Горький яд ненависти

      Фьора проснулась в восемь утра, переоделась в чёрные штаны и колет. Спустившись в кухню, она наскоро перекусила хлебом с сыром и выпила разбавленного красного вина. Душу девушки никак не выпускало из своих когтей это гадостное ощущение холодной и скользкой пустоты, которая словно подъедала изнутри. Противный внутренний голос нашёптывал ей, что её дни сочтены. Покончив с трапезой, Фьора вернулась к себе, взяла свою шпагу и покинула дом своего сюзерена на улице Роз. К её везению, ни герцог де Селонже, ни его мажордом Матье де Прам не застали её в кухне во время трапезы, иначе Фьоре было бы не избежать вопросов, куда она собралась с утра пораньше, а герцог де Селонже успел понять, что Фьора любит поспать подольше. Фьора шла к месту сегодняшней дуэли ещё не до конца проснувшимися улицами Парижа, этот летний день прекрасно подошёл бы для пикника с семьёй или с подругой, но для Фьоры это был последний день, когда она живёт на свете. Последний день, когда девушка наслаждается ласковыми дуновениями ветра в лицо, чувствует на своей коже тепло солнечных лучей, любуется проплывающими в небе облаками и пролетающими птицами. Сегодня стальной клинок или выпущенная из пистолета пуля навсегда оборвёт жизнь герцогини Бертенской. До места дуэли Фьора добралась ровно к десяти утра и в разбитых чувствах. Но увиденное заставило её испытать небывалое потрясение. Взору девушки предстал Арно Сорель, загнанный в угол и прижатый к стене герцогом де Селонже. На земле небрежно валялся клинок Арно. Как верно поняла Фьора, герцог де Селонже выбил оружие из рук молодого человека. У самой шеи рыжеволосого юноши был приставлен остро заточенный длинный клинок. Арно боялся шелохнуться, потому что иначе лезвие клинка Филиппа прошлось бы по его шее. Лоб Сореля покрывала испарина, на красивом лице печатью лежал страх. Лицо Филиппа напротив было спокойным и бесстрастным, он не отводил клинок от шеи Арно, чуть криво усмехнувшись. — Герцог де Селонже, я прошу вас, отпустите меня! Я всё понял! — упрашивал Арно своего противника, вжавшись спиной в каменную стену монастыря, словно надеясь у неё найти защиту. — Я предупреждаю тебя, Арно Сорель, — угрожающе ласково проговорил Филипп, пристально глядя в глаза до смерти напуганному Арно Сорелю, — только посмей ещё хоть раз крутиться возле Фьоры, посмей только оскорбить её и угрожать её жизни — и я тебя своими руками убью, а тело на месте закопаю. Ты усвоил? — Да, герцог де Селонже, я всё запомнил, с этого дня близко к Бельтрами не подойду, слова не скажу ей, обещаю! Только пощадите! Я слишком молод, чтобы умереть! — взмолился Сорель униженно, что совершенно не было похоже на его привычную манеру держать себя с людьми, сегодня он уже не был таким надменным и насмешливым как вчера с Фьорой. Филипп на мгновение оглянулся и увидел застывшую как изваяние Фьору, которая открыла рот, пытаясь что-то сказать, но не могла собраться с мыслями, видя, как её сюзерен угрожал жизни её врага. Вот только Фьора понятия не имела, как её сеньор узнал о том, что сегодня намечена её дуэль с Арно Сорелем. — А вот и прекрасная дама, собственной персоной. Вы опоздали на собственную безвременную кончину, Фьора, что к лучшему, — отметил этими словами Филипп появление Фьоры. — А ты, сопляк, проваливай. Ты ещё щенок, но уже обещаешь вырасти в омерзительную псину, — с презрением бросил Филипп в сторону Сореля, убирая от его шеи свой клинок. С пренебрежением Филипп пнул клинок Арно в сторону владельца. Арно подобрал с земли свой клинок и опрометью бросился бежать прочь от монастыря Дешо, где сегодня он потерпел поражение в дуэли с сюзереном своей противницы. — И только посмей кому растрепать о том, что было сегодня, тебе же хуже будет! — бросил Филипп фразу в спину удаляющемуся от них со всех ног Арно. Скоро фигура Арно скрылась за поворотом, а Филипп убрал свой клинок в ножны и поспешил к Фьоре. — Монсеньор, позвольте спросить, что вы делаете здесь? — всё ещё не отойдя от потрясения, что её сеньор сорвал ей всю дуэль и отбытие в лучший мир, поражённо поинтересовалась Фьора, во все глаза глядя на сюзерена. — И это вместо благодарности за то, что я вытащил за волчьи ушки из лужи вашу персону, причём в эту лужу вы уселись с упорством, достойным лучшего применения, девушка? — ответил недовольно Филипп вопросом на вопрос. — Мадам Иеронима много лет посвятила заботам о вас и вашему воспитанию, ваша подруга Кьяра Альбицци вчера прибежала в особняк Марион и умоляла меня помешать вашей дуэли с Арно. И то, что вы сегодня подвергли себя опасности погибнуть на дуэли с превосходящим вас по силам противником, не самая лучшая благодарность лучшей подруге и мачехе! — вспылил Филипп на притихшую Фьору, смущённо глядящую на носки своих сапог. — Монсеньор, Сорель меня оскорбил, я не могла этого так просто оставить… — Девушка, вы сущее горе луковое, — Филипп покачал головой и достал из кармана своего колета кошель с деньгами и перстень Фьоры, отдав их в руки девушки. — Ваши деньги и фамильная драгоценность. Больше не играйте в азартные игры и не делайте ставок. Тем более не делайте ставкой чужих лошадей. — Монсеньор, я не хотела ввязываться в азартные игры, но Арно взял меня на слабо, — к своему стыду призналась Фьора, покраснев. — Фьора, наверно, вы были посланы мне свыше для того, чтобы научить меня добродетели терпения. Иначе я не могу объяснить, почему не оторвал вам голову за всё, что вы вчера вытворили, — выговаривал Филипп Фьоре, подхватив её под локоть и ведя домой. Несмотря на то, что она только что была распекаема своим сюзереном, Фьора всей душой радовалась тому, что она не отправилась сегодня к праотцам, хотя и не очень была довольна, что ей не дали самой разобраться с Арно Сорелем. Сегодняшняя дуэль не унесла её жизнь, Фьора жива, Иеронима и Карла с Пьетрой не потеряют близкого человека. Как бы сильно ни ненавидела Фьора своего сюзерена Филиппа де Селонже, сегодня он спас ей жизнь, и душу Фьоры рвало на части от двух противоположных чувств. Нелегко ощущать себя обязанной своей жизнью человеку, которому должна мстить… Добравшись до дома, Филипп и Фьора каждый разошлись по своим делам. Герцог де Селонже ушёл помогать готовить всё к предстоящему празднику во дворце, Фьора удалилась почитать книги в библиотеку, где со всеми удобствами расположилась на диване. После полудня Фьору зашла навестить Кьяра, принеся к чаю имбирные печенья. Матье де Прам заварил для Фьориной гостьи и для самой девушки чаю. Сидя в гостиной, девушки пили ароматный чай с мелиссой и мятой, закусывая теми печеньями, что принесла Кьяра. — Фьора, я так рада, что ты жива, я так боялась за тебя! Прости, что я сдала тебя с потрохами твоему сюзерену, — проговорила Кьяра, опустив голову. — Нет, Кьяра. Не ты должна просить прощения. Это я должна извиниться за то, что тебя не послушала. Ты была права. Не стоило мне лезть в азартные игры и ввязываться в дуэль с Сорелем, — признала Фьора правоту подруги, которую она осознала несколько запоздало. — Как же хорошо, что ты жива, и что с тобой ничего не случилось! — облегчённо выдохнула Кьяра, улыбнувшись подруге. — Кьяра, если сможешь — прости меня за все тревоги, что я тебе причинила, — произнесла Фьора, поставив чашку с чаем на столик к полупустой чашке Кьяры и обняла подругу. — Будет тебе, Фьора. Я уже давно на тебя не злюсь. Я счастлива, что герцог де Селонже помешал твоей дуэли с Арно, — с теплотой заверила Кьяра Фьору. — Как же хорошо, что моё завещание сегодня не пригодилось…