***
С высоты остров казался слишком прекрасным, чтобы существовать на самом деле. Белый песок, негустой лес и спокойствие, которое так и источал остров, навевали тревожные мысли. Остров был относительно небольшой, ближе к центру располагалась невысокая гора, вершина которой даже не покрывалась снегом. Тем не менее близился закат, а короткие остановки на небольших островах отняли время и сократили запасы еды и воды. К вечеру значительно похолодало, резкий ветер усилился, принося с собой редкие ледяные капли. Ночью должно было стать ещё холоднее. Отрицать не было смысла - им нужно укрытие. Драконов Иккинг думал было оставить на берегу, но быстро откинул эту мысль. Неизвестно что их там ждёт. Судя по названию острова, ничего хорошего. В Свитке Вождя об острове искушений не было ни слова, только один из предков смазано намекнул, что есть остров, на котором растут диковинные цветы, источающие дурманящий запах, но викинг назвал его Островом Черепушиков, хотя и не объяснял причины. Неизвестность Хэддоку слишком не нравилась, так что он решил не разделять отряд, а просто пройти немного вглубь острова, чтобы найти небольшую пещеру, не занятую драконами, для ночёвки. Ребята со слабым энтузиазмом отозвались на эту идею, правда Густав с интересом рассматривал всё подряд, так что его дракону приходилось всё время его одёргивать и едва не тащить за собой. Безубик искоса наблюдал за этим, ощущая странную тяжесть в груди. Он шёл позади всех, Иккинг на его уход дал молчаливое согласие, так что теперь дракон только изредка порыкивал на Ларсона, задержавшегося у очередного куста с яркими ягодами. Нужно было подумать. Кривоклык подошёл как обычно бесшумно, но Фурия заметила его раньше, чем он подал голос. - Сколько ещё осталось, как думаешь? Фурия только хмуро посмотрела на друга, а тот, словно не заметив этого взгляда, продолжил: - Ты не мог убить всех. Всегда остаются те, кто хорошо спрятался. - Тот, кто умеет прятаться, всегда знает, где спрятался кто-то другой, - ровным голосом ответил чёрный дракон, не глядя на Чудовище, прищурившее глаза. - Завышенная самооценка - короткая дорога к смерти, знаешь? - Вот уж кто бы говорил, - усмехнулся Беззубик. - И всё же, сколько? Ты ведь наверняка считал, - Ужасное Чудовище пристально смотрело на друга, тот тихо вздохнул. Густав снова остановился, и его дракон, подхватив мальчишку за шиворот, коротко рыкнул, извиняясь, в сторону Беззубика. - Считал, - спокойно отозвался он. - Только их всех не больше пары сотен было. Осталась примерно четверть. Кривоклык присвистнул и мотнул головой. - И всех - сам? - Сам, - так же ровно ответила Фурия. - А остальных планируешь? Дракон помолчал, но всё же произнёс: - Было бы проще, если бы не пришлось. Будут те, кто не согласен, они всегда есть, а значит их кто-то должен возглавить. - И это будут оставшиеся? - Как самые опытные. Им нужно только подкинуть идею, а потом предложить выход, - Беззубик ненадолго замолчал, а потом очень тихо сказал: - Я не хочу, чтобы он знал. Кривоклык понимающе качнул головой. - Но ему придётся, ты сам понимаешь. - Понимаю! - рыкнула Фурия. - Только лучше от этого понимания мне не становится.***
Астрид споткнулась на ровном месте. В пятый раз за последние пару минут. Иккинг едва успел поймать её, удержав за талию. Она смущённо улыбнулась и тихо поблагодарила. Хэддок нахмурился. Это было плохо. Он огляделся. Клевали носом все. Густав уже не бегал, а тихонько шёл позади. Кривоклык с Беззубиком явно с трудом держали глаза открытыми, как и все остальные драконы. Всадники шли, слегка пошатываясь. Он сам чувствовал сонливость, словно что-то в воздухе буквально тянуло его лечь прямо здесь и больше никуда не уходить. Астрид он больше не отпускал, продолжая придерживать одной рукой - она постоянно слегка заваливалась на бок и с заметным трудом уже открывала глаза. Из-за притупленных чувств он не сразу услышал топот, а когда заметил, понял, что слишком поздно. Звук доносился словно отовсюду сразу, дробный, точно множество маленьких сильных ног перебирали по земле. Драконы вяло навострили уши, перебарывая дремоту, викинги ничего не слышали, а Иккинг не представлял, что делать. Он постарался собрать последние силы, чтобы опустить полог тишины на окружающий их лес, выцепляя этот дробный топот и стараясь уловить что-то ещё отличающееся от естественных звуков природы. Он услышал тихое порыкивание, словно несколько драконов вели негромкий диалог, но все их рептилии молчали, они постарались как можно быстрее оказаться около своих всадников. Иккинг положил свободную ладонь на спину вставшего рядом брата и замер. Сконцентрироваться получилось немного лучше, но всё равно недостаточно, чтобы успеть отразить атаку - это он понял слишком поздно. Глухая дробь раздалась совсем рядом, в зарослях кустарника. Иккинг даже повернуться не успел, чтобы что-нибудь заметить. Рыбъеног тихо вскрикнул. Густав немного оживился, вертя головой во все стороны, но не мог ничего заметить. Топот раздался снова, ещё ближе, но уже с другой стороны. Их окружали. - В центр, - напряжённо сказал Хэддок, понимая, что уже опоздал. Всадники приблизились друг к другу, оставляя себе пространство достаточное для отражения атаки, драконы заняли позиции рядом с ними. Топот всё приближался, неизвестные драконы передвигались короткими перебежками, но либо их было настолько много, либо они двигались по определённой системе, но дробный стук не прекращался ни на секунду. Справа в кустах, слева за деревом мелькнул массивный хвост, снова справа, но уже чуть впереди пророкотало. На пару секунд из зарослей высунулась большая зелёно-коричневая морда, странно повела носом и снова скрылась. Послышался топот. Он исходил теперь совершенно точно отовсюду, рептилии словно ходили по кругу, вероятно, в разные стороны. Иккинг слишком поздно понял, что было не так. Людей в отряде было больше, чем обычно, поэтому он не сразу понял, что произошло. Дракон Густава беспорядочно метался туда-сюда, подвывая, и выглядел совершенно потерянным. И Густава нигде не было. Он шёл самым последним, Беззубик видел, как Ларсон приблизился к своему дракону после команды Хэддока, но больше он его не замечал. - Ради Одина, - процедил Иккинг сквозь зубы; кричать было довольно опасно, они вторглись на чужую территорию, и драконы могли воспринять это как сигнал к атаке. Впрочем, Ужасное Чудовище, потерявшее всадника, было немного иного мнения. Дракон заревел в полный голос, замерев. Иккинг ждал нападения. Которого не последовало. Топот не усиливался, наоборот, словно замер на одной ноте. Всё чаще можно было разглядеть болотного цвета чешую, мелькавшую среди листвы. Дракон продолжал метаться между всадниками, негромко порыкивая, никто не мог найти в себе сил его остановить. Сонливость стала накатывать с новой силой, мысли начали путаться даже у самого Хэддока. Астрид рядом практически повисла на нём, слабо пытаясь двигаться. Остальные стояли, опираясь на своих драконов. Иккинг перехватил Хофферсон покрепче, слегка встряхнул её. Девушка вздохнула и вроде немного пришла в себя. - Давайте, вперёд, - проговорил Хэддок заметно заплетающимся языком. - Нужно пройти немного. Рядом была пещера, он это чувствовал, нужно было только добраться, а там будет легче. Должно стать хоть немного легче. В крайнем случае можно обрушить вход и ненадолго обеспечить себе безопасность. Всадники поплелись следом, преодолевая сонливость, двигаясь почти на ощупь. Астрид ожила, и уже шла почти сама, но всё ещё ступала тяжело. С каждым шагом все тяжелее. И тут он услышал. От крика заложило уши, хотя он был не таким громким, как ему показалось. Душераздирающий. Полный отчаяния. Явно предсмертный. Хэддок замер на несколько секунд. Холод сковал ноги и руки, горло сдавило, закрыть глаза хоть на мгновение было страшно. Мурашки пробежали по спине и замерли у поясницы. По венам словно пустили битый лёд - он царапал сосуды изнутри, холодил кожу и внутренности, но наружу не прорывался, будто таял там же, растворялся в горячей крови Лунного, а на его место приходил новый. Иккинг не знал, сколько он так стоял. Крик оборвался. Так же резко, как раздался - точно обрубили, пережали разом глотку: ни вдохнёшь, ни выдохнешь. Тишина казалась оглушительной. Иккинг как-то разом очнулся, отпустило всего, подался вперёд, качнулся, еле устоял на ногах. Сон как рукой сняло. Он уже не видел, как Громгильда поднырнула на его место, когда он сорвался вперёд, в несколько шагов преодолевая оставшееся расстояние. Наследный принц шагнул в пространство перед широким входом в пещеру. На него уставилось несколько рептилий, но он даже не взглянул на них. Иккинг чувствовал тот самый ненавистный ему запах, ощущал металлический привкус на языке. Живот скрутило судорогой. Он ринулся вперёд, не видя ничего перед собой, почти забывая, где находится - голова плыла, глаза застилало дымом, а горло сдавливало. Глаза к полумраку привыкли не сразу, так что первые несколько мгновений он просто двигался вперёд, ничего не видя перед собой. Запах стал сильнее, теперь Иккинг практически чувствовал, как тот въедается в кожу, протягивается под ней, расползается по телу, окутывая целиком. Он не заметил, как прикусил губу и ощущал уже реальный металлический вкус на языке, но только теперь - собственной крови. Это словно слегка отрезвило его, горло чуть отпустило. Он был бледным пятном в этой темноте, так что слабый свет ярко выделял его тело среди камней и металла. Рука безвольно свисала с острого булыжника, вывернутая под неестественным углом - видимо, сломал, когда его бесцеремонно бросили. С тонких пальцев капала кровь, кажущаяся сейчас рубиновой. Даже с расстояния Хэддок заранее знал, что он не дышит. Что сердце не бьётся. Что он мёртв. Поток белой энергии завихрился у ног Лунного, окрашиваясь то в голубой, то в малиновый цвета, но всадник даже не замечал этого. Пыль вокруг приподнялась над землёй, разлетелась в стороны. Кровь была, казалось, повсюду: на земле и камнях растекалась некрасивыми бурыми пятнами, расплывалась каплями на грубой ткани одежды, ощущалась всем телом, словно окунулся в нее - горячую, чужую - вымазался весь, даже на вкус попробовал. Хотя во рту было солоно не только от собственной крови. В груди что-то заклокотало и оборвалось, стало трудно дышать, колени Хэддок не чувствовал совсем - может поэтому даже не понял, как упал на них, наверняка заработав себе пару синяков. Как не почувствовал и влагу, впитавшуюся в ткань - даже не подумал об этом. Белые кости рёбер неровным рядом торчали из его грудной клетки, разорванная кожа свисала с боков, оставаясь кое-где не содранной. И снова была кровь. Хэддока мутило. Он прикоснулся к краям рваной раны, осторожно, словно юноша ещё мог почувствовать боль. Пальцы мелко тряслись. Сердца у мальчишки не было. Глаза Густава были распахнуты, в них застыл страх, рот был приоткрыт, из него стекала струйка крови, смешивалась с грязью под ним и на его одежде. Быстро сворачивалась в сгустки, скапливалась в одном месте. Иккинг попытался сглотнуть ком в горле. Получилось не сразу. Он протянул руку и широкой ладонью закрыл Ларсону глаза. Глаза, в которых совсем недавно плескались живой интерес и радость. В которых теперь не было ничего, кроме животного ужаса. И никогда не будет. Хэддок закрыл глаза - кажется не моргал даже до этого. Под веками обожгло, будто огнём, полоснуло по внутренней стороне - и затихло. Он не понял, что плачет. Шестнадцать. Они могли схватить любого, но выбрали слабейшую жертву - мальчишку, и пожить-то не успевшего. Из груди непроизвольно вырвалось сдавленное рычание. Из-за стен пещеры словно в ответ Иккинг услышал знакомый рык, предупреждающий об опасности. Полный страха. Где-то в душе зашевелилось что-то большое, склизское, поднималось со дна, подкатывало ближе, перекрывало воздух, застилало красной пеленой глаза - не разберёшь, то ли кровь, то ли морок. Злость вырывалась наружу всё более громким рычанием, гортанным, переходящим в вой. Хэддок на одной лишь злости смог подняться с колен - легко, будто не давило на плечи горе. Сжал руки в кулаки, чувствуя, как вытягиваются ногти и впиваются в кожу ладоней, как из-под них сочится и капает на землю, смешиваясь с чужой, его собственная кровь. Он не видел, как энергия у его ног окрасилась в чёрный, как стала постепенно подниматься выше, скрывая его колени, не слышал, как она затрещала короткими разрядами. Лунный поднялся во весь рост, выпрямился, остановив взгляд на обломках костей некогда такого жизнерадостного мальчишки. Вой постепенно поднимался из груди, сам Хэддок его не слышал, как и почти не слышал, что говорил, но чувствовал силу призыва - буквально ощущал кончиками пальцев тянущую энергию, связывающую его с варгами. - Побеждённые и мною же отпущенные, - слова на чужом наречии звучали гулко под сводами пещеры, хотя Иккинг говорил негромко. - Это ваше время. Обещания жгут душу - исполнение режет сердце. Чёрная энергия поднялась выше, коснулась его пальцев, а после устремилась к сводам и рассеялась по потолку пещеры. Из-за стен донёсся оглушающий рык, затем более тихий рёв дракона. В руку ткнулся сухим чешуйчатым носом Беззубик, лизнул холодные пальцы, не скривившись даже от привкуса крови двух всадников. Не урчал - вообще звуков не издавал, только стоял рядом, мягко дыша в ладонь, ощущая скорбь и боль своего всадника и стараясь оттянуть немного на себя, чтобы облегчить ношу. Он, конечно, будет винить во всём себя... За стенами раздался вой и противный хруст. Иккинг не обратил внимания. В голове прозвучал тихий хриплый голос: - Лунный, - и затих, будто ждал ответа. Хэддок шагнул вперёд, осторожно, словно самую хрупкую вещь на свете, подхватил бледное тело, ещё хранящее остатки тепла, под шеей и коленями, поднял. На свет он вышел, не чувствуя уже кома в горле, дыша почти свободно - только ощущая, как чужая ещё тёплая кровь стекает по рукам, катится вниз, оставляя багровую дорожку там, где он прошёл. Беззубик следовал за ним, следя, как тяжёлые крупные капли впитываются в землю. Свет на секунду ослепил Лунного, но он не остановился. Дошёл до большого плоского камня, положил на него бездыханное тело, обернулся. Всадники лежали, привалившись к драконам, те, впрочем, тоже не открывали глаз. Иккинг слышал сердцебиения, не видел на друзьях крови - и понял, что те просто уснули. Теперь и на него стал накатывать сон. Он задержал дыхание и потянулся мыслями к источнику запаха. Цветы. Конечно, это были те самые цветы, что описывал в Свитке предок. Цветы росли почти везде - ужасного жёлтого цвета, с тонкими стеблями и листьями, с мелкими шариками бутончиков. Он окружил их воздушным мешком, сдавленно выдыхая, гоня остатками сил ветер, стараясь вычистить лёгкие. Сонливость отступала. Беззубик оставался за его спиной. Сколь стоял посередине площадки перед пещерой, весь в чёрной крови. Шерсть кое-где слиплась, клыки были оскалены. Рядом с ним в луже собственной крови лежало тело огромного дракона, такого же, как и те, что переминались вокруг, прятались в зарослях и сидели за камнями. Они были чем-то похожи на Громмелей, с мощными челюстями и длинными хвостами, у каждого было по три глаза, но крылья были явно не приспособлены к полётам. Поэтому они бегали вокруг всадников, загоняя в ловушку. Сколь смотрел в глаза Лунному, не шевелясь, его брат оставался рядом со спящими всадниками, настороженно следя за остальными драконами. Хэддок в почтительном жесте опустил голову. Варги одновременно издали негромкий рык и склонились перед Иккингом, признавая его власть над собой. Один за другим Черепушики последовали примеру сыновей Фенрира, как и Беззубик, издавший короткий рык и обративший на себя внимание брата. Сколь выпрямился, подошёл к Хэддоку, и в голове Лунного раздался всё тот же голос: - Мы исполнили обещание, наши души чисты. - Идите, - шелестящим голосом произнёс Иккинг, глядя варгу в глаза. Сколь вновь, как перед равным, склонился перед Хэддоком, а затем исчез в вихре тёмной энергии, Хати последовал за братом. На лес опустилась тишина. Черепушики, замерев на своих местах, глядели на нового вожака, ожидая чего-то; Иккинг окинул взглядом друзей, которые уже начали приходить в себя. В горле до сих пор стоял ком, но теперь, когда лёгкие не забивал ужасный цветочный запах, вгоняющий в сон, он почувствовал, как к телу липнет пропитавшаяся потом и чужой кровью одежда, как саднят ладони от впивавшихся в них когтей, как солёные дорожки на щеках холодит ветер. Сил почти не оставалось, но он, стараясь не обращать на это внимания, развернулся к телу подростка. Теперь тот казался ещё бледнее, чем в темноте пещеры, кровь темнела бурыми пятнами на камне, стекала тонкими струйками на землю, смешиваясь с пылью. Её будто осталось совсем немного - рядом образовалась совсем небольшая лужица. Иккинг вздрогнул. Он вновь осторожно поднял казавшееся хрупким тело, медленно направился в сторону пляжа, откуда они пришли ранее, слыша, как несколько драконов последовало за ним. Около места, где они приземлились лежали обломки старого драккара, очевидно, разбившегося недалеко и принесённого прибоем. Хэддок опустил тело рядом с обломками на границе сухого песка. Океан был на удивление чистым и спокойным, солнце почти совсем село, оставляя над горизонтом лишь четверть. Оно было ярко-оранжевого цвета, окрашивало небо вокруг в розовато-алый, а Иккингу казалось, что это на небосводе расплескали чью-то кровь. Ему, кажется, теперь долго будет это мерещиться. И ведь, казалось бы, сам убивал уже, видел смерть непозволительно близко, а тут словно землю из-под ног выбили, обрушили сверху на голову, спросили - ну, как тебе? А никак. Не горько, не больно, не страшно даже. Беззубик маячил рядом, не отходя, смотрел всё понимающим взглядом - и от этого почему-то хотелось совсем исчезнуть, раствориться и не появляться никогда больше. За одним не уследил, куда тебе команду в битву вести? Фурия тронула носом бок, проурчала что-то ободряющее и понимающее одновременно. Иккинг впервые глянул в глаза другу - и чуть не пошатнулся на месте, столько в них было серьёзного понимания и поддержки. Хэддок рухнул на колени, дракон ткнулся в шею, коротко лизнул щёку, даже не поморщившись от запаха чужой крови, пропитавшего их обоих. Иккинг провёл ладонью по голове брата, тяжело вздохнул и зажмурился - до цветных пятен под веками. - Пойдём, - прошептал он в самое ухо дракона. - Надо остальных сюда привести. Контроль за цветами пришлось возобновить, когда они снова вернулись в лес. Черепушики всё так же следовали, не мешая, только наблюдая. Они не станут им мешать, понял Хэддок. Сколь победил вожака, а после склонился перед ним, как перед более сильным. Бога сразить может лишь бог, а склоняется бог только перед сильнейшим. Всадники уже практически пришли в себя, когда Иккинг с Беззубиком вернулись к пещере. Первым очнулся Сморкала, теперь он, чуть пошатываясь, стоял перед тем самым камнем, на котором лежал Густав. Кровь он бы не перепутал ни с чем. Когда Иккинг показался из зарослей, Йоргенсон с мгновение просто смотрел тому в глаза, а потом коротко кивнул, отводя взгляд. Он, конечно, понял, не мог не понять. Камикадза поднялась с Громгильды, подслеповато озираясь. Следом начали подниматься и остальные. Забияка очнулась последней, вскочила, судорожно оглядела каждого, задержала взгляд на перемазанном в крови Иккинге. Клыкокрив подошёл к плоскому камню, потянул воздух носом и отчаянно заскулил, опуская голову. Беззубик направился к нему. Дракон осторожно подошёл и негромко окликнул Чудовище. То даже не отреагировало, только нервно дёрнуло крылом. - Он на берегу, - не отрывая взгляда от Клыкокрива произнёс Беззубик. - Не забирай тело, позволь им почтить память друга. Чудовище издало негодующий рык, но не повернулось. Фурия вздохнула. - Я говорю тебе об этом не потому, что думаю, будто ты его не найдёшь по запаху. Будь готов к тому, что увидишь, - он помолчал и добавил: - Люди не виноваты, у них не было шансов. При любом раскладе кто-нибудь бы умер. - Но почему должен был умереть именно он, - со злостью повернулся к чёрному дракону Клыкокрив. - Почему умереть должен был тот, кто прожил так мало? Беззубик молчал, отводя взгляд. Ответа не было. - Скажи мне, Беспощадный, - ощерилась рептилия; Беззубик вздрогнул, встретил чужой взгляд. - Ты, убивший столь многих. Ты, признанный вожаком этой стаи, - он кивнул на поднимающихся драконов. - Если бы твоего человека разодрали на части, что бы ты сделал с теми, кто в этом виновен? Беззубик набрал воздуха в лёгкие, внутри всё похолодело; он глядел прямо в глаза дракону, потерявшему всадника и прекрасно понимал, что он должен сказать. Но произнёс только: - Я бы умер в ту же секунду. Это не было неправдой, твердил он себе мысленно. Ведь Спутник Лунного умирает в тот же миг, что и сам Лунный. Но Беззубик прекрасно знал, что бы сделал до обращения Иккинга. Он бы в клочья разорвал всех, кто был причастен, кто не уследил или не помог, кто был бы виноват. Буквально и без отступлений. А потом, наверное, закончил бы начатое со смертью прошлого Лунного, и только тогда бы действительно умер. Вариантов у него бы не оставалось, а пережёвывать и проглатывать вместо жизни сухое существование он был бы не в силах. Иногда ему казалось, что он не достоин того, что с ним случилось, и того, что он приобрёл взамен на столь малую потерю, как один элерон. Хэддок подошёл к друзьям, теперь смотревшим на него с беспокойством и непониманием. Драконы напряжённо следили за разговором Фурии и Чудовища. - Густав мёртв, - сухо и спокойно сказал Иккинг, ни на кого не глядя. Слова выходили из горла будто со скрипом, приходилось проталкивать каждое. Все замерли. Каждый догадывался, но озвученное вслух теперь было реальным, а не эфемерным, и справляться с этим предстояло всем вместе. Астрид осторожно коснулась плеча Хэддока, чуть сжала, он благодарно ей улыбнулся, а потом перевёл взгляд на брата. Беззубик прорычал что-то в ответ Чудовищу, и то, замерев на секунду, взмахнуло огромными крыльями и унеслось к пляжу. Фурия повернула голову и встретилась взглядом с Хэддоком, медленно кивнула. Мысленная связь дрогнула, Хэддок понял, что вряд ли ещё увидит Клыкокрива. - Нужно готовиться к ночлегу, - сказал он, оборачиваясь к команде, те отводили взгляд, не выдерживая. - Идём на пляж, там разведём огонь. Близнецы, там есть остатки корабля, соорудите плот на одного, - он кивнул на лианы, увивающие скалу рядом. - Сморкала, мы с тобой разделимся и поищем пресную воду - у нас заканчиваются запасы. Камикадза, разведёшь костёр. Рыбъеног, за вами с Астрид ужин, драконы могут помочь, как и с костром. Вопросы? Вопросов не было. Иккинг кивнул и махнул Сморкале, направляясь обратно к пляжу. Смотреть на Черепушиков и на кровь было невозможно, да и сдерживание ужасного цветочного запаха отнимало силы.***
Листья казались бесконечными, закрывали обзор, ветки лезли в лицо и цеплялись за одежду, но он точно слышал журчание воды. Беззубик пробирался следом, отказавшись бросать брата даже на короткое время. Иккинг вспомнил, как замирали на секунду всадники, выходя из леса и видя окровавленное тело своего друга, как драконы начинали нервничать ещё только подходя к границе деревьев. В глазах каждого читался ужас, перемешанный с болью и скорбью. Никто не заслужил такого - и это понимали все. Наконец, листья закончились, и Хэддок вышел на каменистый берег небольшой речки. Вода была чистой, прозрачной, так что было видно неровное дно; течение было слабым. Иккинг опустился на большой валун и, подозвав брата, достал пару мешков для воды, что были у них с собой. Этого хватало на сутки на всю команду, когда их было семеро. Должно хватить и теперь. Беззубик жадно припал к воде, пофыркивая на еле заметную усмешку друга. Драконы не пили с утра, это сказывалось на их силах, так что Фурия, немного утолив жажду, вскинула голову и взвыла, сообщая остальным об источнике. Хэддок тем временем успел набрать воду в мешочки, закрутить их и отставить в сторону. Иккинг быстро переоделся в запасное, вытянутое из седельной сумки, и тут заметил, что за ними наблюдают. Он поднялся с камня и посмотрел в сторону. Там, выглядывая из зарослей, сидел Черепушик. Когда Фурия взвыла, тот даже не шевельнулся, только чуть склонил голову, точно этот вой пригвоздил его к земле. Беззубик развернулся к брату, почувствовав гостя, подошёл ближе, встал вровень со всадником, и тот машинально опустил ладонь ему на основание шеи. Фурия коротко рыкнула, чужак прорычал в ответ. Мысленная связь натянулась, и Иккинг попытался донести до брата то, что хотел бы сказать дракону. - Мы уйдем с рассветом, - прорычал Беззубик, наблюдая за Черепушиком. - И больше сюда не вернёмся. - Он вожак, - не согласился тот, поднимая глаза на всадника, и удивлённо его рассматривая. - Он понимает нас. Это звучало как утверждение, а не вопрос, но Фурия всё равно утвердительно рыкнула. - Вы найдёте себе нового вожака, - спокойно сказал Иккинг, который понимал, что за разговор ведётся, только в общих чертах, не разбирая отдельных слов. - Мы больше сюда не вернёмся, но не вздумайте приближаться к нам. Дракон склонил голову и быстро скрылся в листве, почти сливаясь с ней, Иккинг стоял, не шевелясь, пока не прекратился дробный топот ещё нескольких пар ног, после он тяжело опустился на камни у самой воды. Драконы прилетели довольно быстро, принеся с собой Камикадзу и Астрид, Сморкала, отправившийся в другую сторону, был принесён Кривоклыком. Рыбъеног и близнецы всё ещё заканчивали работу. Всадники умылись от грязи и напились, после Йоргенсон с Камикадзой вернулись на пляж вместе с рептилиями, нужно было быстрее поставить палатки - ночью должно было стать гораздо холоднее. Астрид опустилась рядом с Хэддоком. Кровь тяжело отходила с грубой ткани, успела впитаться в волокна, оставалась грязно-бурыми пятнами в области коленей и ниже. Рубашку тоже пришлось сменить, на зелеловато-коричневой ткани остались крупные капли, и чем скорее получится их оттереть, тем лучше. Пальцы мелко дрожали, вода была холодной, что не прибавляло комфорта, ткань всё время норовила выскользнуть из рук. Астрид накрыла его ладони своими, резкий контраст с горячей кожей отрезвил Иккинга. Он выпустил одежду из рук, и девушка подхватила ей, заканчивая работу. Хэддок чуть откинулся назад и прикрыл глаза, унимая дрожь во всём теле. - Ты не виноват, - произнесла Астрид, откладывая в сторону практически чистую рубашку с тёмными мокрыми пятнами от воды; Иккинг перевёл на неё тяжёлый взгляд. - Именно я виноват. Я знаю, что должен был раньше всё понять. Я читал об этом, понимаешь? Знал, что нужно сделать, но не сделал. - Ты не можешь спасти всех. - Если часто говорить себе это, однажды не получится спасти никого. - Но ведь остальные живы, - Атсрид постаралась поймать его взгляд. - А он - мёртв. Повисла тишина. Девушка не отрываясь смотрела на человека, который, несомненно, был ей дорог, и не узнавала его. Самокопание и вечное чувство вины за то, что он не предотвратил, были достаточно частым явлением, но то, что случилось сегодня совершенно точно наложит отпечаток на его сознание. Хофферсон придвинулась чуть ближе и накрыла ладонью его дрожащие пальцы, чуть сжала холодные руки, заглянула в зелёные глаза, которые любила. - В таком случае, - тихо сказала она наклоняясь чуть ближе, не опуская взгляда. - Это наша общая вина. Каждый из нас воин, и мы не смогли уберечь слабое звено команды. Вина за его смерть лежит на каждом из нас, и нести её мы будем вместе. Хэддок молча слушал, не двигаясь, только смотрел. Мнимая тяжесть на плечах будто уменьшилась, дышать стало немного легче. Сердце бухало в груди, глухо ударялось о рёбра; он вздохнул и одним слитым движением подался вперёд, осторожно целуя девушку, вкладывая в движение губ всё, что хотел бы ей сказать, но не мог найти слов. - Спасибо, - на грани слышимости прошептал он, разорвав поцелуй, касаясь её лба своим и всё еще не открывая глаз. Кажется теперь он начинал действительно понимать, что означали слова отца о взаимной поддержке и опоре жизни. Он, наверное, даже с этим пониманием опоздал. - Пойдём, - негромко сказала Хофферсон, отстраняясь и поднимаясь на ноги. - Темнеет. Она протянула ему руку, помогла встать с холодного камня, Беззубик почти мгновенно оказался рядом.***
Сумерки действительно наступили быстро, когда Фурия долетела до их небольшого лагеря, можно было различить уже только силуэты. Костёр, разведённый Камикадзой горел неровно из-за коротких порывов ветра, блики создавали чудные тени на угрюмых лицах друзей. Все были слишком подавлены, чтобы говорить, но изо всех сил старались этого не показывать. Когда плот с холодным телом оказался достаточно далеко, его уже могли различить на воде только драконы и Хэддок. Стрел и лука не было, да и сооружать было не из чего, так что Беззубик только пустил один залп, попадая точно в хлипкое деревянное судёнышко. На фоне чёрного неба огонь вдали казался призрачной точкой; пламя вздымалось невысоко - гореть было почти нечему. Ветер с моря принёс чуть сладковатый запах палёной плоти, оседавший на языке неприятным привкусом. Иккинг видел как на секунду костёр закрыла большая тень, после раздался полный боли драконий вой, и всё стихло. Из звуков на пляже остались только треск досок в костре, шелест листьев и негромкий гул ветра, шёпот прибоя за этим был почти неразличим. Спать легли почти сразу после ужина. Никому не хотелось разговаривать, все просто несколько минут сидели в тишине, а после разошлись по палаткам, установленным рядом, - и эта молчаливая поддержка утвердила Иккинга в главной мысли: он не один.