Горький яд ненависти

      Миновала неделя, как Фьора вернулась домой, и кончился её постельный режим, который Филипп для неё устроил, боясь, что ей станет хуже. Но опасения Селонже не оправдались — Фьора быстро и уверенно шла на поправку, кашель наконец-то от неё отвязался, и теперь Фьора располагала большей свободой, чем неделю назад. Филипп приглашал лекаря, и он подтвердил, что выздоровление Фьоры проходит на ура, разрешив девушке вставать с постели и даже гулять на свежем воздухе. Фьора несказанно радовалась такому исходу, откровенно устав от недельного бездействия и пребывания в кровати. Филипп же перестал терзать себя опасениями, что девушке может стать хуже. С упоением Фьора пользовалась своей свободой перемещения — выбиралась вместе с Филиппом на романтические пикники, которые он для неё устраивал на природе, вместе они нередко смотрели представления уличных артистов, устраивали отдых на берегу речки за ловлей рыбы. Нередко Фьора навещала Кьяру, принося ей что-нибудь из сладостей, и сеньора Кьяры — принцесса Мария оказалась настолько добра, что разрешала Фьоре и Кьяре устраивать ночёвки и девичьи посиделки в её особняке. Филипп тоже ничего не имел против того, чтобы Кьяра оставалась ночевать у Фьоры, всячески заботясь о том, чтобы Кьяре всегда оказывали в его доме самый лучший приём. Селонже очень нравилась Кьяра как очень хороший человек, как преданная и любящая подруга, которая всей душой любит его невесту как сестру. И Филиппа радовало, что судьба послала Фьоре такую прекрасную подругу. В свою очередь Кьяра тоже очень тепло относилась к Филиппу. Юной Альбицци для этого было достаточно того, что Филипп не бросил в беде Фьору, что Фьора с ним счастлива, а Филипп искренне любит её и заботится о ней. В один из визитов Кьяры в гости к Фьоре и Филиппу Бельтрами обмолвилась по секрету с подругой, что Филипп попросил её руки, и теперь они помолвлены. Разумеется, Фьора не могла не пригласить Кьяру на свою свадьбу. Кьяра, выражая свою безмерную радость, что Фьора скоро выходит замуж за любимого человека, обещала непременно быть на её свадьбе и выразила готовность помогать с подготовкой. Что до подготовки к свадьбе, Филипп решил всю тяжесть предпраздничной суеты вывезти на себе и Матье де Праме, а Фьоре оставить занятие быть счастливой невестой и ни о чём не тревожиться. Кьяра добровольно попросилась помогать с организацией праздника — вместе с Фьорой Кьяра посетила суконную лавку и помогла Фьоре выбрать ткань для её будущего свадебного платья. Девушки остановили свой выбор на бархатной материи синего цвета, прикупив также мех для отделки рукавов и горловины. Филипп и Фьора запланировали свою свадьбу и уже договорились со священником Нотр-Дама о венчании в Рождество, поэтому Кьяра и Фьора благоразумно решили, что платье Фьоры должно быть не только красивым, но и тёплым. Помимо ткани на платье и меха для отделки, Кьяра и Фьора купили тёплую ткань для пошива плаща. Ткани девушки отнесли в лавку портного, заплатив заранее за работу. За какие-то четыре дня всё было готово, и на руках у Фьоры уже было готовое платье из синего бархата с меховой оторочкой и тёплый плащ. Филипп же позаботился об украшениях для Фьоры в день свадьбы, купив серебряный гарнитур с сапфирами — браслет, головной обруч в виде лавровой ветви и колье. Матье готовил блюда и украшал дом к этому знаменательному событию. Филипп хотел устраивать празднество городского масштаба, но любящая покой и уединение Фьора смогла его убедить устроить скромную свадьбу в присутствии только самых близких друзей, и Филипп охотно пошёл на эту уступку своей будущей жене, если ей становится неуютно от одной только мысли о шумном торжестве на весь город. Ближе к двадцать третьему числу декабря всё уже было готово: красиво наряжен особняк в честь грядущего Рождества и свадьбы, готовы блюда и закуски, пошиты платье и плащ для Фьоры. Подготовка к предстоящему торжеству отняла немало сил у Кьяры, Филиппа и Матье, но Кьяра и Филипп испытывали чувство радостного облегчения, что справились за такой короткий срок. Что до Матье, то он примирился с тем, что его господин женится на Фьоре, что скоро она станет здесь госпожой. — Герцогиня де Бертен, скоро вы станете здесь хозяйкой. Я не могу вам врать. Я ничуть не рад тому, что мой господин женится на вас, но не могу этому помешать. Я только прошу вас не разбивать сердце моего господина, который всей душой вас любит, — высказал Фьоре Матье всё, что скрывал в своём сердце. — Матье, ты можешь быть спокоен. Я не стану отыгрываться на тебе за попадание в Бастилию, когда стану здесь госпожой. Тогда ты поступил справедливо, пусть это привело к страшным последствиям для меня. Но ты можешь быть уверен, что я по-настоящему люблю Филиппа и верна ему всем существом. Я обещаю быть ему верной и любящей женой, — успокоила Фьора мажордома своего жениха. — Для меня главное, чтобы мой господин был счастлив. И если он видит своё счастье только рядом с вами, герцогиня де Бертен, кто я такой, чтобы ему мешать?.. — окончательно смирился Матье с предстоящими переменами в доме и в жизни своего хозяина. Сочельник, двадцать четвёртое декабря 1476 года, выдался сначала богатым на снег, который белоснежным покрывалом окутал Париж ночью, а затем днём голубой небосвод украсил золотой диск солнца. Фьоре и Филиппу нанесла визит Кьяра, принеся в качестве угощения к чаю булочки с маком и мёдом. Матье подал троице в гостиную горячий чай с мятой и ушёл по своим хозяйственным делам. Фьора, Филипп и Кьяра в своё удовольствие уплетали булочки с чаем, оживлённо беседовали о планах на жизнь, шутили, радовались совместному времяпровождению и предвкушали завтрашний счастливый день, который навсегда свяжет узами законного брака Фьору и Филиппа. Фьора выражала радостное нетерпение, и ей хотелось, чтобы Рождество и день её свадьбы одновременно наступили быстрее. Филипп предлагал своей невесте любую страну на выбор, куда хотел бы свозить её в свадебное путешествие. Душа Фьоры лежала к Италии, особенно к Флоренции — родине одного из её любимых авторов. Кьяра советовала Фьоре и Филиппу обязательно посетить Лигурию, которая славится своим тёплым климатом, или в Лукку — где хорошие водные курорты. За всё время, что длились их посиделки, были съедены все булочки и выпит весь чай. Правда, ближе к трём часам дня Кьяра должна была идти домой. Фьора изъявила желание немного полежать в своей комнате и почитать труды Беатрис де Диа или «Роман о Лисе». Филипп решил зайти в конюшню и проведать лошадей. В заботах об этих великолепных и благородных животных Селонже думал о том, как круто переменилась в лучшую сторону его жизнь, что раньше была пресна как вчерашний хлеб. После трагической гибели любимой женщины — Беатрис де Ош Филипп не допускал мысли о том, что когда-нибудь сможет безоглядно и пылко любить кого-нибудь снова. Годы молчаливого ада без надежды и веры в лучшее, годы поиска смерти в стычках и дуэлях — которые Филипп сам провоцировал со своими соперниками, но Господь словно проклял его (как тогда казалось Филиппу) и не спешил идти навстречу Филиппу в том, чего ему так хотелось. Годы пьянства в попытках залить алкоголем горечь и боль утраты жены с нерождённым ребёнком… Но теперь Филипп даже был благодарен судьбе, что ему не удалось дать себя убить в одной из многочисленных дуэлей, ведь тогда он не смог бы быть с Фьорой, она не стала бы его невестой. Сияние её серых как зимнее небо глаз, свет доброй улыбки запали ему в душу, и теперь Селонже не видел для себя дороги назад. Уже завтра Фьора станет его законной женой перед Богом и людьми, впереди у них будет вся жизнь — чтобы прожить её счастливо и любить друг друга. Но тут от хода его мыслей Филиппа отвлёк какой-то шорох в охапке сена. Немного удивившись, Филипп решил посмотреть, что или кто там шуршит, и извлёк из сенной кучи маленького котёнка примерно в возрасте полутора месяцев на вид дымчато-белого окраса. Пушистый малыш попытался убежать от чужака, который его потревожил, но Филипп надёжно и бережно удержал хвостатого, нежно прижав к груди. — А кто это у нас тут такой хороший? Ты мой серенький, ты мой беленький, — ласково разговаривал с котёнком Филипп, почёсывая ему за ушками и гладя по головке. — Это откуда же ты такой красивый взялся? Мой хороший мальчик… так, а ты вообще мальчик? — вдруг слегка озадачился рыцарь, заглянув котёнку под хвост. — Да, мальчик. Ты, чудо в шерсти. Как ты попал сюда, малыш? — продолжал мужчина ласково разговаривать с четвероногим малышом, удобнее устроив его у себя на руках. Котёнок пригрелся и больше не делал попыток сбегать. — Филипп, а я тебя искала! — раздался на всю конюшню звонкий и радостный голос Фьоры, подошедшей к держащему котёнка на руках Филиппу. — Ой, а откуда здесь этот малыш? — приятно удивилась Фьора хвостатому компаньону своего возлюбленного, улыбаясь и гладя котёнка по головке. — Мальчик или девочка? — Я и сам не знаю, откуда он тут взялся. Может, приблудился или кто-то подкинул. Говорят, что приблудившиеся коты — к счастью. Мальчик это, Фьора, — ответил Филипп, с улыбкой наблюдая за тем, как Фьора гладит котёнка и бережно прикасается к его маленькому носику указательным пальцем. Котёнок лизнул её палец, вызвав у Фьоры умиление. — И что ты будешь с ним делать? — беззаботно спросила Фьора. — Утоплю, — бросил Филипп. — Что? — не поверила Фьора услышанному, поражённо воззрившись на Филиппа. — Назову Никола Кампобассо и утоплю, — проронил Филипп, не переставая гладить котёнка, почёсывая ему за ушками. Пушистик расслабился и довольно мурлыкал на руках у Филиппа. — А, я поняла, что ты шутишь. Ты не способен на такую жестокость к беззащитному созданию, — Фьора тихонько рассмеялась и шутливо пихнула Филиппа в бок. — Боже мой, что я слышу… Ты выступила моим адвокатом? Разглядела добрую душу под маской чудовища? — тепло подначивал Филипп ласково усмехнувшуюся невесту. — Не смей называть себя чудовищем даже в шутку. Для меня ты самый замечательный и добрый человек, и я люблю тебя. — Фьора приподнялась на носочках и запечатлела поцелуй на щеке Филиппа. — Филипп, а подари котёнка мне. Я буду поить его сливками, сошью для него подушечку… — Я тоже люблю тебя. Не вижу никаких причин, почему этот котёнок не должен жить с нами. Вот, держи, родная. Он твой, — осторожно Филипп отделил от себя котёнка и передал на руки Фьоре. Радостно улыбаясь, Фьора нежно прижала котёнка к своей груди, целуя его в серую макушку. Глаза девушки светились благодарным теплом. — И как же ты его назовёшь? — спросил Филипп. — Я назову его Лучик. Когда я была маленькой, в замке Бертен жил уже старенький рыжий кот — тоже по имени Лучик. Ещё моя мама была жива, когда отец принёс его с улицы. Так и жил он в замке. Я сшила для Лучика большую подушку, на которой он путешествовал в корзине, когда я выносила его погулять… Умер котик от старости, все его очень любили… — с тёплой ностальгической улыбкой делилась Фьора кусочком своих детских воспоминаний. — Фьора, ты счастлива, что теперь у тебя есть домашний любимец? — поинтересовался Филипп у девушки, зайдя ей за спину и обняв, целуя в макушку. — Даже очень, — ответила ему Фьора с нежной кротостью. — Добро пожаловать в нашу семью, мой маленький, — были обращены эти проникнутые лаской слова уже к новому жильцу особняка на улице Роз.