Горький яд ненависти

      Лёжа в кровати, заботливо укутанная в одеяло, Фьора крепко спала после первой брачной ночи. Сон её был глубок и спокоен, девушка тихонько посапывала и чему-то улыбалась во сне. Вчерашней ночью Фьора впервые стала женщиной и получила новый опыт, открыв для себя сторону плотской любви между мужем и женой, и этот новый опыт запечатлелся в её воспоминаниях как приятный, повторять который хочется вновь и вновь. Минувшая брачная ночь принесла Фьоре только море приятных впечатлений, пьянящие ласки и нежность, радость обладания и отдачи, единение чувств и желаний, жар объятий, упоительную сладость физической и душевной близости. Часы на стене в спальне теперь уже её и Филиппа показывали час дня, о стёкла закрытых окон ударялись кружащиеся в воздухе снежинки. Филиппа, который минувшей ночью крепко прижимал её к себе, рядом с Фьорой уже не было, но в комнате был жарко затоплен камин — чтобы Фьоре не было холодно. Молодой человек давно проснулся и бодрствовал — с самого утра и до полудня он провёл на заседании совета, и как только Карл Смелый после окончания совета позволил всем покинуть зал, Филипп как можно скорее поспешил домой, к жене. Но перед уходом из королевского дворца Филипп всё-таки смог испросить у короля отпуск, чтобы вместе с женой съездить куда-нибудь отдохнуть в свадебное путешествие. Пусть Карл Смелый был далеко не в восторге, что Филипп женился на Фьоре, но отпуск ему всё-таки дал, напоследок посоветовав Филиппу глядеть за женой в оба глаза и не очень-то ей доверять. — Филипп, это ваше дело и жизнь тоже ваша, но я ничуть не рад тому, что вместо того, чтобы предоставить Фьору её судьбе, вы выбили ей помилование и женились на ней. Чувствую, вы с ней хлебнёте горя, — с сожалением Карл качал головой. — Монсеньор, вы правы в одном — это моё дело и моя жизнь. И поэтому мне решать, как и с кем её жить. У нас свободная страна, больше не требуется согласие сюзерена на женитьбу — как было сто лет назад. Поэтому женился, на ком захотел. И впредь я вас прошу не говорить о моей жене в таких выражениях, — ответствовал Филипп, откровенно тяготясь начатым Карлом разговором. — Филипп, вы принадлежите к древнему и славному роду — ваши предки ходили в крестовые походы, имеете много боевых заслуг, вы достойны взять в жёны принцессу крови. А ваша жена запятнала своё имя даже больше, чем её покойный отец-мятежник, настолько, что мой самый последний подданный отказался бы на ней жениться! — сокрушался король, приложившись ладонью к лицу. — Ваше Величество, не сочтите за грубость. Я женился на Фьоре и не жалею об этом ничуть. Мне не надо в жёны никакой принцессы. Я сам вправе решать, кого вести под венец и называть своей женой. Фьора — моя безмерно любимая супруга. Навечно. Постарайтесь пережить это потрясение самостоятельно. Мне пора. Позвольте откланяться, — завершил разговор Филипп, поклонившись королю и покинув зал заседаний. В этот момент Карл Смелый сам удивлялся тому, как его челюсть не свела более близкое знакомство с полом. «Околдовала его эта девчонка из Бертена, не иначе!» — сердито думал Карл, глядя вслед ушедшему Селонже. По приходе домой Филиппа встретил сытый и довольный Лучик радостным мяуканьем. Котёнок выгибал спинку, мурлыкал и тёрся о ноги Селонже, а мужчина гладил кошачьего детёныша по серой головке и чесал ему за ушами. От Матье де Прама Филипп узнал, что Фьора до сих пор спит крепким сном. Селонже распорядился, чтобы Матье приготовил обед, и решил всё же разбудить Фьору. — Вот это моя жена соня, — с доброй иронией проронил Филипп, поднимаясь по лестнице и дойдя до его спальни с Фьорой. Всё это время Лучик бежал за Филиппом следом и мяукал. — Что, Лучик? Тоже хочешь пожелать доброго утра твоей маме? Иди ко мне, — Филипп взял на руки котёнка и бережно прижал к себе, зайдя в спальную. Как и думал Филипп, Фьора крепко спала, закутавшись в одеяло. Чёрные волосы девушки разметались по подушке, губы растянуты в счастливой улыбке. Приблизившись к кровати, Филипп сел на край и опустил на перину Лучика, который с деловым видом принялся расхаживать по кровати и обнюхивать лицо спящей Фьоры. Котёнок несколько раз лизнул в нос свою хозяйку, от чего Фьора сквозь сон тихонько посмеивалась. — Фьора, милая, проснись. Решила отоспаться на сто лет вперёд? — с ласковой иронией спрашивал Филипп, легонько тряся Фьору за плечо. — Просыпайся, соня. Вот и Лучик пришёл тебя будить, — после этих слов Филиппа последовал поцелуй в щёку и в висок. — Ой, Филипп, с добрым утром, — проговорила сонно Фьора и зевнула, прикрывая рот ладонью и приподнявшись на своём ложе. — Лучик, маленький мой. Ты тоже пришёл пожелать доброго утра маме? — Фьора взяла на руки котёнка и со всей бережностью прижала его к груди, гладя по головке и спинке, чесала ему за ушками. — Фьора, уже не то, что утро. Уже час дня, родная. Ты долго спала, — Филипп нежно провёл ладонью по щеке жены. — Хоть выспалась? — Да, спала я хорошо. Я так поняла, завтрак у меня сегодня будет поздний… — Я велел Матье приготовить обед. И у меня для тебя хорошая новость, — сказал Филипп, глядя на жену радостно блестящими глазами. — Какая же новость? — тут же оживилась Фьора. — Карл сегодня дал мне отпуск. Это значит, что мы с тобой поедем в свадебное путешествие во Флоренцию, как ты того и хотела, — рука Филиппа мягко коснулась плеча Фьоры. — Поверить не могу! Я побываю с тобой на родине Данте Алигьери! Любимый, новость потрясающая! — ликующе воскликнула Фьора, удобнее устроив Лучика у неё на руках и гладя котёнка по спинке. Глаза Фьоры радостно сияли, губы тронула улыбка. — Я знал, что эта новость заставит тебя улыбнуться… *** Король Карл Смелый сидел за столом в кресле, у себя в кабинете, угрюмо глядя перед собой и цедя бутылку бургундского вина. В другом кресле поблизости от его стола сидел кардинал дю Амель, прислонившись к спинке кресла и полуприкрыв глаза. — Ваше Величество, может быть, хорош уже вино цедить? — задал кардинал вопрос монарху, устало вздохнув. — Ситуации это не изменит. — Ума не приложу, как герцог де Селонже мог простить эту девицу после всего, что она сделала! Так мало того, что простил, так ещё и женился на ней! Нет, это моему разуму непостижимо. Посмей эта девчонка даже попытаться отравить меня — тут же была бы лишена дворянского достоинства и болталась в петле, но герцог де Селонже — нет, вы что! — просил меня её помиловать, вновь принял к себе на службу и сделал своей женой! — Карл Смелый прихлебнул ещё немного вина из своей бутылки. — У меня тоже в голове не укладывается, что герцог де Селонже женился на герцогине де Бертен… Это значит, что нам придётся видеть эту девицу при дворе, она теперь жена первого маршала. И какая вожжа под хвост Селонже попала, что он взял её себе в оруженосцы в Мартенов день 1475 года?.. Если бы он все карты мне не спутал, Фьора с позором уехала бы обратно в своё захолустье к мачехе… А сейчас она жена важного человека в стране, — невесело резюмировал Рено дю Амель. — Так ещё моя дочь хочет, чтобы новоиспечённая герцогиня де Селонже была на балу в честь помолвки с Максимилианом Габсбургским… Конечно, моя Мария вправе приглашать на бал в честь её помолвки кого угодно, но приглашать герцогиню де Селонже… Я говорил это дочери, но она упрямая. Хочет, чтобы все видные дамы королевства разделили её радость. Я всегда буду рад видеть во дворце герцога де Селонже, но не его жену, — заявил Карл, отхлебнув ещё немного вина. — Ваше Величество, я бы не советовал вам налегать на вино. Бал будет только десятого января. Поверьте, один день мы сможем пережить присутствие на балу герцогини де Селонже. Но лучше бы герцог де Селонже увёз её в свои владения и более не привозил в столицу, — дю Амель вздохнул, ударившись в думы о предстоящей организации бала в честь помолвки принцессы Марии и принца Максимилиана.