Гарри Поттер и арабский шейх

      Гарри моргнул, но караван не исчез. Да, такой караван, как в сказках. Как в книжке на картинке — той, что научил его читать добрый господин.       Караван был достаточно далеко, поэтому разглядеть шествие не удалось.       Тут Гарри и почувствовал всю свою жажду, весь умопомрачительный голод и привкус песка во рту.       Гарри попытался подняться, но крепкий песочный кокон и усталость не давали ему даже пошевелиться. Мальчик попробовал пошевелить рукой, она была полна сил и прорвала песчаный кокон. Тряся рукой и пытаясь освободиться, Гарри вкладывал все свои силы в это. И освобождаться получалось, но очень медленно. А тем временем караван собирался разворачиваться и уходить.       Гарри попытался закричать, но голос пропал. И Гарри, беспомощно открывая и закрывая рот, наблюдал, как караван разворачивается. На глаза мальчика навернулись слезы. Такой шанс — и упустить? Нет! Нет…       Гарри молча зарыдал и забил кулаком по песку. И навернулся на камень! Голос-то пропал, но взявшись из ниоткуда, Гарри дал о себе знать. Гарри как он только мог завизжал от боли.       На удивление острый камень попался, вошел в руку с кровью. А тем временем, открывший слишком широко глаза мальчик получил порцию песка в глаза. А кокон рассыпался. И нахлынула жара, которая, казалось, могла расплавить сталь. И Гарри провалился в черную бездну.       Шейх, пожевывая виноград, наблюдал, как его любимый фаворит танцует. Выделывая замысловатые фигуры, Алан приближался. Шейх довольно причмокивал и смотрел. Да, он еще не склонил упертого Алана к себе, но это не за горами. И сон, казалось бы, предвещал дальнейшие события. Гияс довольно усмехнулся. Да, Алан будет для него танцевать.       Из сна шейха вывел странный звук, напоминающий вопль раненого животного. Раньше шейх такого не слышал. Он подозвал к себе охранника и велел приготовить одежду и оружие.       Вскоре роскошная и одновременно легкая накидка и чалма, защищающая одновременно от солнца и песка, были готовы. В руки Гияс взял копье и направился к предполагаемому источнику звука.       Стали проступать очертания. На песке лежало нечто напоминающее человека… И определенно без сознания. Перевернув существо на другой бок, шейх растаял.       На песке лежал маленький мальчик, изможденный и грязный. Гияс очень любил детей, но по причине того, что иметь отношения с женщинами не собирался, не мог иметь своих. Он приказал уложить мальчика на двугорбого верблюда и отвезти во дворец, где ему окажут нужную помощь.       Гияс думал о мальчике, которого он нашел посреди пустыни. Кто он? Почему оказался в этом месте? Почему в таком состоянии? Кто его родители? Из этих ли он краев? И наконец, если родителей у него нет, согласится ли мальчик быть ему приемным сыном? Да, Гияс очень хотел сына. Наследника, настоящего мужчину, которого он воспитает сам.       Не успел шейх даже познакомиться с этим мальчиком, как уже представлял как объявит его своим наследником, как они вместе будут кататься на верблюде, как Гияс будет учить ребенка, как весело будет жить с ребенком во дворце. Да, еще не было такого, чтобы во дворце при Гиясе были дети.       Об этом он и думал, когда они ехали ко дворцу. Дворец был пуст и спокоен, как всегда. Интриги, утехи, украшения, которые уже давно наскучили арабскому шейху. Это обыкновенное и знойное утро, эта обыкновенная прогулка по пустыне с караваном, этот обыкновенный пустынный восход. Все, как всегда, обыкновенное.       Но сегодня судьба преподнесла ему подарок, внесла разнообразие в его скучную жизнь. Чуть ли не каждые десять минут Гияс интересовался самочувствием малыша.       Возле дворца его с восклицанием встретили визири, потом поохали, почему шейх подобрал этого грязного ребенка и даже посоветовали избавиться от него, на что Гияс так замахнулся и треснул секирой по столу, что чуть не отхватил наглому визирю руку и тот, вознеся хвалы за свою жалкую жизнь Аллаху, стал сидеть молча и не высовывать свой острый язык. Другие визири последовали его примеру, и правильно сделали. После таких высказываний Гияс был явно не в настроении. Кратко доложив о состоянии дворца, последних сплетнях, делах бытовых, визири вопросительно посмотрели на шейха.       «Все должен делать я, сколько же у меня забот и дел! Даже на личную жизнь времени едва хватает!» — подумал Гияс и вздохнул.       Набрав полную грудь воздуха он выдохнул: — Проведем реформы. Все внимание!       Откормленные и довольные визири с интересом уставились на шейха, а тот начал: — Итак, на сегодня реформ будет много, поэтому всем внимательно слушать! Несмотря на то, что война нас не настигнет, готовым надо быть всегда, поэтому мы укрепляем дворцовые и городские стены песчаником, и покрываем глиной. На расходы собрать деньги с заинтересованных лиц, а остальное из казны.       Среди визирей началось недоброе перешептывание и голоса неодобрения. Один из них несмело поднял руку: — Н-н-но, повелииитель, у нас казна не бездонна, а предосторожности излишни. Кто пойдет войной на нас? Кому нужна эта пустыня?       Голова этого визиря разбилась об стенку, словно незрелая тыква, а меч Гияса пригвоздил ее остатки к стене. В глазах отсеченной головы застыл ужас. Докладывали о коррупционных делах этого человека, на которые правитель готов был закрыть глаза, если бы тот не начал наглеть и всё время отстаивать на совете свои личные интересы. Шейх так же спокойно сидя на месте и даже не вставая сказал: — Кто-то еще желает возразить?       Визири активно замотали головами, а шейх продолжил: — Также, в связи с обстоятельствами, нам потребуется новый визирь, с современным и свежим разумом. Кто-нибудь молодой и полный новых идей во благо страны. Один из ваших сыновей может претендовать на эту должность.       В голове Гияса мелькнула хитроумная идея. Давно не было развлечений, очень давно. Надо исправлять. — Будет небольшой турнир. Ваши сыновья будут тренироваться в смекалке и полководстве. Через два месяца. Подробности после объявления желающих претендовать.       Он махнул рукой стражникам и те оттащили стул с мертвым обезглавленным телом из зала заседаний. Голова так и осталась висеть на стенке и многие визири иногда испуганно поглядывали на нее. — Теперь, вношу реформы: — голос шейха посерьезнел — в моем городе отныне запрещается насилие над детьми. — вспоминая ужасное состояние малыша, найденного в пустыне он повторил — запрещается под страхом смертной казни.       Визири испуганно и одобрительно закивали головами. Гияс продолжил: — Мы выложим почти все главные дороги каменными плитами, чтобы не было этой гадкой грязи и пыли. Еще мы собираемся нанять художника, чтобы исполнил новые узоры на стенах моего дворца, внести разнообразие. Найдите лучшего художника и пусть он сделает знаменитые синие узоры также на фарфоровой посуде, которую мне подарил герцог. Такая роспись уже есть у всех, кроме меня. Я что, хуже этих европейских торговцев?       Визири засуетились и закивали. — Ремонтируем все дома в главном квартале. Я проезжаю и смотрю как с каждым днем дома обваливаются и люди страдают. Так не пойдет. Домам также нужно новое покрытие. Оплата из казны.       Один визирь хотел что-то вякнуть, но его взгляд упал на так и висевшую голову на стене и вовремя одумался, замолчав. Гияс, увидев это, удовлетворенно кивнул и продолжил: — Начнутся новые поиски источников воды поблизости города. С заинтересованных лиц снять оплату и использовать ее, чтобы найти новые источники. Многие умирают от жажды, в городе критическая нехватка воды и это надо исправить. Поиски не останавливать пока не найдутся хотя бы три источника. Их надо должным образом очистить и обложить камнями, оформить как кранчик и предоставить народу для утоления жажды. Всем все понятно?       Визири закивали. Шейх махнул головой. — На сегодня с вас хватит, заседание окончено.       Гияс встал и прошелся прямо рядом с отрубленной головой, по дороге вытащив саблю и сунув стражнику. Тот сразу понял, что саблю надо отмыть от крови как можно быстрее и предоставить шейху обратно.       Шейх шел вдоль своего гарема. Величественные стены со всевозможными узорами возвышались и давили на присутствующих. Резное дерево кроватей было будто дополнением узоров, а парни, склонившие головы возле кроватей очень даже кстати. Следящие за гаремом не были готовы к визиту шейха, поэтому не успели прибрать все, привести наложников в нужный вид и скрыть очередную ссору.       Гарем предстал глазам Гияса таким, каков он есть. Азиз стоял, встопорщенный и ухмылялся. Другие симпатичные наложники были в столь же неподобающем виде. Шейх искал глазами только одного из всех этих отборных красавцев. Алана. Его ненаглядный Алан стоял, опустив голову возле своей кровати. Его пышные каштановые волосы были всклокочены. Изумрудные глаза опухли. Тело было покрыто царапинами, ссадинами и синяками.       Глаза Гияса налились кровью, а сердце наполнилось жалостью. Он, будто на крыльях, подлетел к Алану и дотронулся до его опухшего лица. Нежная кожа сейчас была исцарапана, а озорные, обычно, глаза наполнены печалью. — Кто сделал это с тобой? — нежно прорычал Гияс. Его всё больше переполняла злость на неизвестного преступника и он уже мысленно воспроизводил все изощренные пытки, которыми собирался «одарить» этого человека. — Скажи, кто это и он будет жестоко наказан за причинённую тебе боль!       Как всегда гордый Алан не стал ничего говорить. Просто промолчал. Гияс поднял голову на окружающий его гарем и у всех присутствующих задрожали колени. — Кто это сделал?!       Шейх начал проходиться по залу, всматриваясь в каждого всклокоченного парня, заставляя каждого поднимать глаза. Он искал ложь в их взгляде. Внезапно он повернулся к одному из них и резко схватил его за шкирку и поднял в воздух. — Ты?! Может, ты это сделал?!       У зависшего в воздухе парня потекли слезы и он, всхлипывая и захлебываясь своими испуганными рыданиями, сказал: — Нет, клянусь, не я это сделал!       Гияс резко откинул его к стене так, что парень едва не расплющился и упал. Из его носа потекла кровь. Шейх все еще ходил и высматривал преступника. — Может, все-таки, тот, кто это сделал, признается?       Никто не сказал ни слова, но все были напуганы. Гияс не на шутку разозлился. — Если никто не хочет признаваться, то наказаны будут все! Каждому 10 плетей! Если же все-таки кто-то сознается — доложить мне! Я лично с ним переговорю.       У Алана подкосились ноги. Он потерял сознание. Гияс резво подбежал к нему, подхватил на руки и быстро понес его в свои покои, крикнув слуге: — Лекаря сюда!!!       Слуга не на шутку перепугался и поспешил выполнить приказ господина.       Гияс положил Алана на свою кровать и прикрыл одеялом. Прикоснувшись к щеке Алана, шейх убрал коричневую прядь с лица парня. Он любовался своим родным Аланом и ждал лекаря, который поможет тому прийти в себя. Эти мгновения длились будто вечно. Гияс сидел над Аланом и любовался им.       Но вот и лекарь. Стук в дверь и резкое: войди! заставило лекаря поспешить и осмотреть наложника повелителя. Это было мучительно долго для шейха. Он боялся услышать, что с Аланом что-то не так, боялся, что Алан больше никогда не откроет глаза.       Но лекарь вынес вердикт: с парнем все будет хорошо. Легкие телесные повреждения и шок. Гияс вздохнул спокойно и лекарь ушел. Шейх присел возле Алана и стал поглаживать его по щеке.       И вскоре Алан открыл глаза. Он был встречен влюбленным взглядом шейха. Он постарался побыстрее подняться и собирался что-то сказать, определенно не в пользу Гияса, ведь у них ни разу не было близости и не был склонен к шейху. Но тут открылась дверь и в комнату влетела стража. Гияс недовольно рявкнул: — Какого чёрта вас сюда занесло?!       Ну конечно, шейхи должны вести себя подобающе, но как же не разозлиться — такой-то момент испортили, все-таки «пробуждение спящего красавца». Он собирался сказать что-то еще, определенно, оскорбляющее, но стражник поспешно сказал: — Мальчик из пустыни проснулся.