***
Минерва. Сколько раз я смогу еще умереть? Сколько вообще можно быть убитой? Золотое кольцо я не смогла снять, то ли потому что не хотела забывать, толи потому что любила. Я помню, как сейчас помню растворяющуюся в воздухе фигуру. Помню вмиг побледневшее лицо Робберта, когда сказала, что Северус пропал. Помню, как боялась ночей, которые погружали в темные воспоминания, перекрывали кислород, лишая чувств. Тогда, много лет назад, в Хогвартсе, любовь выскочила перед нами, как из-под земли, как выскакивает убийца в переулке, и поразила нас сразу, поразила, по иронии судьбы, сразу троих. Я каждый день, в течение десяти лет приходила на место, где он исчез, словно на могилу. Клала букет высушенных цветов и уходила гулять к морю. Даже работая в Хогвартсе, я не забывала места, где царствовало чувство разлуки. Когда неожиданно умирает любимый человек, ты теряешь его не сразу. Это происходит постепенно, шаг за шагом, на протяжении долгого времени, — так перестают приходить письма, — вот улетучился знакомый запах из подушек, а потом из одежного шкафа и ящиков. Постепенно ты накапливаешь в сознании какие-то исчезающие частички этого человека; а потом наступает день, когда замечаешь: исчезло что-то особое, и охватывает щемящее чувство, что этого человека больше нет и никогда не будет; а потом приходит еще день, и оказывается, что исчезло что-то еще... Исчезла часть твоей души. Но мне не дали забыть. Злодейка-судьба однажды осенним вечером начертила на пергаменте имя "Северус Тобиас Снейп", а я, подавив страх, надела на несчастного мальчишку распределяющую шляпу, услышав такое знакомое "Слизерин". Я пыталась заставить его ненавидеть, но ничего, совсем ничего не выходило. Каждый раз, смотря в черные, грустные глаза, я дотрагивалась до обручального кольца. Слыша имя "Том" хваталась за живот, будто черный шрам разошелся и начал кровоточить. За эти годы были и другие мужчины - шансы хоть на время забыться. Романы были мимолетные, пропахшие грязью. А потом... Смерть Поттеров, маленький Гарри. Дамблдор однажды спросил: — Вы ждете чего-то особенного? И я, вспомнив прошлое, ответила: — Нет. Я любила и потеряла — более чем достаточно для одной жизни. Потом... Он убил Дамблдора. Я плакала в подушку, кусая губы. Пусть лучше любит Эванс, пусть любит кого угодно. Лишь бы только он не очерствел окончательно.***
Теперь поцеловал, безрассудно, отчаянно. Прижался губами к моим сжатым губам. Как и тогда, отвергнул пространство и время, забыл кто я, а кто он. Разве могла я целовать убийцу? Разве могла целовать прошлое? Нет. Конечно, нет. Нельзя так, иначе можно сойти с ума. И больше он не пытался целовать, лишь бросал зло-печальные взгляды, да назначал отработки гриффиндорцам. Я лишилась сна... прошлое и будущее так теснили меня с обеих сторон, что для настоящего совершенно не оставалось места. Как хотелось бы опять быть на "мы". Да только слишком многое поменялось. Он не знает меня - я его. Оба влюбленные в прошлое, которое нам лишь приснилось.***
- Нет! - бросаюсь наперерез занесенному Керроу кнуту, загораживая Финнигана. Грубая плеть рассекает кожу, оставляя на шее кровавую полосу. Прикладываю руку к разъехавшейся плоти, удивленная видом собственной крови. - Что вы творите, Минерва? Вас бы саму в карцер! - Снейп нависает надо мной, пугая своим видом. - Я жива... - шепчу ошарашено. - Северус, почему мы еще живы?***
Он пришел ко мне, пьяный своей печалью. - Завтра. Завтра ночью я умру. Виски лишь дурманило голову, стирая ощущение реальности. Как жаль, что мы не научились глушить тоску вином - ведь это так легко. Я не знаю, как он оказался возле моего кресла, как упал на колени, зарыв голову в моих ладонях. Ничего не помню - все в тумане. Терпкий поцелуй, которого мы ждали без малого сорок лет, а может и больше... Сильные руки развязывают шнуровку на платье, чуть подрагивая. Холод темных коридоров Хогвартса, по пути к его кровати, даже не его - Дамблдора. На черных простынях - красная вышивка, сверкает в лунном свете. Ни чьи поцелуи не были так нежны и страстны. Никто не любил так отчаянно - прощаясь. Все в полном молчании, без единого слова. Стон говорит обо всем много лучше. Обнаженные тела - обнаженные души. Его руки, губы везде, везде, мягко, нежно, пылко. Полуприкрытые глаза, не надо, не смотри, не рви себя на части.***
- Ты самый прекрасный сон. За всю мою жизнь, - шепчет он во сне. Да-да, я - сон, дурман, наваждение. Накидываю платье, одним движением руки сметаю следы присутствия. Пусть лучше я буду сном. И ты тоже лишь сон, призрак, туман. Зачем ты пришел ко мне?