All At Once

И я шла одна вдоль по обочине. Стрелки вверх и вниз, длиннее-короче. Я искала, где сходятся линии, словно на воде лилии… Дорогостоящая одноместная палата с телевизором и отличным видом из окна — любезность со стороны Майка — заполняется людьми. Не смотря на то, что Эмили предупредила ее о гостях, Джесс все равно удивлена, расстроена и растрогана. Каждый считает обязательным подойти и обнять её. Делают это по очереди, в произвольном порядке. Ну, все кроме Эмили. Получается неуклюже, но искренне. После объятий Эшли присаживается на углу кровати, согнув и подобрав под себя правую ногу. Эмили остается у окна, а Мэтт стоит, облокотившись об стену рядом с ней. Крис садится за стол, как раз справа от входной двери. Парень думает, что это странное расположение, так далеко от окон. Саманта усаживается на этот самый стол. На вопросы о ее самочувствии, Джессика кисло улыбается в ответ и уверяет что ей уже лучше. Нет, она не хочет торт. И не из-за каких-то лекарств. Что за глупости? И, да, шарики очень милые. — Спасибо. Только вот ей это все неважно. Ни с чем торт и что именно Крис выбирал цветы. — Правда, спасибо. Ведь она не сводит глаза с Майкла. «Интересно, а заметно, что я плакала?» Как и положено Майк целует её… — Что-нибудь нужно? …в щеку. — Нет… нет, у меня все есть. Он садится у изголовья её больничной койки. Потому что это место парня, когда его девушка лежит в больнице. Как и положено он берет её за руку. — Как ты сегодня? — Мне лучше. И лишний раз не смотрит на нее. Ровно столько сколько следует. Откуда он это знает? Он просто ведет себя как положено. Как следует. Не больше и не меньше. Джесс не успевает поразмыслить над его поведением, так как ее отвлекают более насущными проблемами. Как оказывается никто из них не знает всех событий той ночи. Только свою сторону. Только свой личный кошмар. Первыми начинают Мэтт и Эмили. Она перебивает его при каждом удобном случае и выступает в роли неумолимого цензора, не позволяя ничего рассусоливать и сводит их рассказ к сухому изложению фактов. Быть может так даже лучше. — Мне кажется я слышал как упала вышка… — отстранено комментирует Майк, — когда я был в подземных коридорах санатория. — Мы тоже! — вскрикивает Эшли, со своего места. — Когда искали Сэм… Как будто земля содрогнулась. Эмили продолжает свой рассказ и сложно поверить, что ей удалось выжить. Девушка делает паузу. Неожиданную для нее самой. Когда речь заходит о том, что она нашла в шахтах. — Зарубки… отметки на камне… Она… — Эмили не может выговорить имя подруги. — Она должно быть считала дни. И… самодельный крест… Я… я не видела могильной насыпи поблизости… Но… но там… — девушка выдыхает и нервно запускает руку в волосы, — я нашла там голову Бет. Эмили продолжает смотреть в окно и не видит реакции друзей. Только слышит. Вздохи девушек и чертыханья парней. Свой рассказ девушка обрывает одной фразой: — Ну, а что было дальше вы знаете, — она разводит руками, — меня чуть не пристрелили. — Что? Кто? — вспыхивает Мэтт. Эмили может спустить собак с цепи. Вернее, одного пса. Майкл смотрит на девушку исподолба и одними глазами просит её не начинать очередную ссору. В разговор вступает Джессика, которая слишком хорошо знает Майка и Эмили, чтобы не догадаться, что между ними что-то произошло. — Я очнулась в шахте… А потом меня нашел Мэтт… — смотрит на свои руки. — Впервые я рада, что все пропустила… Они все были бы не прочь оказаться на её месте и «все пропустить». — А вы? — блондинка поочередно смотрит на Криса и Эшли, — вы остались в доме? Шатенка опускает глаза и начинает теребить нитки вокруг дырки её джинс. Она рассказывает на удивление спокойно и собрано. Хотя почему на удивление? Эшли всегда умела делать паузы, опускать ненужные детали и преувеличивать для драматизма. Она говорит о том, что Джош вел себя как обычно, отпускал пошлые шуточки и баловался, вспоминает, что в доме было зябко и неуютно, умалчивает, что глаз не сводила с Криса, откровенничает, что даже если Джош и вел себя как-то странно, то она этого не заметила. Потому что её мысли были заняты чем-то… кем-то другим. Эшли краснеет и, продолжая свой рассказ о спиритической доске, признается, что клюнула на удочку Джоша, что поддалась всему этому антуражу «привидения в горах». — Вспоминая тот вечер, все становится таким очевидным, — её голос звучит простуженно. — Ведь ясно как божий день, что нас обдурили! — она стягивает с головы шапку и приглаживает волосы. — Крис смеялся и не верил… Господи, если бы я не переполошилась как та курица, что посреди ночи падает с насеста, — она закатывает глаза, краснея еще больше из-за своей глупости. — Просто заглянуть под стол… наверняка Джош там установил какой-то механизм… Эшли не успевает ступить на тропу самобичевания, потому что дальше продолжает Крис. Он, в несвойственной ему манере, делает лирическое отступление, в котором перечисляет короткий список вещей скрупулезно раскиданных в доме и окрестностях. Не ясно делает ли он это для того чтобы оправдать истерику Эшли или самого себя. — Одно дело спиритический сеанс… но постер, газета, письмо из полиции… это… — Не вини себя, — ободряюще говорит Майк, — каждый из нас поверил бы. — Должен отдать Джошу должное… — если бы Крис курил, то сейчас бы было самое время для сигареты, — он готовился. — Он ориентировался на тебя, — неожиданно комментирует Эмили. — Что? В смысле? — Ты ж умник, Крис! — кривясь, она встречается с ним взглядом. — Неужели, и для тебя все надо разжевывать? (косвенно брошенный камень в огород Мэтта) — Джош знал, что если он введет в заблуждение тебя, значит он обманет всех. Неожиданный комплимент от Эмили забывается почти сразу же, потому что следующее о чем рассказывает Крис — это разрезанное напополам тело Джоша. Майк и Джессика впервые слышат об этом. Мэтт и Эмили впервые узнают детали произошедшего. А, Саманта, как оказалось, была первой (и единственной!), кому сам «режиссер» продемонстрировал результат съемки. Но она об этом не говорит. Вообще никто ничего не говорит. В продолжении Крис устало описывает их хождения по подвалу, вскользь упоминая ходячего призрака, кукольный домик, свиные туши на заброшенной кухне и чучело, одетое в одежду Сэм. — Я ранила Джоша! — воскликнула Эшли, — Я нашла ножницы в подвале и ударила его в плечо! — она кивает в ответ на неверящие взгляды друзей. — Но… было темно и мы не смогли бы с ним справиться… даже если… — Джош никогда не был слабаком, — как бы между прочим отмечает Мэтт. — А, учитывая, что на его стороне был элемент неожиданности, и он следовал какому-то плану и заранее поджидал вас в том или ином месте, то он имел многочисленные преимущества. — Спасибо, кэп, — тут же ехидничает Эмили, продолжая смотреть в окно. Крис и Эшли переглядываются. Девушка пожимает плечами, мол, поступай как считаешь нужным. — После того как Джош раскрылся… мы отвели его в сарай, — парень хмурится и трет правую бровь. — Я… я не знаю… - его ладонь съезжает по правой щеке и останавливается, прикрыв рот. — Я не знаю какое решение было бы верным. Мысли вслух. — Закрыть его в своей комнате, кабинете, просто оставить его в доме вместе с нами? Заклеить ему рот скотчем и стоять нацелив дуло пистолета на него? — он качает головой, — Я. Не. Знаю. Он искоса смотрит на Сэм, которая сидит перед ним на столе. — Знаю только, что наше решение оказалось неправильным. Рассказ Майка почти никак не связан с Джошем и его планом мести и поэтому он просто, «для тех кто еще не слышал этой истории» рассказывает о вендиго и о том что он увидел и нашел в заброшенном санатории. — О, Господи, Майк! — мышцы на лице Джессики некрасиво, почти диспропорционально, сокращаются. — Как ты смог выбраться оттуда? Она берет его за руку, точнее пытается накрыть его левую перевязанную руку своей ладонью, и в который раз Майк шипит из-за боли, убирает свои многострадальные пальцы подальше и… протягивает ей свою правую. Ему не очень удобно, но бабушка всегда учила его банально потакать такой простой женской прихоти, как «подержать за руку». Другими словами идти на компромисс. — Я знаю, что это прозвучит странно. — Да, неужели? — Эмили поднимает брови в преувеличенном удивлении. — Какого же высокого мнения о себе должен быть человек, чтобы считать, что после пережитого мы хоть чему-то удивимся. — Эми… — Мэтту за нее стыдно. — Ну что ж, попробуй, Майк, — подоконник упирается в её левое бедро, когда она поворачивается к нему лицом, — удиви нас. Парень делает паузу, ловит внимательный взгляд Сэм и говорит: — Я подружился с волком, — его губы дрогнули в улыбке. — У огнеметчика было 2 волка. И один из них провел меня коридорами лечебницы. «Ты представляешь?» — спросил Майк одними глазами. Ему показалось, что у нее лицо озарилось, когда она это услышала и улыбнулась, разделяя его детский восторг. То как недовольно Эмили цокает языком проходит для него незамеченным. — С волком хоть все в порядке? — на полном серьёзе интересуется Саманта. Абсурдность её вопроса застает их врасплох. Их смех похож на одинокие вереницы пузырьков, которые идут из глубин того омута мрачной серьёзности в котором они оказались. — Я бы удивился, если бы ты этого не сказала, — протирая очки, говорит Крис и невольно вспоминает сегодняшнее утро. — Что я такого сказала? — смущенно улыбаясь, спрашивает девушка. Майк привстает и… — Все нормально, Сэм, — уверяет брюнет. Она ловит его взгляд. … поправляет стул. Ведь он совсем не собирался вскочить и подбежать к ней. Джессика, молча, укладывает руки поверх одеяла. — Волк вывел меня из санатория… Потому что… — И мы разошлись каждый своей дорогой. … до сих пор… — Но я почему-то уверен, что с ним все хорошо. …ему до одури… — Он очень смышленый зверь. … хочется к Сэм. Ей не по себе от того как Монро смотрит на нее. Не потому что он не сводит с неё глаз. Не потому что он так и светится. И не потому что в комнате полно людей, их друзей, его девушки. — Хорошо, — только и отвечает она. А потому что на нее, точно также… с той же взволнованностью смотрел Джош Вашингтон. Саманта Найт отводит взгляд. — Потом… — продолжает Майк, глядя на свои руки, одну перевязанную, другую оцарапанную, — потом, я шел по коридорам в надежде выбраться на поверхность и вернуться в дом, — короткий взгляд через палату в сторону девушки, сидящей на столе и беспечно свесившей ножки. — Когда я нашел Сэм, она была связанна. У меня была зажигалка, — делает круговое движение правой кистью, как будто он сам себя подгоняет. — Мы услышали крики Эшли и Криса. А потом Джош раскрыл себя. Рассказ Саманты самый лаконичный. Не обилует какими-то особыми эпитетами или метафорами. Она не распространяется о своих чувствах или догадках. — Я принимала ванну. Джош украл мою одежду. Я спустилась вниз на первый этаж, а в кинозале… он напал на меня и начал преследовать. Эта идиотская маска клоуна… — она фыркает. — Это ж надо было найти такую… — Мне не удалось сбежать, — она пожимает плечами, — когда я пришла в себя, то меня почти сразу же нашел Майк. А потом… потом, мы были уже вместе. Очень лаконично. — С самого начала я думала, что это розыгрыш. — она вздыхает. — Я не намного ошиблась. В отличии от допросов на которых они рубят правду-матку и не стесняются в выражений, сейчас их мысли натыкаются на «фильтр дружбы». Потому что они задумываются прежде чем слово вылетит, и они пожалеют. Каждый из них понимает глупость нападок и ссор. Бессмысленность и летальность подобной линии поведения. Понимают, но все равно не могут удержаться от взаимных претензий и упреков. — Почему? — Зачем? — Как ты мог? — Это твоя вина! Как за ту ночь… — Почему вы не позвали меня, после вашего спиритического сеанса? — Зачем ты побежал за тем огнеметчиком в санаторий? Почему ты не вернулся? — Почему вы не искали нас?! Вы же знали, что мы пошли за помощью! Мы бы сгинули, так же как и близняшки. …так и за то, что было до. — Почему вы пошли у Джоша на поводу? Зачем поддержали его идею с этой поездкой? — Ты же знал, что он на таблетках… — Вот если бы не ваши потрахушки друг с другом, то Джош не играл бы на ваших эмоциях! — Да, каким боком тут это?! Не трудно догадаться кому принадлежат эти слова. Все это от бессилия. В конце концов в палате появляется медсестра и настоятельно просит соблюдать правила и не повышать голос выше приемлемого диапазона. И их снова оставляют одних. — Почему следователи нам не верят? — нарушает молчание Джесс. — Ведь все что видел Майк в санатории… то что нашли Эшли и Крис под домом Вашингтонов… Разве этого не достаточно? — Не факт, что они это нашли — со своего места говорит Крис. — Мы же сожгли дом… и судя по рассказам Майкла, — легкое движение левой рукой, не глядя, на вышеуказанного парня, — Кое-что горело и в заброшенном санатории. — Но ведь все же не могло сгореть! — как лучик оптимизма, восклицает Эшли, — Ведь… так?! Ведь не могло же… — Я тоже думаю, что полиция что-то нашла, но просто не говорит нам, — поддерживает подругу Мэтт. — Да! Ведь они могут нас просто проверять! — девушка ищет тень согласия в лицах друзей. — Я бы не надеялся на что-то столь позитивное, — мягко замечает Майк, приглаживая волосы здоровой рукой. — Алек сказал, что ничего не нашли. Ничего важного, что могло подтвердить наши слова. — Но как такое возможно? — сердится Эшли, — Ведь подвал… этот «бункер» Джоша не мог пострадать! — Похоже, что они туда еще не добрались, — отстранено замечает Крис. — В смысле? — скрестив руки на груди, спрашивает Эмили. — Согласно прогнозу погоды то на горе уже 2 дня не стихает снегопад, — не отрываясь от экрана смартфона, комментирует блондин. — В таких условиях они бы вряд ли смогли спуститься глубоко в шахты.  — То есть даже матушка-природа не играет в нашу пользу! — делает неутешительный вывод Эмили. — В конце концов они доберутся до шахт, — Майк задумчиво смотрит в окно. — Вопрос в том поверят ли они своим глазам? Правильно ли истолкуют то, что найдут. — Что ты имеешь ввиду? — сдвинув брови, спрашивает Джесс, предчувствуя, что ответ ей не понравится. — Если я хоть что-то и вынес из лекций по праву, так это то, что любую улику и доказательство можно вывернуть наизнанку. И каждый заинтересованный может использовать её в свою пользу, — он развернул ладони вверх, имитируя чаши весов. — Вы все видели как настроена миссис Вашингтон… — быстрый взгляд на присутствующих. — Чтобы они не нашли на той горе… Это не будет в нашу пользу. Они впервые задумываются об этом. А ведь он прав. Тщательно разбросанная по дому и окрестностям бутафория Джоша, доказательство существования вендиго и вещи девочек. Как это их спасет? Как это оправдает тот факт, что они живы, а Джош мертв? — Насколько мне известно, — заговаривает Эмили, — то тело Джоша так и не нашли, — она отворачивается от окна и смотрит на Майка, — они не могут обвинять нас. — Эм… — парень морщится и едва отмахивается от её слов, — не начинай строить радужных надежд… — Как нас могут обвинять?! — девушка повышает голос. — … это совсем не твой конек! — не уступает парень. — Если Джош может быть жив! Она заканчивает фразу и они оба умолкают. — Джош может быть жив? — высокий голос Джесс похож на щебет. — Такое возможно? — Да. — Нет. Одновременно отвечают Эмили и Майкл. — Ты делаешь мне назло? — парень ухмыляется. — Сейчас не лучшее время, Эм! — Сколько можно повторять, Монро? — девушка в раздражении разводит руки. — Ты не пуп Земли и действия окружающих не направлены на то чтобы «специально», — она делает характерное движение пальцами, указывая на кавычки, — тебя злить или ублажать! Майкл одним взглядом отвечает: «Ну-ну…» — Джоша не нашли, — настаивает на своем брюнетка, — Ни живого, ни мертвого! И это факт. — От которого нам не холодно и не горячо, — громко бурчит под нос Майкл. Джессика тянется к нему, чтобы поймать за руку, надеясь, что он не будет продолжать эту перепалку. — Мы должны подумать, что нам делать сейчас, — вступает в разговор Мэтт, его руки застывают над плечами Эмили. — Будем отталкиваться от того что имеем сейчас, — он так и не решается коснуться её. — Поэтому нам нужны неопровержимые доказательства,— завершает свою изначальную мысль Майкл. — Доказательство чего? — спрашивает Сэм, зная ответ. — Вины Джоша. Саманта, так удобно усевшись на столе, поднимает голову. — Что? Но её никто не слышит. — Если не брать во внимание вендиго, огнеметчика, паранормальные явления, — Майкл встает со своего места и начинает расхаживать по палате, — и весь тот ужас, что нам пришлось пережить. Если опустить все детали… Он делает паузу, обводит присутствующих взглядом. — То всю эту ситуацию можно свести к одному. У него включается режим «классного президента», но ребята не против. По сути этот его «режим» самый безобидный, хоть и немного утомительный. — Мы все являемся жертвами. Прошу заметить я опустил слово «невинные», — не глядя, парень затыкает этим комментарием Эмили, — которых под предлогом вечеринки собрали в одном месте. Для шутки, — Майкл останавливается, его взгляд блуждает по комнате, — ради розыгрыша… который вышел из-под контроля. Из всех присутствующих он смотрит на Эмили. Потому что, знает что может положиться на её рассудительность. — Джош хотел проучить нас, — подсказывает девушка. Он знает, что может на нее рассчитывать. — Именно, — брюнет одаривает Эмили улыбкой. — Мы не знаем, как он это сделал. Мы все были слишком напуганы. — Майкл… — Ведь у него был целый год! Крис, ты упрекал Джоша, что он не принял таблетки! — Я… — Он же чертов Хичкок воплоти! — Монро понесло. — Ведь он же сам сказал! Джош сам признался, что хочет сбросить все записи в интернет! - Майкл! — Саманта повышает голос настолько, что её больше нельзя игнорировать. Из всех присутствующих Майкл избегает смотреть на Сэм. Потому что знает, как она поступит. — Да, что ты такое говоришь? Мы не можем… Он знает, что может рассчитывать на её… чувство справедливости. — Саманта, — брюнет подходит к ней и впервые за всю тираду смотрит ей в глаза, — ты опять хочешь его спасти… Я знаю, что ты… с особой теплотой относилась к Джошу и… — Что? — она хмурится. — Какое это имеет отношение…? — Просто ты не видишь очевидного. Его спокойный, тихий тон выводит её из себя. — Джош виноват. У нее нет сил его слушать. — Он подверг нас опасности. — Джош не виноват в том, что случилось с Джесс! Или то, что вендиго оборвало тросы и Мэтт с Эм упали в шахты! — у нее блестят глаза, когда она его защищает. — Поэтому не делай из него психа или маньяка! — Ты придираешься к деталям, — он говорит все так же спокойно, почти мягко, — Мы не собираемся разбираться и вспоминать свои прегрешения начиная с детского сада! Смотри на ситуацию шире! — О! Я вижу, Монро! Я все прекрасно вижу! — огрызается девушка в ответ. — Ты хочешь выставить во всем виноватым Джоша и… — Потому что это правда! На этот раз она замолкает. Майкл не хотел на нее кричать. И у него написано на лице как ему жаль. — Но Джош не мог перерезать трос, поддерживающий башню, — спорит Крис. — Это еще почему? — сощурив глаза, спрашивает Майк. — Потому что чисто физически он находился в этот момент в доме и снимал меня и Эшли на видео, — в подтверждение своих слов, Крис демонстрирует график их передвижений. — Это приблизительное нахождение всех нас в тот или другой момент ночи. Очень кстати на столе лежал широкоформатный блокнот и пара карандашей с логотипом больницы, которыми и воспользовался Крис. На целом развороте он изобразил карту местности, похожую на ту, что они с Сэм видели у подножья горы. — Я взял на себя смелость и зарисовал небольшую схемку, — он гордо держит блокнот перед собой на всеобщее обозрение, — Джош не единожды показывал мне карту окрестностей, всякие там лисьи тропы, шалаши с припрятанным алкоголем… Ничего особенного. Еще со школы Крис лучше всех ведет конспекты и рисует схемы. А еще он прекрасно делает доклады, сдает устные части экзаменов и заговаривает зубы. И как всегда не придает такого уж большого значения своим знаниям. Схема сделана карандашом, местами он слишком сильно давил на грифель, и кое-где остались грязные следы. — Я не знаю подземных маршрутов, поэтому эти черные дыры схематически символизируют места, где вы проваливались в шахты, — поясняет Крис, в ответ на вопросительные взгляды. — Конечно же, необходимо доработать её, — он разворачивает блокнот к себе и оценивающе осматривает свою работу, подтирая что-то резинкой, а где-то посильнее надавливая на карандаш, — Но уже сейчас можно сказать, что именно делал Джош, а что нет. Майкл уже открывает рот, чтобы высказаться и посмотреть на очередные «каракули» Криса, но в его кармане вибрирует телефон. Брюнет вздыхает и собирается с мыслями. Потому что телефон в левом кармане. И, да, он по инерции заносит пораненную руку и прикусывает язык, чтобы не матюкнуться. Эта боль уже начинает раздражать. Он выдыхает, достает телефон правой рукой, одним взглядом извиняется и выходит в коридор, чтобы ответить на звонок. В его отсутствии повисает недолгое молчание. - Ты молодец, Крис! — улыбка у Эшли получается несколько искаженной из-за разбитой скулы, но все равно искренней. — Я уверена, что мы сможем найти информацию в интернете и дополнить твою схему. Парень чешет затылок и все еще хмурится, недовольно дорисовывая деревья и ручья. — Правда, Крис! — присоединяется Джесс голосом, почти похожему на тот к которому они привыкли. — Вот честно! Мне очень понравилось как «схематически» ты изобразил меня. Он смотрит на рисунок и ухмыляется. — У кого у кого, а знак бесконечности вместо груди должен быть именно у меня. Своим громким смехом Мэтт обращает на себя внимание. Он тут же пожимает плечами и пытается скрыть свою «бурную реакцию» кашлем. Действительно по схеме Криса то там, то здесь изображены маленькие фигурки. Сильно напоминающие рисунки пляшущих человечков из одноименного рассказа Артура Конан-Дойла. Со своего места на столе Саманта наклоняет голову и заглядывает в его блокнот. — Ммм… — она прикусывает нижнюю губу, найдя глазами своего пляшущего человечка на карте. — Что? — тихий вопрос Криса подразумевает, что на них сейчас никто не обращает внимание. Эмили воспитывает Мэтта, а Джесс все только усложняет тем, что не перестает говорить со своей грудью как с одушевленным предметом и этим веселит Эшли. — Отлично потрудился, — в том ему, едва слышно, отвечает Сэм, хотя для этого нет хоть какой бы тони было причины, — хоть ума хватило не рисовать меня в полотенце. Ну, кроме той, что они секретничают. Сэм берет карандаш в руки и тонкими линиями начинает прокладывать маршрут через шахты, которым она следовала, в поисках Майка. — В полотенце я тебя видел всего один раз, — его голос звучит приглушенно, когда он протягивает ей ластик, — И, если быть откровенным, то меня твой вид не сильно поразил. Девушка щурится и бьёт его карандашом по костяшке пальца. Прошло три секунды. — Ой, — реагирует парень без энтузиазма. Саманта задумывается, в тот момент её карандаш вместо линий начал зарисовывать человечка. Угловатое тело, непропорционально длинные конечности, два кружочка пустых глаз. — Раз так, значит у меня совсем нет шансов оказаться частью твоих сексуальных фантазий? — прорисовывая зубы монстра который выглядел бы по-мультяшному комично, если бы не разительное сходство с оригиналом, интересуется Сэм. Крис прям таки собирается пропустить её слова мимо ушей. — А, ты бы хотела? Теперь её очередь. Очередь осторожно выбирать слова. Проигнорировать? — Оказаться там? Девушка не выдерживает и поднимает глаза. Или? -… организация, планирование, он подверг нас всех опасности! При чем со злым умыслом! - тем временем Майкл перечисляет аргументы в пользу своей теории. Они даже не заметили, когда это он успел вернуться. И поэтому, они так удивленно смотрят друг на друга. — Я уверен, что процентов 80 из всего произошедшего можно было избежать, если бы не его план… А, я уверен, что это был его план с самого начала! Его речь выдирает их из-за пелены, которая так незаметно накрыла их. — Майкл. — Намного легче управлять нами, когда мы порознь, и фокусировать своё внимание на ком-то одном. — Майк! — И почему вообще Джош остался один? — его тон не звучит, как будто он пилит кого-то из присутствующих. — Мы же обсуждали это заранее и… — Вот только не надо обвинять меня! — Саманта спрыгивает со стола и подходит к Майклу. Они снова сцепились. — Никто тебя не обвиняет! — перебивает он, в надежде предотвратить ссору. — То есть под фразой: «Кто вообще додумался оставлять неадекватного Джоша одного?» — как и все девушки, она умеет перефразировать вопрос так, что он приобретает совершенно другой смысл, — ты не подразумевал: «Как так получилось, что Сэм оставила Джоша одного?» — Что? — сдвинув брови, удивляется Майкл. — С чего ты взяла… — Монро, не делай из меня дуру! — вспыхивает Сэм. — У меня и в мыслях такого не было, — сдерживаясь, чтобы не повышать на нее голос, он трет лоб. — Если ты нормально все объяснишь, то… — Ах! Ты хочешь, чтобы я тебе объяснила? — на ней красный свитер крупной вязки, который в свете ламп кажется бордовым. Он не знает, что своим мягким голосом, еще больше выводит её из себя. — Было бы неплохо… Памятуя о предупреждении медсестры, Саманта не кричит, она просто прикусывает губу и выдыхает через нос. — Вы думаете, что я не знала? — опустив голову, она смотрит на пол, стоит на месте, держа руки на бедрах. — А даже если бы я не знала, то совсем не сложно догадаться. Девушка избегает смотреть им в глаза и внутренне сожалеет, что вообще заговорила на эту тему. — Вы ехали туда развлекаться. — Мы, как бы, все туда ехали, чтобы отдохнуть и расслабиться, — Монро терпеливо и уступчиво заискивает перед ней, — в память о старых добрых временах. — Вы, — она делает многозначительную паузу, — ехали отдыхать. Я ехала ради Джоша. Майкла поражает, то с какой горечью она это произносит. Она, наконец оторвала глаза от пола и смотрит на него. Щелкает комнатный включатель и становится заметно как неестественно блестят её глаза. — Сэм, Джош был для нас так же важен, как и для тебя. Слова принадлежат Крису. И он старается не цепляться за мысль о том, как легко с его языка соскользнуло слово «был». — Я об этом и не говорю, — легко соглашается она. — Я лишь констатирую факт, что вы — шестеро, — девушка отворачивается от Монро и оглядывает присутствующих, — разбежались по укромным углам, оставляя нас с Джошем одних. С каждым словом её голос становится тише, спокойнее и безутешней. — В этом бы не было ничего такого, если бы… — она закусывает губу. — Если бы что? — озадаченно интересуется Мэттью. — Извините, конечно, но я… не понимаю о чем вы го…? — Если бы Джош не был безответно влюблен в Саманту со средней школы, — покровительственно и чуточку надменно, поясняет Эмили. — Ты разве не знал? Он единственный, кто не знал. Другие же просто предпочитали не обсуждать очевидное. — Вы просто собирались развлекаться… — пожимает плечами Сэм. — А Джошу нужно было помочь. Выслушать, понять, быть рядом… Нет! Даже не так! — толи из-за напряжения или потому что горло пересохло, но она начинает хрипеть. — «Зачем мне вообще это делать, если есть Сэм?» Ведь так? Она сглатывает и выдыхает через нос. Ответом ей служит молчание, потому все ясно… Саманта права. Они облажались. Эгоцентричные, самовлюбленные, надоедливые дети. Облажались как люди. Облажались как друзья. Последнее наверное хуже. — Потому что он хотел, чтобы это была ты. Саманта оборачивается совсем не резко, но голова все равно кружится на какое-то мгновение. Крис выглядит так, словно он силой вырвал только что сказанное предложение откуда-то из глотки, где оно засело с начала разговора. - Ему никто не нужен был… только ты. Еще одно предложение от которого больно сжимаются легкие. Кристофер сгорбленно сидит на стуле, отложив блокнот. Парень виновато смотрит на Сэм немного запрокинув голову и поджав губы. — Это было бы мило, Крис, — на том или другом слоге, её голос хрипит, — если бы на вашем счету не было столько неудавшихся попыток уложить меня к Джошу в постель. Сэм не обижена , не рассержена и не зла на них. — И попробуйте убедить меня в обратном, что отчасти вся эта встреча не была очередной попыткой свести меня и Джоша. Они снова облажались. — И если даже после его смерти нужно быть его спасительницей, — она откашливается в левый кулак. — Значит так тому и быть. — Сэм… У Майкла нет слов. Он не знает как… Как сделать эту ситуацию для нее хоть сколько-нибудь проще. Он не умеет. Но никто и не догадывается о его внутренней дилемме, потому что Эмили вступает в разговор. — Ты конечно вольна делать что хочешь, Сэм, — руки скрещены на груди, голова опущена так, что темные волосы скрывают её лицо. — Только рассуждай, пожалуйста, разумно. Не нам и главное не себе, во вред. Брюнетка поднимает глаза и выразительно смотрит на свою подругу:  — Мы должны быть готовы к худшему. «Худшее» — это то, что нам пророчит наш дорогой Майкл, — короткое движение головой в его сторону, — в этом случае мы не можем позволить себе такой роскоши как тянуть одеяло каждый сам на себя, — говорит спокойно, серьёзно с присущей ей решимостью. — Это очень благородно с твоей стороны защищать Джоша… но! Саманта прикусывает щеку, чтобы с языка не слетело все что она думает «о благородстве». — Но его уже не вернуть, а свою жизнь, так же как и наши ты легко можешь загубить. И без нравоучений со стороны Эмили, она всегда была думающим человеком. Но иногда разум и логика идут в разрез с тем, что было бы правильно. Человечески правильное решение. Саманта стоит посреди комнаты, в окружении своих друзей и не знает, куда ей деть глаза. Ей сейчас совсем не нужен испуганный взгляд Джессики, как будто она сломала её куклу. Или настороженный взгляд Эшли, очень похожий на тот каким она смотрела на Эмили в подвале. Ей не легче от неудобства в глазах Мэтта, будто ему стыдно за всех присутствующих. И от покровительствующего отношения со стороны Эмили хочется психовать, ведь она младше Саманты на полгода. Ей не нужно понимание от Криса, единственного кто хоть сколько-нибудь догадывается как это тяжело. Ей не нужно «пожалуйста, поступай, как хочешь, только не злись на меня» от Майка, из-за которого её бессилие чувствуется еще сильнее. Ей нужно найти мир внутри себя. Из-за ее молчания, они начинают прислушиваться к больнице. Гомон голосов, шаркающие шаги медсестер, электрические звуки мониторов и машин, сквозняк в вентиляционных туннелях. У Сэм начинает першить горло, ей больно глотать, пекут глаза. — Компромисс? — сложив руки на груди и запрокинув голову назад так что её лицо приобретает лисьи черты, скорее заявляет чем спрашивает Сэм. — Компромисс, — Эмили убирает волосы с лица знакомым движением и ухмыляется.

***

— У нас впереди тяжелая неделька. Но они ничего не делают, чтобы хоть как-то помочь самим себе и следствию. Крис не взламывает почту Джоша, Эшли не читает книги о верованиях индейцев, Майкл не собирает материалы о санатории и шахтах, Эмили и Мэтт не помогают Саманте с маршрутами туннелей и картой местности. Никто не ходит на допросы и не встречается с адвокатами. И почти не видятся друг с другом и редко переписываются в facebook, а по телефону говорят и того меньше. Что это? Кардинальное изменение плана? Диверсия? Единогласный саботаж? Детское сведение счетов ни к месту и не к времени? Все намного прозаичней. Они все заболели. Вот и все. Это вполне логично, не так ли? Было бы странно, если бы они не заболели. Все семеро слягли в тот же вечер с разницей в пару часов, с высокой температурой с отклонением в пару градусов, с подозрением на ОРВИ с отличием в пару симптомов. Они не то чтобы что-то полезное сделать, они большую часть времени не могут подняться с кровати. Они спят. Ну, это если конечно они не задыхаются и могут дышать на протяжении сколько-нибудь продолжительного времени. Весь прошлый день Мэтт шмыгал носом, а к вечеру добавился сухой кашель. Ночью, в полудрёме он чувствует, что температура поднялась еще выше, но всего лишь переворачивается на другой бок. На следующее утро его маме не нужно даже вызывать врача. По тому, как его душит кашель легко можно догадаться, что это бронхит. Когда Эшли оказывается дома, то на её возбужденность и активность не обращают внимание. Ведь это её обычное расположение духа. Но когда через полчаса оно сменяется вялостью и сонливостью, она отказывается от ужина и её знобит. Но уже по дороге в спальню, у нее открывается новое дыхание и почти до 3 утра она читает книги, которые она купила ранее в тот день. Состояние, в котором она прибывает близко по описанию к эйфории. Наутро у Эшли болит голова, и девушка не сразу замечает некоторые изменения во внешнем виде. Умываясь, она закатывает рукава и… застывает на месте. У нее обсыпало руки. Особенно на сгибе локтей. Задирает кофту — сбоку живота такая же сыпь. Она вскрикивает, когда замечает красные точки на шеи и груди. Бабушка у Эшли работает педиатром в центральном госпитале и сначала в телефонном, а потом и Skype режиме подтверждает диагноз. Скарлатина. Она не показывается из дому еще неделю. Во время вечернего обхода, Джесс жалуется на боль в мышцах и суставах, у нее так и не перестала болеть голова и её знобит. Медсестра отмечает резкое повышение температуры. Джессике повезло, что она уже лежала в больнице. Одно хорошо, что из-за общей слабости она довольно быстро засыпает и даже когда просыпается среди ночи, то у нее хватает сил только чтобы перевернуться на другой бок и провалится в сон. Наутро к симптомам добавляют «воспаление околоушных слюнных желез». Она ноет, когда во время осмотра доктор касается её головы, в попытке ощупать подчелюстные желёзы. Качая головой доктор с сожалением ставит диагноз — свинка. Высокая температура держится целую неделю. Ей больно жевать, шум в ушах выводит её из себя. Джесс не обижается, что даже спустя 5 дней болезни, после которых она уже не заразная, никто из друзей не приходит её навестить. Конечно же, она знает, что болеют все. Но уверенна, что хуже всего именно ей. Девушка даже рада, что у нее нет посетителей, потому что из-за сильного увеличения железы её лицо стало грушевидной формы. А, она думала, что хуже выглядеть она уже не будет. Наученный горьким опытом осложнений после вирусных заболеваний в детстве, Крис покорно идет к своей маме и сознается, что «кажется, начинает заболевать». Он усвоил свой урок и знает, что лучше сразу сказать, чем игнорировать симптомы или чего хуже скрывать их. По той простой причине, что ему скучно дома, и он так-хочет-пойти-в-школу. У него совсем нет аппетита, общая вялость и апатичность. Но при всем при этом он один за другим изрисовывает белые листы, взятые из принтера. Все чертит и прокладывает маршруты, делает записи и ведет стрелочки в те места, где они находили улики и вещи девочек. Изображения начинают двоиться у него перед глазами, но он продолжает с нездоровым возбуждением свою работу. Позже он отключается на 12 часов. К боли в горле добавляется и насморк и кашель. При разговоре, точнее когда ему приходится разговаривать, слышно как охрип его голос. У Криса грипп и мистер Оуэн берет недельный отгул и сидит с сыном дома (потому у его горячо любимой жены и матери Криса на носу участие в тендере). За Крисом действительно нужно ухаживать и следить за температурой. Именно «следить», потому что сбить её ниже 38,7С все никак не удается. В тот вечер поиски Эмили увенчались успехом и она находит родительскую баночку со снотворным. Она ложится спать в приподнятом настроении, в предвкушении крепкого сна и потому не обращает внимание на резкую, стреляющую боль в правом ухе. Свернувшись калачиком и укрывшись одеялом с головой, Эмили удается заснуть. Спустя пару часов она просыпается из-за невыносимой боли. У нее снова пекут и слезятся глаза, раскалывается голова и ей кажется, что невидимое сверло проделывает дыру в её ухе. Еще спустя час приезжает их семейный доктор. Скажем так. Эмили настолько плохо, что она молчит. Просто молчит. И никак не выказывает своё мнение о «явной некомпетентности» доктора, у которого, на секундочку, больше 30 лет практики, и «невнимательности со стороны родителей», которые не отходят от нее и все хлопочут. Доктор, который работает на их семью уже больше 15 лет и знает Эмили с детства, ставит диагноз отит и говорит, что благодаря лекарствам болезнь пройдет до конца недели. — А боль? Мужчина поджимает губы, пытаясь ободряюще улыбнуться: — Я конечно же прописал обезболивающие… Но её, детка, просто нужно пережить и перетерпеть. Доктор Эндрюс должно быть единственный мужчина, который все еще подразумевает «малышка», когда зовёт её «детка». У Майкла диагностируют одностороннее воспаление легких на следующий день. Першение. Сухой кашель и легкая одышка предыдущих дней, которые он мужественно игнорировал, перерастает в неожиданно тяжелопереносимую боль в грудной клетке. Почти как в тот раз, когда Майкл сломал себе два ребра в 14 лет. И совсем не улучшает ситуацию тот факт, что у него воспаляется и опухает левая рука. Ах, да! Еще из ран сочится гной. Доктора лишь пожимают плечами. — Ну, а как ты хотел? Было бы удивительно, если бы все просто зажило. Майкл ничего не хотел. Он бы тоже удивился, если бы у него все само собой прошло. Мало ли какую заразу он загнал себе в кровь вместе с зубцами того капкана… Хорошо, что еще не началось заражение крови. Его бабушка категорически против больницы и парень остается дома под её чутким присмотром. Ему остается лишь уповать на благоразумие своей бабушки и что её забота будет в меру. А не как обычно. Она ударится в крайности и замучает его. Майкл звонит своей маме и просит избавить его от «чрезмерного домашнего ухода». Так, на всякий случай. Миссис Монро просит его продержаться всего пару дней и, нужно отдать ей должное, держит своё слово и возвращается из бизнес-поездки в среду вечером. К тому времени Майклу настолько херово как еще не было ни разу за все его 19 лет. Дома её никто не ждет. Она ужинает разогретым омлетом, который утром готовил Майкл. Ей знобит, общая слабость, ей больно глотать и Сэм уже знает что заболела. Ломит тело, и её ушибы разнылись с новой силой. Её глаза… В тот день ей несколько раз говорили о нездоровом блеске в её глазах. Скорее всего, они имели в виду то рвение с каким она отстаивала свою точку зрения. Хотя, может и беспокоились о её самочувствии. Сейчас свет от лампы слепит её и отдается резью в глазах. Девушка раздумывает сколько аспирина ей следует выпить, пока заваривает себе термос чая с медом. На ночь. Последнее о чем она думает перед тем как заснуть, это какой же вкусный омлет получился у Майка. Саманта достаточно сознательна и ответственна, чтобы утром вызвать врача. Доктор подозревает ангину. Он назначает лечение, выписывает рецепты лекарств, интересуется, когда кто-то из родителей будет дома и делает вид, что поверила её словам, что они вернутся вечером. Хочет болеть и страдать сама? Что ж, кто он такой чтобы лезть в её дела. Изматывающий кашель, обильный насморк, острая боль в горле и температура под 39ᵒ держится четыре дня. Диагноз подтверждается. Всех семерых объединяет еще что-то кроме болезней, пережитых опасностей, заканчивающихся зимних каникул, общих погибших друзей, паранормальных явлений и проблем с законом. Им снятся кошмары. Но… иногда… им снится что-то кроме. Кому-то чаще, кому-то реже. Вы догадываетесь кому? И если они логически могут объяснить сны о вендиго, горящий дом Вашингтонов и… смерть. То они находятся в полнейшей растерянности от резкой смены сюжета. Майклу снятся волки. Разных мастей и размеров. По одиночке или стаей. Ну, ладно-ладно. В его случае волки вполне объяснимый плод его подсознания. И поначалу Майкл не придает таким снам особого значения. Пару раз ему снится волк из лечебницы. Почему-то Монро уверен в этом. Лежа под капельницей, он раздумывает над этим. В своих снах он встречал множества белых волков. Но конкретно своего, он узнает каждый раз. Майкл начинает беспокоиться. Кхм… это слишком громкое слово. Он не беспокоился. Лучше сказать — задумывался. Итак, Майкл Монро начинает задумываться, когда ему начинают сниться тотемы. Но не те поленца, которые, как он теперь понимает, служили предвестниками грядущего. Нет, ему снятся тотемные столбы. В его снах, оказавшись в дремучем лесу, в окружении волков, Майкл не бежит и не спасается. Волки ластятся к нему, и он гладит их щенят. Столбы уходят высоко в небо. Он запрокидывает голову, но все равно не видит фигуру венчающую вершину. Когда же он опускает глаза, то оказывается, что вместо лиственного и хвойного леса, его окружает лес из тотемов. После таких видений Майкл просыпается и чувствует себя, на удивление, немного лучше. Они никогда не зависали там. Сарай — это транзитный пункт. Место для пряток, хранения удочек. Куда они заходили, чтобы вывести на прогулку квадроциклы или снегоходы, летом и зимой соответственно. Но Крис знает что точное время которое необходимо для того чтобы дойти от дома Вашингтонов и обратно — три минуты от силы. Пять, если идти в развалочку. Несложные математические расчеты в уме и парень оценивает расстояние от точки до сарая в 116 метров. Кристофер не фанат алгебры и не числовой задрот. Но только так он умеет решать проблемы, которые не понимает. Если ему не удается привести к уравнению, то хотя бы приблизить к понятному математическому языку. Расстояние в 116 метров, количество вендиго, вес ружья, травма ноги и последние 30 метров. Три минуты тридцать восемь секунд. Вот какой ответ выдает его аналитический мозг. Крис не поэт, поэтому выражение «мир снов» воспринимает как некое другое измерение, которое он не может представить, постичь и привести хоть сколько-нибудь похожий аналог. «Наверное так чувствовали себя ученые эпохи Просвещения…» — это одна из немногих мыслей, которая поднимает ему настроение. Сон. В конце которого… Эшли… девушка, которую он так искренне любит… не пускает его в дом. Никогда. Каждую ночь Крис преодолевает расстояние от сарая и обратно к дому Вашингтонов. И это расстояние длиною в сон. По мнению Саманты ей снится самый настоящий психодел. И это не потому что ей снится бред, от которого сам Фрейд бы удивился и призраком пришел бы к ней в качестве психоаналитика. Ей снится Джош. И всегда в разных образах. То он Псих в уродливой клоунской маске, который неумолимо, беспрестанно, злорадно следует за ней. Временами, он — её друг, добросердечный, сострадательный и остроумный. Или такой, каким она видела его в последний раз. Напуганный, растерянный… безумный. Иногда… он все и сразу. Джош Вашингтон, который смешит её, а потом душит её своими собственными руками. Джошуа Вашингтон, который отчаянно убивается вместе с ней, когда Псих ставит им видео, где Джоша разрезали пополам. Когда Псих ловит её и она зовет на помощь, но Джош как умалишенный, закрывает свои уши и кричит: - Я не буду ВАС слушать! Ты не настоящая! Не удивительно, что когда она просыпается, то единственное что занимает её мысли, (ну кроме риторического вопроса «Как в таком состоянии она еще не подохла?») — это Джош. Джош, которого она ищет. Когда он не давал ей проходу в восьмом классе, то её это одновременно смущало, умиляло и раздражало. Джош, которого она находит. Когда он выворачивал свою душу в неторопливых ночных разговорах после смерти близняшек, то она одновременно с готовностью, робостью и отзывчивостью не обманула его доверие. Джош, которого она теряет. — Похоже, что и после… того, что случилось, ты не оставишь меня в покое, — Саманта говорит эти слова в пустоту и её голос звучит также пусто. — Только теперь я не знаю, что мне с этим делать. На четвертый день Майкл Монро схвачивается в своей кровати. Его трясет и тяжело дышать. Сложно сказать является ли это последствием болезни или расшатанной психики и, как следствие, беспокойных снов. Его знобит, болит грудная клетка, и он пытается прийти в себя. Дверь на балкон приоткрыта и шторка едва покачивается, слышно как холодный воздух воет сквозняком под дверью. Его голова так и не касается подушки, хоть это было бы самым логичным действием. Он откидывает одеяло и перекидывает ноги за край матраца. Из-за резкого движения темнеет в глазах и сдавливает лёгкие. Ему холодно, босыми ступнями он ощущает мягкий ворс ковра. Очевидно, что Майк проснулся настолько, чтобы прислушаться к здравому смыслу и не пробовать вставать на ноги. Дело не в болезни. — Нужно… — у него пересохло во рту, — нужно… Дело в его сне. Майкл сжимает переносицу. И совсем не шевелит левой рукой. Он намертво «приклеил» её к своему туловищу. Причем одной силой воли. Когда снится кошмар, то человек старается поскорее вычистить свою память от ярких и в тоже время смутных образов. В конце концов, они забываются. Остается только та часть, которая с ноги, беспощадно, выбрасывает из сна. То, чего мы действительно боимся. Майкл пытается вспомнить. Судорожно собирает обрывки сна, но каждый раз их становится все меньше. Как будто это песок, который проскальзывает сквозь его пальцы. Дело в том, что у него колотится сердце и недоброе предчувствие засело глубоко внутри. Майкл Монро доверяет своей чуйке. Всегда. Во всем. И поэтому он уверен. Саманте угрожает опасность. Все еще сидя на кровати, он дотягивается до тумбочки, щелкает выключатель, и малый свет от настенных ламп ослепляет его. Отвернувшись и закрыв глаза, он на ощупь находит телефон. За последние дни парень приловчился делать многие вещи одной правой рукой. Пока он нажимает плоские клавиши и водит пальцем по экрану, его начинает душить приступ мокрого кашля. Время 3:45. С четверга на пятницу ему приснилось, что он потерял Сэм. «Еще рановато звонить», — думает Майк, уткнувшись в сгиб локтя. — «Но уж лучше она будет на меня злится… но я буду спокоен, что с ней все в порядке». Майкл не успокоился. Потому что она не отвечает. Шесть звонков на домашний, из них три сообщения на автоответчик. Десять не отвеченных вызовов на её временном номере. О, нет. Майкл не паникует. Это слишком громкое слово, которое не в полной мере описывает ситуацию. Майкл расстроен. Майкл обеспокоен. Майкл просто боится. Он поднимается на ноги и начинает расхаживать по комнате. Ну, как расхаживать? Осторожные шаги вокруг кровати. На тот случай, если он потеряет равновесие — голова-то у него все еще кружится. Находясь в таком состоянии, он на удивление трезво соображает. Он понимает, что как бы ему не хотелось собраться, взять машину и уехать в ночь, просто чтобы убедиться, что с Самантой все хорошо — это нереально. Чисто физически. Он раньше попадет в аварию, чем доедет к ней. Это не рационально, не практично и опасно. Поэтому Майкл решается поступить по-другому. Поступить рационально, практично и… опасно. -Эй, дружище, еще не спишь? Он звонит Крису. Кристофер Оуэн делает вывод, что им легко манипулировать. Дело не Майке, который, как это полагается всякому полит деятелю, может вить верёвки из кого угодно. Парень обвиняет в этом свой характер. Его с детства учили помогать и поощряли отзывчивость. Он останавливается и фыркает. Кого он обманывает? Они уже закончили школу, но Крис без особого труда распознает это чувство. Чувство, что ему нужно выслужиться, выполняя чьи-то поручения для того чтобы его приняли в компанию. Гадкое чувство. Он включат логику, и убеждает сам себя. Все не так. Основываясь на том, что сейчас совершенно другая ситуация и даже если он все еще подчиняется той иерархии, которая устаканилась в 8 классе, то это чисто его личная проблема. Улицы освещают фонари, и морозный воздух обжигает легкие. Брамс находится в состоянии неописуемого удивления и эйфории, что его вывели гулять так рано. Ретривер наматывает вокруг Криса круги, пока они идут по улице. Это первый раз, когда парень вышел на улицу с тех пор как заболел. — Это не каприз Майкла. Из-за избытка свежего воздуха у него начинает кружится голова. — Нужно перестать жалеть себя, — невесело отмечает Крис. — Этот мир не крутится вокруг меня. Монро позвонил именно ему, потому что сам не может приехать. Даже не так. Он бы приехал. Не смотря ни на что. «Я… боюсь… не успеть…» — почему-то ему запомнилась именно эта выдавленная сквозь кашель фраза. Успеть? Крис ускоряет шаг и прячет лицо за высоким воротом лыжной куртки. Он не говорил, а Майклу было не интересно, но он и вовсе не спал этой ночью. Сначала он просматривал материал для курсового проекта, но незаконченная карта местности не давала ему покоя. Крис и не заметил, как просидел за черчением до 3-ех утра. Ему было… неспокойно. Предчувствие чего-то… мрачного и тревожного не отпускало его со вчерашнего вечера. И вот он идет, прихрамывая, ночью по улице, плохо изображая сталкера, к дому Сэм. Не из-за того что так пожелал Майкл. Вовсе нет. — Это не каприз Майкла, — повторяет Крис, глядя в беззвездное темное небо. — Я очень надеюсь, что это не каприз. Он это делает, потому что для него это так же важно. Важно, чтобы с ней все было хорошо. Его мобильный звонит за несколько метров от дома, где выросла Сэм. Её дом, как и все на этой улице построены в колониальном стиле. Асимметричная крыша, множество окон, наружная галерея, защищающая от сильных ветров и затяжных дождей. Крис знает, что её комната на втором этаже — угловая и одновременно выходит окнами во двор и на крыльцо. — Слушаю? — Ты на месте? Прежде чем ответить, он подзывает Брамса к себе. — Да, я на месте. Не паникуй. Пес послушно останавливается справа от хозяина. — Что там? — Я не знаю, что ты хочешь услышать, Майк, но, похоже, здесь все спокойно… — Постучи в дверь! -… Сэм просто спит. Чего? — Стучи в дверь, — он настойчив, — Пока ты не увидишь её своими глазами, а еще лучше дашь ей свой телефон, чтобы я услышал её голос. — Она не будет рада меня видеть, — осторожно замечает Крис, но все равно идет к входной двери. «Жди, » — произносит он одними губами, и Брамс остается на месте. — Её недовольство я беру на себя. — От тебя мало поддержки, — он заносит руку для стука. — И вообще… — Ладно-ладно, я твой должник, хех, — голос у Майкла становится более спокойным. — Если подумать, то мы так и не поели мяса на гриле. Хотя, если быть откровенным, то его не очень-то и хочется… — он откашливается. — За тобой выбор места. Я угощаю. Молчание. — Крис? Майк выдыхает. — Чувак? Сердце больно сокращается. — Отвечай! Быстрый взгляд на экран телефона. — Оуэн!!! — Я здесь, Майк, — голос чуть громче шепота. — Идиот чертов! — он выдохнул. — Если это какая-то шутка, то сейчас тебе очень повезло, что меня нет рядом, инач. — Входная дверь не заперта. Одна простая фраза оборвала его тираду. Монро пошатывает, но он удерживает равновесие. — Что? Почему? Крис его не слушает. Толкнув входную дверь, он всматривается в темноту коридора, прежде чем войти. — Кто-то выломал её и проник в дом? — Нет, — голос на удивление спокойный. — Здесь нет следов взлома. Металлический ключ, торчащий в замке, отражает свет от уличного фонаря. — Как будто ты что-то когда-то взламывал, — саркастично отмечает Майкл. Крис вовремя успевает закрыть рот и собирает губы в трубочку. — Я был бы весьма благодарен, если бы ты избавил меня от своих комментариев, — он закатывает глаза и не глядя, находит выключатель. В коридоре зажигаются три напольных торшера в стиле модерн. — У меня здесь проблемы посерьёзней. Вместо ответа Майкл закашливается. — Сэм! — он повышает голос, но не кричит. На улице лает Брамс. — Саманта не может быть настолько рассеянной. Крис оборачивается и одним движением головы подзывает пса к себе. — Ой, Майк, ты много о ней не знаешь. Этот комментарий задевает. Как будто Майкл только что не разошелся в коридоре со шкафо-подобным игроком школьной команды по американскому футболу и тот задел его плечом, едва не сбив с ног. Ведь все черлидерши буквально виснут на Монро. Но это Крис. — Сэм! — между тем блондин проходит все дальше в дом. — Где, Сэм, малыш? Давай! Скорее, ищи-ищи! Брамс послушно забегает на кухню, оставляя следы мокрых лап на ковре и паркете. — Ты взял с собой пса? — Как ты догадался? Они оба нервничают, отсюда и язвительность. — Ну, что там? — Я осмотрел первый этаж. — А, порезче нельзя? Они оба беспокоятся, отсюда едкий комментарий. — Майкл, её нет. Брюнет выдыхает. Не очень сильно, чтобы не вызвать новый приступ кашля. И на всякий случай прикрывает рот тыльной стороной ладони. — Не похоже чтобы она просто уехала, никого не предупредив, — предугадывая предположение своего собеседника, замечает Крис. — Естественно, я не лазил по шкафам, но я видел её дорожную сумку у нее в комнате. Губами Майк чувствует тряпичный материал перевязки на левой руке. — В доме все как обычно. Не то чтобы я так уж хорошо знаю, что значит 'обычно' для нее, — он не оправдывается, это всего лишь поток мыслей. — Просто, это не похоже на взлом или кражу. — А на что тогда это похоже? — его голос звучит ровно, задумчиво и немного раздраженно. — На то, что Саманта просто вышла из дому и не закрыла дверь. Майкла Монро не устраивает такой ответ. — Мне оставаться здесь и ждать пока она не вернется? Или… — Крис, нет… дай… — он присаживается на край кровати, — дай мне подумать. Майкла Монро не устраивает данная ситуация. Прежде чем он успевает собраться с мыслями, он слышит громкий лай. — Утихомирь его! — Я пытаюсь! — ворчит парень. — Брамс! Что такое, приятель? Обычно Кристофер очень терпеливый человек. Не только по отношению к другим людям, но и к маленьким детям и животным. Поэтому он не кричит и не ругается на Брамса, а сдержанно произносит команды. Пёс все лает и лает. У Майка и без этого болит голова. — Так все, я кладу трубку. — Что? Там что-то происходит? — Ничего. Как может это слово звучать одновременно так правдоподобно и при этом вызывать смутные сомнения. — Крис, что там…? — Мне просто неудобно разговаривать, Майк, — он отвечает на выдохе. — Я не могу его успокоить и… Пёс носится по дому и вырывается, когда Крису удается схватить его за ошейник. — Чёрт! — Кр-кх-крис, я сей-кх-хас приеду! Очередной приступ кашля. — Поступай, как хочешь, — ему становится жарко, ведь он так и не снял верхнюю одежду. — Я позвоню тебе, если Саманта вернется. И он кладет трубку, не дожидаясь, когда Майкл сможет выдавить из себя слово прощания. Крис оглядывает гостиную. Он давно не бывал в доме Найтов, но надеется, что если бы что-то было не так, то он бы заметил. Под выражение «что-то не так» может подпасть что угодно. Пёс лает в прихожей. — Брамс, иди сюда! — парень говорит это, не глядя, просто ради того чтобы что-то сказать. Он проверяет время на телефоне и кладет его обратно в карман. 4:15 a.m. Естественно пёс его не слушается. Парень закатывает глаза. Он очень хорошо знает этот шум. Шум царапин на двери. — Вот я уже иду! — Крис угрожающе понижает голос. — Кто-то сейчас получит! Ой, получит! Это происходит у него на глазах. Ретривер становится на задние лапы и задевает дверную ручку. Ему хватает небольшой щели, чтобы выскочит на улицу. — Куда?! А-ну, стой! Повернув ключ в замке, он успевает запереть входную дверь, прежде чем побежать за псом. Кристофер не может бежать в полную силу. Да и вполсилы собственно тоже. Так. Прихрамывая с редким ускорением. Брамс в негодовании оборачивается каждые метров 15 и начинает заливаться особенно сердитым лаем. — Ко мне! Рядом! Боже, куда ты несешься?! Пёс приводит его в парк. Знакомое им обоим место, где каждый провёл своё детство. Крис наглотался холодного воздуха и у него одышка, разнылась нога и он чувствует, как у него поднимается температура. — Вот жеж… — упершись ладонями в колени, он сгибается напополам. Парк имени Томаса Джефферсона был одним из самых старых в городе. Не самый большой, довольно неприметный, но уютный. В парке есть несколько детских площадок, открытые лужайки на которых время от времени играют в гольф и парочка тенистых аллей. Кристофер оглядывается. Освещение в парке выключили. Скоро рассвет. Он потерял Брамса из виду. Это вполне естественно, учитывая, что всюду земля укрыта снегом и пёс сливается с пейзажем из-за своего золотистого окраса. — Брамс! Парень идёт дальше, глубже в парк. Ему не страшно. Он знает этот клочок благоустроенной земли, как свои пять пальцев. И даже если на пару мгновений может показаться, что он опять оказался в лесу, то далёкий вой сирены или отголосок музыки, будь то бит из клуба или попса из мощной колонки, напоминает ему, что он окружен мегаполисом со всех сторон. Он слышит лай и знает, что его питомец не убежал далеко. — Брамс! Малыш! — его голос осип и ему безумно хочется выпить чего-то теплого. Звук ломающейся ветки. Крис не Эшли, и он не бежит, когда над его головой что-то пролетает. Он резко оборачивается, боль расходится по ноге судорогой. По спине бежит холодок. Ему не стоило пересматривать «Птицы» Хичкока. Он выдыхает, облизывает губы, ритмичный стук сердца заглушает весь остальной мир. Крис идет вверх по аллеи, в сторону, куда полетело это существо. Ему не страшно. Он быстро отбрасывает мысль о том, что следует позвонить Майклу. Блондин не забыл о Брамсе и все еще оглядывается по сторонам, в надежде увидеть его среди деревьев. Ни звука. Полный вакуум. Что происходит? Когда рыхлый гравий у него под ногами сменяется снегом, он знает, что вышел на лужайку. Он останавливается, переносит вес тела на другую ногу и оглядывается по сторонам. Прислушивается, но вокруг почти звонкая тишина. Если присмотреться, то можно заметить, как одна часть неба становится на тон светлее. Ничего не происходит. «Брамс мог убежать обратно домой », — вскользь думает Крис, наблюдая как его каждый выдох превращается в клубок пара. Хлопает себя по левому карману — ключи (Сэм и его собственные) на месте. «Это хорошо, что не выпали по дороге…» Он пробует встать на правую ногу. Морщиться и очень надеется, что от всей этой беготни не сделал себе хуже. Хотя… конечно же сделал. Крис замечает краем глаза. Потому что повсюду снег и… это, хоть и маленькое, но черное. Он, не раздумывая, поднимается на холм и всматривается в… — Это перо, — сдвинув брови, говорит Крис, и закашливается. — Что за? Только сейчас он замечает, чуть правее целую цепочку следов. Вспоминая, что прошлым утром шел снег, он делает предположение, что кто-то недавно здесь проходил. На что, по сути, ему должно быть наплевать. — Это же парк! Господи! — он закатывает глаза, — Это уже паранойя, хех. Нужно быть поаккурат… . . . Крис застывает на месте. — Какого черта?! Сэм?! Так и есть. С другой стороны покатого холма, он видит чей-то силуэт и в один удар сердца узнает свою подругу. Девушка стоит неподвижно, словно не слышит, как он её зовёт. — Саманта! — получается совсем хрипло и негромко. Пока он спешит к ней, то, к своему удивлению, замечает Брамса ластящегося к ней. Секундное облегчение от осознания того, что он нашел их обоих, сменяется беспокойством. Чем он ближе, тем лучше он может её рассмотреть. Парень спотыкается и не удерживает равновесие. Последние несколько метров он кубарем скатывается с холма. «Может так даже и лучше», — безразлично рассуждает Крис кувыркаясь в снегу. — «Хоть нога отдохнет.» У основания холма его встречает ретривер. Брамс нависает над ним, заглядывает в лицо, они смотрят друг другу в глаза, Крис улыбается и пёс начинает облизывать его лицо. — Да, да, я знаю, — саркастично посмеиваясь, парень хлопает собаку по голове. — Ты меня очень любишь, но это не освобождает тебя от ответственности за непослушание. Он встает, опираясь на здоровую ногу, и морщится, когда выпрямляет спину. — Шею не свернул и то радует, — его голос совсем охрип. Крис поднимает глаза на Саманту. — Правда? Она не отвечает. Крис ёжится от одного взгляда на нее. Теперь он достаточно близко, что рассмотреть, что на ней надето. Скорее чего не надето. — Твою мать, Сэм! На ней застиранная футболка с выцветшим символом бэтмена на груди и спортивные бриджи. И все. И на ней нет обуви, только шерстяные носки, подтянутые до средины голени. — Сэм? Она стоит неподвижно и смотрит вдаль. На другой конец лужайки, где деревья растут особенно густо. — Сэмми? Крис обходит её и заглядывает в лицо. — Что…? Её глаза полуоткрыты и она медленно моргает. Она смотрит, но не видит его. Сквозь него. — Ты что? — он оглядывается, пытаясь проследить куда, на что она смотрит. — Пожалуйста, только… Парень кривится и отходит от нее на шаг, прижимая кулак к губам. — Она ходит во сне… Крис произносит это вслух. Возможно, так ему будет легче поверить. — О, Боже! Брамс отскакивает от Криса, когда тот делает резкое движение рукой. Как если бы он хотел ударить кулаком по столу. — Все нормально, приятель. Я спокоен. Остается загадкой, говорит ли он это себе или ретриверу. Крис паникует. Он топчется на месте, переминаясь с ноги на ногу, левая рука на поясе, правой — массажирует переносицу. Да, Кристофер Оуэн паникует именно так. Он роется в своей памяти. Потому что он не может действовать бездумно. Только вот… — Мы не проходили этого на «курсах оказания первой помощи»! — это прозвучало бы как жалоба, если бы он не говорил сам с собой. — Что я, по-твоему, должен делать? Единственное, что приходит на ум — это, тот факт, что лунатиков нельзя будить. Он не знает откуда, но это он знает точно. Но это не повод, чтобы она замерзала. Он снимает с себя куртку и накидывает её девушке на плечи. Он делает это крайне осторожно и все поглядывает ей в глаза. Одновременно радуясь, что она «спит» и волнуясь, поскольку не знает, что делать дальше. Крис не решается продевать её руки через рукава и поэтому просто застёгивает молнию. У него трясутся руки. — Я был бы не сказано рад, если бы ты пришла в себя, — шепчет он. Его рука едва касается её шеи, ведь он не хочет прищемить её подбородок застежкой. Девушка вздрагивает, и Крис отскакивает от нее. — Нет… я… — её голос звучит надломлено. — Я… не хотела. Смотрит куда-то в сторону. Кристофер поворачивает голову. Брамс скулит. — Сэм? — Пре… пре-кра-ти… Никого нет. — Сэмми, — парень тянется к ней. — Оставь меня! — её охриплый голос неестественно срывается на последнем слоге. Девушка пошатывается, её распушенные волосы лезут ей в лицо. — Все хорошо, — он нащупывает её локоть сквозь куртку и не дает ей осесть на землю, — Сэмми, это я. Она все еще отворачивается и смотрит ему через плечо. — Давай я отведу тебя домой? — уговаривает он. — Пошли домой, а? Девушка молчит. А Крису кажется, что его сейчас хватит инфаркт. Светлеет восток. Она приходит в себя неожиданно. Кристофер не знает, сколько прошло времени, пока они стояли на лужайке. Пока он поддерживал её за локоть и предплечье. Пока у него безумно ныла нога. Пока её теплое дыхание касалось его шеи. Просто в один момент она вскрикивает. Парень чуть не роняет её. От неожиданности и от того что её ноги совсем подкосились. На мгновение они смотрят друг другу в глаза. — Крис? — выдавливает она из себя. — Привет. Она падает в обморок. Парень догадывается, что у нее начали замерзать ноги и её «разбудила» судорога. Он выдыхает. Теперь хотя бы он может её отнести домой. Кристофер Оуэн не Майкл Монро. И он не носит девушек на руках. Ну, знаете… как это делают герои боевиков и мелодрам. Крис не из таких парней. Не то чтобы у него было множество претенденток, и он им всем отказывал. Но вот сейчас, когда ему предоставляется такая возможность, то он ею не пользуется. Нет, надо отдать ему должное, он старается. Но выглядит все это очень неуклюже и он очень рад, что вокруг никого нет и они одни. Ему нужно подниматься на холм и идти сквозь сугробы. И еще следить, чтобы его куртка, которая доходит Сэм до средины бедра, не задиралась и прикрывала… всё, что можно ею прикрыть. А еще Крис один из тех парней, которые носят девушек на спине. Да, в этом мало романтики или эпичности, но зато он приносит Саманту обратно в дом целой и невредимой. Спустя пару часов она приходит в себя. Они не обсуждают того, что произошло. Сэм молчит, а Крис не настаивает. Она просит его никому об этом не рассказывать. Он соглашается, но остается у нее ночевать. И следующую ночь тоже. А потом еще одну. Ночует у нее пять дней подряд.