Звездные войны. Перерождение

— Что ж, — вздохнул Палпатин и скорчил губы в улыбке. — Ну вот и. Все. Я полагаю. Его тихий, лживый, ласковый голос Люк будто бы и не слышал вовсе, а вот шаги — такие же тихие, лживые, точно ласкающие землю, — о, их он ощущал всем нутром, каждой нитью сознания. Лея, он должен спасти Лею, все остальное больше не имеет никакого значения, но Лея, ее, хотя бы ее одну из всей вселенной, но он должен спасти. Не придумав ничего умнее, Люк сделал шаг вперед. «Не оглядывайся», — шепнул чей-то голос, но Люк и так знал, что оглядываться, а тем более отступать не будет. И не потому что император. Потому что Лея. Лея стояла позади. Палпатин расхохотался. — Люк, неужели нам правда так необходимо все это? Вульгарная драка, махание световыми мечами, пустые угрозы? Люка затрясло. — Да, — чуть ли не выплюнул он. Он злился на воду и соль в глазах, он злился на все, на себя, на Палпатина, на отца. На Хана. Хан. — Да, необходимо! Император искренне недоумевал. — Зачем? «Он убил его», — услышал Люк мысли Леи. Их смертоносное спокойствие и окончательность могли бы испугать его в другое время. Не теперь. — Вы убили его, — повторил вслух Люк и впервые понял, как легко было бы пасть. Нет. Знал он всегда. Сейчас Люк просто захотел. Поддаться. Убить того, кто убил Хана. Ведь Хана нельзя было убить. Хан это Хан. Он всегда выкручивался, всегда находил выход, всегда спасался. «Сила, только не он. Почему он. Какие „мы“ — без него?» — Я убью Вас. Убью! — Да, — зашипел и засмеялся Император. — Ты молодец, Люк. Молодец! Почувствуй Темную сторону. Ее силу, ее мощь. Вся она может быть твоей и только. Люк закачал головой и по инерции, не вполне сознавая, что делает, ответил: — Вы попусту тратите время, Ваше Величество. Я никогда не стану Вам слугой. Подстать его словам, Мустафар взревел. Мощнейший поток воздуха ударил Люка в лицо и заставил разом пожалеть и о том, что он вынужден дышать и что обладает зрением. Сера разъедала глаза, раскаленная атмосфера сжимала и давила со всех сторон, лава фыркала, лопалась, бурлила, пожирала все, до чего могла добраться, включая… Лея. Лея важна. Остальные — больше нет. Пытаясь изгнать из головы любые образы, Люк зажмурился, а когда открыл глаза, в него летела молния. Он поднял лайтсейбер, силы столкнулись, и Люк ощутил, как его потащило назад. — Ты давно принадлежишь мне! — гремел Император, выпуская в него все новые и новые молнии, которые Люк едва успел отбивать. — Ты. Твой излишне самонадеянный отец. Твоя бесстыжая сестра. Вся ваша избранная династия моя! «А ведь и правда», — подумал Люк и позволил молнии ударить себя. Световой меч отлетел куда-то в сторону, но Люку было не до того. Он умирал. Его отбросило к самому краю. Черный мрак ударил в глазницы и пробрался куда-то внутрь — на доли секунды. Этого хватило. Странная мысль — ведь должно быть больнее. Но куда еще больнее? Ничто, — отозвалось. Никто. Мысли пронзали раскаленными лайтсейберами. Он проиграл. Так? Палпатин снисходительно улыбнулся, и тело Люка выгнулось дугой. Ток проходил через него, и он кричал, извивался, снова кричал, кричал, кричал и… — У тебя не было шанса, — ликовал Палпатин, посылая еще одну молнию в него. Ну. В этом он был прав. Три выстрела. Сначала Люк услышал три. Потом еще. Четыре. Может, пять. А затем выдох или всхлип — Люк не мог точно определить. Зато он знал, что Лея Органа никогда за свою жизнь не промахивалась. — Это тебе за Хана, за Алдераан, за Республику. И за нашего отца, — заключила она, и Люк попытался улыбнуться. «Моя сестра действительно бесстыжая. Лорда ситхов… из бластера.» *** Как бы то ни было, Оби-Ван не мог совсем уж пренебрегать чувствами новоявленного «Лорда ситхов», которого Люк и Лея передали ему на попечение. Тот создавал слишком много шума. Едва очнувшись, выбил или скорее взорвал дверь грузового отсека, отчего тряхнуло, между прочим, весь корабль. Да и в кабину пилота Энакин ворвался не самым тихим образом, если разобраться. — Ты оставил их там! Оби-Ван вздохнул и, чуть отвернувшись от консоли, начал: — Они сами так решили… Но, как оказалось, недостаточно быстро. Энакин не церемонился: применив удушье, он отбросил Оби-Вана в сторону, запрыгнул на место первого пилота и принялся задавать координаты на обратный путь. Он был не похож сам на себя в тот момент. Его пальцы тряслись, губы шептали что-то, лицо исказилось злобой. Но Оби-Ван был удовлетворен. «Он беспокоится. Ситхи — нет». — Энакин, — попытался Оби-Ван снова, впрочем, без особой надежды. — Что ты наделал? — рычал Энакин вне себя. — Ты предатель и ничем не лучше остальных… Корабль тряхнуло, и Оби-Вану пришлось ухватиться за спинку пилотского кресла, чтобы сохранить равновесие. При этом он задел Энакина за плечо, в результате чего тот дернулся, как от огня. «Мы знали друг друга двенадцать лет, девять из которых доверяли друг другу свои жизни, не задумываясь», — думал Оби-Ван, глядя на то, как Энакин метался над консолью и упрямо ничего другого не замечал. Покачав головой, Оби-Ван занял место второго пилота и повернулся лицом к бывшему (теперь уже во всех отношениях) ученику. — Энакин, ты не должен вмешиваться. Ты сделаешь только хуже. — С тобой я разберусь позже, — огрызнулся Энакин. Если бы его голос так не дрожал, угроза вышла бы довольно впечатляющей. Когда Оби-Ван промолчал, Энакин замер, опустил голову и перестал смотреть лишь на Мустафар впереди. — Они мои дети, — прорычал он. В его глазах стояли слезы. «Ох, Энакин». — Что именно по-твоему ты просишь, Оби-Ван? — В этом все дело, они… Договорить ему, увы, не довелось. *** — Он мертв? — спросила Лея мертвым голосом. Люк посмотрел на тело человека (едва ли), по вине которого он никогда не знал своих родителей, по вине которого столько невинных людей погибли и все еще погибали, и не почувствовал ничего. Кроме грусти. — Неважно, — сказал он прежде, чем понял, почему. — Сейчас все здесь взлетит на воздух. Надо уходить, Лея. «Надо ли?» Сам Люк уверен не был. Она отбросила бластер и, взглянув на него мудрыми глазами, произнесла: — Если ты так хочешь. В последний раз, когда он чего-то желал, их перенесло сюда. Оу. Люк вскинул глаза на сестру. — Нет. Я чувствую, что это было бы… неправильно, а ты? Сейчас. Это произойдет сейчас. — Да. — Лея сжал его руку. — Я тоже чувствую. И я… хочу домой. И это произошло. Но не совсем с ними.