Protect me

Ярко-оранжевый диск солнца неспешно опускался за горизонт, щедро окрашивая темнеющий небосвод теплыми розоватыми красками. Ветер, беззаботно путаясь в моих волосах, приносил единый аромат большого города, причудливо сплетенный из до боли знакомых запахов редких цветов, дорогих ресторанов, популярных марок духов и зловония бытовой химии. Внизу беспечно сновали автомобили, оглушительно сигналя и визжа тормозами. Водители привычно спешили домой к семейному ужину, увязая на трассе Тиеды в бесконечной пробке. Загорались холодным неоновым светом рекламные щиты, переливаясь и играя оттенками. Мегаполис просыпался, меняя сдержанный лик бизнесмена на вызывающий наряд заядлого тусовщика. Ну, и как ты тут без меня, беспрестанно торопящийся мир? Знаешь, я скучал по тебе. Ко встретил мое предложение - провести часы тренировки, прогуливаясь по родному Токио, - с улыбкой, что украшает лицо владельца казино, в котором накануне ночью проигрался миллиардер. Таким нехитрым образом я по старой привычке имею наглость прогуливать занятия, расположившись на крыше многоэтажного дома. В обеденные часы Широгане благополучно вернулся во дворец Тени, наплевав на совещание и оставив за мной право приносить извинения за неподобающее поведение обоих. Впрочем, извинения никогда не были у него в почете. Я же слепо следовал этикету, который, подобно въевшемуся веществу, влился в мою кровь вместе с Истинным Светом. Шисуи понимающе кивал и доброжелательно улыбался, втайне радуясь тому, что буря миновала. Хомураби мрачно молчал, не желая комментировать чужую личную жизнь. Только на выходе из зала он вполоборота повернулся ко мне и сказал: «Разберитесь вы между собой как-нибудь, поперек горла уже ваши амурные перепалки, честное слово». Я ничего не ответил. Да и что тут скажешь? Двумя годами ранее я бы, искренне негодуя, послал его к дьяволу. Но с тех пор много воды утекло. Будь мы с Широгане более близки, ничего подобного бы не случалось. Однако моя попытка укрепить связь была пресечена на корню. Последние лучи заходящего солнца заискивающе ласкали кожу, тщетно пытаясь ухватиться за мой неистово пылающий Свет. Но я оставался беспристрастен, как и подобает истинному королю. Здешний Свет слишком мягок и беспечен, не чета безжалостному сиянию в мире Баланса. Это рачительное тепло Шисуи, такое же созидательное, нежное, согревающее. Я не раз замечал, как все живое неосознанно тянулось к нему, видя лишь неизменно целебное свечение. Мой Свет был обжигающе ярким, радикальным и испепеляющим, под стать непреходящему своенравию нынешнего короля. Я потерял связь с этим миром, и всякая хрупкая травинка держала почтительную дистанцию, опасаясь быть сожженной. Слишком чист и эмоционален новый призванный король. Широгане говорил, что это пройдет. Рано или поздно я повзрослею, предоставив Свету новые пути к совершенствованию. Но, что бы он там ни нес о моей вспыльчивости и юности, я видел в его безучастном взгляде тщательно скрываемое любопытство. Тьма послушно расступалась, рассеивалась и страстно жаждала моего губительного Света. Тени трепетали и судорожно собирались у ног Истинного Темного короля, ища покровительства и защиты. Широгане не мог сдержать довольной улыбки. Его дополнение оказалось ровно настолько же испепеляющим, насколько жадна и безгранична была его личная черная бездна. Непостижимая, бессмертная, переполненная сомнениями и тревогами незыблемая бездна. Но до абсолютного равенства нам было еще слишком далеко. Мой Свет должен набраться мудрости и непредвзятости. А на данный момент, по словам Широгане, он являл собой лишь мифологическую незрячую по собственной воле Фемиду. Я хотел бы возмутиться, да не мог. Широгане никогда не считался ни с человечеством, ни с его утрированными божествами. Для него этот мир навсегда останется лишь проблемной реальностью пограничной среды. Я безумно скучал по зелени садов, цветению сакуры весной, буйству красок витрин и совершенствованию компьютерной техники. Все перечисленное и многое другое было непременным атрибутом моего родного дома. Широгане никогда не понимал этой человеческой тоски. Урожденный в первозданном бытии Света и Тени, он считал огромную палитру цветов пограничного мира вызывающе яркой, вульгарной и, ко всему прочему, что греха таить, признаком жизни простолюдина. Королевская спесь и равнодушие к чужим бедам были в нем неискоренимы. И только проведенное со мной время в своем унизительном изгнании научило его терпимее относиться к человеческим слабостям. Широгане не возмущался, когда я, восторженный и рассеянный, возвращался после очередной прогулки в земном мире. Иногда он понимающе вздыхал и коротко отчитывал меня за опоздание. А между тем, мой настоящий мир начинал медленно, но верно сужаться до нас двоих. За спиной раздались шаркающие по бетонному покрытию шаги. Никогда не понимал, зачем Ко всенепременно необходимо озвучивать свое присутствие. Хотя, скорее всего, он лишний раз пытался доказать, что не имеет ничего общего с моей вездесущей Тенью, которая бессовестно отнимала долгожданного короля у верных подданных и запиралась с ним в библиотеке, вызывая массу подозрений. А я бы и рад, если бы они, эти подозрения, хоть отчасти претендовали на истинность. Причина же нашего уединения за закрытыми от суматошного мира дверями была банальна и невинна. Широгане терпеть не мог постороннего вмешательства во время занятий, потому что только со мной он мог позволить себе быть немного более человечным, чем положено сдержанной и беспристрастной Тени. И пусть весь земной шар будет втянут в третью мировую войну, ничто не заставит Широгане отвлечься от моего обучения и отстать от расписания тренировок. На кой черт Тьма так одержима пунктуальностью? Ко перемахнул через металлическое ограждение крыши высотки и спустя несколько секунд оказался возле меня. - Безалкогольное, - хмыкнул он и протянул мне банку пива. Холодные капли стекали по металлической емкости, приятно охлаждая кожу. - Тем не менее, законодательство ты уже нарушил, - поддразнил его я. – С двадцати лет в Японии разрешено употреблять алкогольные напитки. - К черту правотворчество Японии. Широгане меня порешит, узнав о том, что я тебя спаиваю. Он сел по правую руку от меня, поставил рядом свою банку и, вытянув ноги, уставился на носки чищеных ботинок. Ну, разумеется, ловелас всегда должен быть в отличной форме. На ботинки это негласное правило тоже распространялось. Порой я подозревал, что его маниакальная гонка за женскими юбками не шла ни в какое сравнение с моими симптомами полового созревания. Не говоря уже о давно позабытых журнальчиках с обнаженными барышнями на разворотах. - О, Ко, да неужто ты боишься его гнева? – недоверчиво протянул я, с громким щелчком открывая банку. - Широгане в гневе страшен, - не задумываясь, ответил он. – Но страшнее разгневанного Широгане может быть только Широгане, узнавший о том, что его ученика щедро угощали алкоголем. - Расслабься. Ты же мне в горло не вливал. Кроме того, он мало обеспокоен моим нравственным воспитанием. - Да, но я поддался на твои уговоры. Я сделал первый глоток и поморщился. Эта редкая гадость явственно горчила и имела привкус хлеба. В погоне за хмелем человечество забывает о такой мелочи, как вкусовые ощущения. Но не мне судить об этом - человеку, в жизни не употреблявшему ничего крепче зеленого чая. - Скажешь ему, что это был приказ короля, - сказал я, вытирая краем рукава губы. - Очень убедительно. - Ага. Ко потянулся в задний карман джинсовых брюк за сигаретами. Обнаружив в смятой пачке три штуки, он грубо ругнулся и пожаловался на злой рок, с завидной регулярностью мешавший ему помнить о своей вредной привычке. - Ты сегодня хмурый как никогда. Опять повздорили? – спросил он, ощупывая себя на предмет наличия зажигалки. Я пожал плечами и, подтянув колени, опустил на них руку. - Широгане, конечно, не подарок, но и он не способен на продолжительные ссоры. Меня другое беспокоит. Ко извлек из внутреннего кармана куртки зажигалку и, поднеся ее к зажатой в зубах сигарете, щелкнул механизмом. - И что же? - Чертов участок, – нагло солгал я, потому что говорить о Широгане с кем-либо не было никакого желания. - Мне кажется, если я пойму, в чем там дело, мы без проблем остановим повсеместное слияние. Но я ни черта не понимаю. - Эй, что за унылый вид? Ты справишься. Иначе и быть не может, – Ко хлопнул меня по плечу и с удовольствием затянулся. - Когда ты стал таким оптимистом? А, впрочем, о чем это я? Жизнерадостность Ко – одна из важнейших основ его жизненного пути. Но это мало чем помогало в вопросах восстановления Баланса. - Как только речь зашла об участке. Семьдесят девятый располагает к оптимизму. - Не слишком убедительно, - сухо прокомментировал я его иронию. - Эй, не возвращай мне мои же слова. И все-таки с участком 79-С и, правда, творилось нечто неподвластное здравому смыслу. Не может пограничная линия постоянно разрушаться после дотошного изучения и мощного воздействия на нее. Но, как бы то ни было, она всенепременно дестабилизировалась, вызывая откровенное недоумение и множество споров во время встреч четырех королей. В итоге, я не нашел ничего лучше, кроме как настаивать на полном запечатывании разрыва совместными силами. - Что-то с ним не то… Что-то неестественное, - продолжал я рассуждать вслух, наблюдая за тем, как последние лучи солнца, отражаясь в окнах высоток, отчаянно хватались за утопающий в сумерках город. - Какое-то постороннее вмешательство. Эту энергию надо постоянно поддерживать, иначе ей просто неоткуда браться… Черт, это слишком похоже на то, что кому-то позарез необходим тот разрыв. А этот кто-то должен… - Как минимум обладать силой короля, - озвучил мои мрачные думы Ко. - Именно. Мне или Шисуи эти странности даром не сдались. Я бы и вовсе предпочел от них избавиться. А вот Хомураби и Широгане… Впрочем, нет. Никаких оснований для серьезных подозрений не наблюдается. - Я бы не был так уверен в этих ребятах, - невесело сказал Ко, открывая банку и делая приличный глоток. – Широгане навсегда останется ларцом с двойным дном. А Хомураби… у этого типа богатое на злодеяния прошлое. - М-м-м, не знаю. Мысли о том, что Широгане может быть к этому причастен, не добавляют мне веселья. Ко странно, даже недоверчиво прищурился и посмотрел на меня, как психотерапевт на молчаливого пациента. - Аки, а ты случаем не привязался к этому лжецу больше обычного? - Не говори ерунды, - отмахнулся я, прикладываясь к банке. Где проходит эта самая граница между «достаточно» и «больше обычного»? Надо чем-то себя занять и срочно, пока не раскололся, как японский шпион на допросе. Я не «случаем не привязался», я того… окончательно увяз, вот. Но Ко необязательно об этом знать, совсем необязательно. А что я такого сказал? Всего лишь то, что не слишком счастлив при мысли об участии Широгане в создании этого «бермудского треугольника». Совершенно нормальная, адекватная реакция ученика на неожиданно выдвинутые обвинения против его учителя. Мы молча потягивали пиво, слушая вой сирен мчащихся по вечернему Токио полицейских автомобилей. Дружеская идиллия. Крыша высотки, пара банок алкоголя, серый пейзаж городской урбанизации, запах табака и двое непримечательных парней. Ко никогда не лез в душу. В этом заключалось его бесспорное достоинство. Подчас молчание бывало необходимее простых информативных слов. Не знаю, сколько я уже выпил, но алкоголь, хоть и низкопроцентный, начинал действовать весьма странно. Откуда этот внезапный прилив энтузиазма и оптимизма? Сейчас я, преисполненный храбростью, готов идти и рыцарски добиваться сердца благородного Темного короля, круша величественную стену его хваленого равнодушия. Ну не идиот ли? Однако рассудок меня не покидает, что по-своему радует. Кстати о благородном Темном короле… - А который час? – тут же опомнился я. - У меня в девять встреча с Широгане. Ко поднял руку и посмотрел на дисплей электронных часов. - Семь минут девятого. Думаю, нам пора. Он сделал последний глоток и забрал у меня из рук пустую банку. - Неплохо для новичка, Аки. - Вообще-то ты с королем говоришь, - гордо заявил я, неловкими движениями пальцев поправляя развязавшиеся шнурки кроссовок. - О, ясно. Уроки с Широгане явно идут тебе на пользу, - подозрительно весело улыбнулся Ко и удалился на поиски ближайшего мусорного контейнера.

***

Я не имел ни малейшего понятия о том, что из себя представляет алкогольное опьянение. Безалкогольное пиво, к сожалению, не прояснило ситуацию. Следовательно, эксперимент надлежало продолжить до получения определенного результата. Но как-нибудь в другой раз. Единственное, чего мне сейчас хотелось, так это здорового крепкого сна, но никак не решения задачек «именитого профессора» Широгане. И все-таки он изувер. Это же как надо было извернуться, чтобы данные задачи в ходе решения начинали противоречить друг другу? И почему я все всегда делаю в последний момент? Потому что только за ничтожные тридцать минут до его прихода возможно получить массу незабываемых впечатлений и признать себя жалким неудачником, не способным постичь всю нереальную изворотливость собственной Тени! О, Свет, как же он меня бесит порой! Я вернулся во Дворец около пятнадцати минут назад, привел себя в порядок и явился в библиотеку на полчаса раньше оговоренного времени. Таким образом, у меня обнаруживалась просто сказочная возможность реабилитироваться в глазах Широгане и выполнить заброшенное в долгий ящик задание, как подобает старательному, усидчивому ученику. И какое же разочарование постигло этого «усердного ученика», когда вместо быстрого решения представленной задачи ему приходится бродить по этажам библиотеки, как бесплотному призраку по галереям заброшенного замка, в поисках необходимых трудов по физике. Рюуко был помешан на точных науках гораздо больше, чем Широгане на фундаментальных принципах бытия и познания. Математика являлась оплотом мира Баланса, сухая и единственно верная наука, всецело правящая разумом увлеченного экспериментатора. Широгане был на редкость блестящим логиком и философом. Именно поэтому его порой откровенно абсурдные доводы ставили собеседника в тупик. Именно поэтому он с особым изыском сочинял задания, против которых мой разум, заостренный на точности и закономерности, оказывался бессильным. И, да, именно поэтому загадочный участок 79-С ассоциировался с очередной логической задачкой с изначально ложными данными. Проклятье! Но зачем это ему? Нет мотива - нет обвинения. Данная умиротворенная атмосфера чертового хранилища трудов вселенского разума навевала противоречивые мысли. Библиотека занимала меньшую по сравнению с архивом площадь, но внушала тот же подсознательный трепет, что и мировые музеи истории и искусств. Неуместная помпезность и тусклое освещение в вечерние часы, когда лучи солнц не проникали сквозь стеклянный потолок, озаряя центральную лестницу, нагоняли тоску и склоняли к отнюдь не будничным мыслям. Но Широгане любил это вместилище знаний, Тьмы, обласканной Светом, и вечной, располагающей к откровениям тишины. А я любил его за то, что мой неохотный до задушевных бесед учитель позволял себе быть не по-королевски разговорчивым и соблазнительным в роскоши искушенных теней дворца Света. О, тени несомненно любили его, обвивая и подчеркивая природную красоту. Свет же любил меня неистово, ревностно и жадно, делая смуглой кожу, собираясь на черных волосах и отражаясь в неестественно красных глазах. Он проник в самую суть меня, вынуждая тянуться к Тьме, как к неизведанному, запретному и нуждающемуся в сиянии, ибо только в совместном существовании Света и Тьмы возможен цвет. Я остановился возле стеллажей с научными трудами по физике, что располагались на втором этаже у северной стены, и потянулся за объемным справочником. Том послушно дернулся за рукой, но случайно задел соседнюю потертую книгу, уронив ту на ковровую дорожку. Подхватив увесистый справочник, я опустился, чтобы подобрать книгу по энергии частиц, но заметил торчащий клочок бумаги, зажатый меж страниц. В лучших традициях детективных квестов бумага была пожелтевшей от времени и хранила на себе до боли знакомые формулы. Я развернул сложенный лист, вчитываясь в текст и с волнением узнавая почерк Рюуко, неразборчивый, поспешный, увлеченный. Он проводил абсолютно идентичные расчеты по силе подавления слияния Света и Тьмы, приходил к тем же выводам, что и я днем ранее. Что это, черт возьми, значит? Почерк Рюуко я знал слишком хорошо, перечитывая последние работы и увлекаясь его изобретениями в области создания новых химических веществ, чтобы иметь неосторожность спутать с чьим-либо посторонним. Выходит, Свет и Тьма не впервые пытаются слиться воедино. Очень интересно, как мне это собирается объяснять наш мудрейший Широгане? Дверь на первом этаже хлопнула, возвещая о том, что помянутый в мыслях явился к сроку. Я, убрав обе книги на полку, торопливо сунул смятый листок бумаги в карман брюк и поспешил спуститься вниз по лестнице. Широгане рассматривал выполненные мною расчеты в раскрытой тетради, но, заслышав шаги, с усмешкой проговорил: - Расчеты точные, но дальше можешь не стараться. Данные я указал неверные. - Я знаю. Он уселся напротив меня за широким столом и потупил взгляд. - Нам надо поговорить, Акира. Именно, нам очень надо поговорить, Широгане! - Почему ты никогда не говорил мне о том, что ситуация со слиянием Света и Тьмы уже бывала ранее? Кажется, весь его романтический настрой, как ветром сдуло. Что? Романтический? Какого дьявола я снова все испортил?! - Какое это имеет значение? – он поднял на меня прищуренный взгляд. К черту выяснение отношений, сейчас гораздо важнее узнать, что этот «ларец с двойным дном» скрывает на сей раз. - Широгане, черт бы тебя побрал, сейчас неподходящее время для замалчивания фактов! - Откуда ты узнал об этом? Неожиданное признание, надо сказать. - Вспомнил, - с издевкой сообщил я и подошел к столу. - И что же еще ты помнишь? – он отчеканил каждое слово, поднимаясь со стула и, как коршун, завидевший дичь, приближаясь ко мне. Дерьмо! Я окончательно и бесповоротно влип! Судя по его вбирающей Тьму ауре, это последнее, что вы видите в своей жизни, Акира-кун. Твою мать, Широгане!