Все Дороги Ведут К Тебе

— Зачем ты убил мою мать? Выбрасывая в темноту искры, трещали поленья. Сэм решил провести ночь в лесу, под звездами, и Азазель не стал возражать. Демон смотрел на него теперь по-другому, скорее, как на равного, чем на досадное недоразумение. Неприятное, но необходимое условие. — Она заключила сделку, — ответил демон, прислонившись к дереву. — Что за сделку? — Папашка твой умер раньше срока. Мэри не смогла его отпустить, как и ты сейчас не можешь отпустить Дина. Она заключила сделку, и я просто следовал правилам. Вас, Винчестеров, хлебом не корми, дай собой пожертвовать. — Она продала и себя, и меня. Тебе. — Не совсем, я не стал ей объяснять, почему ты так важен. Ей это было ни к чему. — Где остальные? Одаренные из видений? — В этом мире их не существует. Не стал в этот раз с ними заморачиваться. Можно сказать, наконец-то решил поставить все на одну лошадку и посмотреть, что выйдет. Сэм хмыкнул. — И вроде не прогадал. — Ага — пока что. Теперь тебе надо выполнить остальное. — Например. Демон поерзал, словно старался усесться поудобнее, и в эти секунды показался на удивление человечным. — Ну, для начала придется открыть врата ада. Сэм вытаращился на него. — Это что, шутка такая? За идиота принял? Я помню, что случилось в последний раз. — Нет. — Азазель поднял палец: ну, прямо учитель, поправляющий ученика. — Ты видел, что случилось, когда врата открыла Эва. Импульсивная маленькая дрянь, все делала по-своему. И ты видел, что случилось, когда врата открыл Джейк, а ума у того, скажем так, не палата. Ты же эти врата ни разу не открывал добровольно. — А что, есть разница? — Конечно, ведь ты можешь их контролировать. Все демоны, которые поднимутся из преисподней, станут твоими, сможешь вертеть ими, как только захочешь. Подумай. Приставишь к Дину хоть с десяток, пусть пылинки с него сдувают. Представь — твоя собственная армия. — Демонов, — уточнил Сэм. Азазель пожал плечами, вытянул ноги. — Какая разница, если подчиняться они будут тебе. Ничем не хуже питбулей. Может, чуть умнее. — И как ты, интересно, предлагаешь заарканить сотни демонов? — С помощью силы. И с моей помощью, я стану твоей правой рукой. Легкотня, как я уже говорил, соображалка у них так себе. Жуть, конечно, но сказанное имело смысл. — Будут жертвы. — Они и так будут. Ты же знаешь, видел уже. Что бы ты ни решил, жертв не избежать в любом случае. А так ты хотя бы сможешь выбрать, кого спасти. — Дина. Азазель закатил глаза. — Ясное дело. — Родителей. Всех охотников. — Всех? Размахнулся так размахнулся. Почти все они попытаются тебя убить. — Всех охотников, — твердо повторил Сэм. Азазель пожал плечами. — Только проблем с ними наживешь. Ну, хорошо. Всех охотников. — И хочу, чтобы Мэри с Джоном выпустили из ада, хочу, чтобы они попали в рай. — Когда откроешь врата, ты их выпустишь. Те, кто должен быть в раю, туда и отправятся. Сэм глубоко вздохнул. — Хорошо. Что нужно делать? *** Дин их слышал. По дороге к дому Бобби Дин сидел в машине один, слушая музыку на такой громкости, что еще самая малость — и лопнули бы динамики. На такой громкости, чтобы ни о чем особо не думать. Он-то смутно надеялся, что после все разъедутся в разные стороны. Подальше от него. Но нет. Дом Бобби, видно, стал местом сбора всех охотников. Это ничего, только Дин знал, где у Бобби припрятана хорошая выпивка. Не успела Эллен вырулить к подъездной дорожке, как Дин уже очутился на заднем дворе, грел капот ржавого «Жука». Напиться он еще не успел, но продвигался в этом направлении со всей возможной скоростью. Два дня назад на этом же самом месте сидел Сэм. Полинявшие синие джинсы и туго облепившая плечи футболка, блестящие на солнце волосы. Сидел с чашкой кофе, впитывал тепло, наслаждался покоем. Пока его не нарушил Дин. Со всем изяществом отбойного молотка. «Что если хочется, чтобы все стало как прежде?» — спросил Сэм. Поначалу Дин слышал одни только перешептывания. Но вскоре ветерок донес до него высокий голос Оливии. — Херню городишь, Бобби, мы все видели… И что же они видели? Явно не то же самое, что увидел Дин. Ведь он подошел так близко, что еще чуть-чуть — и коснулся бы, протянул бы руку и прекратил это безумие. Так близко, что разглядел малейшее движение мышц у Сэма под футболкой, каждую черту его лица. Дин видел, как брат заслонил от пули демона, который убил их мать. Видел, как Сэм добровольно взял демона за руку и дал себя забрать. «Я чувствую себя живым только там, в грязи с ранеными, крикунами, покойниками. А теперь вот тут, с тобой». И Дин ему поверил. — Вы знали! Знали, что в мальчишке демонская кровь, что он охренеть как опасен, и ни слова не сказали… — …в ловушку нас завели! — Что, уже и демонов спасаем? Хоть бы уже закрыли гребаное окно. Ушли и оставили его в покое. В спину впивался кольт, и Дин, заерзав, едва не выронил бутылку из рук. Он крепче стиснул пальцы. Ясно, как день, перед ним встал выбор. Дин знал о нем, еще когда смотрел мальчишке в глаза. Не мальчишке — парню, который был ему братом и на короткое время заменил весь мир. Чертов выбор оставался всегда. Дин его сделал, когда забрал мальчишку с собой, выдернул из «скорой» в канализацию. Когда поделился с ним выпивкой в том тошнотном номере, когда спросил про родителей, про жизнь в целом. Когда зарылся пальцами в офигенно мягкие волосы и поцеловал, наплевав на последствия. Когда встретился с ним здесь два дня назад и выбрал самый трусливый выход. Вереница решений, все из которых и привели его к этой минуте, к этому последнему выбору, когда он целился в демона из кольта, а Сэм загородил тварь собой. Три пули, и все было бы кончено. Одна Сэму, вторая демону, а последняя Дину. В грязи осталось бы три трупа. — …да где угодно, как нам теперь… — Позвони ему. Не откладывая. И плевать, если… — ему такое не доверишь, ты же знаешь. Дин соскользнул чуть ниже по теплому металлу, и острый край разбитого ветрового стекла оцарапал ему затылок. Какой несуразностью теперь виделось все остальное. Как мало значения Дин ему придавал. Весь этот выворачивающий душу стыд, тошнота от осознания, что он трахал собственного младшего брата, представляемое отвращение на лице давно погибшего отца и тень страха, набегавшая при мысли об осуждении Бога, который и знать ничего не знал, и плевать хотел на это все. Одним трусливым решением он приговорил Сэма. Другим — весь мир. Но странное дело — жалел он только о первом. «То, ради чего отказался от прежней жизни. Я хочу тебя». А Дин сказал ему нет. Потому что мозгов не хватило понять, что уже весь принадлежит мальчишке — целиком и полностью. Сколько ни отрицай, этого не изменишь. Он принадлежал Сэму с той секунды, как увидел его в «скорой», где тот стоял, весь такой высокий и бесстрашный, и целился из пистолета копа ему в голову. Принадлежал задолго до того, как попробовал его на вкус, до того, как раскрыл пальцами и языком, до того, как погрузился в него, словно наконец-то вернулся домой. Возможно, принадлежал еще с тех пор, как отец сунул ему в руки шестимесячного малыша, велел бежать и не оглядываться. Возможно, с того дня, когда Сэм родился. Дин принадлежал ему с самого начала. И только трусость мешала это разглядеть. Пока не стало слишком поздно. В доме притихли. Скрипнула дверь, и Дин закрыл глаза. Не дали погоревать в тишине и покое, ну и пусть, Дин если и ощутил раздражение, то совсем немного. Немного, потому что бутылка почти опустела, и он знал, что вскоре чувств не останется вообще, одна только прошившая душу насквозь печаль. Что же еще испытывать человеку, который — теперь уже окончательно — все потерял? Что почувствовал Сэм, когда Дин его бросил — то же самое? Будто в груди появилась черная дыра, которую ничем не заполнить, перекрывать которую не начала и целая бутылка недешевого виски. — Эш уже едет, — сказал Бобби. — Он думает, что сможет найти… демона. Отследить его. Дин снова заерзал и едва удержался на капоте. Земля не стояла на месте. Слишком много выпил залпом. Он потер глаза, и пальцы стали мокрые. Дождь, что ли, шел, когда он вышел? Теперь уж не вспомнить. — Иди-ка ты в дом, пока еще на ногах стоишь. — Поздно уже, — услышал Дин собственный хриплый голос. Солнце село, но он нагрел металл своим телом и не хотел возвращаться в дом. Не хотел смотреть на них всех. Что бы они ни думали, ни говорили, ни планировали, ему это было до лампочки. Не все ли равно теперь. — Жалко, что так вышло, — прибавил Бобби. — Угу, — промычал Дин, — мне тоже. *** Сэм смотрел, как над полем поднимается туман, как прямо на глазах небо меняет оттенок с иссиня-черного на бледно-голубой, а после — на ярко-оранжевый. А он отлично начинался, последний день в его жизни. Сэм понадеялся, что Дин сейчас тоже смотрит на небо. Не потому, что и его жизнь тоже подходила к концу. Уж Сэм-то постарается сделать так, чтобы Дин повидал еще много таких дней, полюбовался не одной тысячей прекрасных рассветов и закатов, дожил до глубокой старости. И все же хотелось разделить вместе с Дином именно этот рассвет, даже через протянувшиеся между ними штаты, через всю страну; хотелось, чтобы Дин смотрел, как этот кричащий оранжевый растворяется в золоте. Они так мало повидали красоты вместе, не считая друг друга. Столько времени растратили впустую, потому что ни тот, ни другой не знали, как мало им отведено. — Мне бы поспать, — проронил он. Азазель притаился сзади, то ли глядел на рассвет, то ли оценивал Сэма, разница невелика. Сэм сказал правду. Он давненько уже не спал беспробудным сном без кошмаров. Последний раз он выспался еще в Личфилде, все ощущая на губах вкус Дина. — Не струхнул, надеюсь? — Я ведь пока человек. Надо перезарядить батарейки. Еще врата ада открывать, армию демонов брать под контроль — вся эта херня требует сил, а у меня их не осталось. — За холмом найдешь ферму. Хозяева… уехали в отпуск. Сэм едва не фыркнул. А ведь когда-то от такого замутило бы. Теперь же ему было все равно. И он ничуть не соврал, изнеможение и правда валило его с ног, перед глазами плыло. — Надеюсь, не почувствую идущую от них вонь? Азазель хмыкнул. — Нет. Не почувствуешь. — Хорошо. Разбуди вечером. *** Дин неторопливо прихлебывал кофе из чашки, ни слова не говоря, подальше от стола и тех, кто за ним сидел. Охотники так старались не смотреть ему в глаза, что Дин решил не маячить у них перед глазами. Эш единственный не лез из кожи вон, лишь бы сделать вид, будто Дина и вовсе не существует. Но от Эша он дождался одной только жалости. Две секунды, и Дин передумал: уж лучше бы Эш тоже предпочел не замечать его. Дин-то думал, его уже ничто не затронет, и в очередной раз ошибся. Карты он не видел, но ему это не помешало. Стоило Эшу заговорить, как Дин собрал ее в голове по кусочкам. Расположенная в центре Вайоминга, крупнейшая в мире демонская ловушка, линии которой стальными шпалами проложил сам Сэмюэл Кольт. Место, куда демонов притягивало точно магнитом. Для чего ее создали — отпугивать демонов? Или наоборот — удерживать что-то внутри? Они яростно заспорили по этому поводу, Оливия с Эллен, как всегда, принялись бодаться, пока Бобби в буквальном смысле слова не встал между ними. Дин особо не вслушивался. Не все ли ему равно? Оба они — и демон, и Сэм — будут там. Разве нужно знать что-то еще? Кольт он как заткнул за пояс джинсов, так и оставил его там. Никто и не заметил, как Дин встал и поднялся наверх. Брать с собой что-то еще не хотелось, но он переночевал в своей старой постели, вдыхая оставшийся в простынях и наволочках запах Сэма. Представляя, как Сэм прижался к матрасу, как раскинул в стороны длинные руки и ноги, как спутались у него волосы. Как его грязная потная футболка обмоталась вокруг запястья. Дин так и оставил ее на полу, там же, где и нашел. Теперь, когда он знал, на что идет, чем закончится этот день, Дин снова захотел взять футболку себе. Собственная майка полетела в пыльный угол. Футболка Сэма так пропиталась его запахом, что Дин почти услышал родной голос, почти увидел ямочки на щеках, появляющиеся, когда Сэм улыбался. От перевязи Дин тоже избавился. Поздновато уже беспокоиться о каких-то там треснувших костях. Сегодня понадобятся обе руки. Никто не заметил, как он спустился по лестнице. Никто не увидел, как он выскользнул за дверь. Когда раздался узнаваемый рев «Импалы», никто уже не успел бы его остановить. *** Сталь снова заскрипела, земля под ногами содрогнулась. На мгновение Сэм ослабил хватку, чтобы глубоко вздохнуть, чтобы собраться. — Я же сказал, это вовсе не обязательно. Ты знаешь, что делать. — Странно, что ты доверил мне эту задачу. Я бы уж точно не оставил тебя здесь одного. Азазель досадливо фыркнул, и Сэм улыбнулся. Он сумел разозлить демона. Вот уж что определенно стоит указать в списке достижений. Он глубоко вздохнул, ощутил, как расправилась грудная клетка, как в мозг хлынул кислород. Этому трюку, как и некоторым другим, его научил Азазель. Обычный кислород. Сэм растрачивал его впустую, не зная, что демонская кровь отличалась от человеческой. Каждый эритроцит обычного человека переносит примерно миллиард молекул кислорода. Эту анатомическую и физиологическую муть Сэм выучил еще на первом курсе колледжа. Демонская кровь, однако, мутировала, и каждый эритроцит переносил уже десятки миллиардов тех же самых молекул или даже больше. Сэм не знал наверняка, но подозревал, что его костный мозг вырабатывал столько эритроцитов, что организм обычного человека такое не выдержал бы. Особой роли это не играло, потому что Сэм не был обычным человеком и к нему не применишь всех этих правил. И все же любопытство разыгралось настолько, что он подосадовал на спешку: изучить бы себя более подробно, но нет — он знал, что ему никогда уже не представится возможность вскрыть демона и разобрать по полочкам все отличия. — Солнце уже садится, — сказал Азазель. — Вот и хорошо. Было бы странно открывать врата ада средь бела дня. Засверкали шпалы. Сэм ее чувствовал — твердость и гладкость высокоуглеродистой стали. Он почти ощущал гигантские волны жара, который понадобился, чтобы расплавить шпалы, сделать их гибкими, точно пластик. Никак не меньше двух тысяч градусов. Сэм столько тепла выработать не сможет. Теперь он знал, на что способен, знал, где кончается его сила. Он мысленно улыбнулся. Шпалы ему не расплавить. А вот сломать их — можно. *** Сориентировался на кладбище Дин далеко не сразу. Поганое место раскинулось на многие сотни футов, поди попробуй найти тут дорогу к центру среди разбросанных как попало могил. Но в конце концов он подобрался к нужному месту так близко, как только смог. С крыши склепа открывался обзор во всех направлениях, лишь слегка его закрывали близ растущие деревья. Солнце уже садилось, отчего задача становилась намного сложнее. Пуль осталось совсем мало. Но ведь и требовалось всего два выстрела. Ему этих пуль не достанется, ну и ладно, сгодится и обычная. С Дином расправится и пистолет отца. Пристроившись в углу плоской крыши он вытянул ноги и положил пистолет на живот. Глядя на то, как в последний раз умирает день, прислушиваясь к отдаленным птичьим трелям и шепоту ветра в листве, он почти отдыхал и душой, и телом. Жизнь он прожил охрененную, это точно. Всего несколько воспоминаний не усеивали пятна крови и не расцвечивала боль от синяков и сломанных костей. Но в общем и целом он отхватил себе приличный кусок пирога под названием «Секс, выпивка и рок-н-ролл». Женщин столько, что и не сосчитать, пара друзей, на которых всегда можно положиться, плюс Детка, которая никогда его не подводила, а еще он наконец-то влюбился. Прожил дольше и получил больше, чем осмеливался рассчитывать. Больше, чем заслуживал, если подумать. Ну да, рановато он, пожалуй, откинется, но разве с такой жизнью, как у него, угадаешь, сколько еще проживешь. Джон протянул сорок с лишним, Бобби с Руфусом лет на десять побольше. В их среде они стали исключением. Дин себя не жалел. Он жалел о другом, в основном, о том, что за последнюю неделю можно было сделать иначе, избежать всей этой срани. Ладно, что толку думать о дерьме, которое не изменишь. Что сделано, то сделано. И то ли закат виноват, то ли тишина кладбища, то ли успокаивающий вес кольта, на Дина вдруг нахлынула тоска. Он вцепился в футболку — футболку Сэма — и принялся тихо-тихо напевать себе под нос: «Hey Jude, don't make it bad // Take a sad song and make it better...»