сколько можно было бы содрать ха такое на чёрном рынке, я настороженно перевела взгляд на лица. Не может же быть все так просто. Насчёт парня сомнений не возникло — на худых запястьях бренчали ещё пара дорогих браслетов, но руки были гладкие, без мозолей. Оба были в дорогих цветастых балахонах, загорелые. Но тот, кого принц звал Агни… Одна его рука была замотана бинтами, а белые волосы откинуты за спину, не считая одной пряди. В его глазах было что-то странное. Вздохнув, я решила отложить мародерство на потом. — Она интересуется, господин, не украдут ли у вас ваши украшения. — А, это, — Сома улыбнулся. — Нет, со мной же Агни! Это невозможно. — Ясно, — я безразлично пожала плечами. — Так что ты хотел, давай быстрей. Кивнув, парень, который скорее всего был моим ровесником, вытащил из кармана помятый огрызок бумаги, с криво нарисованным чем-то. — Я ищу эту девушку. — Ах, это девушка. — Ее зовут Мина, она где-то в Англии. Ты не видела такую? — Нет, — оторвав взгляд от кольца с изумрудом, я уже хотела уйти, даже не рассматривая каракули, но принц вцепился в меня, как клещ, схватив за рукав. — Пожалуйста! — с отчаянием крикнул он, — Мы в этой чертовой стране уже неделю, и все без толку! Я должен ее найти… И к тому же, я же принц! Если все пойдёт хорошо, я щедро вознагражу тебя!.. Ну уж нет, парень. Мне и без тебя проблем по горло. Стряхнув руку принца, я уже открыла рот, но глаза увидели ожерелье, с пятью разноцветными камушками. В голове что-то щелкнуло, и я твердо поняла, что никак не могу бросить в беде этих людей, которые, должно быть, так одиноки в этой неприветливой стране. Ласково улыбнувшись, я потянула руку для приветствия. — L’affaire est dans le sac*… Добро-о пожаловать в Англию!***
— Вы уверены в этом? — Агни с сомнением стоял рядом с кэбом. Сома уже был внутри, и с восторгом смотрел в окно. На Флит-стрит (именно сюда мне пришлось вывести своих заблудших «нанимателей») жизнь кипит и днем и ночью, что совсем неудивительно, если услышать количество ежедневно печатающихся газет; повсюду вдоль мостовой носились мальчишки, крепко прижимая к себе пачки, во все горло крича об очередных кровавых убийствах и преступлениях. Суматошное место. — Абсолютно. Он, пожалуй, единственный, кто сможет вам помочь, — подтолкнув мужчину, который был практически в два раза выше меня, я убедительно закивала головой, перекрикивая печатные станки местного типографского издательства; от их грохота почти вся улица содрогалась. — Душа кампании, прирожденный детектив. И к тому же, никого не бросит в беде, золотое сердце! Когда приедете в поместье, так и скажите, что вы к нему, по настоятельным городским рекомендациям. Наконец, усадив их обоих, я помахала им на прощание рукой. — Скажите, что вы принц, не стесняйтесь, ведите себя как дома. Кстати, он ужасно любит всякие истории, — подмигнув, я отошла на пару шагов. — А будет отнекиваться — скажете, что это просьба Ее Величества. Крикнув кучеру, я посмотрела вслед уезжающему кэбу. В конце концов, теперь хотя бы не у одной меня проблемы.***
— Мне так больно… Эш, прошу… Ангел ласково улыбнулся и забрал у молодой покрасневшей служанки поднос, вежливо давая понять, что её помощь больше не требуется. Аккуратно налив чай в фарфоровое блюдце, медленно поднёс его к губам королевы, дожидаясь, как подобает слуге, пока она сделает глоток. — Эш… Убрав чай, двумя пальцами аккуратно оттянул высокое горло сорочки. В нос ударил сладковатый тяжёлый запах разлагающегося тела, смешанный с густыми ароматами эфирных масел. Поморщившись, мужчина убрал руку. — Гниение началось. Мне придётся… — Нет! — не дослушав, королева в ужасе отшатнулась, обняв себя руками. — Вы не понимаете… — Нет, Эш, нет! Я-я не могу… Осквернять тело Альберта. Оно останется нетронутым. Ландерс почувствовал раздражение. Объяснять, что тело и она сама уже осквернены, было бесполезно. Поклонившись, он подошёл к окну и раздвинул тяжелые гардины. В комнату тут же проник свет, рассеивая липкий мрак. — Запах скоро станет слышен остальным… — сухо констатировал, но это не возымело никакого эффекта и ангел, тяжело вздохнув, потёр переносицу, словно у него от этого разговора жутко заболела голова. — Вы не сможете скрывать его постоянно. В конце концов, подумайте о себе, — как можно более мягким тоном произнёс Эш. — Стране нужна Королева, а вы губите себя почем зря. Развернувшись, мужчина увидел что королева, нежно обнимая себя за плечи, покачивается туда-сюда. Лицо Виктории напоминало посмертную стальную маску, если, конечно, сталь способна потеть, а глаза ее, словно две дыры в снегу, глядели в нездешние места, невесть куда, невесть на что. — Почем зря, почем зря, почем зря… Слова в невнятном бормотании мешались, словно обгоняя друг дружку. Бесполезно. Она ведёт себя как неразумный ребёнок. Слышит, но все делает по своему. — Почем зря… Альберт?.. Если… я потерплю. Но… Это все, что ты можешь сделать? Королева спрашивает это уже не в первый раз. И каждый раз почти не меняет выражения лица, смотря затравленными, щенячьими глазами. — Откуда мне знать, госпожа, — ласково улыбнувшись, ангел присел на краешек кровати, дотронувшись длинными бледными пальцами до ее лба, покрытого горячей испариной. — Я ведь просто ваш слуга. Или вы хотите услышать от меня слова одобрения? — Я… Страдаю… — Все страдают. — Эш резко оборвал её. Его голос стал жёстким, и королева устало прикрыла глаза, откидываясь на подушки. — Ибо это — единственный путь к очищению. Только боль направляет людей к свету. Королева обречённо кивает. Эш слышит шаги, и прежде чем дверная ручка с тихим поскрипыванием дергается, встаёт с кровати, отряхивает фрак и учтиво кланяется. — Скорейшего выздоровления, моя госпожа. В глазах неподдельная тревога, а в улыбке — сочувствие и теплота. Виктория не понимает, где ложь, а где правда. Не хочет понимать. *Дело в шляпе, договорились. (франц.)