Золотой ключик. To be continued..

- Буратино! - Да, папа? Длинноносый паренек выскочил из-за угла, широко улыбаясь. Пошатываясь, он держал в руках большую стопку книг, которые, казалось, были такими массивными, что Карло удивился, как у мальчика вообще хватило сил донести их все за один раз. - Ого! Ну-ка, ну-ка!.. Быстрее клади сюда! Как же ты нес их? Неужели у Джузеппе хватило совести спокойно посылать тебя с таким грузом? Буратино опустил книги на стул и тяжело выдохнул, проводя рукой по лбу. Отдышавшись, он снова улыбнулся и отмахнулся: - Ничего он меня не посылал. Я сам. Взял книги и пришел. Карло усмехнулся. Да, самостоятельный растет парнишка. Как бы Джузеппе не заметил пропажи. Хотя, к чему они ему? Эти книги уже, пади, много лет пылятся на его чердаке без надобности. Пусть хоть послужат доброму делу. Детям нужно учиться. А коли, посещать школу вместе с другими подростками они категорически отказываются, желая целиком посвящать себя театру – что ж, пусть будет так. - Молодец..- протянул Карло, рассматривая стопку. Подойдя ближе и взяв верхнюю книгу в руки, шарманщик с интересом пролистнул ее.- Смотри, Буратино! Стихи! Нужно подарить эту книгу Пьеро. Длинноносый подскочил к отцу и с интересом заглянул тому через плечо. - Ему понравится! Только вернутся они только вечером, к представлению. Мальвина опять его в лес утащила. Паренек запрыгнул на край стола и насупился. Карло добродушно улыбнулся и поправил очки, следя за действиями сына. Буратино раздражал тот факт, что Пьеро был так сильно привязан к их общей подруге и был готов ради нее на все. Даже на сбор цветов. Глупая девчонка. И что Пьеро в ней нашёл? Они могли бы так хорошо проводить время без нее! Ну или с ней, но все вместе. Но не потащится же Буратино за цветами, ей богу! А Пьеро потащился. При чем, сам вызвался. Ну не дурак ли? - Не ревнуй. Буратино резко поднял голову. Его щёки вспыхнули краской, и мальчишка нахмурился. - Я не ревную! Но как же так? Ведь она такая занудная! А у нас с Пьеро ещё столько дел! Она всё портит, отвлекает! И.. И вообще!.. Спрыгнув со стола, паренек забрал из рук Карло книгу и потряс ею в воздухе. - У нас же для него стихи! А он.. А он там, с нею.. Карло тихонько рассмеялся и приобнял сына за плечо. - Глупенький. Это чувство сильнее и важнее ревности. Важнее стихов, дел и даже.. Даже, возможно, важнее театра. Буратино перевел на отца удивленный взгляд. - Это что же?! Что может быть важнее театра? Мужчина потрепал сына по волосам и тихонько прошептал: - Любовь. Пьеро смотрел перед собой пустым взглядом. Его кто-то звал, трепал за плечо, тряс. Даже, кажется, бил. Но он не реагировал. Казалось, он оцепенел. Коломбина принесла стакан воды и дрожащими руками протянула его плачущей розоволосой «кукле». - Мариетта, я прошу тебя.. Не надо.. Пожалуйста, не плачь. Успокаивая подругу, Коломбина меж тем бросала встревоженный взгляд на Пьеро и изо всех сил старалась не смотреть в тот угол, где еще буквально час назад лежало тело длинноносого юноши. Мариетта же рыдала всё громче. Казалось, её плач был слышан во всех уголках театра. Он прокатывался по его закулисью эхом и тонкой иглой впивался в сердце каждого артиста. Все «куклы» уже были в курсе произошедшего. Кто-то отказывался верить, кто-то тихонько утирал слёзы, стараясь не размазывать яркий макияж, ведь впереди ещё было выступление. Буратино умер. Это казалось чем-то ненастоящим, очень страшным, невозможным. Нет, Карабас не мог убить его! Не мог. Ведь это бы означало, что вместе с ним он уничтожил и их последнюю надежду. А ведь именно она давала им столь необходимые силы для существования в этом Аду. Позволяла жить дальше и мечтать о светлом будущем, когда их смелый длинноносый друг снова, как в детстве, найдёт Ключик, и они все заживут счастливо. Снова. Так должно было быть, они верили всем сердцем. И пусть ничего не менялось, пытки становились всё изощрённей, Карабас злее, а представления высасывали из них последние силы, но мечта никуда не девалась. Она согревала их холодными вечерами. И казалось, ещё чуть-чуть! Ведь, вот он – Буратино. Он спасёт, поможет. Рано или поздно. Но в Карабасе было намного больше зла, и он оказался сильнее. К сожалению, добро не всегда побеждает. Боже, как же сложно это принимать. Нет, нет. Пожалуйста, не нужно! Верните всё назад! Пьеро что-то тихо шептал себе под нос, а по его белым щекам катились крупные солёные капли. Губы его дрожали. Шёпот было невозможно разобрать, но «куклы» знали, что он шепчет. Старая песенка о сбежавшей «невесте» давно не слетала с его губ. Казалось, это в прошлом, нечто из другого времени и места. Оттуда, из страшного детства в старом театре, где было лишь одно отчаяние и одиночество после побега девочки с голубыми волосами. И вот – он снова один. На этот раз – навсегда. Больше никто не будет дергать его за рукава, смешить до слёз, спасать от приступов Арлекина. Что же тогда остаётся? Закрыв лицо руками, Пьеро начал вздрагивать всем телом. Его беззвучные рыдания сводили с ума сильнее, чем истерика Мариетты. На это было невозможно смотреть. Вечер медленно опустился на театр. Дождь за окном стих. В старом камине тихонько трещал огонь. В полумраке комнаты царила тишина. Арлекин, скрючившись в позе эмбриона, лежал на подоконнике и закрывал искусанными в кровь пальцами лицо. На полу валялась потрескавшаяся маска. Арлекин не шевелился и не издавал ни звука. Обитатели театра уже забыли, когда последний раз шут затихал так надолго. Периодически он вздрагивал, словно от холода, но не убирал рук от лица, словно не хотел, чтобы кто-то увидел его. Встревоженная Коломбина не находила себе места. Она сидела на полу в нескольких шагах от своего возлюбленного и, дабы отвлечь себя хоть чем-то, шила сценический костюм. Ласкутки, из которых он был собран, то и дело выпадали из её трясущихся рук, и она снова и снова собирала их, нервно кусая губы. Многие «куклы» уже начали задремывать. Горе отняло у них очень много сил. А когда тебя, совершенно разбитого и потерянного, заставляют под угрозой пыток выступать перед публикой, да ещё и выдавливать из себя улыбку – то и подавно. И ты не можешь отказаться, не можешь уйти. «Куклы» слишком слабы и беспомощны, чтобы противостоять Карабасу. Поэтому они вынуждены делать всё, что он прикажет. Лишь один Буратино мог пойти против его воли. Но в конце концов это привело к трагедии. - Пусть это будет уроком всем вам. Не смейте мне перечить, поганые тряпки.. – скалясь, поучал Карабас, забирая тело их спасителя, завернутое в старое тряпье. «Куклы» лишь молча наблюдали за тем, как он удаляется, запирая чулан на ключ. Вдруг Арлекин резко убрал руки от лица и посмотрел прямо перед собой. Коламбина вздрогнула и подняла голову от шитья, смотря на него большими стеклянными глазами. Многие «куклы» тоже обернулись. Им очень редко удавалось застать Арлекина без маски. Он был молод и, наверное, его даже можно было назвать красивым. Если бы не его глаза. Они были полны безумия. Отчаяние, страх, боль – всё, что обитатели театра испытывали каждый день, в его глазах умножалось в сотни раз. Этот взгляд пугал. Страшнее было, разве что, когда шут ещё и улыбался. Но Коломбина любила его сильнее всех на свете. Наверное, она единственная, кто видел в нём ещё живого человека, а не чокнутого паяца. - Он убьёт всех нас,- чётко и довольно громко произнёс Арлекин. В его глазах застыли слёзы.