***
Астрид очнулась вновь от резкого света и подорвалась с места, но чья-то рука на плече удержала её от резких движений. Голову всё-равно чуть не разорвало, а пляшущие перед глазами круги выбивали из колеи ещё больше. Мерзкий запах спиртного и морской соли, перемешанный с чем-то приторным, вызывал приступ рвоты, но она силой воли заставила себя сдержаться. Медленно зрение возвращалось. Сколько она тут пробыла, девушка не знала, но уже продрогла до костей и постаралась сжаться, собирая крохи тепла, грея руки дыханием. - Ешь, - прозвучало над ухом, словно раскат грома, эхо прокатилось по пещере, или это у Астрид в голове пустота? Она слабо дёрнулась, но её развернули лицом к свету и сжали подбородок. Злой голос прошипел прямо в ухо: - Ешь, иначе сдохнешь тут, как крыса. А мне ты нужна живой, ясно? Она очень хотела бы ответить, но голоса не было. Вместо этого она приоткрыла глаза и с трудом сфокусировалась на лице, узнавая Эверила. Хофферсон попыталась вложить в свой взгляд всё презрение к этому подлому человеку, что запер её здесь. Хелиш гадко усмехнулся и оттолкнул девушку, отчего та повалилась на каменный пол безвольной куклой и тихо зашипела. Рядом ударилась жестяная тарелка и кружка, очевидно, с водой. - Ешь, - бросил ей напоследок парень и скрылся, унося с собой и свет.***
Двое друзей сидели в овраге под защитой пещеры и напряжённо думали. Хофферсон пропала слишком внезапно, а последним, кто её видел, оказался Рыбъеног. Идти к вождю не хотелось, да и толку от этого? Прервут Турнир, прочешут лес, чего доброго, на Беззубика наткнутся. Безопаснее было самим всё проверить, но на это тоже не было времени. Дракон сидел тут же, уставившись в стену, казалось, только небольшой костерок придаёт жизни этой молчаливой картине. К Эверилу идти было нельзя, он мог сразу почувствовать неладное, потому оставалось думать. Иккинг тяжело вздохнул и поднялся, разминая затёкшие мышцы. Камикадза тут же перевела на него полный надежды взгляд, но Хэддок лишь покачал головой. Дождь уже закончился, и во влажном воздухе чувствовалась свежесть. Тучи немного рассеялись, и теперь блёклое солнце проглядывало сквозь плотное серое марево. - Нужно слетать к Кривоклыку, - негромко сказал он. - Прикроешь нас со Сморкалой? Девушка кивнула и тоже поднялась. - Я сообщу ему, что ты ждёшь. Вождям скажу, что вы ушли за травами для Готи. - Её тоже неплохо было бы предупредить, - заметил шатен, Бой-Баба снова кивнула и словно во сне направилась к деревне.***
Ни этот вечер, ни следующий день не принесли всадникам ничего нового. Пришлось, разве что, по очереди со всей командой слетать на Остров Драконов, пока Камикадза их прикрывала, так что почти весь следующий свободный день Иккинг с Беззубиком провели в воздухе. Однако, душевное состояние всей команды упало значительно. Теперь они уже все вместе искали Хофферсон, хотя и старались по возможности избегать расспросов о ней со стороны викингов. Лишнее внимание было ни к чему. Вечером в Большом Зале снова собрался почти весь остров. Стоик прокашлялся и, встав с места, объявил, что дошедшие до Третьего этапа юноши и девушка должны будут выйти на арену и сразиться с животным. С каким, им предстояло узнать самостоятельно, однако, только услышав эту новость, Иккинг и Камикадза ушли, предпочитая не сидеть больше в душном помещении среди гама и грохота. - Волк, - тихо сказал шатен, сидя вместе с Бой-Бабой на ступеньках Большого Зала и смотря на небо, постепенно теряющее свою голубизну. - Ты уверен? - спросила девушка, даже не повернув головы. - Да. Этапы связаны между собой так или иначе. Волчий клык означает зверя, - он осторожно прикоснулся к кулону, висящему на шее, и тут же почувствовал тепло, исходящее от него. - Иккинг, он светится, - удивлённо прошептала девушка, глядя на Хэддока круглыми глазами. Он опустил взгляд и действительно заметил мягкое свечение, исходящее словно изнутри, которое тут же погасло. - Наверное блики от костра, - задумчиво пробормотал он, вертя кулон в руках. - Может быть, - согласилась Камикадза, хотя в голосе её сквозила неуверенность; она передёрнула плечами и поднялась с места: - Идём, нужно выспаться перед Третьим этапом. Хэддок кивнул и встал следом. Они уже удалились, когда серая тень скользнула сперва в Большой Зал, а после быстро направилась в сторону леса. Времени оставалось мало.***
Астрид и не думала, что во рту может быть так сухо, а лёгкие может настолько сильно сводить от кашля. Пещера была хоть и сухой, но холодной, а такой привилегии, как огонь, у неё, разумеется, не было. Да и она бы не стала просить, гордость бы не позволила так унижаться перед похитителем. Девушка не могла сказать, сколько времени прошло, но Эверил приходил, очевидно, раз в день. Он говорил похожие вещи, суть многих из которых она не понимала в силу слабости и замутнённого сознания. Ей бы очень хотелось, чтобы сейчас открылась дверь - или что там вместо неё - и в проёме показались её друзья. Пусть хотя бы кто-то один. Она не сомневалась, что её ищут, но не была уверена, что найдут. Ей хотелось верить, что Иккинг сможет что-то придумать. Он же такой умный, он найдёт её. Хофферсон говорила себе это каждое пробуждение, каждый раз, когда приходил Хелиш, повторяла, словно мантру онпридётонпридётонпридёт. Но он всё не приходил. А она изо всех сил старалась не терять надежду, которая медленно гасла в голубых глазах.***
Старая покосившаяся изба стояла на самом краю обрыва и не вызывала ничего, кроме отвращения. Доски давно прогнили, и дом держался на честном слове, на почти полностью сломанном заборе величественно восседал ворон, глядя в морскую даль, даже не покачиваясь на ветру. Он был похож на каменное изваяние, следил мёртвыми глазами за каждой волной. Когда блондин подошёл ближе, опасливо поглядывая на птицу, та развернулась к нему резко и всем корпусом, и он едва подавил вскрик. У ворона было три глаза, один из которых был подёрнут белой плёнкой, точно маревом. Ворон издал звук, отдалённо похожий на предсмертный стон умирающего в муках человека, и тут же в доме что-то загрохотало и зазвенело. Казалось, там по меньшей мере рушится потолок, но вскоре всё затихло, а за спиной юноши, со страхом глядящего на избу, раздался глубокий и грозный голос явно немолодого человека: - Что ты здесь делаешь? Эверил отпрыгнул в сторону и потянулся к мечу, но тут же к своему ужасу увидел его в костлявой руке старика. - Людям здесь не место, - пророкотал тот с неожиданной силой, и словно сами горы содрогнулись от этого голоса. Хелиш мог видеть только чёрную то ли рясу, то ли халат с глубоким капюшоном, из-под которого он кожей ощущал прожигающий насквозь взгляд. Кисть, держащая эфес меча, украшенный камнями, что было свойственно скорее римлянам, нежели викингам, была словно вовсе лишена плоти и крови и представляла собой скелет, обтянутый тонкой кожей. От этого юноше стало жутко, но он попытался собрать всю свою волю в кулак и заговорил: - Я пришёл просить вас о помощи. Вы, посланник Локи в Подлунном мире, уже десятки лет живёте здесь без возможности уйти или умереть... - Уходи, или я отправлю твою душу в дар Хель, - перебил его старик, не двигаясь с места. - Я могу помочь вам в освобождении, - Хелиш нервно облизнул губы и сделал шаг вперёд, тут же остановившись. Человек чуть склонил голову, хотя это было и не видно в капюшоне, но Эверил почувствовал, что его готовы выслушать. Ворон приземлился на худое плечо старика и принялся внимательно разглядывать пришедшего. Хелиш сглотнул и решительно проговорил: - Я могу... Могу предоставить вам душу человека, которая будет достаточной платой за ваше освобождение. - И что я должен буду тебе взамен? - голос старика был всё таким же угрожающим, но больше не гремел, перекатываясь по горам и отдаваясь дрожью в сердце юноши. - Вы должны убить сына вождя этого острова, - зло ухмыляясь ответил блондин. - Иккинга Хэддока? - голос человека изменился, но хорошо это или плохо сказать было невозможно. Ворон выпрямил спину и звонко что-то прокричал, отчего внутри у Эверила всё содрогнулось. Он уверенно кивнул и с волнением продолжил глядеть на старика. Тот помолчал и неожиданно выкрикнул: - Я согласен.***
Тени сгущались над утренним Олухом. Жители деревни, давно проснувшиеся и позавтракавшие, готовились к новому этапу Турнира Трёх Островов. В этом году Турнир приобрёл неожиданный поворот, и всем было слишком интересно, чем всё закончится. Как правило, победителем становился самый сильный викинг, которого толпа определяла, зачастую, ещё на первом этапе. Но в этот раз к удивлению многих до Третьего Тура дошли неприметный юноша, на которого никто бы никогда не поставил, девчонка, тоже хрупкая на вид, и, держащийся наравне с ними, крепко сложенный юноша. Раньше все бы без вопросов поставили на Эверила, но в свете последних событий... Утро выдалось пасмурным, но не таким холодным, как предыдущее, и небо было довольно светлым. После дождя воздух был влажным, и тяжёлым, но викинги готовили арену к предстоящему сражению. Иккинг и Камикадза перед этапом решили ещё раз наведаться к Беззубику, заодно побродив по лесу в поисках Астрид. Однако, девушку они так и не нашли, а вот дракон был безумно рад их видеть, даже чуть не уронил разок в воду. Автоматический элерон Иккинг снял, но предупредил брата, что прийти сможет не раньше вечера, и то не факт. Бой-Баба, глядя на то, с какой радостью рептилия избавилась от тряпки на хвосте, не забыв кинуть на неё презрительный взгляд, тепло улыбнулась и потрепала дракона по загривку. Тот моментально подставился под ласку, млея от прикосновений, но Иккинг одёрнул их, заставив напрячься. Он вслушивался в тишину леса, кожей ощущая опасность. но не представляя, откуда она исходит. В воздухе витало напряжение, но через некоторое время Беззубик подошёл к брату и осторожно ткнулся носом в ладонь. Дракон ощущал, что с всадником что-то происходит, но пока не мог понять, что. Когда всадник вернулся после нового испытания, от него разило уверенностью, какой Беззубик ещё ни разу не чувствовал. Словно Хэддок вдруг поднялся на уровень выше в своём развитии, овладев благородной силой, способной уничтожать и созидать. Он пообещал себе разобраться в этом и непременно помочь другу.***
Липкий страх. Он обволакивает, заставляет замирать на месте, не даёт сделать ни шага, приковывает к земле. Страх заползает в каждый уголок мозга, заливает душу, не позволяя ничего предпринять. Вот, секунду назад на арене стояли ещё двое человек. Один вовсю привлекал к себе внимание, вторая стояла молча, почти не двигалась, но он знал, что она только освобождает голову от ненужных мыслей. Она всегда так делала, сколько он её знал, даже будучи совсем маленькой, когда гордыни у неё было поменьше, чем сейчас. Секунда. Толпа наверху галдит, не подозревая, что находится в клетке. Они бы ошиблись даже если бы знали. Он сам ошибся. Он-то наивно полагал, что всё успокоилось, что больше ему ничего не грозит, раз он проиграет битву с волком. Да, он думал, что там волк. Наивный. И Камикадза наивная. Внезапно в голове пронеслась такая неуместная мысль: "Она, наверное, подумала, что я её обманул." Какая теперь разница, если он сейчас умрёт? Несколько мучительных секунд открывались ворота клетки, а потом всё произошло слишком быстро. Точно из тумана, из темноты вышли два огромных волка. Шкура их сияла на солнце, отливая серебром. Казалось, что каждый волос представляет собой тонкую стальную иглу с жемчужиной на конце. Глаза сверкали, точно два изумруда, а оскаленные клыки резко контрастировали с почти чёрной шкурой и ярко-алой пастью. Они надвигались стремительно, но так мягко, что казалось, будто они плывут над землёй. Секунда, другая. И вот он остался один. Уследить за перемещениями огромных тварей Царства Хель было, казалось, невозможно, но ему это как-то удавалось. Однако, за обоими враз уследить было нельзя, потому юноша не видел, что случилось с Эверилом, но отлично увидел, что было с Камикадзой. Девушку один из волков быстро оглушил резким ударом по затылку, после чего за ногу оттащил к краю арены. Рана, должно быть, глубокая. Иккинг кинулся было к ней, но дорогу ему загородил ещё один волк. Парень внезапно вспомнил, что видел их на картинке в книжке Рыбъенога. Да, там было очень схематичное изображение, но он их узнал и только теперь понял, кому должен противостоять. Это были варги, гигантские волки, не знающие пощады. Иккинг знал, что варгов всего трое: Фенрир и его дети - но не мог предположить, что ему предстоит встреча с кем-то из них. Теперь время завертелось с бешеной скоростью. Бороться с варгами он не мог, и юноша это понимал. Рано или поздно он станет их жертвой, но инстинкт самосохранения на удивление обострился. Обычно в подобных ситуациях он старался спасти всех, наплевав на всю опасность и упрямо игнорируя этот инстинкт. Хэддок уже забыл, что это такое, однако, сейчас голова была пуста, ни одной мысли. "Может это потому, что невозможно больше ничего сделать?" - промелькнуло в голове, пока он вновь уворачивался от зубов варга. Иккинг сам удивлялся, как может так стремительно двигаться, ведь он догадывался, что люди наверху с трудом различают их силуэты. Удивительно было то, что он вообще ещё жив, ведь варгов было двое. Однако, нападали они по очереди, юноша даже смог заметить, как один из них, пока второй нападал, пытался будто с чем-то бороться. С чем-то невидимым, но размышлять было некогда. Меч лежал у края арены, выбитый точным ударом массивной лапы, потому сражаться не представлялось возможным. Парень не заметил одной важной детали: глаза второго варга внезапно совсем потемнели, и он медленно двинулся к Хэддоку. Над ареной разнёсся дикий рёв дракона, когда Иккинг, сбитый с ног, отлетел к стене. Голова раскалывалась, он поднёс руку к затылку, правая рука выше локтя почти не ощущалась, но явно была сломана при падении. Видимо, адреналин не позволял чувствовать боль в полной мере. Он попытался сесть, но под руку попалось что-то твёрдое, вытянутой формы. "Меч!" - пронеслось в голове. Осторожно сев, он опёрся о стену арены. По спине потекла тонкая тёплая струйка. Юноша не понимал, почему ещё жив. Внезапно он испугался, что Беззубик бросился его спасать. Битва была бы неравной, потому он распахнул глаза и вздрогнул: прямо перед ним сверкали зелёные глаза, однако, они были полны злобы. Иккинг знал, что зверям в глаза смотреть нельзя, но это были не просто звери, а скорее духи. Он не удержался и взглянул в изумруды на чёрной морде, ему как никогда захотелось увидеть в них что-то, кроме ненависти. Глаза варга, как ему показалось, были подёрнуты какой-то дымкой, но тут же эта мысль вылетела из головы. Он понял, что видит каждую деталь, точно под увеличительным стеклом, но так чётко, как не видел ещё ни разу. Он ощущал отдельные порывы ветра на коже, видел, как мерно вздымалась и опускалась грудь варга, как его шерсть переливалась серебром, различил узор вокруг тонких зрачков. Хэддок внезапно почувствовал, как по телу разливается сила, какой он ещё в себе не чувствовал. Он медленно встал, опираясь левой рукой на меч. В душе поселилось такое невиданное спокойствие, что варги перед ним казались лишь мелкой насущной проблемой, которую можно решить одним ударом. Он твёрдо теперь смотрел в глаза волка, приближаясь к нему. Огромное чудище, казалось, стало меньше, а он всё приближался. Из его горла вырвался приглушённый рык, когда в памяти всплыла картина, как Камикадзу отволакивали к углу арены. Злость медленно наполняла его, он подходил ближе, уже поднимая меч. Тишина на арене казалась нерушимой, точно больше не было никого, кроме него и этого волка. Иккинг не заметил, как вокруг них завертелся ветер, вздымая песок и кружа его. Он видел перед собой только волка, ощущал в руке рукоять меча и чувствовал подступающую ярость. Люди на трибунах зароптали, глядя изумлённо на небо, которое стремительно заволакивало плотными тучами, а внизу вертелась пыль, окружая двух волков и хрупкую на их фоне фигуру юноши. Ногти его удлинились, стали острее и почернели, лицо немного вытянулось, а глаза сияли не сдерживаемой яростью, но были такими ясными, словно вся грязь, что могла бы быть, оставила его взор. И теперь он мог смотреть на окружающую его действительность не через примитивную плёнку человеческого разума, мешающую разглядеть детали, а словно сквозь стекло. Иккинг не знал, что с ним происходило, но ощущал чистейшую энергию, проходящую через тело, дарящую небывалую силу. Варг медленно отступал, пригибаясь к земле, склоняя перед парнем голову, точно перед господином. На трибунах затаили дыхание, теперь никто не бегал и не искал дракона, что закричал в момент поражения Иккинга. Все глядели, как щуплый юноша замахивается на огромное чудище, склонившееся перед ним. В секунду, когда меч был готов опуститься на голову варга, перед глазами юноши вспыхнул момент из прошлого. Вот он, несмышлёный ещё пятнадцатилетний дурак разрезает верёвки, сковывающие самого опасного дракона Подлунного мира. Эта картина словно помогла ему очнуться. Он распахнул глаза, прерывисто выдохнул, медленно опустил меч, и тихо произнёс, зная, что его услышат: - Уходите отсюда. Я не хочу вашей смерти, это не поможет никому, - он не ожидал, что в его голосе может проскальзывать рычание, но почему-то не удивился этому. Варг поднял голову и выпрямился, но медленно, словно перед ним было самое могущественное существо в мире. Он пристально посмотрел на юношу, и в голове Иккинга зазвучал глубокий приятный голос: - Ты смог подчинить нас себе и отпустил живыми, загнав в капкан. Ты мог бы приказать нам умереть, мы бы так и сделали, не смея ослушаться. Ты силён, но не ведаешь своей силы. Ты умён, это поможет тебе в будущем. Мы и наш отец никогда не забудем этого. Если тебе понадобится наша помощь — позови, но лишь однажды мы сможем прийти. Парень отчего-то даже не удивился, услышав голос, только спросил, так же мысленно, отчего-то это казалось ему правильным: - Как я вас позову? - Ты поймёшь, когда придёт время, - ответил уже другой голос, более высокий, но не менее твёрдый. Парень посмотрел на второго варга, немного поменьше. Он уже подошёл ближе к брату, и теперь оба стояли перед юношей, глядя на него исподлобья. Иккинг кивнул, а варги, поклонившись ему, исчезли в тёмной дымке. Все изменения, что произошли с ним в момент схватки, исчезли, хоть сам он и не догадывался об их существовании. Зрение постепенно вернулось в норму, дыхание восстановилось. Вместе с этим пришла усталость. Он чувствовал, что готов сейчас рухнуть на пол арены и тут же уснуть, но не позволил себе этого. Хэддок мелко дрожал, сказывалось схлынувшее в один момент напряжение, он опирался на меч и пытался отогнать от себя непрошеную слабость, которая тянула к земле. Над ареной воцарилась тишина, так что стук собственного сердца заглушал даже порывы постепенно стихающего ветра. Юноша не замечал и этого, он глубоко вздохнул и, с трудом переставляя ноги, направился в предполагаемую сторону Камикадзы. Иккинг тяжело опустился рядом с ней, очевидно, потерявшей сознание от боли и потери крови, и принялся осматривать рану. Наверху закопошились викинги, кто-то что-то сказал, но парень не обращал внимания, туго перетягивая ногу девушки собственным поясом, в душе надеясь, что это хоть немного поможет.***
Беззубик взволнованно метался по пещере, изредка выходя к воде, но не задерживался у неё надолго. Что-то грызло его изнутри, он не мог понять, почему так беспокоится. Дракон верил брату безоговорочно, не допуская даже мысли о том, что тот его мог обмануть, а сейчас он пообещал, что вернётся, что всё будет хорошо. Но рептилия не находила себе места, будучи запертой на свободе и скованной невозможностью взлететь. Он помнил, как однажды смог выбраться из оврага, пришёл на помощь, и вовремя. Хотелось и сейчас ринуться за всадником, защитить от всего мира, снова встать плечом к плечу. Но он не делал этого, потому что обещал сидеть здесь. Сидеть и ничерта не делать! Голова у дракона шла кругом. Он уже жалел о том, что являлся одним из самых умных среди сородичей, так как сейчас накручивал себя, изводясь всё сильнее. Он чувствовал, что что-то не так, что-то шло неправильно, и его брат сейчас был в зоне опасности. Он почувствовал это ещё ночью, но постарался успокоиться. А сейчас это что-то набирало обороты, превращаясь в реальную опасность. Когда волнение достигло своего пика, он ощутил невероятную боль в районе груди, словно что-то сильно ударило его, отбросив назад. Дракон, сам не понимая, что произошло, неожиданно врезался спиной в стену оврага, ударившись головой. Он взвыл от боли, раздирающей грудь и отдающейся в голове. Чешуя защищала череп, потому крови не было, но это волновало дракона сейчас меньше всего. С протяжного воя Беззубик перешёл на тихий скулёж, пытаясь подняться на лапы и инстинктивно взмахивая крыльями. Но самым ужасным было осознание, что это происходит не с ним. Следом за болью появилась ярость. Она поднималась из глубины чужого сознания, заволакивая красной пеленой, придавая сил. Дракон постарался потянуться к источнику этой ярости, вытягивая из него всю боль, как физическую, так и душевную, на себя, забирая и часть злости, разделяя неукротимую силу с братом, позволяя ему действовать более свободно. Постепенно давление в груди сошло на нет, но эмоциональные волны всё ещё усиливались, подбираясь к высшей точке. Беззубик уже неосознанно оттягивал слабость и боль всадника на себя, отдавая взамен свои силы. Когда растущая энергия дошла до своего пика, он почти лишился чувств, но в тот момент, когда он был готов рухнуть, эмоции пошли на спад, а жизненные силы начали возвращаться к нему. Одновременно он почувствовал, как слабеет чужое сознание, как оно теряется среди сотни мыслей, в которых неожиданно появился он сам. Постепенно он восстанавливался, но в последний момент успел отправить часть сил обратно, а после ощутил, как медленно проваливается в беспамятство.***
Эверил не помнил, как выбрался с арены. Кажется, его кто-то тащил на себе, подгоняя грубым голосом. В любой другой ситуации он бы не потерпел такого отношения к себе, но сейчас блондин был слишком обескуражен. Он ожидал этого, он сам предложил заменить волков в клетках на кого-нибудь пострашнее, но не думал, что ему самому может крепко достаться. Он помнил ужас, охвативший его, когда варги с огромной скоростью стали перемещаться по арене, но до последнего был уверен, что его-то дети Фенрира не тронут. А когда один из них сбил его с ног, едва не покалечив, и оттащил к стене, вся уверенность испарилась. Хелиш вяло отмахнулся от сопровождающего, сказав, что сам справится, и побрёл в сторону дома. Он на некоторое время потерял сознание на арене от дикого ужаса, а очнулся, когда варги ушли, сбросив морок заклятья. Он знал, что проиграл эту битву. На полпути к дому его неожиданно отшвырнуло к стене и придавило горло невидимой рукой. Юноша хватал губами воздух, но горло сдавливало всё сильнее. Он сфокусировал взгляд и вновь чуть не вскрикнул - нервы сдавали. Перед ним непозволительно близко стоял старик в чёрном одеянии. Несмотря на почти полное отсутствие расстояния между ними, Эверил так и не видел его лица, но где-то в глубине капюшона ярко горели два кроваво-красных уголька и раздавалось почти животное рычание пополам со змеиным шипением. - Тхы-ы-ы... - прошипел потусторонним голосом колдун и схватил своими костлявыми пальцами подбородок Хелиша, заставляя смотреть прямо в черноту капюшона. - Какх тхы посмхел прросхить менхя убхить Лхунного волкха?.. Пальцы юноши мелко дрожали, холодный пот катился по спине от этого голоса, наполненного такой злобой и ннавистью, что подкашивались колени. А старик продолжал, сдавливая его челюсть холодными пальцами: - Тхы ххоть понимхаешшь, что бхыло бхы... - он неожиданно резко сменил тон и теперь его голос отдавался эхом в опустевшей голове блондина: - Ты недостоин ходить по земле, Хельхейм твоё место. И отныне не смей приходить ко мне. Знай, кара Лунного волка страшна. Он под моей защитой, пока не придёт время. Старик растворился в воздухе так же неожиданно, как и появился, а Эверил рухнул на землю, хватая ртом воздух и хватаясь за горло.