Все Дороги Ведут К Тебе

На вкус виски было словно шелк. Горло снова саднило. Боли в нем давали о себе знать вот уже несколько недель. Он еще и кашлял — низким, болезненно надтреснутым кашлем, который уже начинал раздражать. По большей части Дин не обращал на него внимание — не до того было. Временами он спрашивал себя, не заглянуть ли в аптеку, но каждый раз мешало какое-нибудь дерьмо. Вот как сейчас. Бар ломился от посетителей, но вокруг Дина, как всегда, сформировался двухфутовый круг из пустого пространства, переступить который никто никогда не решался. В какое бы грязное, занюханное заведеньице его ни занесло, никто и никогда ему не мешал. Себя он не видел и мог только гадать, что открывалось другим. Опасный человек, чей нос не раз ломали, чьи шрамы отчетливо виднелись. Мышцы не скрывала даже кожаная куртка, руки стерты пистолетом до мозолей, на ботинках засохла кровь. Под глазами отпечатались постоянные синяки. Сон никогда не числился у него в друзьях. Он спал только тогда, когда иначе было нельзя: часок в «Импале», пара часов в дешевом мотеле, несколько минут у стены в переулке, вечно настороже, с пистолетом в руке, готовый ко всему. Человек, которому нечего терять. Тут он расслабился, настолько, насколько это вообще возможно для такого человека. Но он все замечал: и глазами, и ушами. Запомнил лица всех посетителей, вытравил их в памяти. Не оглядываясь, он знал, что у троицы за столиком у окна есть при себе оружие. Для Дина вреда они не представляли, но тем не менее. Не оборачиваясь, он знал, что малышку-официантку только что ущипнули, хоть она и промолчала. Он слышал, как скользят по угловому столику бокалы, слышал, как парень в заднем углу потянулся в карман за бумажником. Он чувствовал, как позади него проходят люди — ветерок шевелил волоски на шее. Когда открылась дверь, он знал, что это всего-навсего парочка, которая заглянула сюда с полчаса назад и наконец решила, что ошиблась с выбором. Знал, что тут насчитывалось шестеро человек с оружием, причем двое из них умели с ним обращаться, а один промышлял воровством. Знал, что официантка одна воспитывает ребенка, что владелец приторговывает коксом, а бармен прячет под стойкой дробовик. Он все это знал, хотя открыл рот ровно два раза: когда заказал виски и когда велел, чтобы выпивка продолжала поступать. Работа у него была такая — все знать. Так что когда дверь открылась снова, и холодный воздух омыл лицо, Дин понял, кто это, так ни разу и не обернувшись. Он услышал скрип каблуков и почти ощутил исходящий от плаща запах подсохшей крови. Он допил свое виски. Жестом скомандовал подать еще один бокал. Но пульс у него участился вдвое, кровь в венах забурлила, пальцы начало покалывать. Вот бы отсечь все остальное и сосредоточиться только на поскрипывании этих каблуков, отследить запах через весь бар. Но нельзя. Множество препятствий, множество случайных жертв. Надо отслеживать, слышать и чувствовать каждого из них. Скрип прекратился. Краем глаза Дин заметил движение, и дверь захлопнулась. — Черт, — стоном вырвалось у него. Он вскочил с такой быстротой, что опрокинул стул. Все в баре замерли, будто решили в одну и ту же секунду задержать дыхание. Их он больше не замечал; они перестали иметь значение. Добыча уходила у него из-под носа. Из-за холодного моросящего дождя скрипели ботинки. Ноги устали, и горло снова царапал так некстати подступивший каркающий кашель. Придется остановиться где-нибудь и купить себе пачку таблеток. Как только он доведет охоту до конца. Будущая жертва нырнула в переулок, и Дин не сдержал улыбку. Переулок кончался тупиком. Он знал это, потому что заучил квартал назубок, нарисовал бы карту даже во сне. Он вытащил пистолеты — так, на всякий случай. Они лишь замедлят жертву, но Дину только того и надо было, что несколько секунд. Перед переулком он притормозил и вошел в него уже куда более спокойным шагом, напрягая слух, чтобы не пропустить ни единой капли дождя, ни малейшего шепота ветра о кирпичные стены. Подкравшихся сзади он не услышал — почувствовал. Он отступил в сторону, чтобы не терять из поля зрения ни тупик, ни вход в переулок, когда наконец понял, что намеченной жертвой с самого начала был он сам. Он так развеселился, что не удержался от смешка. Найден и загнан в угол. Где-то что-то от него ускользнуло, то ли из-за недосыпа, то ли из-за болезни, оказавшейся куда серьезнее, чем он думал. Какая разница, на конечный результат причина не влияла. Вполне возможно, что сегодня вечером он наконец-то отдаст Богу душу. Мысль принесла слабое облегчение. *** — Карга старая, совсем спятила. — Что-то ты резковато. Соседи уже даже не выглядывали из окон, спали себе и спали, наверное, под вой сирены и отсветы синего с красным, отражающиеся в окнах. Сет их не винил. Он с радостью урвал бы себе полчасика сна, вместо того чтобы мчаться сюда в Уайтсборо и все ради чего? Сказать по правде, пока Майк не раскрыл рот, он и сам думал что-то вроде: «Карга старая, совсем спятила». Но вслух такое он никогда бы не произнес. Майк забросил сумку в «скорую» и потер шею. — В четвертый раз за месяц. Уж прости, если мне малость поднадоела такая подстава. Сет пожал плечами, чувствуя, как дергаются мышцы на шее. Вот уже несколько недель он спал не больше четырех часов подряд и редко когда вообще в постели. Напряжение начинало сказываться. — Слушай, старушка просто живет одна и боится умереть. Себя на ее место поставь. — На ее месте я бы не стал увлекаться буррито. В «скорой» воняло потом и дезинфицирующим средством. Затрещало радио, когда они пристегнули ремни, и Сет прислонился к дверце, прижался лбом к стеклу. Майк отчитался о вызове, потом замер, положив руки на руль. — А знаешь, если оставить мигалку включенной, можно будет дать полный газ. Может, урвем себе немножко сна перед следующим вызовом. — Очень смешно. Может, заодно и сирену оставим? Сгоним с дороги каких-нибудь несчастных ради десяти минут сна. — Вот-вот. Сет укоризненно посмотрел на него, и Майк закатил глаза. — Чего ты? Ну, пошутил я. Зачем сучиться-то? — Он отключил мигалку и вывел машину на дорогу. — И вообще, не у меня вид, как у воплощения смерти. Когда ты спал в последний раз? — Вчера. — Ну да, а я тогда Мария, королева Шотландии. Сет заулыбался. — Ну, с королевой ты угадал. Вновь ожило радио: — 10-52*, многочисленные жертвы на бульваре Орискани, возможно, 10-32**, принять меры предосторожности. Майк снова врубил мигалку. — Ну, супер. Напомни еще раз, почему я не остался в городишке в Западной Вирджинии, когда появился шанс? Сет схватился за передатчик. — Потому что помер бы там со скуки? Патруль номер 12, 10-76***. Изнеможение, как всегда, отошло на второй план, кровь быстрее побежала по венам, сердце зачастило. Он усмехнулся. — Вот и вздремнул. *** К месту преступления уже подъехала одна патрульная машина, но Сет едва обратил на нее внимание. Работу он мог выполнить и на автопилоте, и даже со связанной рукой. Но он этого не делал, никогда — ни на секунду — не позволял себе работать спустя рукава. Каким бы зверским ни было преступление, как бы сильно ни покалечились пострадавшие, он каждый раз — каждый — отдавал делу всего себя. Он вмиг оценил обстановку. Пять тел, из них четыре неплотным кольцом окружали пятое. Два пистолета валялись вдалеке у стены, мерцая стальным блеском. Был еще нож, и не какой-нибудь там складной ножичек, а настоящий монстр. Может быть, еще и с зазубринами. Не вглядываясь, сказать наверняка было нельзя, да это и не имело значения. Копы пусть разбираются. А вот что имело значение, так это смерть четырех человек. Проверка тут не требовалась. Все четверо лишились головы. Издалека донесся вой сирены еще одной «скорой», и на мгновение стало жалко тех, кто пытался прикорнуть хоть ненадолго, когда последовал этот вызов. Еще одна «скорая» тут ни к чему. Кто здесь нужен, так это коронер. Сет перешагнул через труп к человеку в центре — единственному, чья голова по-прежнему плотно прилегала к телу, когда наконец заметил копа. Тот стоял с пистолетом в руке у круга из тел, и в лице его не было ни кровинки. — Подкрепление скоро будет, — сказал он, точно старался убедить сам себя. Сет никогда его раньше не видел, но это и неудивительно для города таких размеров. Судя по виду, академию коп окончил совсем недавно и еще не привык к подобным зрелищам. Пара годков за рулем патрульной машины, и он вмиг заматереет. — Ради одного единственного парня, а ведь он, может, и не жилец совсем? — фыркнул Майк, который уже стоял рядом с пострадавшим на коленях и прикидывал, насколько серьезны повреждения. Все так же стискивая пистолет, словно сама жизнь от этого зависела, полицейский улыбнулся невеселой улыбкой, отчего стал похож на призрака еще больше. — Одного единственного? Это же Дин Винчестер, из федерального списка самых опасных преступников страны. — И продолжил с ноткой восхищения в голосе: — Последние четыре года его фотография хранится у каждого копа в городе. — Супер, — протянул Сет, не особенно вслушиваясь. Он уже отмечал подробности: пострадавший без сознания; дыхательные пути проходимы, дыхание ровное, улавливаются хрипы. Ранами на груди хрипы не объяснить, ни ребра, ни грудная клетка не сломаны. Пульс примерно 85 ударов. Незначительная травма головы, зрачки на свет реагируют. Трахея, яремные вены, шейный отдел — повреждений нет. Множественные рваные раны на груди и на животе. Рваные раны на верхней левой конечности. Так много крови. — Хрипы в нижней левой доле, — спокойно доложил Майк, потом хмыкнул: — Это что же получается, парень обезглавил четверых с нелеченной пневмонией? Тут по ним пробежался свет от множества мигалок, и Сет застонал. Сейчас начнется цирк. — Давление 90/60, температура 99,2****. Давай пристегнем его, — пробормотал Майк, закидывая манжетку обратно в сумку. Вышло так, что именно Сет осторожно надел на пострадавшего шейную подпорку и пристроил кислородную маску на залитое кровью лицо. Волевой подбородок. С маленькой ямочкой. У него тоже такая имелась, мама все повторяла, что в старших классах девчонки сохли по нему в основном из-за этой его черты. Один из опаснейших преступников страны, а ресницы длиннющие, как у девчонки. Можно было даже назвать его хорошеньким, никакие другие слова в голову не приходили. — Эй, принцесса, — резко вернул его к реальности Майк, — спишь уже, что ли, на ходу? Давай перенесем его на носилки. Они только-только закатили носилки в машину, как у Сета почти перед носом возник полицейский значок. Как же бесит, когда так делают. Так и хотелось отшвырнуть жетон от себя. — Господа, я сержант О’Мэлли, поеду с вами. — Пока не путаетесь под ногами, мне все равно, танцуй вы польку в гавайской юбке. Майк постарался скрыть смешок неубедительным кашлем. Когда он сел за руль, лицо его дышало спокойствием, но Сет знал, что говнюк всех оповестит, как он подколол копа. Вполне возможно, уже завтра утром придется снова наведаться к своему непосредственному начальнику. Коп пропустил его слова мимо ушей и, пристроившись в углу, вынул пистолет и положил его на колено. — …мужчина лет двадцати пяти, рваная рана на голове, множественные раны на верхних конечностях, дыхание затруднено… — рапортовал Майк на заднем плане. Хотелось рявкнуть, что тут хрипы в груди и, возможно, пневмония, а не просто затрудненное дыхание, но Сет вдруг выплеснул раздражение на копа: — А я думал, вам, полицейским, не положено вытаскивать оружие, если только не планируете его использовать. — Простая предосторожность, — холодно ответил О’Мэлли, глядя куда угодно, только не на Сета. — Поверьте, если этот человек придет в себя, вы не пожалеете, что я держал пистолет наготове. — Но пожалею, если мы налетим на кочку, и вы прострелите себе ногу. Слова явно задели за живое: коп чуть заметно поджал губы, на лице заиграли желваки. Ну и пусть. Отчего-то копы всегда вызывали у Сета неприязнь, хотя сталкивался он с ними очень редко. — Делайте свою работу, — отрезал О’Мэлли, — и не мешайте мне делать свою.