***
Вечером Шерлок не предлагает ему принять душ. Он просто заходит в ванную, пока Джон в одном белье чистит зубы (трусы он сменил после ужина специально ради этой минуты, они голубые и неплохо на нем смотрятся). Желудок сжимается, когда Шерлок открывает дверь и проскальзывает внутрь, тоже в одних трусах. Он открывает краны и готовит полотенца, а Джон не говорит ничего, просто кладет зубную щетку обратно в шкафчик, снимает белье и присоединяется к Шерлоку, задернув правой рукой занавеску. Сначала Шерлок моет его голову, потом свою собственную, а затем берет гель для душа, один аромат которого вызывает в организме Джона немедленную реакцию, и начинает долгий и тщательный массаж. Сначала это довольно больно, учитывая четырехчасовой сеанс физиотерапии, но в хорошем смысле. Сильные пальцы мнут затекшие мускулы, уделяя особое внимание и осторожность левой руке. Джон стоит под водой с закрытыми глазами, возбужденный, как никогда раньше, и позволяет себе чувствовать заботу Шерлока и его пальцы, успокаивающие напряженные мышцы и ноющие сухожилия. Это больше, чем кто-нибудь когда-нибудь для него делал и будет делать. Не просто душ. Все это. Сердце стучит быстро и так громко, что, кажется, слышно отраженное от кафеля эхо. В первый раз он позволяет себе наслаждаться прикосновениями, подаваться им навстречу и поощрять их. Шерлок отвечает, касаясь его больше обычного, обнимая его, гладя по груди, животу и заднице. Он наносит кондиционер, а затем выдавливает больше геля для душа, проводит по груди, задевая напрягшиеся соски, вниз и застывает на бедрах. — Можно? — спрашивает он очень тихо; чувственный шепот звучит прямо над ухом. Джон судорожно кивает. — Да. — И добавляет: — Пожалуйста. В первый раз они признают это вслух, и это значит очень много. Шерлок только что попросил коснуться его, в первый раз подтверждая словами все, что они делают. И в этот момент глаза Джона закатываются от наслаждения. Шерлок стоит ближе, чем обычно, прижимаясь грудью к его спине, гладит его длинными пальцами, сминает мошонку и касается каждой чувствительной точки, усиливая наслаждение, словно знает тело Джона лучше его самого. Это настолько приятно, что Джон почти мечтает дотянуть до рассвета и позволить Шерлоку ласкать его всю ночь, пока не взорвется зарождающееся в венах чистое наслаждение. Шерлок придвигается к нему ближе, прижимая ладонь к груди, и Джон чувствует: Шерлок возбужден. Очень сильно возбужден. Джон широко открывает глаза и внезапно осознает, что дело вовсе не в его стыдном, тайном и неконтролируемом желании. Это никогда не было только жалостью. Шерлок вовсе не считает его непривлекательным! И та эрекция два дня назад не была случайной. В животе разгорается пламя, не имеющие ничего общего с твердым членом и тяжестью в яйцах. Ему наконец ответили взаимностью. Он поворачивается в Шерлоковых руках и видит ошеломленное лицо и покрасневшие скулы. — Джон, что ты… Джон затыкает его поцелуем, выталкивает из-под струи воды и прижимает здоровой рукой к кафелю. Левой он не может сделать ничего, но очень хочет обнять Шерлока за плечи и притянуть вниз его голову. По крайней мере, правой он может сделать то, что должен, а именно прижать ее к мокрым Шерлоковым трусам и провести пальцем вдоль члена. Шерлок издает ему в рот задыхающиеся звуки и толкает бедра вперед, одновременно прижимая Джона к себе и снова начиная его ласкать. Джон, наконец, запускает руку внутрь, используя стекающую по груди Шерлока пену как смазку. Всё и сейчас, как можно скорее. Они стонут друг другу в рот, создавая вокруг еще больше пара, и отчаянно друг другу дрочат. Джон кончает первым — у него была фора, — он отрывается от Шерлокова рта, и через него проходят волны оргазма; он смотрит на свой пульсирующий член, изливающийся Шерлоку на живот. Шерлок стонет и снова закрывает глаза. Он тяжело дышит через рот, а Джон внезапно осознает, что именно он делает: что это его кулак летает по члену Шерлока. Голос Шерлока повышается, он перестает дышать, брюшные мышцы напрягаются, и он кончает Джону на грудь. Один раз, потом второй и третий — больше, чем Джон. Но даже после этого Джон не может перестать его касаться, чувствовать в ладони вес яичек и дергающийся и обмякающий член. Джон целует его горло и грудь и чувствует на лбу тяжелое дыхание. Шерлок смотрит ему в глаза, и губы снова находят друг друга. Он обнимает Джона за плечи; Джону ополаскиватель попал в глаз и щиплет, но сейчас ничего не волнует его меньше. Шерлок возвращает его под воду, и они целуются, и целуются, и целуются, его большие руки проводят по спине и заднице, и Джон думает, что почти готов ко второму раунду или будет готов через пять минут. Это потрясающе. Не только оргазм, но прийти к нему вместе с Шерлоком, суметь довести его до него — это так волнительно. Они должны это обсудить. Джон сейчас так далек от того, чтобы снова заводить какие-либо отношения, но отрицать он больше не может. Не может отказать ни себе, ни Шерлоку, особенно зная — Шерлок чувствует то же, что и он. Шерлок смывает с него остатки ополаскивателя и закрывает воду. У Джона голова кружится от облегчения — как физического, так и эмоционального. Стоя прямо напротив, Шерлок вытирает его, а он пытается ответить тем же одной рукой, но заканчивается все тем, что полотенца падают на пол, а они снова целуются. Он не хочет ни о чем говорить. Он хочет заниматься этим всю ночь. Спустя какое-то время Шерлок открывает дверь в спальню и издает вопросительный звук. Джон так же нечленораздельно соглашается, и они вместе перемещаются в комнату. Шерлок не отходит от него ни на шаг, даже не обходит кровать, просто откидывает одеяло, и они укладываются вместе, перемешиваясь конечностями, и Шерлок укрывает их одеялом. К облегчению Джона, Шерлок хочет что-либо обсуждать не больше него самого. Сегодня Джон знает одно: все, что он хочет, что ему нужно, — это Шерлок, и пока этого достаточно. Они не разговаривают, даже когда отрываются друг от друга ради глотка воздуха. Глаза Шерлока изучают его, их лица близко — на одной подушке; они обнимают друг друга руками и ногами. Шерлок положил левую руку Джона на себя, и теперь он в ловушке, зафиксирован на одном месте, а Джон может касаться его правой рукой. Шерлок немного отодвигается и смотрит на него с легким удивлением, и Джон понимает, на его лице сейчас то же выражение. Он никогда не догадывался, что Шерлок может быть таким: пылким, чувственным и заботливым. Джон тонет во всем этом, голова кружится, и он поражен — «счастье» не совсем подходящее слово. Это глубже, чем просто счастье. Это восторг, который зарождается в костях и жаждет прорваться наружу. Он чувствует себя заполненным, даже зная, что им все еще нужно поговорить. Он не готов прямо сейчас быть с Шерлоком: он бесполезен на поле боя, и это просто не честно — иметь возможность касаться его только одной рукой, когда он хотел прикоснуться так долго и так отчаянно. И все же это была не жалость. Ничего из того, что происходило в душе, не было жалостью. Шерлок хочет его. Хочет, несмотря на то, каким непривлекательным он себя чувствовал все это время. Джон инстинктивно придвигается ближе и снова прижимает губы к Шерлоковым. Шерлок стонет и отвечает, снова лаская Джона рукой, и наполовину возбужденный член твердеет снова. Джон делает то же самое, они целуются и вжимаются друг в друга, ноги переплетены, и это странным образом гораздо интимнее, чем любой полноценный секс, каким когда-либо занимался Джон. Шерлок придвигается ближе и издает все более отчаянные звуки. Он закидывает ногу Джону на талию, костяшки пальцев сталкиваются, а потом их члены соприкасаются, пойманные обеими руками сразу, и это так, боже, хорошо — чувствовать член Шерлока прижатым к его собственному. Джон рычит ему в рот, потом отодвигается и тяжело дышит в подбородок, двигая бедрами, пока оргазм, как сверло, проходит сквозь все его тело; он чувствует, весь пылает с головы до пупка. Он кончает. Шерлок издает отчаянный всхлип, толкается изо всех сил в их сцепленные руки, прячет лицо в его плече, стонет — и Джон чувствует теплую влагу на животе и руке. Несколько минут Шерлок тяжело дышит ему в кожу. Спина медленно поднимается и опускается. Джон пытается совладать с собственным дыханием и бешено колотящимся в груди сердцем. Спустя какое-то время Шерлок поднимает голову и смотрит ему в глаза. Лицо настолько переполнено эмоциями, что Джону почти больно, и когда он снова его целует, он делает это не менее страстно, чем несколько минут назад. Джон обнимает Шерлока здоровой рукой, и прижимает его к себе, и тонет в близости, тонет в Шерлоке, тонет в его уязвимости и беззащитности. За все время, что они знакомы, он ни разу не видел Шерлока таким; сердце жаждет с ликованием вырваться из грудной клетки наружу и поселиться в Шерлоковой до лучших времен. Он не может сказать сейчас что-нибудь глупое. Не сейчас. Не до тех пор, пока они не обсудили все должным образом. Он решает просто поцеловать Шерлока настолько глубоко, насколько может, чувствуя себя ближе, чем к кому-нибудь за всю свою жизнь. В конце концов поцелуи становятся медленнее и они засыпают, но ни один не отодвигается ни на дюйм. Засыпая, Джон чувствует прижимающиеся ко лбу губы. Проснувшись среди ночи, он понимает, что они все еще лежат в обнимку. Все это слишком прекрасно, чтобы упускать хотя бы малость, хотя бы во сне, смутно думает Джон. Он придвигается к теплому спящему телу еще ближе и снова проваливается в сон.***
Первое, что Джон видит утром, — направленный на него взгляд Шерлока. Джон моргает, потрясенный, а потом вспоминает случившееся. На лице моментально расплывается улыбка, он просто не успевает с ней совладать. Шерлок выдыхает и улыбается в ответ. — Доброе утро, — говорит он. Руки спрятаны под щекой, а ноги и колени касаются Джоновых. — Привет. Давно проснулся? Шерлок двигает плечами, как бы пожимая ими. — Недавно. — Смотрел, как я сплю? Шерлок моргает и просто отвечает: — Да. Джон не может заставить себя что-то на это ответить. Он не знает, что сказать, но после быстрой проверки решает, что все еще рад случившемуся, вне зависимости от обстоятельств. — Привет, — повторяет он. — Здравствуй. — Шерлок наклоняется и целует его, ломая возникшую неловкость. Это достаточно легкий поцелуй, но они все еще обнажены и касаются друг друга под одеялом, так что Джон оценивает поцелуй как нечто необыкновенное. Это правильно — всему произошедшему нужно подтверждение. Потому что сейчас им нужно поговорить. Прошлой ночью ни один не высказал желания что-то обсуждать, все случилось по молчаливому согласию, но сейчас самое время. Это необходимо, думает Джон. Рука Шерлока лежит на его боку, а его собственная обернулась вокруг Шерлока; близость горячей кожи ощущается как наркотик. Джон отодвигается, чтобы видеть его лицо. — Итак, — начинает Джон, но как продолжить, у него нет ни малейшей идеи. Лицо Шерлока тронула тревога. — Итак, — повторяет он и ждет. — Прошлая ночь. Шерлок напрягается. — Что? — спрашивает он, когда Джон не заканчивает. — Не говори, что… — Я не сожалею, — быстро говорит Джон, все еще обнимая его. — Ни капли. Но подумал, что нужно это обсудить. Шерлок вздыхает. — Я ждал, что ты это скажешь. Сейчас? — Можно и сейчас. — Давай я сначала сделаю чай? — Голос звучит почти жалобно, словно он думает, что разговор будет трудным. — Принесу сюда. — Хорошо, — сдается Джон. Подчиняясь внезапному порыву, он кладет ладонь Шерлоку на щеку. — Возвращайся скорее. Джон снова его целует, наполняя уверенностью, и Шерлок повторяет его жест. Джон позволяет себе окунуться в поцелуй, счастливый больше, чем должен бы быть, чувствуя, как тепло растекается по каждой косточке. В конце концов, он тоже совсем не хочет ничего обсуждать. Но надо. Действительно надо. Шерлок отстраняется с очевидным усилием, встает с кровати с левой стороны, обходит ее и исчезает в коридоре. Через какое-то время он идет в ванную, где они не удосужились выключить на ночь свет, а полотенца наверняка разбросаны по всему полу. Джон слышит, как он чистит зубы, как бежит вода в сливном бачке, и снова открывается кран в раковине. Спустя две минуты Шерлок появляется с двумя кружками чая. Джон принимает сидячее положение, держась правой рукой за спинку кровати, и накрывает колени одеялом. Он очень надеется, что утренний стояк продержится дольше благодаря присутствию необыкновенно привлекательного, абсолютно обнаженного Шерлока. Он берет кружку, и Шерлок обходит кровать и садится с другой стороны. — И. — Шерлок дует на чай. — О чем нам нужно поговорить? Джон подтягивает колени повыше и пристраивает на них кружку, держа ее правой рукой. — Не знаю, с чего начать, — медленно отвечает он и делает глоток, пытаясь собрать мысли в кучу. Шерлок издает задумчивый звук. — Полагаю, это связано с этим. С изменениями в отношениях. — Да. С тем, что мы теперь не просто друзья, если мы собираемся и дальше этим заниматься. — А ты хочешь? — Шерлок срывается с места в карьер, смотря на Джона чрезвычайно серьезно. — Д-да, думаю, да, — хмурится Джон. — Только, ну… с некоторыми оговорками. — Расскажи мне о них, чтобы я мог все отмести, — быстро говорит Шерлок. — Не уверен, что это так просто, — усмехается Джон и делает еще один глоток. — Попробуй, — наставляет Шерлок. — Проблема в том, чтобы быть с мужчиной? Восприниматься как гей? — Да ладно, — раздражается Джон. — Я же здесь. Мне просто нужно сообразить, как все это выразить. Одну секунду. — Хорошо. — Шерлок успокаивается и звучит уже не так самоуверенно. Джон раздумывает, а потом осторожно начинает: — Слушай, я понимаю, как это прозвучит и… Но сначала я хочу, чтобы ты понял: дело, по большей части, во мне, а не в тебе. — Шерлок бесцветно хмыкает, и он продолжает: — Я всегда был физически небольшим. Самый низкий в классе. Предмет постоянных насмешек. Когда я стал старше, подчистил пару физиономий и меня начали воспринимать всерьез, но по сути ничего не изменилось. Мне всегда нужно было что-то доказывать. Даже в армии мне устроили взбучку, потому что я был в медицинском корпусе, а не на передовой. Они думали, я слишком слаб физически. Не представляешь, как я все это ненавидел. — Естественно, — хмурится Шерлок. Джон хочет, чтобы левая рука работала и он мог протянуть ее и дотронуться до Шерлока, но Шерлок сидит на левой стороне кровати, там же, где и спал, чтобы оставить правую руку Джона свободной. Ладно, это не важно. Джон делает еще один глоток. — Что касается отношений, то… я никогда не хотел, чтобы меня воспринимали как… не видел себя в качестве… нет. Как я могу это вынести? В общем, все сводится к этому: если бы я был с парнем, люди всегда воспринимали бы меня как «женщину», как пассива, а я бы это ненавидел. Предполагая, что знают все об отношениях, которые их не касаются, когда они не знают меня и с кем я. Пока я был с женщинами, я всегда воспринимался как главный. Дело не в том, чтобы командовать, просто я ненавижу, когда меня… как будто я… — Меньше, чем ты есть на самом деле, — спокойно заканчивает Шерлок. Джон смотрит на него. — В точку. И, кроме того… ну, натуралам вообще проще, даже в наши дни, и ни один парень не стоил лишних трудностей. Он замолкает на случай, если Шерлок захочет что-то сказать, но Шерлок просто смотрит прямо перед собой и не двигается. — До тебя, разумеется, — тихо добавляет Джон. — Ты знаешь, что с самого начала мне нравился. Всегда. С самого первого дня. Просто… ты никогда не казался заинтересованным. Не думаю, что ты был заинтересован тогда. Но потом, когда ты вернулся, я снова все это чувствовал и жалел, что предложил Мэри пожениться так скоро. Так не вовремя. Очевидно, брак вообще был огромной ошибкой, чуть не стоил тебе жизни и не заставил меня снова тебя потерять. Я рад, что с Мэри покончено. Это все равно бы не сработало. — Он коротко смеется. — Я имею в виду, ты делал для меня все, что должен делать партнер. Ходил со мной на сеансы. Ухаживал за мной. Даже душ принимал. Я хочу быть с тобой. По этому поводу вопросов нет. — Тогда что? — спрашивает Шерлок, снова глядя прямо на него своими голубыми-голубыми глазами. Он выглядит молодым. И неуверенным в себе. Джон хочет сделать что-то, что его успокоит, показать свою привязанность, но это не то, что он собирается сказать. — Я, — сдавленно произносит он. — Я сейчас ничего не стою. Я бесполезен. Ненавижу это. Шерлок смотрит на него пораженно. — Джон, ты в принципе не можешь… — Нет, дай мне закончить, — упорно перебивает Джон. — Я только что стал инвалидом. И, вероятно, навсегда им останусь. Возможно, я смогу заботиться о себе и не сидеть у тебя на шее, но я не могу больше расследовать с тобой преступления. Я даже просто врачом быть не могу. Ты не представляешь, каким ненужным и бесполезным я себя чувствовал все это время. Я слышал, что ты говорил Серджио, и ты был прав: я действительно подавлен. Я даже не могу заставить себя изучать материалы по собственной травме. Я просто не знаю, кто я теперь и зачем вообще живу на свете, если я не могу делать то, что делал всегда. — Джон, — безжизненно произносит Шерлок. — Это правда, и ты это знаешь, — настаивает Джон. — Я больше не могу делать ничего из этого. С одной рукой я едва ли могу быть чьим-то любовником. — Не то чтобы мне было с чем сравнивать, но ночью ты справлялся замечательно, — говорит Шерлок, бросая на Джона короткий косой взгляд. Джон краснеет. Он неожиданно осознает, как непохоже это на то, как Мэри заставляла его себя чувствовать, — не только в тот раз после Рождества, а вообще. Ни разу не давала понять, что считает секс с ним заслуживающим оценки выше, чем просто «хорошо», что на самом деле просто приговор. Джон молчит какое-то время, ощущая тепло в груди. — Да, но… слушай, Шерлок, все, что ты сказал Серджио, было верно. Я плохо с этим справляюсь. Я не знаю, как свыкнуться с потерей всего, что делало меня мной. В отцовстве я тоже не очень-то заинтересован. Вчера я держал ребенка и не чувствовал ничего. Я не знаю, что должен делать. И до тех пор… Я просто считаю, что нечестно тащить кого-то в то дерьмо, в котором сижу сам. Позволить себе во всем от тебя зависеть — будет нечестно по отношению к тебе, если мы пойдем на это. — Джон глубоко вздыхает. — Это все, ну, или большая часть. — Договаривай, что бы там ни было, — говорит Шерлок после недолгого молчания. — Какие еще оговорки? — Ну, — Джон колеблется и делает очередной глоток, — это связано со всей этой пассивной хренью. Я действительно не вижу себя в этой роли в романтических отношениях, но ведь так и есть? Я твой ассистент, твоя правая рука, или был ею. Ты отдаешь приказы, я бегу следом. Это все нормально. Это твоя работа, а я просто следую за тобой. Так всегда было. Я не хочу, чтобы так же было и в романтических отношениях. Шерлок ждет какое-то время, а потом спрашивает: — Это все? Я имею в виду твои оговорки. — Да, думаю, все дело в этом, — говорит Джон. — То есть, это все связано — быть инвалидом, значит принимать твою заботу, проходить сквозь открытые тобой двери, даже иной раз позволять себя одевать. Мне это нужно, я прошу о помощи и ценю ее… — Но чувствуешь себя зависимым, — заканчивает Шерлок. Он вздыхает. — Теперь я могу отвечать? Собираюсь кое-что опровергнуть, если позволишь. — Давай. Веришь или нет, несмотря на все, что я сейчас сказал… я действительно хочу, чтобы ты меня убедил. Шерлок пристально на него смотрит и спрашивает очень серьезно: — Правда? — Правда, — кивает Джон. Ему слегка тоскливо. Он должен был сказать все это, иначе было бы неправильно, думать об этом и не делиться с Шерлоком. Такое чувство, словно он убил их в зародыше. Шерлок глубоко вздыхает и опускает взгляд на спокойно сложенные на коленях ладони. Он словно совсем забыл про оставленный на тумбочке чай. — Как бы тяжело это ни было, я действительно понимаю тебя в том, что касается роста и нежелания автоматически восприниматься как… наверное, менее доминантный партнер. Я не понимаю, почему кто-то обязательно должен быть менее доминантным. Мы оба те еще упрямцы. Мой опыт в таких вещах довольно ограничен, но, тем не менее, понятие партнерства не работает с более и менее ведущими позициями, на мой взгляд. Несмотря на это, я понимаю, тебя будут охотнее воспринимать в контексте гетеросексуальных отношений, особенно с физически маленькой женщиной. Вина нашего узколобого общества, видимо. И я выше тебя, так что да, я понимаю. И так же легко могу понять, почему для тебя все это может оказаться очень чувствительно. Меня бесят насмешки над твоим решением пойти в медицинский корпус. Большинство согласится, что медицина — одна из благороднейших профессий, но избрать не просто медицину, а службу в зоне активных военных действий — это, наверное, самый достойный вариант. — Он качает головой. — Люди никогда не перестанут поражать и разочаровывать, да? — К сожалению, нет, — соглашается Джон. Он хочет дотронуться до Шерлока. — Давай, продолжай свои опровержения. — Полагаю, что пока ничего не опроверг, — кривится Шерлок. — Что касается работы, нашей работы: она ведь не только моя. Не теперь. Больше нет. Но Джон — вот тебе опровержение, — ты считаешься со мной, потому что у меня больше опыта и знаний. Когда речь идет о медицине, или общественных приличиях, или еще о чем-то, что-ты знаешь лучше меня, — в этих случаях я полагаюсь на тебя. Всегда. Ты не замечал? Джон открывает рот и снова закрывает. — Никогда об этом не думал, — признает он. — Ну так подумай. Это правда: когда ты знаешь больше, чем я, мы делаем по-твоему. Когда я знаю больше — по-моему. Я всегда считал, что мы построили очень хорошие отношения, потому что делали так всегда — полагались друг на друга в зависимости от ситуации. И если мы применим эту же логику на другой тип отношений — кто из нас разбирается в них лучше? Ты, у которого было много партнеров и жена, не важно, насколько неудачно все закончилось, — или я, настолько не далеко ушедший от черты, что термин «девственник» все еще актуален, абсолютно не опытный в любви? Если не считать годы неизмеримого и безответного желания. Джон резко поворачивает голову. — Годы? — повторяет он, чувствуя, как смягчается выражение лица, когда он встретился глазами с Шерлоком, который сразу же беспокойно их опустил. Шерлок кивает и снова поднимает страдающий взгляд. — Я никогда не думал ни о чем подобном до встречи с тобой. Это никогда не имело смысла. А потом появился ты. Не могу точно обозначить момент, когда все началось, но… да. Всегда, Джон. — Думал, это моя реплика. — У Джона сжимается горло. Он берет левую руку Шерлока и сжимает в своей. — Мы оба этого хотели. Мы просто не знали, как это получить. Или я не знал, по крайней мере. Я был разъярен на Мэри, когда она не захотела тебя забирать, но также злился и на себя, потому что ты, наконец, вернулся домой и пройдешь через все это со мной, и я был так невероятно этому рад. Это большая честь, Джон. Правда. Ты почти шесть месяцев потратил, ухаживая за мной. Я целиком и полностью соглашусь с утверждением, что у тебя это получалось лучше. Не может ли наша дружба — или что это сейчас — позволить мне хотя бы частично вернуть долг теперь, когда ранен ты? Едва ли я стану думать о тебе хуже. У Джона щиплет в глазах. — Сейчас все это не имеет смысла, — возражает он. — Я не могу быть — не хочу говорить «активом», мне не нравится термин. — И мне. — Шерлок собирает брови вместе. — Как я уже сказал, я ни одного из нас не вижу в пассивной роли, кроме случаев, когда один полагается на другого. Думаю, мы довольно хорошо друг друга уравновешиваем. Мы не можем просто… быть самими собой и не думать обо всех этих вещах? — Можем, — признает Джон. — И мне понравились твои слова о том, что мы уступаем более опытному. Но я не то что «доминировать», я даже равным игроком быть не могу, мне нечего предложить. Ненавижу чувствовать себя балластом, за которым постоянно нужно присматривать, — а это все, чем я для тебя буду. Вчера я твердо решил, что ни за что тебя не покину. Но я не вижу, как нынешняя ситуация может не отразиться на наших отношениях. Если ты будешь вечно за мной смотреть. Я не смогу приходить с тобой на места преступлений, не могу стрелять во врагов за твоей спиной. Помнишь дело в начале декабря, сразу после того, как ты снова начал работать? Когда мы были у контейнеров за Харродс, и вор начал стрелять? Я вовремя успел толкнуть тебя на тротуар. Сейчас я не мог бы этого сделать. Шерлок чему-то улыбается. Он забирает у Джона чай и ставит рядом со своим, потом возвращается обратно и обнимает за плечи. — Джон, — необыкновенно мягко, тепло и нежно говорит он, — ты остановил бы того идиота со связанными за спиной руками, и даже если бы у тебя совсем рук не было, ты бы все равно смог спасти меня от выстрела. Они смотрят друг на друга. — Ты действительно так думаешь? — задыхающимся голосом спрашивает Джон. — Я знаю. — Шерлок наклоняет голову и останавливается в дюйме от его губ. — Пожалуйста, выброси этот мусор из головы. Ты взглядом танк остановишь. Шерлок целует его, и Джон отвечает с жадностью, отчаянно желая поверить, что Шерлок действительно считает его равным даже сейчас. Что-то ему подсказывает, что это так. Он поворачивается к Шерлоку, кладет правую руку на затылок и сжимает. Шерлок целует его уверенно, но в то же время очень нежно, и утонченно — по-другому не скажешь. Джон совсем не хочет останавливаться; он поглаживает скулу большим пальцем. — Ты уверен? — спрашивает Джон, изучая его глаза. — Не против застрять со мной таким, с рукой? — «Не против» — не то слово, — говорит Шерлок. — Кроме того, я не вижу причин, по которым ты не можешь продолжать медицинскую практику или расследовать со мной преступления, если захочешь. Конечно, будут вещи, которые ты делать не сможешь, но со временем ты научишься это компенсировать. И нервы все еще могут восстановиться. — Не говори так, — говорит Джон. Он касается лица Шерлока, чтобы нейтрализовать неприятный эффект от этих слов. — Лучше просто принять все и не надеяться. Шерлок соглашается и меняет тему: — А что касается ребенка, думаю, все вполне объяснимо. Ты не был частью процесса беременности. Благодаря Мэри ты даже не присутствовал при родах. Ты пропустил самые первые вещи, позволяющие родителю почувствовать любовь. Но еще не поздно. Это все еще может случиться. — Никогда не думал о себе как о родителе, — признается Джон. — Правда… не знаю, Шерлок. Я не чувствовал ничего, когда держал ее. Она была просто как любой другой ребенок. — Брось, Джон, — терпеливо отвечает Шерлок. — Ты только что пережил самый ужасный опыт в жизни: семь месяцев назад чуть не убили твоего лучшего друга, и ты узнал, что твоя жена — убийца в международном розыске. Потом ты снова чуть не потерял лучшего друга в самоубийственной миссии, узнал, что Мориарти все еще жив, попал в автомобильную аварию и потерял возможность пользоваться доминантной рукой, жена от тебя отказалась, и брак развалился, а потом у тебя родился ребенок. Ты был угнетен. Это абсолютно понятно. Чувства могут измениться, особенно когда ты снова станешь самим собой. Подожди и увидишь. — А если не изменятся? — сомневается Джон. Шерлок придвигается ближе и целует его в щеку, изгиб челюсти и в шею. — Я все равно буду тебя любить, — отвечает он немного сдавленно, прижимая пальцы к Джоновому лицу. — Твои чувства к твоему ребенку никак с этим не связаны. Я не разочарован в тебе. Напротив. — Ты меня любишь? — повторяет Джон. Сердце стучит где-то в горле. Он опустил остальное, внезапно ставшее не важным. Шерлок издает утвердительный звук, глядя прямо в глаза. — Вообще-то довольно сильно. — Шерлок… Джон тянется к нему, и этот поцелуй отчаянно необходим им обоим. Губы встречаются, языки сталкиваются и прижимаются друг к другу, Джон касается Шерлоковой груди и слушает, как бьется сердце. Шерлок толкает его к спинке кровати и обнимает с обеих сторон согнутыми в коленях ногами. Одеяла сползают, руки жадно касаются обнаженной кожи. Члены трутся друг о друга, а Джон ловит мимолетную мысль, что если смысл его жизни теперь — быть с Шерлоком, то будущее не столь ужасно. Он сжимает запястье левой руки за спиной Шерлока, и теперь тот полностью в его объятиях. Руки Шерлока зажаты между его спиной и изголовьем. Они прижимаются друг к другу и дышат друг другу в рот. И это нечто совершенно невероятное, ошалело думает Джон, он еще не был внутри Шерлока, но, как и прошлой ночью, чувствует себя ближе, чем если бы они были связаны химической связью. Он внезапно задумался, значат ли Шерлоковы слова о взаимном доминировании, что он хочет быть сверху или что они должны меняться. Шерлок выбрал этот самый момент, чтобы скользнуть одной рукой вниз и сжать его задницу. Джон издает стон, прежде чем успевает его удержать — не то чтобы он пытался, — и производит быструю переоценку ценностей. Да. Хорошо. Возможно, задняя сторона вопроса окажется не такой уж сложной. Он дотрагивался до себя там, пальцем или двумя, и не собирался делать это снова. Может, не такая уж большая разница. Может, это не значит столько, сколько он себе надумал. Шерлок отодвигается от него, покрасневший и слегка вспотевший, с прилипшими ко лбу волосами. — Ты хочешь… так… или?.. Джон изучает его лицо, а потом позволяет то же своей руке и убирает со лба влажную прядь. — Ты спрашиваешь потому, что хочешь чего-то еще, или потому, что думаешь, что я хочу? — Последнее. Или, скорее, мне интересно, хочешь ли ты. — Он прочищает горло и уточняет: — Я думал, хочешь ли ты того, о чем говорил. — Он выглядит неуверенно; краснота алеет на щеках и разливается ниже. — Это сложно. Джон не может удержаться от улыбки. Он целует Шерлока, ощущая внутри невероятную нежность. — Все хорошо. Просто скажи. Чего, ты думаешь, я хочу? Шерлок снова прочищает горло и избегает его взгляда. — Быть внутри. Ну, ты понимаешь. Секс. Настоящий. Рот Джона моментально наполняется слюной. — Ты этого хочешь? — осторожно спрашивает он. — Я хочу знать, чего хочешь ты, — упрямо отвечает Шерлок. — Я хочу всего, чего хочешь ты. В разумных пределах. — Но хочешь ли ты именно этого? — любопытствует Джон. — Действительно ли это то, что ты хочешь попробовать? Или просто думаешь, что этого хочу я? Теперь Шерлок смотрит на него чуть ли не хитрым взглядом, хотя скулы все еще покрыты румянцем. — И то, и другое. О. Сердце укололо предвкушением. О Боже. Он словно выиграл в лотерею. — Я думал над тем, что ты по этому поводу думаешь — кто что будет делать. — Я хочу попробовать все, — низким и глубоким голосом отвечает Шерлок. Он наклоняется и прячет лицо в основании шеи, целуя ее и половину Джонова лица. — Если ты согласен, конечно. — Можешь быть уверен, я определенно согласен, — с трудом выговаривает Джон. Член пульсирует в месте, где он касается Шерлокова. — Но это немного ново. Не думаешь, что рановато? Шерлок поднимает лицо и смотрит на него с улыбкой и все еще заметными следами смущения на лице. — Пожалуйста, Джон, — почти насмешливо говорит он. — Когда это я довольствовался полумерами? — Справедливо. От одной мысли, что это произойдет, Джон чуть ли не задыхается. Он собирается трахнуть Шерлока Холмса. Хорошо, что он уже сидит, иначе колени бы точно подогнулись. Он тяжело сглатывает. В уголках Шерлоковых глаз собираются морщинки. — В точности мои мысли. — Ты понятия не имеешь, о чем я думаю. Чувства неожиданно смешиваются. С одной стороны, Джон не хочет ничего больше, но… Шерлок отодвигается и тянется к прикроватной тумбочке. — Напротив. — Он сует в правую руку тюбик смазки. Потом смотрит в глаза немного озадачено. — Но если ты не хочешь или не хочешь прямо сейчас — все нормально. Мысли связываются в узел. Джон на пробу делает долгий вдох и говорит: — Я не не хочу. — Но. — Глаза Шерлока обегают его лицо. — Тогда что? Слишком рано? — Просто… — Джон прикрывает глаза, чтобы не позволить им смотреть на тюбик. — Я не могу делать все, что хочу. Я давно знаю, как это должно быть, но сейчас так не получится. Я едва ли сам могу двигаться, и это, понимаешь, сильно ограничивает. Шерлок долго молча смотрит на него сосредоточенно и немного напряженно. Тишина отнюдь не неловкая, но в конце концов Джон решает ее нарушить, и тогда Шерлок делает глубокий вдох. — Понимаю. Правда. Я понимаю. — Но… — Джон боится, что он сейчас отодвинется, и кладет руку на плечо, — это не значит, что я вообще ничего не хочу. Я просто… Не думаю, что я… — Боже, это ужасно, думает он. Унизительно. К чести Шерлока, он не отодвигается. Он все еще озабочен, но все равно кивает. — Все, что захочешь. Джон сглатывает, стараясь не чувствовать себя как кусок никчемности. — Можно я тебя поцелую? — судорожно выдыхает он. Он испортил атмосферу и ненавидит себя за это. Они оба сильно обмякли с тех пор, как он затормозил и передумал. Лицо Шерлока принимает выражение, которое Джон никогда не видел на нем раньше и которое бессилен описать словами. — Тебе не нужно спрашивать, — отвечает Шерлок и накрывает его рот своим. Поцелуй начинается медленно, а потом становится все основательней. Шерлок придвигается ближе, проводит руками по плечам и прижимает его к себе. Джон замечает, что Шерлок снова становится тверже, и это знание, к его облегчению, провоцирует его собственную эрекцию. Поцелуй распаляется; Джон обнимает Шерлока правой рукой, в кулаке все еще зажат тюбик смазки. Шерлок притягивает его на себя, и теперь Джон прямо над ним, и это хорошо. Они трутся друг о друга; руки Шерлока на его заднице, и он чувствует как соприкасаются их яйца. Мягкие Шерлоковы волосы словно излучают электричество, что пронзает током каждое нервное окончание. — Смазка, — напоминает Шерлок и снова вжимается губами в его рот. Джон подносит ему тюбик, Шерлок длинными пальцами откручивает крышку и отбрасывает ее через кровать. Он выдавливает смазку Джону на ладонь, и Джон опускает руку и сжимает оба члена сразу. Два стона вырываются одновременно. Шерлок возвращает ладони ему на задницу, и Джон начинает двигаться, члены трутся друг о друга. Это… хорошо. Он сверху и может контролировать собственные движения, быстрее и медленнее, левая рука беспокоит его безбожно мало. Глаза Шерлока полуприкрыты, губы напряжены. Члены зажаты между животами и скользят друг о друга, и этого точно будет достаточно, смутно думает Джон. Больше, чем достаточно. Дыхание Шерлока сбивается и становится мельче, руки сжимаются сильнее, а потом все тело дергается в конвульсии, и он кончает. Горло разрывает короткий вскрик, и он изливается на их животы. Джон стонет и начинает двигаться быстрее, желая продлить наслаждение в вечность и одновременно достигнуть вечности как можно скорее. Шерлок тяжело дышит, его член все еще пульсирует. Он произносит имя Джона и подтягивает его выше. Джон понимает после секундного замешательства. Оно сжимает его грудную клетку, а Шерлок поднимается на локте и берет его член в рот. И Джон чуть не умирает, когда губы Шерлока сжимаются вокруг него. Он закатывает глаза, тяжело стонет и полностью теряет контроль. Спустя мгновение он резко вдыхает и открывает глаза, чтобы увидеть это — его собственный член, пульсирующий у Шерлока во рту. Это зрелище настолько взрывает мозг, что он кончает сразу же, не успевая предупредить Шерлока (о боже, как грубо), но слишком поздно — он достиг кульминации, сжимая здоровой рукой Шерлоково бедро и опустошая собственное тело Шерлоку в рот — ощущается именно так. Оргазм такой сильный, что длится минут пять, и к тому моменту, когда хватка его ослабла, легкие забывают, как дышать, а в глазах стоят слезы. — Боже, прости меня. — Джон тяжело дышит и отрывается от Шерлокова рта. Он ложится на него сверху и поглаживает по лбу правой рукой, опираясь на Шерлоково плечо. — Я тебя не задушил? Губы Шерлока распухли и покраснели, но он улыбается и качает головой. — Совсем чуть-чуть. Мне понравилось. — Точно? — сомневается Джон, чувствуя себя настолько прекрасно, что это заботит его гораздо меньше, чем следовало бы. — Вполне. Никогда не видел ничего более возбуждающего. — Довольный его заверениями Джон улыбается, чувствуя, как разрастается эго. Он прижимается к губам Шерлока своими и целует долго-долго, а Шерлок гладит его по спине, по заднице и, наконец, запускает пальцы в волосы. Кажется, руки Шерлока любят его настолько, что не могут перестать касаться, и это тоже немного поднимает самооценку. Через какое-то время Джон сползает на правый бок, чтобы правую руку оставить у Шерлока на животе; их ноги все еще переплетены. Он кладет голову Шерлоку на плечо, и Шерлок целует его в лоб. — Что бы я без тебя делал, — говорит Джон противоположной стене. — Правда, Шерлок. Если бы тебя по какой-то причине не было в моей жизни и Мэри отказалась от меня после всего этого — думаю, сейчас все было бы кончено. — Не надо, — резко прерывает Шерлок. — Не смей даже предполагать. Даже думать. Ты мне нужен. И я здесь. Я бы никогда и ни за что не оставил тебя одного. Нет смысла строить гипотезы. Джон поднимает голову и смотрит на него сверху вниз. — Хорошо, — говорит он. Потом добавляет: — Прости, я не хотел тебя напугать. Шерлок поджимает губы. — Просто… не надо, — повторяет он и опускает голову Джона обратно, подтверждая самому себе его присутствие. Джон подчиняется и позволяет себе окунуться в тепло, словно Шерлок — это само солнце. Он и есть солнце, не так ли: солнце, вокруг которого он вращается. Как он сам — солнце, вокруг которого вращается Шерлок. Они — настоящая вселенная друг для друга, и это совершенно необыкновенно.