Путешествие цветка

Перевод с китайского Arika Blaidd

      Хуа Цяньгу видела много призраков, но никакой кровавый ужас, не мог сравниться с той необыкновенно страшной картиной, которая открылась перед её глазами.       Бесчисленное множество языков свешивались на неодинаковой высоте на красных нитях, заполняя собой всё пространство над головой. Кроме того, некоторые ярко-красные языки слегка дрожали, словно изо всех сил пытались освободиться от связывающих их нитей, и из них всё ещё капала свежая кровь, будто бы они были только что отрезанными.       У Хуа Цяньгу чувствовала себя так, словно по её телу ползали несметные полчища муравьёв, и к её горлу подступила тошнота.       Девочка поспешно повернулась, чтобы уйти отсюда, но столкнувшись с каким-то человеком, вновь испуганно закричала.       Еле живая от страха, она, вытаращив глаза, смотрела на того, кто был перед ней, не зная, человеком тот был или демоном. Он был одет в широкий балахон, напоминающий крылья летучей мыши, по верху которого вился странный орнамент из тёмных треугольников. А его лицо скрывала внушающая ужас злобная маска голодного демона Эгуя[1], и что сразу бросалось в глаза, это его длинный высунутый язык, весь пробитый гвоздями.        — О, Амитабха, не ешь меня, о, Амитабха, не ешь меня… — стала повторять Хуа Цяньгу, непрерывно кланяясь. Как-то в её деревне бродячий старик рассказывал о восемнадцати уровнях ада, один из которых как раз был предназначен для клеветников и сквернословов, где бесы уж очень любили лакомиться человеческими языками.       Будда сказал: болтливый клеветник, который с радостью ведёт оскорбительные речи, несёт всякий вздор, занимается пустословием, либо злонамеренно искажает истину, либо превозносит свои способности, презирая других, попадает в этот ад.       И там демонические служки накаливают докрасна железный крюк, а потом отрезают им язык человека, или, зажимая его в клещи, вырывают его, притом делают это не сразу, а потихоньку вытягивая. А потом вновь раскаляют железный шип и протыкают им горло грешника. Для этих людей нет спасительного выхода, умереть они не могут, как не могут и говорить, и эти мучения длятся на протяжении многих тысяч лет. Но даже перейдя в следующее воплощение, они всё равно страдают, оставаясь немыми.       О-о-о, неужели она попала в ад для клеветников?        — Зачем мне тебя есть?       Его речь звучала пронзительно, но вместе с тем замедленно, так странно, совсем не похоже на человеческую, у Хуа Цяньгу от неё по коже поползли мурашки.       И тут этот тип, что выглядел как злой демон, склонив голову и медленно приблизившись к её шее, сделал глубокий вздох, а затем издал возглас восхищения, словно учуял лакомство.        — Я не вкусная! Я грязная и вонючая, не надо меня есть! Я уже долгое время путешествовала, не принимая ванну!!!       Хуа Цяньгу наклонилась в сторону, собираясь улизнуть от него, но у неё ничего не получилось, он тут же преградил ей путь.        — Ты ворвалась сюда, сломав мою ловушку, ты узнала главный секрет Храма Истлевших Чудес, и неужто ты думаешь, что сможешь так просто уйти отсюда?       Хуа Цяньгу чувствовала, что готова разрыдаться, но в тоже время не могла выдавить из себя ни слезинки. Да и кто мечтает любоваться на висящие тошнотворные языки! Она сделала два шага назад и, опустив голову, увидела тень на полу, отбрасываемую этим человеком, что возникла благодаря слабому мерцанию стен. Какое счастье, что он, оказывается, вовсе не демон.        — Я непредумышленно это сделала, я обещаю, что никому ничего не скажу, у меня плохая память, стоит только мне уйти отсюда, и я сразу обо всём забуду! Поверьте мне!        — Э? И с какой стати я должен это делать? Что ты можешь предложить мне для того, чтобы я поверил тебе?        — Я… я… я клянусь! Если я нарушу своё слово, то погибнуть мне не своей смертью!       Человек вдруг выхватил нож и протянул его ей.        — Ах! Так вы решили убить свидетеля?        — Оставь мне свою каплю своей крови.        — А? Что?        — Оставь мне свою каплю своей крови.        — Вам нужна капля крови? О, тогда это совсем просто, — Хуа Цяньгу, стиснув зубы и немного подумав, уколола указательный палец и выдавила каплю крови из ранки в какую-то светящуюся штуку, которую он ей дал.        — Теперь мне можно уйти, да? — Здесь было слишком страшно, мало того, что над её головой висело множество языков, от которых у неё было такое чувство, словно они алчно смотрят на неё, так ещё и прямо перед ней стоял настолько же внушающий ужас незнакомец.        — Ты разве не пришла сюда, чтобы задать мне вопрос, а теперь стремишься уйти отсюда, так ничего и не узнав?        Хуа Цяньгу изумилась:        — Вы… вы Повелитель Истлевших Чудес?        — Да! — несмотря на то, что его речь звучала растянуто, всё равно в ответе можно было уловить сарказм. Хуа Цяньгу никогда не думала, что легендарный Повелитель Истлевших Чудес будет так выглядеть. Но теперь она перестала его так бояться.        — Вы любите редиску? — не смогла сдержать своего любопытства девочка.        Человек пару раз кашлянул, но Хуа Цяньгу показалось, что на самом деле он рассмеялся под маской.        — Так ты пришла ко мне, чтобы это спросить?        — Ах, нет, нет, это что-то более важное. Я хотела спросить, как попасть на гору Маошань. Я хочу стать там учеником. Но я почему-то не могу на неё подняться. Есть ли какой способ это сделать?        Повелитель Истлевших Чудес задумался на мгновение.        — Мне нужно заплатить за ваш ответ? Вам ещё нужна кровь? У меня её много! — Хуа Цяньгу отважно закатала рукав.        — Твой вопрос слишком простой, поэтому тебе не нужно платить своей кровью. Тебе лишь нужно сказать мне, когда и где ты родилась, а так же твоё полное имя, в общем, чем больше деталей, тем лучше.       Хуа Цяньгу озадачено нахмурилась, он хочет проверить её происхождение? Но даже если она ему и скажет, это ведь не будет иметь большого значения? Он ведь не использует это в чёрной магии, чтобы навредить ей? Но, тем не менее, она сказала правду.        Повелитель Истлевших Чудес кивнул и дал ей прозрачный кулон, похожий на замёрзшую каплю росы, поднеся его к глазам, Хуа Цяньгу стала внимательно его разглядывать, он был чистый подобно сияющей слезе, но неожиданно внутри появилось красное пятнышко, словно внутри застыл лепесток. Уж не её это капля крови?        — Это? ..        — Он называется Небесная Роса, это застывшие слёзы феникса. Одев этот кулон, ты сможешь взойти на Маошань.        — Ах! Правда?! Так просто! Как хорошо! Спасибо вам!        — Не стоит меня благодарить, я сделал то, что должен был. За такой пустяк мне платить не надо, редиска была ценой за то, чтобы меня увидеть. И если ты хочешь узнать от меня правду или информацию, то величина платы определяется значимостью вопроса. Ты уже всё оплатила, я решил твою проблему. Это ведь справедливо?        — Да, да, но могу я ещё кое-что спросить? Вы можете мне сказать, найду ли я учителя, что примет меня, и сколько я ещё проживу?        — Я не гадалка, будущее находится в твоих руках. Я не настолько всемогущ, насколько по миру обо мне ходят слухи. Я знаю только то, что происходило в предыдущих династиях, правду скрытую песками времени, но чувства и желания людей мне не известны.        — О… но откуда вы так много знаете?        — Ты ведь заметила, что в этой башне полно языков? — указал вверх Повелитель Истлевших Чудес, Хуа Цяньгу опустила голову, не осмеливаясь посмотреть туда. — Это моё увлечение, собирать их.        Хуа Цяньгу побледнела.        — Некоторые языки были собраны здесь несколько сотен лет назад ещё моими предшественниками, другие — мной совсем недавно. Одни из них принадлежат мужчинам, другие женщинам, старикам и детям, императорам и нищим… Какие тебе больше нравятся?        Хуа Цяньгу плотно сжала губы и энергично замотала головой.        — Знаешь ли ты? В мире живёт огромное количество существ, неважно летают ли они в небесах или бегают по земле, нет ни одного, у кого не было бы языка. И самая важная причина, по которой он существует, это не чтобы ощущать различные вкусы, а чтобы говорить.        — Говорить?        — Что бы ты хотела узнать? Языки расскажут тебе. И чем больше ты соберёшь человеческих языков, тем больше у тебя будет информации. Храм Истлевших Чудес одновременно является и самой старой и самой мистической библиотекой, и информационной сетью в мире как раз потому, что у меня здесь собраны языки со всего света.        — Эти языки могут разговаривать? — спросила Хуа Цяньгу, стуча зубами от страха.        — Конечно, кроме того они могут даже петь, подойди сюда, я прикажу этому языку сделать это для тебя.        Хуа Цяньгу, заметив, что язык начал извиваться, испуганно отступила как можно дальше от него.        — Не нужно, не нужно!        — Эти языки, каждый из них, весьма покорны, так же время от времени их требуется поливать, а иногда им нужно понежиться на солнце, — Повелитель Истлевших Чудес смотрел на них и в том, как он говорил, чувствовалась любовь, словно они были его детьми.        Хуа Цяньгу сглотнула.        — Они знают о том, что вы спрашиваете?        — Если они видели это при своей жизни или испытывали, то конечно, они знают. Если же им это неизвестно, то они обсуждают это между собой, чтобы придти к лучшему решению.        Хуа Цяньгу даже представить боялась, как десятки тысяч языков советуются друг с другом, это было чересчур жутко.        — Где вы нашли их столько?        — Некоторые были отрезаны у покойников, другие взяты у людей, что приходили сюда, чтобы задать вопрос, и такова была цена за ответ, которую им необходимо было заплатить в час своей смерти. В нужный момент появлялся кто-то из Храма Истлевших Чудес и в миг последнего вздоха забирал язык.        — Но ведь это очень болезненно! Почему не подождать пока он не умрёт?        — Так есть разница между языком мертвеца и живого человека. Если отрезать его у покойника, то ему можно задать только один вопрос и получить лишь один ответ, после чего он засохнет. Язык же живого человека, если его хорошенько поливать, сможет ответить на множество вопросов, правда, не более чем на один за один раз, к тому же он умрёт в тот момент, когда скажет всё, что знает. Взгляни на языки, что висят там: те, что выглядят свежими, недавно отрезали, а те, которые безжизненные и бледные, использовали очень часто и скоро они засохнут.        — Слишком… Слишком… — Хуа Цяньгу не знала сказать ли, что это было слишком страшно или слишком невероятно.        — Ты знаешь, почему все в мире бояться Храма Истлевших Чудес?        — По… почему?        — Они бояться, что Храм Истлевших Чудес отрежет языки их близких, которые вполне вероятно знают их секреты. Поэтому уже длительное время императорский двор и разные школы не хотят иметь дело со мной. И ради того, чтобы Храм Истлевших Чудес не узнал их некоторые грязные делишки и секреты, часто до захоронения они вырезают языки у своих мертвецов или вколачивали в них гвоздь, чтобы он не мог разгласить тайну!       — Но вы можете схватить ещё живого человека и, отрезав его язык, узнать чужие секреты!        — Только можно ли в таком случае узнать правду? Язык живого человека имеет свою собственную волю и им не так просто управлять, как принадлежащему покойнику. Вот почему заключается контракт, по которому человек даёт согласие отдать свой язык Храму Истлевших Чудес после своей смерти.        — Какой ужас… Хорошо, что… — иначе Храм Истлевших Чудес был бы слишком ужасен. Вырезал бы языки у всех.        — Будь хорошей девочкой, высунь свой язычок, — девочку от голоса Повелителя Истлевших Чудес прошиб холодный пот, несмотря на то, что он звучал ласково.        — Зачем? — Хуа Цяньгу быстро высунула язык, а потом внезапно испугавшись, что его отрежут, тут же его спрятала.        — М-м, у него очень хороший цвет. Не хочешь заключить контракт с Храмом Истлевших Чудес? Чтобы ты не хотела узнать, я тот час же тебе отвечу!        — Нет! — тут же отказалась Хуа Цяньгу.        — Кто знает, возможно, однажды ты сама будешь умолять меня об этом.        — Не буду! Да и кто захочет, чтобы его язык отрезали! У каждого человека есть свои тайны, которые не должны быть раскрыты. Вы ведь не божество и к тому же не всезнающий, но всё же разглашаете чужие секреты.        — Ха-ха, малышка, ты действительно милая, но твой язычок ещё более очарователен.       Хуа Цяньгу плотно закрыла рот, чтобы он не мог его увидеть.        — Однако… — Повелитель Истлевших Чудес вдруг наклонился вперёд, согнувшись почти в половину своего роста, и жутко рассмеявшись, прошептал ей на ухо: — Если я коснусь своим языком чьего-нибудь ещё, то смогу контролировать то, что он говорит, пока горит палочка благовоний[2]!        Хуа Цяньгу вся покрылась гусиной кожей и отступила на два шага:        — И зачем это я вдруг разрешу вам прикоснуться к моему языку? Мне можно уже уйти? Я всё ещё должна найти себе учителя на Маошань!        — Конечно, но ты всегда можешь сюда вернуться! — сделав приглашающий жест, ехидно ответил Повелитель Истлевших Чудес.        Хуа Цяньгу с быстротой ветра выбежала наружу, даже не посмев обернуться из-за того, что здесь повсюду висели языки. Но через пару шагов она вернулась, вся покраснев.        — Извините, но как мне выйти отсюда?        — На всех развилках сворачивай налево и окажешься снаружи.        — Ах, спасибо вам.        — Так и быть, посчитаю твоё «спасибо» ценой за мой ответ тебе, как выйти отсюда.       У Хуа Цяньгу не нашлось слов, вот уж действительно этот человек, готов торговаться из-за каждой копейки.       Повелитель Истлевших Чудес стоял, опираясь на перила, и наблюдал, как постепенно исчезает вдали фигура маленькой девочки. Достав из-за пазухи редиску, он откусил немного от неё. И впрямь сладкая!       Редиска в его руках была длинной, белой и сочной, словно нефрит.