Беззвёздная дорога

Вместе они побежали чуть-чуть впереди потопа. Они неслись по серой дороге, а пенящаяся вода крутилась у их ног. Фингон оглянулся и увидел огромную волну, которая катилась за ними через мрак, как тёмная стена. Если она упадёт на них, их снесёт водой. Куда бежать? — выбора не было. Он вспрыгнул на один из нижних склонов чёрных гор; Маэдрос следовал за ним. Тёмная волна бросилась на уродливый склон могучим облаком белой пены, и они на мгновение остановились, зачарованные её величием. Затем Фингон увидел, что за нею катится другая стена воды, ещё выше. У них не было времени стоять и пялиться. — Сюда! — сказал он, и им удалось уйти от волны как раз перед тем, как она тоже разбилась о скалу, ревя, рокоча и расстилая полотнища белой пены, и снова Фингон почувствовал у себя на лице брызги. Он мог ощутить и их вкус — слабый намёк на соль. Море, подумал он — море! Когда вторая волна отступила, она отступила недалеко. Серую дорогу уже затопило. Тёмная вода с кромкой белоснежной пены жадно грызла подножия Тангородрима. Она вливалась во врата Ангбанда, и у ворот возникали яростные, крутящиеся водовороты. — Море! — сказал Маэдрос, останавливаясь и снова глядя на воду. Фингон взял его за руку и потащил вверх по склону горы. Маэдрос спотыкался, поспевая за ним. Он всё время оборачивался и смотрел. — Я знаю! — наконец, сказал Фингон. — И оно чудесно, но я не хотел бы в нём утонуть! Маэдрос удивлённо рассмеялся. — Наверно, нет! — сказал он. Они быстро карабкались вверх, покуда не добрались до железного прута, который проходил по верху ворот; но и ворот теперь уже не было. Маленькие волны разбивались о двойной ряд кольев, увенчивавших ворота. Фингон испугался, как бы Маэдрос не потерял равновесие, но тот бежал по ненадёжному пути так же легко, как сам Фингон: наверное, где-то между краем пропасти и этим местом к нему вернулась часть прежней силы. Они шли дальше, вверх, на гору. А гора уменьшалась с каждым мгновением. Вода постепенно поглощала Тангородрим, и Фингону с Маэдросом с трудом удавалось обгонять её. Дорога была так же опасна, как и два предыдущих раза, когда Фингон взбирался по ней. «Ладно, третий раз — алмаз!» — мелькнула безумная мысль у него в голове. Маэдросу с одной рукой, конечно, было ещё труднее: он уже не отказывался от помощи, когда Фингон предлагал её. Один раз Фингону пришлось подтягиваться на крутой отрог горы, пока Маэдрос ждал, а вода уже была ему выше колен; только взобравшись, он смог обернуться, и поднять к себе Маэдроса. Они шли всё выше и выше, пока не добрались до плоского, усыпанного щебнем, участка под скалой — там, где висели адамантовые цепи. Здесь Фингон остановился. Насколько он знал, дороги дальше уже не было, а вода уже дошла ему до щиколоток. — Сюда! — сказал Маэдрос, и он потянул Фингона вверх, на то, что с площадки казалось разваливающейся грудой камней. Действительно, это и была груда камней, но с её верхушки было легко перепрыгнуть на ещё одну груду, повыше, а оттуда — на вершину скалы, которая свисала под безумным углом со склона главной горы, и если пробежать по ней до конца и перепрыгнуть — и не побояться острых камней там, где прыгаешь, то оттуда вела дорога на такую же скалу на следующей горе над ними. Приземление оказалось не таким страшным, как могло бы быть — скала уже была наполовину под водой. Фингон прыгнул первым и поймал Маэдроса, когда тот последовал за ним. Вместе они пошли по воде и с плеском перебрались обратно на склон. Здесь наверх вела ещё одна зловещая тропа. Теперь Маэдрос вёл его, а Фингон следовал за ним. — У меня было очень много времени, — крикнул Маэдрос через плечо, — чтобы хорошенько рассмотреть, что тут, наверху! — Ему приходилось говорить громко, чтобы Фингон услышал его сквозь шум волн. Фингон оглянулся на центральный пик. Они уже взобрались достаточно высоко, чтобы оказаться на том же уровне, что адамантовые оковы. Маэдрос мог бы видеть эту тропу отсюда. Но, кажется, он относился к этому вполне жизнерадостно — и теперь тропинка их спасла. Наконец, карабкаться стало уже некуда. Они добрались до вершины — хотя теперь это уже была не вершина. От Тангородрима не осталось ничего — лишь три низеньких, чёрных острова в широком тёмном океане. Центральный всё ещё был самым высоким. Это была зловещего вида скала, но пока Фингон и Маэдрос смотрели, последняя огромная волна разбилась об него, и вся чёрная вершина среднего пика рухнула, и её поглотила пена. На её месте ничего не осталось. Маэдрос улыбался. Он сказал: — Всегда жалел, что не видел, как она рухнула! — Ну теперь увидел, — сказал Фингон и тоже улыбнулся. Вода перестала подниматься. Могучих валов уже не было. Теперь маленькие волны мягко разбивались о чёрный камень. Фингон сел и смотрел на них, и Маэдрос сел рядом с ним. На чёрном острове как раз хватало места для них двоих. Не было видно ничего, кроме двойной тьмы: чёрный бессветный океан, а над ним — вечная ночь. Тем не менее, Фингон улыбался. Конечно, здесь было темно — но эта тьма была лучше, чем та, что была раньше. Теперь у них было море — и одним своим существованием море создавало небосвод. Это был чёрный и беззвёздный небосвод — но любое небо было лучше, чем никакого. Он прислонился к тощему плечу Маэдроса. Маэдрос обвил его рукой. — Ну ладно, — сказал он через мгновение, — я рад, что ты тут. — Я тоже, — сказал Фингон. — Хотя я этого и не заслуживаю, — сказал Маэдрос. Теперь в его голосе не было жалости к себе. Он просто отметил факт. — Так и Тургон сказал, — ответил Фингон. — Но всё-таки всё равно это тут не при чём, скажу я тебе. — И с твоей стороны было очень глупо сюда приходить. — Да, и Ирмо тоже так сказал! — Мудрейший из твоих братьев и Повелитель Снов! Фингон, неужели ты никогда не слушаешь мудрых советов? — Ну может быть, когда-нибудь, — сказал Фингон. Он неохотно отодвинулся от Маэдроса, чтобы погрузить руки в воду. Она была холодной, но не ледяной — может быть, холодной, как родник в Хитлуме. Фингон брызнул немного воды себе на лицо, и это сразу его приободрило. Тогда он вспомнил, что всё ещё весь в паутине после того, как они так уныло пробирались через врата Ангбанда. Он зачерпнул ещё несколько раз воды и смыл всё самое неприятное. В холодной воде липкий шёлк паутины быстро растворялся. Фингон провёл мокрыми руками по волосам, ещё и ещё сдирая паучьи нити, смывая их в тёмное море. Теперь ему стало гораздо лучше. Наконец, он обернулся к Маэдросу, который молча следил за ним, и приподнял брови. — Ты жутко выглядишь, — сказал он. — И от тебя пахнет. Маэдрос дёрнулся. Затем он рассмеялся и сказал: — Ну спасибо большое! Но всё-таки он подошёл, встал на колени рядом с Фингоном и стал смывать самые противные куски паутины, что всё ещё были на нём. Фингон помогал ему как мог. Самое худшее были его волосы: они совсем свалялись и все были забиты паутиной, и даже когда паутину отрывали, оставались дурно пахнущие, свалявшиеся колтуны. Через какой-то момент Фингон достал звёздный фиал. Маэдрос отшатнулся от света, но затем обернулся, посмотрел и сказал не без удивления: — Это не так уж плохо! После он снова некоторое время смотрел; потом заморгал и скосил глаза, и снова отвернулся. Но он продолжал украдкой посматривать на белый огонёк. Между тем Фингон попытался воспользоваться светом, при которым всё было лучше видно, чтобы распутать некоторые пряди в волосах Маэдроса. Но это было безнадёжно — Маэдрос моргал и ворчал, когда он тянул за них. Прошло какое-то время, прежде чем Фингон понял, что не все бесцветные пряди — это паутина. Волосы Маэдроса частично поседели. Фингону было очень жаль тот медный, яркий цвет, который он помнил. Но седые волосы были не так уж плохи. Они серебряные — подумал он. Как у Фродо Кольценосца. — Ну хватит! — сказал, наконец, Маэдрос. — По-моему, ты уже сделал столько, сколько можно. — Сейчас он действительно выглядел получше, да и пах — тоже. Фингон снова сел рядом с ним. Он поставил звёздный фиал между ними. — А это что такое? — сказал Маэдрос. — Похоже на… Он осёкся. — Его Галадриэль сделала, — сказал Фингон. — Чтобы он стал светом в тёмных местах. Это свет Эарендила — я хочу сказать, звезды. — Значит, всё-таки в нём есть что-то от моего отца, — сказал Маэдрос. — Темнее места не найти! Он посмотрел туда, за чёрное море. Фингон тоже смотрел. Там ничего не было. — Пути обратно нет, — сказал Маэдрос. — Нет; но по мне так это лучше, чем пропасть, — сказал Фингон. — Я-то безусловно предпочту это Ангбанду с его паучьей королевой. — Море! Откуда же оно взялось? — сказал Маэдрос и удивлённо потряс головой; потом снова взял Фингона за руку. Фингон крепко сжал её. Он взял в другую руку звёздный фиал и поднял его: хотел попробовать, не удастся ли заметить то самое сломанное дерево. Сейчас он чувствовал к нему какую-то привязанность, и ему хотелось знать, что с ним сталось. Никакого плавучего дерева там не было. Но тут Маэдрос вскрикнул. Там, где свет звёздного стекла падал на тёмную воду, он освещал тропу, — тропу, которая, казалось, не состояла ни из чего, кроме бледного огня. Она была подобна следу, которое оставляет за собой Солнце, опускаясь за западные волны за берегами Средиземья — такая же дорожка, но не столь буйного цвета. — Это не дорога, — сказал Маэдрос. — Она не может быть дорогой. Отсюда дороги нет. Мы же на горе! — Мы на острове, — сказал Фингон. Он встал. Глубоко вздохнул. Очень может быть, что сейчас ему будет очень холодно и мокро. Он встал на дорогу света — и она удержала его. Фингон рассмеялся, и повернулся к Маэдросу. — Пошли! — сказал он. — Обратно дороги нет, — сказал Маэдрос, но всё-таки встал. Фингон протянул ему руку. — Нет, — сказал он, — но может быть, есть дорога вперёд!

***

Они пошли по дороге света. Она казалась очень опасной. Они не могли видеть дальше ничего, кроме пятна света, освещённого звёздным фиалом — а это было совсем немного, и их тропа бледнела и исчезала у них за спиной, когда они шли дальше. Но Фингон держал Маэдроса за руку, и держал, подняв, фиал, и у него была надежда. У них было море, и небо, и свет во тьме; и если уж ему надо было идти через Пустоту, гораздо лучше было идти не одному. Никто из них много не говорил. Глубокая вода омывала сапоги Фингона и обнажённые ступни Маэдроса. Пауков не было. Фингон представил себе паучью королеву, которая прячется там, в своём логове с шестью стрелами в глазу — и понадеялся, что она утонула. — Может, здесь всё-таки есть драконы, — сказал Маэдрос, как будто отвечая на его мысль. — Не думаю, что огненный змий может плавать, — сказал Фингон. — Некоторые умеют летать! — сказал Маэдрос, но тон его был гораздо менее мрачен, чем слова. Наконец, дорога света как будто бы кончилась. Она никуда не привела. Они стояли на крошечном пятачке светлой воды — всё ещё посреди тьмы. Однако звёздный фиал больше ничего не осветил. — И что ж теперь? — сказал Маэдрос. — Я же тебе говорил! Нам лучше пойти обратно. — Нет, — сказал Фингон. Он передал фиал Маэдросу. — Подержи-ка! Маэдрос что-то удивлённо пробормотал и чуть не выронил сосуд. Вид у него был такой, словно он ждал, что стекло обожжёт его. Но оно не жгло — Фингон и не думал, что оно будет жечь. Маэдрос поднял свет повыше. Фингон огляделся, и потом осторожно шагнул вперёд. — Фингон! — воскликнул Маэдрос в тревоге. — Оно твёрдое! — сказал Фингон. Чёрная вода была лишь тонкой плёнкой на чём-то широком и тёмном под нею. — Мы можем здесь пройти. Они прошли вперёд чуть дальше, и Маэдрос тревожно вскрикнул: он действительно уронил фиал в неглубокую воду под их ногами, пытаясь оттащить Фингона от края скалы, которую он не видел. Упавший фиал осветил колышущееся озерцо света. Вода медленно качалась над краем, разрастаясь удивительным, тонким занавесом воды, который непрерывно вливался во тьму — водопад, который тянулся так далеко, как только Фингон мог видеть в обе стороны. Он обернулся на океан, поглотивший узилище Маэдроса. Он не стал мельче. Может быть, и ещё больше воды вздымалось там из бездны. Тогда он понял, где они оказались. — Мы же стоим на стене! — сказал он. Он думал, что она шла вверх без конца; она выглядела так, как будто шла вверх без конца. Но нет. Они стояли на вершине стены. Он снова заглянул через край — хотя Маэдрос нервно позвал его по имени. Может быть, близнецы там, внизу? Их было не видать, и пути вниз не было. Но там, далеко-далеко внизу, он мог разглядеть тоненькую серую ленточку. Это была та самая дорога из паутины, что казалась такой широкой и прямой, когда он подошёл к вратам. — Подойди, посмотри! — сказал Фингон. — Я бы не хотел, — сказал Маэдрос. — Нет, ты посмотри! — сказал Фингон. Маэдрос подошёл и встал рядом с ним — и увидел то, что видел он. Серая дорога растворялась по мере того, как на неё лился водопад. Когда они смотрели, как она исчезает, они услышали громкий, стонущий звук, как будто камень и металл стонали под чудовищным напором. Потом, далеко под ними, врата разломались, и пенящаяся река вылилась через них во тьму. Фингон представил себе, как океан за их спинами всё разливается и разливается, смывая всю дорогу из паутины с начала до конца, всю дорогу — и всё, что лежало вдоль неё. Всё, доброе и злое, все прекрасные и отвратительные воспоминания, всё, всё, вплоть до призрака Валинора неомрачённого — пусть всё это утонет, утонет, как Белерианд и ляжет омытым под это тёмное море. Фингону подумалось, что и врата из слоновой кости тоже могут затонуть. Ладно, он и так не особо надеялся до них добраться. — Надеюсь, близнецам удалось убежать отсюда, — сказал он, глядя, как тёмные воды, клубясь, выливаются из ворот. — Ты всё-таки встретил их, — сказал Маэдрос. Фингон посмотрел на него. Он выглядел очень несчастным. — Я не был уверен, что ты меня слышал, когда я говорил с паучьей королевой, — сказал он. — Тебя? Нет, — сказал Маэдрос. — Но её я слышал. — Он скорчился на краю и подобрал звёздный фиал; он безнадёжно смотрел в водный мрак внизу. — Я так и не смог их найти! — сказал он. — Я уверен, что они спаслись, — сказал Фингон. — Конечно, спаслись. Конечно, они должны были уйти. Зачем было стоять тут и охранять тюрьму, раз она теперь пуста? Но в сердце его был страх. Ведь они были всего лишь детьми. — Ладно, стоя здесь, мы ничего не сможем сделать, — вот и всё, что он смог сказать. — Может быть, если мы пойдём дальше, то найдём спуск. Потом можем поискать их вместе. Радости Маэдросу это не прибавило. Но он отдал фиал обратно Фингону и согласился пойти с ним по верху стены. Они не могли знать, в каком направлении идти. Фингон просто предположил — и пошёл направо. Они шли рядом по этой тёмной высоте, слыша, как водопад льётся вниз, и как маленькие волны омывают их ноги по пути. Они шли уже какое-то время, как Маэдрос сказал: — Посмотри-ка туда! Он подошёл и присел у края. Фингон поднёс туда свет, и увидел, что занавес водопада тут разорван узкой, скользкой лестницей, которая как-то неуверенно извивалась туда-сюда по отвесной поверхности стены. Тропинка эта казалась очень опасной, и Фингон не видел, что там, внизу. Но Маэдрос умоляюще глянул на него; и конечно, они вряд ли могли рассчитывать найти спуск получше. Фингон не сомневался — они должны поискать близнецов. Он ещё, в последний раз, поднял звёздный фиал, оглянувшись на океан у них за спиной. Тут что-то привлекло его внимание. — Что там такое? — сказал он. Там, впереди, во тьме, был какой-то странный, туманный образ. Фингон заметил, где находилась узкая лестница, и потянул за собой Маэдроса, чтобы посмотреть, что там. Только подойдя очень близко, он смог понять, что же это. Сначала ему подумалось, что это дерево или столб — но это не было ни то, ни другое. Два длинных черных копья были воткнуты рядом в илистый холмик и оставлены. В грязи были следы ног — маленькие и свежие следы. — Это их копья, — сказал он. — Они в темноте поднялись по лестнице. Они тут были! — Мы пойдём за ними, — сказал Маэдрос. Фингон кивнул. Но перед тем, как они пошли, он какое-то мгновение постоял перед двумя чёрными копьями, а потом, не думая, снял с плеча свой боевой лук и пустой колчан. Он оставил их лежать там, среди ила, у наконечников копий. Они больше не пригодятся ему — и они казались подобающей данью этому тёмному памятнику. — Пойдём же! — сказал Маэдрос и в первый раз, когда они шли, уже Фингону пришлось торопиться, чтобы идти рядом с ним. Кажется, они уже больше не были на стене. Под ногами было всё больше ила, хотя маленьких следов больше не было. Океан и водопад исчезли из виду, и они уже не шли по мелкой воде, но Фингон всё ещё слышал, как справа от него бьются волны. Близнецов они не увидели, но Маэдрос упорно шёл вперёд, постоянно озираясь. — Куда бы они могли пойти, если не сюда? — сказал он. Потом засомневался: — Если только в темноте мы не прошли мимо них! — Они бы увидели звёздный свет, — сказал Фингон. — Я думаю, они бы пошли к нему. — Элуред! Элурин! — позвал Маэдрос. Но никто ему не ответил. — Они не знают своих имён!.. — сказал Фингон. У Маэдроса на мгновение стал несчастный вид. Потом он снова сказал: — Но они же должны были пойти сюда! Они снова пошли по илистой тропе. Фингон высоко держал свет. Хотя он казался таким крошечным в этой огромной тьме, но всё-таки это было гораздо лучше, чем ничего. Может быть, это могло бы привлечь к ним злых тварей, но он уже не слышал стрёкота пауков с тех пор, как в тронном зале их королева бежала перед ним. И вскоре он стал замечать что-то странное. Среди ила начала прорастать зелень. Сначала это были просто отдельные острые травинки — то тут, то там. Фингон не поверил своим глазам, когда увидел первую, и ничего не сказал. Но потом появилась другая, потом — сразу две; потом и Маэдрос вскрикнул, заметив одну из них, так что Фингону уже не нужно было их показывать ему. Вскоре у дороги появились маленькие пятнышки травы, а потом уже и что-то похожее на полосу травы на обочине. Сердце Фингона возрадовалось ещё больше. Это уже переставало быть похожим на Пустоту. Если бы здесь только были звёзды! Но всё-таки у них был их свет. И теперь они, конечно, уже были на дороге — и это не была полоса из серой паутины: настоящая дорога, которая, видимо, куда-то вела. Фингон решил, что согласен с Маэдросом. Конечно же, близнецы пошли сюда! Они продолжали идти дальше. Фингону показалось, что на одной полоске травы у дороги он видит крошечный белый цветочек, похожий на звезду. — Что там такое? — сказал Маэдрос, глядя вперёд. Фингон тоже посмотрел туда. — Мне кажется, там дорога расходится, — сказал он. Он был прав. Они пришли к развилке на дороге. Вокруг неё трава была густой и зелёной — но справа она была гуще и зеленее. Как раз там, где дорога расходилась надвое, на холмике сидел старик в помятой шляпе. Он задумчиво курил трубку — совсем по-хоббитски, и время от времени выпускал кольца дыма. Он посмотрел на Фингона и Маэдроса, когда те подошли ближе. Фингон изумлённо посмотрел на него. — Гэндальф? — сказал он. — Ты и вправду провёл много времени с хоббитами, раз стал звать меня так! — сказал старик. — Олорин — Митрандир! — сказал Фингон. Волшебник склонил голову. — Зови меня, как угодно! — А ты видел?.. — быстро спросил Маэдрос. Волшебник бросил на него яростный взгляд. — Близнецов? Маэдрос замолк. — Ты их никогда не найдёшь! Из-за тебя они оказались во тьме, которой не заслужили, и твой дух должен нести бремя этого преступления — покуда у тебя есть дух. Сделанное не переделаешь, Маэдрос! Ни ты этого сделать не можешь, ни никто другой. — Но они же не заслужили этого, — сказал Маэдрос. — Ты и это должен вынести, — сурово сказал волшебник. — И не проси меня больше. Элуреду и Элурину ты не поможешь. А теперь вы подошли к концу своего пути. Я здесь, чтобы проследить за тем, чтобы вы нашли свою дорогу. Маэдрос стоял молча, поражённый горем. Фингон болезненно сглотнул и потянулся к его руке. Маэдрос не отозвался, когда их пальцы сплелись. Фингон и не думал, что он отзовётся. Он посмотрел на волшебника. Если они не могут спасти близнецов, они могут хотя бы завершить своё путешествие. — А какая дорога наша? — сказал он. — Эта, — сказал волшебник, показывая на дорогу справа, где трава была зеленее. — А куда она ведёт? — Куда? Домой, конечно, куда же ещё? — Волшебник улыбнулся, увидев выражение лица Фингона. — Нет, я не говорю загадками, хотя я этим и славлюсь. Я сказал — Дом и я имел в виду — Дом: это дорога к вратам Арды, а там ты можешь пойти, куда захочешь. Домой, к очагу, в залу, к камину, к деревьям и лугам, и рекам, которые ты знал: и к твоим родным, которые будут очень рады увидеть тебя — ибо ты снова заставил их беспокоиться. Иди сейчас же! Тут совсем недалеко. Фингон с радостью и облегчением повернул к зелёной тропе. Но когда он пошёл вперёд, пальцы Маэдроса выскользнули из его пальцев. Фингон повернулся и увидел, что он всё ещё стоит у развилки дорог. Волшебник выпустил ещё одно кольцо дыма. Маэдрос смотрел на другую тропу. Там было темно. Она опять вела в ночь, где не было звёзд. — Маэдрос?.. — сказал Фингон. — Это не твоя дорога, — сказал волшебник. Раньше он был суров, но теперь его голос стал добрым. — Но ты можешь пойти туда, если захочешь. После всей той суеты, что ты устроил, вряд ли было бы хорошо не пускать тебя туда. — А куда она ведёт? — спросил Маэдрос. — За пределы Мира, как ты уже догадался. А там, дальше — кто может сказать? Даже повелитель Чертогов Мандоса тебе не скажет. Да, ты можешь пойти туда, и я могу понять, почему эта дорога может тебе нравиться. Я не говорю, что этот путь легче; мне кажется, что ни один из них не легче, но там определённо уже нет никаких клятв! Только берегись. Как только ты вступишь на этот путь, вернуться назад ты уже действительно не сможешь, ибо, как ты видишь, этот путь слишком узок, это не проезжая дорога, и всё совсем бы запуталось, если бы все ходили по ней всё время то туда, то сюда. — Я понимаю, — сказал Маэдрос. — И ты не должен ничего с собой брать, — сказал волшебник. — И дорога эта темна, и известно, что кое-кто там потерялся. Но всё-таки для тебя, может быть, эта дорога и окажется более лёгкой. — Конечно, это единственный путь, — сказал Маэдрос. — Ничто злое нельзя выносить из Пустоты. — Совершенно верно, — сказал волшебник, — так что хорошо, что ты это выбросил! Маэдрос быстро посмотрел на него. — Я не хочу сказать, что оно исчезло навеки. Вещи, которые ты теряешь здесь, могут и вернуться. Может быть, окажется, что тебе придётся выбрасывать это снова и снова, и я не обещаю, что это для тебя будет легче. Но всё-таки, как я уже сказал тебе, перед тобой открыты оба пути. Это ты должен выбрать. Маэдрос кивнул. Он посмотрел на Фингона. — Спасибо тебе, — сказал он и слегка улыбнулся. Фингон смотрел на него. Сердце его стремилось к зелёной дороге, там, где крошечные белые цветочки росли в траве. Левая дорога казалась ему очень страшной. Узкой и жестокой она была, и быстро исчезала во тьме. — Ты должен?.. — сказал он. — Думаю, да, — сказал Маэдрос. — Прости меня. Иди домой, Фингон! Иди домой, и передай им, что я их люблю. Фингон с тоской посмотрел на зелёную дорогу. Потом — на волшебника. — А он не может взять с собой друга? — спросил он. — Взять? Нет, не взять. Брать ничего нельзя. — Волшебник посмотрел на Фингона из-под бровей. Его глаза ярко сверкали. — Но всё-таки друг может пойти с ним, если он выберет эту тропу. Но правила те же. Ты тоже не вернёшься, Фингон, и дорога для тебя будет очень трудной. — Я не боюсь, — сказал Фингон. Всё равно у него мало что осталось, чтобы взять с собой. С некоторым сожалением он отложил свою арфу в траву у дороги. Потом он посмотрел на звёздный фиал, который всё ещё держал в руке. — Наверное, нельзя оставлять это здесь лежать в грязи, — сказал он. — В нём свет Эарендила, и уже дважды он стал благородным даром. Если я дам его тебе, ты проследишь за тем, чтобы его снова дали тому, кому он понадобится? — Прослежу, — торжественно ответил волшебник, и принял фиал из его руки. — Фингон! — сказал Маэдрос. Фингон улыбнулся ему. Теперь, когда он отложил всё, тёмная дорога уже не казалась ему такой страшной, хотя о зелёной дороге он всё ещё жалел. — Пойдём? — сказал он. — Нет, — сказал Маэдрос. — Тебе нужно домой. — И оставить тебя идти во тьме одному? Ни за что на свете! Маэдрос выглядел совсем несчастным. — Фингон, я не хочу тащить тебя с собой туда. — Ты никуда меня не тащишь, — сказал Фингон. — Я совершенно не должен был идти искать тебя. Это был мой выбор. Было бы очень трусливо с моей стороны оставить тебя сейчас! — Ты должен пойти домой. — Я пойду — если ты пойдёшь со мной. — Для меня там нет места, — сказал Маэдрос. Фингон нахмурился. — Ерунда! — Я очень сомневаюсь, что тебе удастся его переубедить, Маэдрос, — сказал волшебник. — К этому моменту он уже видел в тебе самое худшее, знаешь ли. Если бы он хотел тебя бросить, он бы уже это сделал. — Скажи ему, что он не должен так поступать! — сказал Маэдрос. — Я? — ответил волшебник. — Нет. Я никому ничего не говорю, как правило. Если говорить людям должен и надо против желания их сердца, это только обидит их, и одними приказами зло никогда нельзя было обратить в добро. А в этом случае, как мне кажется, ничего плохого нет. Мало что лучше лучшего друга, и на друзей жаловаться не надо. Мне кажется, что либо он пойдёт с тобой, либо ты должен будешь пойти с ним. Да, и на самом деле, мне кажется, я согласен с ним: куда бы вы в конце концов не пошли, гораздо лучше вам быть вместе! — Но куда же?.. — сказал Маэдрос. — Этого я тебе тоже не буду говорить. — Так ты не можешь дать нам совет? — сказал Фингон. Волшебник приподнял брови. — Советов-то я могу дать много, но выбрать за вас я не смогу. Давайте-ка я скажу вам вот что. Тёмная дорога будет легче для Маэдроса, и тяжелее для тебя; с зелёной — всё наоборот. Но ни одна не будет совсем лёгкой, и ни одна — совсем тяжёлой. И хотя выбор за вами, и вы можете свободно сделать свой выбор, зелёная дорога — та, для которой вы предназначены — если это конечно, что-то значит для вас! Фингон и Маэдрос посмотрели друг на друга. — Пусть будет тёмная дорога, — сказал Фингон. — Ты уже и так достаточно много вынес. — Это с моей стороны было бы просто каким-то невероятным эгоизмом, — сказал Маэдрос. — Ты же больше ходил ради меня по тёмным тропам, чем кто-либо когда-либо должен был, и тебе не нужно было бы ступать ни на одну из них, если бы я столько раз не делал такой ужасный выбор. Фингон закатил глаза. — Да при чём тут всё это? Я сказал — пусть будет тёмная дорога. Ради тебя. — Нет, — сказал Маэдрос. — Тебе там очень не понравится. Мне кажется, лучше пусть на этот раз я окажусь отважней тебя. — Он взглянул на волшебника. — Это правильно? — А ты сам что думаешь? — сказал волшебник. — Это мне мало чем поможет. — Если быть точным, то я не помогаю, и я никогда не отвечаю на вопросы, на которые мой собеседник может ответить сам. Это правильно? Ты должен знать — а если ты ничего не знаешь, то попробуй хоть что-нибудь узнать! — Это правильно, — сказал Маэдрос. — По крайней мере, я так думаю. — Он подошёл и взял Фингона за руку, и они встали на краю зелёной дороги. Фингон посмотрел на свою арфу, и увидел, как трава уже прорастает через неё, разрывая инструмент на куски. Он подумал, что уже не сможет взять её обратно. Он и не подумал попробовать попросить волшебника вернуть ему звёздный фиал. Он отдал его: пусть он опять станет даром. Пусть он попадёт к кому-то, кому он нужен. Волшебник опять уселся на свой холмик со своей хоббичьей трубкой. Кажется, он собрался ещё здесь посидеть. Фингон и Маэдрос посмотрели на зелёную дорогу. — Мне страшно, — сказал Маэдрос. — Всё будет не так плохо, — сказал Фингон. — Они будут рады тебя видеть. — Да неужели. — Ну кое-кто, — признал Фингон, но при этом он сжал руку Маэдроса. — Пойдём домой. Маэдрос глубоко вздохнул. — Пойдём домой.

***

Не больше чем в сотне ярдов от зелёной дороги их прекрасная тропа вышла на низкую лужайку. Фингон удивлённо посмотрел вперёд. Перед ними было двое врат: одни — врата Лориэна из отполированной слоновой кости. — А я думал, они затонули! — сказал Фингон. И рядом с вратами из слоновой кости стояли другие, гораздо более тёмные. Может быть, они тоже были сделаны из слоновой кости — но эта кость была старой и выцветшей. Может быть, это был рог — а может быть, и просто кость. На врата Лориэна было приятно смотреть: они были изящно сработаны и покрыты изящной витой резьбой. Но те врата, что хранил его брат, были простыми — и очень мрачными. Фингон растерянно переводил взгляд с одних на другие. — Куда же мы пойдём? — сказал Маэдрос. Голос его был твёрд, но Фингон чувствовал, что внутренне он весь дрожит. Фингон покачал головой. Он и сам не знал. Врата из слоновой кости, подумал он. Врата Лориэна? Лориэн отправил его в этот путь: он предупредил его не сходить с этого пути и, кроме того, одарил его прекрасными дарами. Хотя арфа принадлежала самому Фингону, он оставил и кинжал, и лук там, в Средиземье, и владел он ими только в своей памяти. А верёвку он вообще никогда раньше не видел. Он за многое должен был поблагодарить Повелителя Снов. И Ирмо был добр: он был печален, а не суров — супруг нежной Эстэ. Но, наверное, суда Мандоса избежать было нельзя. Фингон глубоко задумался. Потом он сказал: — О! — Что? — сказал Маэдрос. Фингон улыбнулся ему. — Ты был прав, — сказал он. — Пути назад нет. Каждый раз, когда я пытался идти назад, что-то шло не так. Это должны быть тёмные врата. — Ты уверен? — спросил Маэдрос. — Уверен! — Он потянул Маэдроса за собой. Портал выглядел пугающе, но страх наводило его величие, а не какое-либо зло. — Ты готов? — сказал Фингон. — Нет! — сказал Маэдрос. Фингон засмеялся и потащил его вперёд. Когда они подошли ближе к вратам, он услышал какой-то звук — как будто где-то лилась вода. И в самый последний момент, переступая тёмный порог, не выпуская руки Маэдроса из своей, он захотел обернуться и посмотреть — кого же ждёт там волшебник со звёздным фиалом в руке. Но вообще-то, подумал он, лучше не смотреть.