Горький яд ненависти

      Пока Фьора могла позволить себе в новых условиях немного прийти в себя после всего, что ей пришлось вынести в тюрьме, карета ближе к вечеру доставила Филиппа к королевскому дворцу. Высокое положение и боевые заслуги позволяли ему говорить с королём, не испрашивая предварительно аудиенции, так что камердинер Карла Смелого провёл Филиппа прямо в его кабинет. Но Филипп не ожидал, что король в кабинете будет не один. Открыв двери кабинета, Филипп с удивлением увидел там графиню Кьяру Альбицци, сидящую на диване напротив стола короля, умоляюще на него взирая и сложив руки в замок. — Моё почтение, Ваше Величество, — поприветствовал Филипп Карла и поклонился. — Графиня Альбицци, не думал, что застану вас здесь, — обращены были его слова уже к юной Альбицци. — Герцог де Селонже, я прошу вас, поддержите меня! Вот уже три месяца я обиваю пороги Бастилии, где держат Фьору, меня к ней не пускают, а когда я просила Его Величество о помиловании — получила отказ! — горестно взмолилась Кьяра, встав со своего места и подойдя к Филиппу, обратив на него подёрнутые слезами чёрные глаза. — Графиня Альбицци, не падайте духом, мы вместе найдём выход, — попытался Селонже успокоить Кьяру. — Графиня Альбицци, ваша подруга Фьора Бельтрами-де Бертен обесчестила себя, покушаясь на жизнь своего сюзерена. Не может быть и речи о том, чтобы её помиловать. Этот случай послужит уроком для других, — непреклонно отчеканил Карл, не сводя с Кьяры строгого взгляда своих тёмных глаз. — Вам лучше сейчас уйти, графиня Альбицци. — Но Фьора мне как сестра, я люблю её! Ваше Величество, молю вас о милосердии! — Кьяра подошла к креслу, занимаемому королём, опустившись перед ним на колени. — Я сделаю что угодно, только прошу вас, пощадите Фьору! — Не пытайтесь меня разжалобить, графиня Альбицци. Фьора предала вассальную клятву, пытаясь отравить своего сюзерена. Не испытывайте моё терпение, прося за эту бесчестную девицу. Я вас выслушал, но это ничего не меняет. Покиньте мой кабинет, — велел король девушке, потерев переносицу. — Да, Ваше Величество, — проговорила Кьяра, упавшим голосом, поднявшись с пола и сделав реверанс. Отступая спиной вперёд, она покинула кабинет Карла. — Что привело вас ко мне в такой час, герцог де Селонже? — задал вопрос Карл Филиппу. — Монсеньор, я прибыл просить вас о помиловании Фьоры Бельтрами-де Бертен. Я прошу вас сохранить ей жизнь и освободить. Фьора стала пешкой в чужой грязной партии — это граф Кампобассо подбил её на преступление, — Филипп вытащил из-за пазухи конверт, распечатал его и протянул лист бумаги королю. Карл пробежал глазами текст: «Я, Фьора Бельтрами, герцогиня де Бертен, признаюсь в том, что действовала по наущению графа Никола ди Кампобассо, введшего меня в заблуждение. Означенный граф Кампобассо подтолкнул меня к тому, чтобы я отравила герцога Филиппа де Селонже. Граф Кампобассо составил фальшивый список смертников, куда были внесены бывшая королева Шарлотта, принцессы Жанна и Анна, принц Карл. Граф Кампобассо сказал мне, что нашёл этот список смертников у кардинала дю Амеля, якобы по его приказу герцог де Селонже должен уничтожить семью покойного короля Людовика XI. Я сделала своё признание, будучи в здравом уме и твёрдой памяти, без давления со стороны. Для себя я умоляю только о снисхождении и молю сохранить мне жизнь. С уважением, Фьора Бельтрами, герцогиня де Бертен». Когда Карл закончил читать, то отдал листок обратно Филиппу, который поспешил убрать его в карман колета. Король помрачнел лицом. — И вы завели ту же песню, что и графиня Альбицци? Значит, мои опасения, что Кампобассо причастен к покушению на вас, подтвердились. Но даже речи быть не может о том, чтобы я помиловал эту смутьянку, — сурово отрезал Карл. — Ваше Величество, я умоляю вас, проявите снисхождение к Фьоре. Она совсем ещё девчонка, наивная, неискушённая, ведь вы и сами знаете, что ей заморочили голову, манипулируя ею! — Филипп опустился на колени перед своим сеньором, глядя ему в лицо. — А Фьора позволила этому случиться. Да, Кампобассо виновен, и его казнят за то, что он сделал, но Фьора виновна не меньше. И мне непонятно, почему вы заступаетесь за неё, — Карл недовольно поджал губы. — И встаньте с колен, герцог де Селонже. Вам не идёт. Филипп послушал веление короля и поднялся на ноги. — Фьора ещё очень молода и совершила ошибку, но она всё осознала и сделала выводы. Я не считаю, что из-за интригана и манипулятора стоит ломать жизнь неопытной семнадцатилетней девчонке. Ваше Величество, я верой и правдой служил вам многие годы. Я прошу вас только помиловать Фьору. Более ни о чём, — взгляд карих глаз Филиппа скрестился с взглядом чёрных глаз Карла Смелого. — Ну, хватит об этой девке! Слушать ничего не желаю! Я не понимаю, почему вы так пытаетесь её спасти от того, что она сама заслужила своими поступками! Она пыталась убить вас, подмешала вам яду в вино, презрела свой долг вассала, а вы ещё за неё просите! Для чего вам жизнь этой предательницы? — раздражённо выпалил Карл. — Потому что я люблю её! — произнёс решительно и пылко Филипп, сжав ладони в кулаки. — И не держу на неё зла, я отказываюсь выдвигать Фьоре какие бы то ни было обвинения. Она пыталась отравить не вас, а меня, поэтому мне решать, как к этому относиться. Так что я её прощаю и готов вновь взять к себе на службу. — Вы сумасшедший, герцог де Селонже, не иначе! Эта девчонка вас околдовала! — схватился за голову Карл. — Пусть так. Но мне без неё не жить. Хочу напомнить, что согласно статье сто девятнадцать, осуждённый или осуждённая могут быть спасены от смертной казни, если кто-то потребует его или её себе в супруги. Я хочу воспользоваться этим правом и требую отдать мне Фьору в жёны, — не сдавался Филипп без борьбы в стремлении выбить у Карла помилование для Фьоры. — Теперь вы хотите взять в жёны свою несостоявшуюся убийцу… Ещё лучше! Филипп, я высоко вас ценю, вы не раз проявили себя героем на поле боя, вы достойны принцессы, — с сожалением промолвил Карл, покачав головой. — Но ваша голова забита этой девчонкой, которая покушалась на вашу жизнь. — Ваше Величество, я своих слов на ветер не бросаю. За мою верную вам службу я прошу только пощадить Фьору. Мне не нужно в жёны никакой принцессы, вы можете даже лишить меня звания первого маршала — только отдайте мне Фьору, пусть она живёт на свободе. Она так молода и немало выстрадала за семнадцать лет жизни, и без того ей пришлось много вынести в тюрьме… — не прекращал Филипп своих попыток вырвать Фьору из рук французского правосудия. — Да подавитесь вы этим помилованием! — выкрикнул Карл в гневе, схватив из стопки лист с гербовой бумагой, обмакнул перо в чернильницу и принялся выводить слова: «Королевское помилование Я, король Франции божьей милостью, Карл Шароле, своим высочайшим приказом повелеваю помиловать герцогиню Фьору Бельтрами-де Бертен и освободить её из тюрьмы немедленно. Означенная дама, герцогиня Фьора Бельтрами-де Бертен имеет право на реабилитацию, за ней будет сохранено право владения Бертеном. Французская корона в моём лице прощает герцогине Фьоре Бельтрами-де Бертен её преступление». Затем Карл поставил печать, посыпал документ песком, чтобы чернила быстрее высохли. После протянул в руки Селонже. — Вот помилование для этой девицы, герцог де Селонже. Делайте с ней, что хотите. Можете хоть сейчас из тюрьмы вести её под венец. Но если она снова отравит вас или принесёт бастарда — плакаться ко мне не приходите! — выкрикнул Карл и потёр виски. — Благодарю вас за вашу доброту, Ваше Величество. Фьора более не совершит ничего подобного. Я уверен в этом. Она получила очень суровый урок, даже очень жестокий. С вашего позволения я удалюсь, — произнёс Филипп, поклонившись своему сеньору. — Вы можете идти, герцог де Селонже. Лишь бы вам не пришлось пожалеть о вашем снисходительном и добром отношении к этой особе, — устало выдавил из себя Карл, отпустив Филиппа. Селонже ещё раз поклонился королю, пожелал приятного вечера и покинул его кабинет, выйдя из королевского дворца на свежий воздух. Возле своей кареты он увидел Кьяру, которая куталась в свой плащ, глядя прямо перед собой. — Графиня Альбицци, что вы здесь делаете? Вам не холодно? — спросил Филипп девушку. — Герцог де Селонже, вы говорили с королём? Удалось его смягчить к Фьоре? — с робкой надеждой спросила Кьяра, одновременно боясь и желая узнать ответ. — Карл даровал Фьоре помилование. Я поеду забирать её из Бастилии прямо сейчас. Вы хотели бы поехать со мной? — предложил Кьяре Филипп, открывая перед ней дверцу кареты. — Да, я поеду с вами. Спасибо, что предложили, — посветлело от радости личико Кьяры. — Я поверить не могу, что вам удалось добиться помилования для Фьоры! — делилась Кьяра своим счастьем с герцогом де Селонже, устроившись удобнее на сидении в карете. Филипп присоединился к ней и закрыл дверцу. Кучер щёлкнул хлыстом, и карета вновь повезла Филиппа с его спутницей к зданию тюрьмы. Всю дорогу Кьяра и Филипп глазам своим не верили, что Филипп держит в руках помилование Фьоры, ключ к её свободе. На душе у Филиппа отлегло. Скоро Фьора будет на свободе, он заберёт её снова в свой особняк на улице Роз, она вновь будет с ним, в безопасности. Кьяра не сводила преисполненного благодарности взгляда с Филиппа, радуясь тому, что ему удалось то, что не удалось ей, значит, Фьора останется жить, её не казнят! Графиня Альбицци была готова расцеловать в обе щёки герцога де Селонже за то, что он не бросил Фьору и смог добиться для неё официального королевского помилования. Наконец, ближе к ночи, кучер довёз герцога и его спутницу до тюрьмы. Филипп вышел из кареты и помог выйти Кьяре. Селонже взялся за дверное кольцо и постучал им в двери. Комендант впустил Филиппа и Кьяру внутрь. — Чем обязаны визиту двух благородных персон? — учтиво поинтересовался комендант, поклонившись Филиппу и Кьяре. — Мы приехали забрать герцогиню Фьору Бельтрами-де Бертен. Вот королевское помилование, — Филипп показал коменданту документ. — И забираем мы Фьору сегодня же. Пусть её приведут сюда, — добавила Кьяра следом за Филиппом. — Будет исполнено, благородные дама и господин, — сказал комендант. — Эй, Жиль, Пьер, приведите сюда герцогиню де Бертен. За ней пришли. Король даровал ей помилование, — относились уже эти слова к двум рослым стражникам, которые играли в кости неподалёку. — Есть! Будет исполнено, — ответствовали стражники и удалились. Их не было в общей сложности минут пять. Вернулись они уже, ведя под руки всё ещё слабую Фьору. Выглядела девушка немного лучше, чем в тот раз, когда Филипп навестил её в тюрьме: чистые чёрные волосы струились ниже талии. Одета она была в своё одеяние, которое ей вернули вместе с обувью, лицо по-прежнему было осунувшееся и бледное, на похудевшей фигуре одежда висела мешком. Из-за холода в Бастилии Фьора куталась в плащ, который Филипп ей оставил в прошлое посещение. — Монсеньор, Кьяра, вы приехали за мной вместе, как я рада! Я поверить не могу, что меня помиловали! — воскликнула Фьора, вырвавшись от стражников, и на едва держащих её ногах бросилась к Филиппу и Кьяре. Мужчина и девушка бросились ей навстречу, подхватив под руки и привлекая к себе, крепко обнимая, но всё же старались обнимать её осторожно и не причинять боли. — Боже мой, Фьора, я твои кости чувствую! Тебя морили голодом? Ненавижу их! — вырывались сквозь плач Кьяры слова. — Фьора, вы теперь свободны, король вас помиловал, более ни дня вы не останетесь в этом жутком месте! — Филипп гладил Фьору по волосам и спине, не прекращая обнимать. Фьора, до сих пор не веря своим ушам, наслаждалась выражением к ней любви и тепла своего сеньора и Кьяры, крепко к ним прильнув. Глаза её заволокли слёзы, стекая по щекам. Девушка никак не могла поверить в то, что всё с ней происходящее — не сон, что она действительно свободна, что король даровал ей помилование, что больше Фьора ни дня не проведёт в Бастилии. — Кьяра, монсеньор, я поверить не могу, что вы здесь, что вы приехали за мной… — шептала сквозь плач Фьора, зарываясь лицом в колет Селонже. — Да, Фьора. Мы приехали забрать тебя отсюда, больше ты здесь не останешься, — прошептала Кьяра на ухо Фьоре, мягко отстранившись от неё. — Всё кончилось, Фьора. Вернёмся домой вместе, — рука Филиппа ласково провела по волосам Фьоры, плачущей ему в колет. Слова Филиппа, что они вернутся домой вместе, наполнили сердце и душу Фьоры небывалой отрадой, что скоро все её горести будут позади, она вновь вернётся в особняк на улице Роз, вновь будет жить под одной крышей с Филиппом… У тюремной врачини, которая занималась Фьорой, Филипп взял рекомендации к лечению и порошки с травами для заваривания. Селонже взял Фьору на руки и бережно прижал к себе, Фьора доверчиво прильнула к нему и обняла рукой за шею. Вместе со своей драгоценной ношей Филипп вышел из здания тюрьмы, Кьяра вышла следом за ними. Втроём мужчина и две девушки расположились в карете. Кьяра не уставала без умолку болтать от радости, что наконец-то Фьора свободна, что король её помиловал, и теперь Фьоре никто не сможет причинить зло, наконец-то она будет дома. Фьора благодарила подругу и сюзерена за то, что они от неё не отвернулись, радовалась тому, что она снова их видит, что на свободе. То она снова ударялась в слёзы, но в этот раз причина плакать была вовсе не от горя. Филипп всю дорогу до особняка Кьяры не выпускал Фьору из своих рук, крепко, но всё же бережно прижимая к себе, гладя её по спине и волосам, прикасаясь губами к её чёрной макушке. — Фьора, всё кончилось, мы скоро будем дома. Только отвезём домой Кьяру, чтобы она не шла одна по темноте, — шептал Филипп на ухо пригревшейся у него на коленях Фьоре. Скоро они добрались до особняка принцессы Марии. Кьяра поблагодарила Филиппа за то, что он её подвёз, попрощалась с ним и с Фьорой, вышла из кареты и открыла ворота особняка своим ключом, зайдя через них и закрыв за собой. Фьора и Филипп продолжили свой путь до дома Селонже. Весь путь Фьора сидела в обнимку с Филиппом, крепко его обняв, и наслаждаясь его объятиями, вдыхая запах его духов. Голова её покоилась на плече мужчины, серые глаза девушки были закрыты, на губах цвела улыбка. — Я так благодарна вам, монсеньор. Вы даже не представляете, как сильно. Спасибо вам за всё, что вы делаете для меня. Вы в любой момент можете располагать моей жизнью, мне не жаль её отдать ради вас, — тихо прошептала Фьора в полусонном состоянии. — Фьора, от вас мне нужно только то, чтобы вы были живы, здоровы и счастливы. Вот и всё, — ответил ей Филипп, поцеловав её в макушку. — Монсеньор, я вам обещаю, что всегда буду вам верна всей душой, больше я никогда вас не предам и не ослушаюсь, — пообещала Фьора, крепко прижимаясь к Филиппу. — Про вас распускали такие отвратительные слухи, но вы оказались самым добрым и порядочным человеком! — Ну, насчёт самого доброго и порядочного вы погорячились. Фьора, я хочу, чтобы вы нашли в себе силы простить себя. Я-то вас простил и не держу зла. Давайте переступим через то плохое, что было, и будем жить дальше. Начнём всё сначала, — предложил Филипп, нежно погладив по щеке Фьору, а она перехватила его руку и прижала к губам. — Монсеньор, тогда в тюрьме вы сказали, что любите меня до сих пор… я тогда хотела сказать, что тоже люблю вас, но промолчала, — прозвучали мягко слова Фьоры, удобнее устроившейся на коленях Филиппа. — Если вы любите меня, как я — вас, почему ничего не сказали? — спросил Селонже девушку, ласково и совсем легонько ущипнув её за кончик носа. — Я боялась, что вы не поверите мне. В этом не было бы ничего удивительного. После моего-то вероломного поступка… Я правда сожалею о своём предательстве и раскаиваюсь в нём, — несмело Фьора коснулась ладонью гладко выбритого лица Филиппа и обвела пальцем его черты. Филипп взял её за руку, бережно гладя тонкие и длинные пальцы — Фьора, ошибки совершаем мы все. А любовь нас многому учит. Прежде всего, прощать. Я принял решение не тащить груз прошлого в мою новую жизнь. Я люблю вас, Фьора, и отказываться от своих слов не собираюсь, как не собираюсь ни за что на свете отказываться от вас, — ладонь Филиппа, огрубевшая от многолетнего обращения с оружием, нежно погладила по щеке Фьору, получающей удовольствие от этой ласки. — Монсеньор, я не буду играть в недотрогу, которая только надевает личину скромности. Я тоже люблю вас и клянусь любить только вас, быть верной только вам. Я на многие вещи взглянула с новых сторон. Я поняла, что вы нужны мне и очень дороги. И если вы вновь примете меня, то я буду очень счастлива, — ласково роняла Фьора, прижав руку Филиппа к своей левой груди. — Сердце в моей груди будет биться всегда только для вас одного. — Вы уже давно владеете моим сердцем, Фьора. После вас я уже вряд ли смогу полюбить кого-то другую. Вы тоже безмерно мне дороги и нужны. Жаль, что мы не могли так поговорить раньше, — бросил с доброй и тёплой усмешкой Филипп. — Мы не смогли бы так раньше поговорить. Потому что раньше я была такая глупая, монсеньор, — Фьора хихикнула и прикрыла губы ладошкой. — А теперь предлагаю прекратить обращаться друг к другу на «вы» и перестать меня называть монсеньором, — по-доброму усмехнулся Филипп. — А как тогда называть и как обращаться? — отозвалась Фьора. — На «ты» и по имени. Монсеньором и на «вы» будешь называть меня на людях, — ответил Фьоре Филипп. — Да, как скажете… вернее скажешь, Филипп, — поправила Фьора себя. Кучер довёз Фьору и Филиппа до особняка герцога на улице Роз. Филипп вышел из кареты и помог выйти Фьоре, бережно поддерживая её под руку. Между тем кучер занялся заботами о карете и лошадях вместе с конюхом. Зайдя с Фьорой внутрь, Филипп закрыл дверь на свой ключ. — Наконец-то мы дома, Фьора. Все твои вещи остались в твоей комнате, я велел Матье ничего не трогать, — подхватив Фьору на руки, Филипп поднимался вверх по лестнице, Фьора обвивала руками его шею и утыкалась носом в его колет. — Я так счастлива, что сюда вернулась. С тобой я везде дома, — призналась Фьора, склонив голову к плечу Филиппа. Поднявшись с Фьорой на руках на второй этаж и дойдя до её комнаты, Филипп толкнул ногой слегка прикрытую дверь и переступил порог. Дойдя до кровати Фьоры, Филипп осторожно опустил её на накрытую пледом кровать. Девушка прилегла, обняв подушку. — Фьора, я заварю тебе травы и лечебные порошки. Буду недолго, — сказал Селонже и покинул комнату девушки. Фьора разулась и сняла с себя свою пропахшую тюрьмой одежду, переодевшись в белую шёлковую сорочку. Шёлковая материя приятно касалась тела, за три месяца Фьора успела забыть, каково это — когда твоей кожи касаются дорогие ткани, а не грубое рубище. В комнате, которую Фьора занимала до последних событий трёхмесячной давности, всё и впрямь оставалось на своих местах, даже сияло чистотой. Чувствуя сильную усталость, Фьора легла под тёплый плед и закуталась в него сильнее. Девушка наконец-то чувствовала себя в безопасности, наслаждаясь комфортом ставшей родной комнаты. Позади остались тюрьма с её холодом, затхлыми запахами, жестокими побоями, крысами и постоянным чувством голода — Фьора и сама удивлялась, как вообще выжила три месяца на одном хлебе и воде, при этом подвергаясь насилию во время допросов. Пока Фьора приходила в себя после трёх месяцев тюрьмы и отдыхала, завернувшись в тёплый плед, Филипп на кухне заваривал для неё травы и размешивал лекарственный порошок в кружке тёплой воды. Селонже был полностью сосредоточен на деле, не замечая ничего вокруг себя. Скоро лекарства для Фьоры были готовы. Филипп поставил кружки с лекарствами на поднос и хотел уже нести его в комнату Фьоре, но тут открылась дверь кухни, и порог переступил Матье. — Ваша Милость, вы вернулись! Как же хорошо! — радушно поприветствовал слуга своего господина. — Да, Матье. Вернулся. Я хочу, чтобы ты усвоил одно. Фьоре даровали помилование по моей просьбе. Она снова будет здесь жить. Я вновь принял её к себе на службу. Так что веди себя с ней учтиво, — не стал тратить Филипп времени на долгие разговоры. — Ваша Милость, не для того я сутками не отходил от вашей постели и выхаживал вас, чтобы эта особа снова попыталась вас убить! И после этого вы ещё выбивали для неё помилование, привезли в ваш дом?! Мне башку ей свернуть хочется за то, что она вам сделала! — выражал Матье своё негодование, крепко сжав в кулаки ладони. — Матье, мои приказы надлежит исполнять, а не обсуждать. Я благодарен тебе за то, что ты спас мне жизнь. Я этого никогда не забуду. С Фьорой мы это уже обсудили. Она попросила прощения и раскаялась в содеянном. Нравится тебе это или нет, но Фьора останется здесь жить, — заявил Филипп бескомпромиссно. — Я буду с ней учтив, но только не заставляйте меня любить её, подобно вам. И пусть герцогиня держится от моей кухни подальше. Я не доверяю ей. Она тюрьмы заслуживает, если не эшафот, и лишение дворянского достоинства, — Матье прожигал Филиппа сердитым взглядом. — Матье, хочу тебе напомнить, что ты сам был лишён дворянского достоинства и благодаря милости короля избежал казни за дезертирство с поля боя. Однако это не помешало мне взять тебя к себе на службу и высоко ценить за твоё трудолюбие. Ты, значит, заслуживаешь второго шанса, а Фьора — нет? Тем более тогда ты был уже взрослым мужчиной, а Фьора — совсем ещё девчонка, только вступила во взрослую жизнь и стала жертвой интригана-манипулятора. Фьора заслуживает второго шанса не меньше тебя, — осадил Филипп слугу, напомнив о том, что Матье сам не безгрешен, чтобы кого-то судить. — Делайте, что хотите, господин. Вы здесь хозяин. Я своё мнение высказал. Я буду учтив с герцогиней де Бертен, но вы не заставите меня любить её. Это ваше дело, что вы вытащили её из тюрьмы и спасли от смертного приговора. Но я имею право ей не доверять. Тем более что герцогиня де Бертен сама дала к этому весомый повод. Я не доверяю людям, которые травят ядом моего господина, к которому я очень хорошо отношусь и кого уважаю, — пришлось Матье смириться с теми условиями, которые выставил ему Филипп. — И не вздумай её попрекать тем, что она сделала. Для меня это в прошлом. Я не держу на неё зла — сам вправе решать, как к этому относиться. И я не просил тебя сдавать Фьору в руки властей. Я бы сам разобрался в этой ситуации. Это какое-то чудо, что Фьора не умерла в тюрьме. Иди к себе, Матье, — бросил ему Филипп, взяв поднос с кружками со стола, и собираясь выходить из кухни. — А куда вы несёте кружки, Ваша Милость? — спросил Матье. — Это лекарства Фьоры. Она должна их пить. В тюрьме она заболела от жутких условий содержания, — прозвучали слова Филиппа с явным намёком, кому Фьора обязана своим недугом. Донеся поднос до комнаты Фьоры, Филипп перешагнул через порог, прошёл до кровати и поставил поднос с кружками на прикроватный столик. Фьору Селонже застал не спящей. Девушка просто лежала в кровати без движения и смотрела на богатый покров балдахина. — Филипп, ты вернулся, — девушка немного оживилась и села на своём ложе, прислонившись к подушкам. — Я принёс тебе лекарства. Выпей и ложись спать, — Филипп взял с подноса одну пахнущую травами кружку и подал Фьоре. Девушка взяла из его рук протянутую кружку и принялась пить жидкость, что в ней была, небольшими глотками. Когда же она её опустошила до дна, то Филипп подал ей другую кружку, где в воде был растворён лекарственный порошок. Фьора послушно выпила всё до капли. — Спасибо. От этих лекарств мне становится немного лучше, — поблагодарила Фьора своего ночного визитёра, ласково ему улыбнувшись. — Филипп, завтра я хочу навестить Кьяру. Я обещаю быть благоразумной и никуда не встревать. — Нет, Фьора. С этим пока лучше повременить. Ты ещё очень слаба. Пусть Кьяра приходит сюда и остаётся на ночёвки, а у тебя постельный режим, — мягко отказал ей Филипп, присев на край кровати Фьоры. — Но Филипп, мне становится лучше, правда! Может, не надо этого постельного режима? — надеялась Фьора убедить Филиппа передумать. — Я не хочу сутками торчать в постели! — Кажется, кое-кто обещала быть послушной. Уж не ты ли, Фьора? Постельный режим на неделю, а там посмотрим на твоё состояние, — заявил Филипп, поцеловав в макушку Фьору. — Это не постельный режим, а домашний арест какой-то, — буркнула недовольно Фьора. — Поговори мне тут, вредное создание, — с напускной строгостью пригрозил Филипп ей пальцем и поцеловал в кончик носа, губы Фьоры украсила довольная улыбка. — Приятных снов тебе. — И тебе доброй ночи, Филипп, — пожелала ему девушка, погладив Селонже по щеке. Фьора легла спать, закутавшись плотнее в свой плед и обняв подушку. Филипп забрал поднос с пустыми кружками и отнёс в кухню, после этого он ушёл к себе в комнату, от усталости сегодняшнего дня рухнув в объятия Морфея на свою застеленную пледом кровать прямо в одежде. Едва голова Филиппа коснулась подушки, как он провалился в сон. Сказался насыщенный событиями день, который отнял у него много моральных сил. Но засыпал Филипп со спокойной душой. Фьора обрела свободу, сам король помиловал её по просьбе Селонже, больше никто не сможет причинить ей зло — он позаботится о том, чтобы оно не смогло больше коснуться Фьоры своим крылом, она дома и в безопасности, вместе с ним. С плеч Филиппа рухнула огромная гора. Молодой мужчина был счастлив уже тому, что он смог вырвать Фьору из суровых рук французского правосудия, что она жива и вернулась к нему домой. Сколько Филипп проспал, он не смог бы сказать точно, но проснулся он среди ночи от громкого женского крика, который доносился, как смог понять Филипп даже спросонья, из комнаты Фьоры. Подскочив на своём ложе, Филипп встал с кровати и бегом бросился в комнату Фьоры, откуда не прекращались крики. — Нет, прошу вас, не надо! Я всё вам скажу, только хватит, умоляю! Нет! — доносились крики из девичьей спальни. В груди и животе Селонже похолодело от страха и тревоги за Фьору. Резко открыв дверь в её комнату, мужчина в считанные мгновения очутился возле её кровати и сел на край, принявшись трясти Фьору за плечи. — Фьора, это сон, просто дурной сон, — пытался Филипп добудиться Фьору, которая свернулась клубком и прикрывала голову руками, как будто защищаясь от невидимых ударов. — Не надо, я всё вам скажу, только прекратите это! Пожалуйста, хватит! — кричала Фьора, сжимаясь всем телом. — Фьора, всё хорошо, ты дома, проснись, милая! — Филипп слегка встряхнул девушку и закутал плотнее в плед, сгребая её в охапку. — Ты не в тюрьме, ты дома. Никто не причинит тебе зла. Я здесь, с тобой, всё хорошо. Никто тебя не тронет, — успокаивал он её, тихонько укачивая и крепко прижимая к себе, касаясь губами её макушки и гладя по растрёпанным волосам. Это немного помогло — Фьора затихла и перестала кричать, обмякнув всем телом. Открыв глаза, она оглядела окружающую её обстановку, потом крепче прильнула к Филиппу, чуть дрожа. — Филипп, ты здесь… — тихо прошептала она с облегчением. — Ты кричала во сне. Тебе что-то приснилось? Ты можешь мне рассказать, — сказал Филипп, не выпуская по-прежнему Фьору из объятий и слегка укачивая её. — Мне приснилось, что я так и осталась в тюрьме, что ты меня не спасал… меня снова таскали на допросы, где в прямом смысле выбивали из меня показания… я опять видела перед собой морды тех выродков, которые меня избивали… потом меня судили и приговорили к обезглавливанию… — тихо проговорила Фьора, чуть не плача. — Я понимаю, как тяжело тебе пришлось. Но ты больше туда не вернёшься, я не позволю никому причинить тебе зло. Я буду рядом, — шептал он ей на ухо, крепко обнимая. — Филипп, ты же останешься со мной? Я боюсь спать одна. Пожалуйста, останься, — попросила Фьора, с мольбой гладя на удивлённого её словами Филиппа. — Ты хочешь, чтобы я остался с тобой? — спросил Филипп, устраивая Фьору удобнее на кровати и плотнее укутав её в одеяло. — Да, хочу. Ты же останешься? — звучала в её вопросе надежда. — Хорошо, я останусь с тобой и буду рядом, — согласился Филипп, погладив по щеке Фьору. Селонже прилёг на кровати рядом с Фьорой и притянул её к себе, крепко обняв. Вскоре Фьора отдалась во власть Морфея, заснув с улыбкой на губах. Перед мысленным взором её была сплошная чернота, но это было всё же лучше её кошмара. К Филиппу же сон пришёл не сразу, какое-то время он просто лежал, не шелохнувшись, чтобы не тревожить спящую Фьору. Уснуть ему довелось только под утро.