Get Busy Living Or Get Busy Dying

— Джерард, проснись! — затряс парня за плечи Фрэнк, оставляя на них кровавые следы своих пальцев. — Проснись, чёрт возьми! — Чего тебе, м-м-м? — невнятно промычал сквозь сон тот. — Тут всё в крови… — М-м-м, Фрэнк, это называется месячные, поздравляю, — пробормотал Джерард и перевернулся на другой бок. — Да нет, у тебя из раны льется, все бинты просочились! — Чего? — Вот чего! — Фрэнк окончательно разозлился и приложил ладонь к локтю Джерарда, измазав ее кровью, и поставил ему на груди влажный отпечаток. Джерард мигом вскочил с кровати, испуганно ощупав отпечаток, а потом и бинты, проверяя, что они действительно промокли так, что кровь уже каплями стекала к запястью. Быстро схватив и накинув на плечи ещё не высохшее полотенце, он пулей выскочил из номера, придерживая бинты рукой. Фрэнк в свою очередь тоже чуть не свалился с кровати, пытаясь успеть за ним. Впопыхах он натянул свой свитер и прямо босиком выбежал в коридор, направляясь за раненым. У того был один путь — на первый этаж в ванную. И, действительно, Джерард с наисерьезнейшим выражением лица заперся в душевой и включил воду. Фрэнк неловко постучался. — Джерард, открой. — Сейчас не до тебя, — послышались постукивание каких-то баночек и возмущённое шипение. — Ты не остановишь кровь сам, у тебя открытая… — Я знаю, чёрт возьми, заткнись и возвращайся в номер! Фрэнка явно задели эти слова, но он не подал вида. — Такую рану надо зашивать у врача… — парню казалось, что он был полностью бессилен против упрямства своего знакомого. Джерард на секунду выглянул из-за двери с рукой, перевязанной полотенцем, и угрюмым взглядом. — Любой врач с такой раной почти что через всю дату на локте сдаст меня в полицию. Не хочу гнить до конца своей жизни в тюрьме, а то и вовсе лишаться последних деньков. Фрэнк не успел опомниться, как дверь перед его носом захлопнулась опять. Он просто устало откинул голову назад, стукнувшись затылком о дверь. — Я почти ничего не разглядел, но у тебя же там кусок мяса выдран… Словно ножом специально вырезали. Все ещё уверяешь, что делал бутерброды? — усмехнулся Фрэнк. — Больше похоже, что ты пытался порезать на эти бутерброды самого себя. — Ещё одно слово, и ты ох как наговоришься, когда я выйду! — прошипел Джерард, шурша за дверью какими-то бумажками. — Ты ведь врал мне? Молчание в ответ. — Ты пытался порезать вены? — ФРЭНК, Я ЖЕ СЕЙЧАС ВЫЙДУ И ЗАДУШУ ТЕБЯ ОКРОВАВЛЕННЫМИ ЛАДОНЯМИ! — Значит, да? — НЕТ, — прохрипел Джерард загробным голосом. — Так, спокойно, спокойно, я молчу. Что с рукой? Кровь остановилась? За дверью послышалось очередное «нет», но на этот раз уже тихое и растерянное. Фрэнк замер в нерешительности. И что теперь? — Так, открывай дверь и пошли. — Куда? — К врачу. — Ты припух?! — Джерард вывалился из ванной, шибанув Фрэнка дверью по голове. На левой руке парня в месте пореза примостилось гнездо из салфеток и пары полотенец, покрытых алыми разводами. — Это тебя не спасёт, мы идём к Китти. — Господи, а она-то тут причём? — Джерард хлопнул себя ладонью по лицу. — Проблемы здесь создаю только я, зачем в них впутывать других? — Она медсестра, придурок. И она слишком хорошая девчонка, чтобы проболтаться. Джерард стал ломаться. — У меня там… Ну, короче, я не хочу показывать свою дату. — Идиот, ты через час свалишься от потери крови! Ты достаточно расфигачил свою руку, чтобы ни черта нельзя было увидеть. И, как ни странно, эти слова оказались своеобразной панацеей для разума Джерарда, охваченного глупыми страхами. — Другого выхода я все равно не вижу. Фрэнк мигом рванул с места, потащив за собой Джерарда, хватаясь за его здоровую руку. Чуть ли не насильно он дотащил парня до номера Китти. Вернее, до места, где предположительно мог быть её номер. Будить Ванессу посреди ночи с вопросами было неловко — она спала с таким счастливым лицом. Стук в дверь. Ещё один, понастойчивее. И ещё один… — Вам по голове поступать? Из-за двери высунулась заспанная физиономия Китти, потирающей кулаками глаза. — О, Китти, хорошо, что ты не спишь, — уже было начал Фрэнк. — Вообще-то спала. — Ну, это не так важно, у нас тут Джерард кровью истекает, сможешь зашить? — Что? — Да у него на локте порезанном все вскрылось, кровь ручьем, ты же медик, посмотришь? Китти только шире распахнула глаза, в непонимании вглядываясь в лицо Фрэнка. Проснувшись посреди ночи, бывает весьма сложно понять, что твой собеседник хотел до тебя донести. — Где это твоё несчастье ходячее? Пусть руку покажет. Джерард, на секунду замерев в нерешительности, печально вздохнул и все-таки протянул руку. Китти чуть приотодвинула окровавленные салфетки, охнула и с серьёзным лицом почесала затылок. — Неси его обратно в номер и положи куда-нибудь, я сейчас приду. Через пять минут Джерард лежал поперёк кровати, старательно делая вид, что все нормально, а Фрэнк сидел на полу со стороны его головы и пилил знакомого взглядом. — Фрэнк, я не хочу, чтобы меня лечили. — Ну, ты можешь умереть от потери или от заражения крови, тоже неплохой выход. — Ты не понимаешь, Китти классная, но не как врач. Как врач ей на меня наплевать. — Не придумывай оправданий. Ты просто параноик, — Фрэнк с наслаждением дал Джерарду мощный щелбан по лбу. — Я не хочу, — Джерард повертелся на кровати, попытавшись дать щелбан в ответ, но рука заныла, и он смирился, — не хочу, чтобы кто-то видел, сколько мне осталось. — Она же врач, ей можно. Господи, разве это сейчас важно? Только если тебе не остался один день, — сразу же стал серьёзным Фрэнк. — Да нет, ты опять как всегда, я про то, что ты не должен видеть. — А с чего это? Я свою показал, а ты — нет… — Просто я сильно нуждаюсь в праве на личную жизнь. Обещай мне не смотреть на этот локоть. Такая маленькая плата за то, что я довезу тебя до того места, где мы сможем что-то исправить. Фрэнк в раздумьях почесал затылок. Самый главный страх того, что Джерард умрёт раньше, нарастал все больше и больше. Фрэнк может пообещать. Но он знает, что как бы не старался, он всё равно не сможет сдержать своё обещание. — Обещаю. — Вот и отлично, — слабо улыбнулся Джерард. В дверь робко постучалась и вошла Китти в пижаме, но с медицинским ящичком под мышкой. — Я как чертова скорая помощь. Развязывай больного. — Я сам! — спохватился Джерард и торопливо размотал руку. — Фрэнк, подойди ко мне, поможешь, — сказала Китти, поставив ящичек на стол. Фрэнк послушно подошёл и взял в руки пару каких-то лекарств в стеклянных флаконах, после просьбы подержать их. — Надо будет зашивать, — незаметно прошептала Китти Фрэнку на ухо. — Будет весьма болезненно, так что когда я тебя толкну ногой, начинай с ним разговаривать, чтобы отвлечь от неприятных ощущений, ладно? Фрэнк мигом согласился, но по спине пробежались мурашки, только он представил, каково будет Джерарду. Через пару мгновений Китти уже промывала спиртом рану, А Фрэнк по её приказанию держал за руку Джерарда, чтобы тот сильно не дергался, да и чисто для моральной поддержки. Джерард шипел и тихо стонал от боли, скрежетав зубами и усиленно стараясь скрыть то, что он не может стерпеть этой пытки. Фрэнк, стоявший возле его кровати на коленях, наклонился чуть ближе к его лицу и прошептал: — Уже промыли. Самое страшное позади. Хотя, вряд ли эти слова помогли Джерарду. Китти смоченной в непонятной жиже ватке дотронулась до края раны, а её «больной» взвизгнул от боли, мёртвой хваткой вцепившись в пальцы Фрэнка, хорошенько его царапнув. За стенкой номера послышалось шуршание, и кто-то стукнул по ней три раза. Фрэнк чуть ли не носом уткнулся в ухо Джерарда и почти беззвучно начал шептать вновь: — Тише, пожалуйста, тише. Ты можешь расцарапать мою руку, если тебе станет легче. Но нам нельзя кричать. Китти без единой эмоции на лице начала обрабатывать рану вновь, а Джерард лишь до побеления сжал губы и зажмурил со всей силы глаза, но две слезинки предательски стекали по щекам. Фрэнк послушно вытер их костяшками своей свободной руки. — Не плачь. Ты же мужик, в конце концов. — Мальчики тоже плачут, — сквозь зубы прошипел Джерард. — И если бы ты сейчас не сжимал так сильно мою руку, я бы с радостью показал тебе средний палец, Фрэнки. И засунул бы тебе его… — Потише, вы мне мешаете, — остановила будущую словесную перепалку Китти. — Сейчас будет чуть-чуть побольнее, я просто посмотрю рану поглубже. А ты держи раненого. Фрэнк отстранился от Джерарда, крепче взяв его за руку, чуть прижимая локтем самого парня к кровати. Чтоб не дергался. — Положи голову на место. — Что? — Положи рядом голову, говорю. — С какого перепугу? — У тебя нос с щеками тёплые, успокаивает всё это меня. Орать меньше буду. И вообще, твоя башка любезно загораживала мне вид на мою вскрытую руку, меньше нервничал. Фрэнк на секунду замер, осмысливая слишком странную просьбу но, взглянув на печальный вид Джерарда, согласился. Согласился и послушно положил свою голову рядом, на этот раз уже лицом к нему, а не утыкаясь в его ухо. Джерард внимательно, с легким прищуром изучал лицо Фрэнка, словно в чем-то того заподозрил. — Ну и зачем ты так на меня пялишься? — За твоей головой лежит кусок мяса, который я недавно мог назвать своей рукой. От этой мысли меня пока что отвлекает только твое лицо. Лучше я буду изучать его, чем свои ткани и капилляры. Фрэнк невольно сглотнул, представляя, что сейчас творится за его спиной и мысленно порадовался, что ничего не видит. Под пристальным наблюдением Джерарда он невольно заерзал, пытаясь уткнуться своим лицом в простыни, чтобы не чувствовать, как его буквально распиливают глазами и будто бы видят насквозь. Как рентген. — Ну что ты ерзаешь, а? Головой мотаешь, а мне твои волосы соски щекочут. Где-то на заднем плане неловко кашлянула Китти, чуть сдерживая смех. — Вы мне мешаете. — Ты там долго еще? — Фрэнк, нахмурив брови, повернулся. Китти где-то в другом конце комнаты что-то искала в чемодане, а в ее руках уже были готовы какие-то медицинские иголки, тускло блестевшие при свете лампы. — Заканчиваю, — изменившимся голосом сказала Китти и взглядом дала понять Фрэнку, что самое тяжелое только впереди, но Джерарду об этом знать не обязательно. Поворачиваясь обратно, Фрэнк невольно заострил свое внимание на больной руке Джерарда. Вернее, на дате. Число было скрыто за оставленной у края раны салфеткой, но остальная дата четко прослеживалась. Октябрь этого года. И если верить всему, то Джерард умрет на этой недели. В худшем случае — сегодня. В лучшем — в День Рождения Фрэнка. В относительно лучшем случае. При одной мысли об этом у самого Фрэнка все похолодело внутри. «Ему осталось меньше, чем мне». «Мы не успеем». Вернувшись на свое место, он положил свою голову рядом с Джерардом и опять посмотрел на него. Лицо того выражало полное спокойствие. Будто бы сейчас из его руки не лилась кровь, а на этой неделе его не ждала неминуемая смерть. — Ты никогда не хотел подстричься? — внезапно спросил Джерард. — Что? — как-то рассеянно выдал в ответ Фрэнк, обдумывая в своих мыслях то, насколько беззаботным может быть Джерард, имея столь нерадужные перспективы ближайшего будущего. — Да мне патлы твои в рот лезут, когда ты ворочаешься, отрастил себе веник. Честное слово, залатают руку, и я побрею тебя налысо. Внутри Фрэнка что-то болезненно сжалось. Если он уже за две недели до смерти мысленно похоронил себя и ни с кем не общался, утопая в яме под названием «депрессия» или, как еще говорят, «экзистенциальный кризис», если он пытался напиться с горя, даже не представляя своим детским сознанием, что это вообще значит — «напиться», если он уже успел попрощаться с жизнью, то Джерард… Он даже и не собирался. Он словно шел кому-то наперекор, продолжая улыбаться и шутить. Причем не как Фрэнк, это был не болезненный сарказм, а легкая ирония. Он постоянно улыбался, не считая тех моментов, когда действительно выглядел очень уставшим, словно бы вопрос смерти и не касался его вовсе. Он шел наперекор… кому? Семье? Всем людям? Государству? Как бы Фрэнк хотел иметь столько же силы воли, чтобы не сломаться под очередным ударом судьбы… — Я тебе виски сбрею. — Чего? — словно бы очнулся Фрэнк. — Ой, да мы тут весь день все «чего» да «чего». Я к тебе ночью с бритвой приду. Виски выбрею и в красный покрашу. — А красный-то почему? — А вот знаешь, как пишут иногда на стенах, что «здесь был кто-то»? Ну вот, ты будешь моей стеной. Вернее, голова твоя. Посмотрят все, и сразу так: ага, понятно, красный, значит, тут был Джерард. Фрэнк презрительно фыркнул. — Какие мы обидчивые, — тоже фыркнул Джерард и обиженно повернул голову в другую сторону. А Фрэнк тем временем получил пинок от Китти, который сразу же подсказал, что Джерарду сейчас будет ой как нелегко, и его нужно срочно отвлечь. — Джерард… — С обидчивыми мальчиками не разговариваю. — Нет, пожалуйста, повернись, прошу, у меня самый важный на свете вопрос. — Валяй, — равнодушно развернулся лицом к нему Джерард. — Что мы будем делать, когда вернемся? — Фрэнк спросил первое, что пришло в голову, но это вызвало у Джерард нереальный ступор, а выражение лица ясно давало понять, насколько активная мозговая деятельность идет у него внутри. — Я… — не сразу ответил Джерард, запинаясь. А Фрэнк уже слышал, как сзади них Китти что-то набирает шприцом. – Нет, мы вернемся в Ньюарк. А если честно, то я хотел бы остаться в Нью-Йорке. И бы взял тебя с собой, если бы тебе разрешили. И если бы ты сам захотел, конечно. — Ну, я, понимаешь ли, про то, что… Что мы будем делать, когда наша новая дата придет опять? Снова и снова нелегально бегать в Вашингтон до бесконечности? И что же, будем отвозить туда всех наших друзей, пытаясь, чтобы они тоже остались с нами? Что нам даст эта отсрочка? — Если бы! — внезапно резко начал Джерард, но тут же запнулся, усердно о чем-то соображая. — Если бы я только мог! Если бы я только мог объяснить тебе всё, Фрэнк. Все будет совсем иначе. В этой системе есть брешь, и все, что мне нужно — это пробить ее, освободиться от оков. Черт возьми, я пока не знаю, как тебе все это объяснить! — он чуть крепче сжал ладонь парня. — Но я обещаю, что все не будет так, как ты… — Джерард чуть дернулся, ойкнул и широко распахнул глаза. — Ты чего? — Фрэнк, — как-то сдавленно прошептал он, — засунь мне сейчас что-нибудь в рот. Фрэнк в свою очередь посмотрел на него как на умалишенного, явно подумав про что-то не то. — Эм… — Не хочу даже знать, о чем ты сейчас подумал. Засунь мне в рот полотенце, кусок одеяла там, хоть что-нибудь. Мне с каждой секундой все больнее, и я сейчас, кажется, начну орать. Я… — Джерард издал неопределенный звук, что-то вроде «ых», — иголок… боюсь, — последние слова он буквально прокряхтел, сдерживая крик из последних сил. Фрэнк мгновенно услужливо засунул в рот ему угол от простыни, тут же заботливо подоткнув еще немного. И вовремя. Джерард тут же начал стонать, визжать, орать загробным голосом, но все эти звуки, а заодно и джерардовы слюни, благополучно поглощала хлопковая простыня, избавляя весь хостел от душераздирающих криков. Фрэнк вновь уткнулся в ухо Джерарда, начав шептать извечные успокоительные речи о том, что это все не надолго, скоро все пройдет, и ему станет лучше. Но чем могли помочь эти речи парню, кожу которого протыкали иглами насквозь? Пусть и с местной анестезией. — Готово, — через несколько мучительных минут удовлетворенно произнесла Китти, вытирая руки о салфетку. Джерард молча уткнулся в подушку, не вынимая пододеяльник изо рта. На его руке красовалась новая плотная повязка, дающая слабые надежды на восстановление. — Джерард, ничего не хочешь мне сказать? — как бы невзначай поинтересовалась Китти, собирая инструменты. Тот что-то невнятно пробубнил про «завтра» и «уходи». — И спасибо не скажут, с такой работой, — печально вздохнула Китти, направляясь к двери. И Фрэнк тихо, чтобы лишь она услышала, прошептал: — Спасибо. Губы Китти тронула лёгкая улыбка, но она тут же отвернулась и тихо вышла из номера. Джерард был таким обессиленный сейчас, уже почти что сразу же заснул, так что Фрэнку оставалось только выключить свет и лечь рядом. Судя по всему, тоже поперёк кровати. Уже присев на её край, он почувствовал слабую вибрацию в кармане. Телефон?.. Экран слабо мерцал в темноте, уведомляя о низком заряде. Зарядник? Он остался в Ньюарке. Да и сейчас, кажется, не очень-то и нужен. Единственное новое сообщение. От матери. «Опять ушёл к кому-то на ночевку без разрешения? Тебя забрать утром?» Если бы мать знала, где и с кем сейчас ночует её сын. Без ее разрешения. «Мам, я с парнем одним хорошим в Вашингтон смотаюсь. Хочу посмотреть столицу, пока ещё могу.» Пока ещё может… «А вещи? А что за парень? А надолго?» Какая замечательная забота о маленьком живом трупе. «Мы все взяли, парня ты знаешь, думаю отметить там с ним своё шестнадцатилетие». Ни слова правды за все сообщение. «Рада за вас, отдыхайте, солнышки». Какая мать бы без разрешения отправила своего ребенка в другой город? Без документов, вещей, денег и надежных попутчиков? Только та, которая знает, что её сыну жить осталось недолго, и раньше, чем надо, он точно не умрёт. «Люблю тебя, мам». Лёгкое касание клавиши отправки, и главные слова мгновенно улетают к самым дорогим людям. Жаль, что они остались там, куда ты, наверное, больше никогда не попадешь. Я отправляю письма по адресу в призрачный город.