Protect me

Я уплетал за обе щеки вторую порцию жульена с грибами под сыром. Признаться, во дворце Тени отлично готовят. Не могу сказать, что в Светлом дворце готовят хуже, но здешние блюда действительно превосходные, без единого изъяна. Либо я банально истосковался по трапезам в обществе Широгане. Хотя, надо сказать, аппетит у меня всегда был отменный, на зависть королям, которые превращали прием пищи в очередную ежедневную традицию с полным соблюдением приличий. Однако мой растущий организм мало считался с навязанными этикетом обычаями. Поесть я любил, особенно вкусно и сытно. Широгане это знал и без возражений просил принести для меня порцию побольше. Это, между тем, совсем не означало того, что я не захочу добавки. Вот и сегодня он, закончив трапезу, читал сводки происшествий, что-то выписывал в небольшой разлинованный блокнот и терпеливо дожидался, пока его напарник окончательно насытится. Столовая комната была на удивление хорошо освещенным помещением с выкрашенными в мягкий бежевый цвет стенами и сдержанной декоративной отделкой, посреди которого находился длинный обеденный стол. Высоченные, узкие с причудливым рельефным рисунком колонны обвивал цветущий плющ. Небольшие сферы под потолком служили источником неяркого приглушенного света, отчего общая атмосфера залы навевала вполне однозначные романтичные мечтания. Сферы концентрировали редкий сумеречный Свет царства теней и работали по принципу солнечных батарей с одним отличием: они способны были усиливать сияние с наступлением ночи. Что выглядело весьма утонченно и по-своему красиво. Смею предполагать, ночью во дворце Тени особенно атмосферно. Жаль, воспоминания Рюуко не настолько ярки, чтобы передать всю несказанную природу духа дворца, погруженного в ночную тьму. Однако здесь всегда чертовски красиво. Наверное, в силу возраста я имел неосторожность фантазировать о причастности Широгане к подготовке этого завтрака в уединении. Какое наивное суждение для короля. Если брать в расчет то обстоятельство, что мы сидели по разные стороны стола, покрытого белой скатертью с ненавязчивым бледно-синим рисунком, на расстоянии нескольких метров. Очень романтично, не правда ли? Древесный паркет сиял идеально начищенной поверхностью, словно пол тщательно натирали здесь каждый раз до появления короля. И, зная неординарный характер Широгане, в это несложно было поверить. Я, приговорив очередную порцию, сыто облизал губы и опустил ложку. - Салфетка находится под твоей правой рукой, - намекнул на мое неподобающее поведение Широгане, даже не удостоив взглядом. Он никогда не упрекал меня в отвратительных манерах, а я никогда не позволял себе лишнего за столом. Более того, мое поведение за завтраком было безупречным. Но одна столь незначительная деталь, начисто лишающая Светлейшего из Светлых ореола глянцевого совершенства, не могла укрыться от внимательного наставника. И, конечно же, он мгновенно дал это понять, пустив колкость в мой адрес. Между тем сам Широгане редко считался со строгостью этикета. Скрывать собственное раздражение он никогда особенно не пытался. И его стихийному негодованию можно было верить как совершенно искренней эмоции. Изображать из себя образец эталонного короля перед теми, кто видел и знал его насквозь, казалось ему немыслимым вздором. К чему важничать перед относительно равными себе? Это была одна из множества традиций, которыми он пренебрегал ввиду особенностей своей весьма неоднозначной сущности. И мне виделось в подобном поведении очередное проявление его лицемерия и приверженность политике двойных стандартов. Хотя, скорее всего, Широгане просто не упускал возможности меня подначить. - Ну извини, - съязвил я и, развернув теплую влажную салфетку, предельно тщательно вытер губы и руки. - Это не так сложно, правда? – поддразнил меня он, увлеченно записывая очередное наблюдение. - Мы находимся здесь вдвоем. Мне что, обязательно перед тобой чиниться? - Элементарные правила приличия ты вполне в состоянии соблюдать, не пускаясь в пространные рассуждения об этикете, - Широгане прикрыл глаза и устало потер переносицу. – Чертовщина какая-то. - Ага, то есть правила приличия не распространяются на твой словарный запас? – тут же нашелся я. Открыв глаза, он задумчиво посмотрел на меня и отстраненно спросил: - Скажи, какова вероятность того, что ты в своих прошлых расчетах по участку мог ошибиться? - Ну, процентов семь… возможно, десять. И эту погрешность я указал в докладе. Широгане осторожно взял небольшой чайник и неторопливо наполнил черную с золотым рисунком чашку. - Да, я помню, но, если верить докладам патрулирующих команд и сегодняшним сводкам, получается, что все твои труды прошли даром. - Это невозможно. Я провел полные расчеты и… - Дело не в твоих расчетах, Акира. Я их видел и прекрасно знаю, что ты подошел ответственно к своей работе. - Тогда в чем проблема? – недоумевал я, наблюдая за тем, как горячий пар, струясь, поднимался от его чашки, на которой красовался огненно-золотой дракон. - В энергии. Правильно ли ты понял ее природу – вот что меня беспокоит, - подозрительно спокойно для требовательного наставника сказал Широгане и потянулся за овсяным печеньем. - Не понимаю, - лаконично признался я. - Об этом и речь. Ты допустил грубую ошибку, не изучив природу разрыва, как следует. Я бы назвал это халатностью, если бы не делал скидку на твой возраст. - То есть ты хочешь сказать, что источником энергии может быть вовсе не слияние констант? - Да, - последовал краткий ответ Широгане. Что значит «да»? Пояснять он ничего не собирается? Да что за черт! - Подожди минуту, мы же так и не знаем причину, по которой воздействие на разрыв неэффективно… - Я не понимаю, Акира, почему ты так уверен, что беда в слиянии. Если на некоторую долю секунды предположить, что энергия не имеет никакого отношения к данному факту, вся твоя шитая белыми нитками теория теряет какой бы то ни было смысл. Складывается такое впечатление, будто меня с особым удовольствием водят вокруг да около, ненавязчиво предоставляя чудесную возможность самому догадаться, что подразумевается под многочисленными подсказками. Широгане поднял чашку и, поднеся ее к губам, сделал небольшой глоток. Он любил черный чай, а я не вполне осознавал, почему меня так задевает эта банальная привычка. Впрочем, нет. На то были причины. Рюуко умел превосходно заваривать черный чай. Он все делал превосходно, иначе просто не умел. Мне всегда казалось вершиной глупости чувство ревности к Рюуко. Ревновать к мертвецу. Что может быть абсурднее? Я бы и рад с этим согласиться, да только все в этом надчеловеческом мире напоминало о его некогда славном правлении, его достижениях, потрясающих воображение открытиях. Широгане никогда не сравнивал меня с Рюуко, указывая при этом на мою ничтожность в Свете его величия. Ну, разве что однажды в порыве ярости. Но, даже если для Широгане я был Никайдо Акирой восемнадцати лет от роду, до жути внешне похожим на его единственно ценного напарника, незримое присутствие Рюуко в моей жизни ощущалось порой слишком сильно. Он всегда был где-то рядом, пусть нематериально, неочевидно, неслышно, но его образ раздражающе светлым пятном проступал сквозь толщи воспоминаний, сотни страниц летописных томов, множество разнообразных изобретений и научных трудов. Никто из подданных не смел обмолвиться о никчемности нынешнего Светлого короля, однако я часто чувствовал себя неспособным даже приблизиться к совершенной безупречности Рюуко. Все мои попытки подступиться к его величию, заявить о себе, как-то самореализоваться вызывали у Широгане снисходительную улыбку. Иногда я чувствовал себя лишним, неуместным, недостойным Светлого трона, замыкался ото всех и уходил в покои, запираясь на мучительно долгие часы болезненной рефлексии. Широгане не вмешивался в этот процесс, считая, видимо, что излишне самонадеянный мальчишка лично должен пройти через все неприятные процедуры самопознания. И мальчишка проходил… через неконтролируемую ярость, разбитые приборы, уничтоженные наброски собственных амбициозных работ. И никогда никому ничего не говорил, ибо считал это собственной слабостью. В очередной раз после самой заурядной ссоры с Широгане, в которой он вскользь упомянул о моей неспособности абстрагироваться от своей человеческой природы, я спустился в темную, неосвещенную лабораторию Рюуко, дабы убедиться в его хваленой, далекой от гуманизма страсти к экспериментам. Лаборатория была принципиально лишена окон и яркого освещения: никакой другой Свет не должен был смешиваться с истинным сиянием и нарушать процесс воздействия первозданной светлой материи на изучаемую органическую культуру. Никто не допускался в это помещение без специального разрешения. Элементарные меры безопасности. Нельзя было допустить малейшую оплошность. Как можно существеннее снизить риск воздействия посторонних факторов на экспериментальный образец. Идеальная предусмотрительность. Идеальный Светлый король, если бы… Каково же было мое изумление в свете открывшейся страшной правды. Я нашел древний, потрепанный дневник наблюдений Рюуко и, расположившись за его пыльным рабочим столом и сконцентрировав Свет в правой ладони, принялся перелистывать ветхие страницы рукописи. Торопливый, неразборчивый почерк ровным, сухим, бесстрастным языком сообщал о разработках в области изучения человеческих генов, возможности их модифицирования, скрещивания с незнакомыми мне существами, животными, детальном исследовании хромосом и внедрения в их состав частиц фактора. Страница за страницей мне открывалась истинная одержимость Рюуко научными опытами. Первым удачным экспериментом по созданию усовершенствованного дитяти Света, спустя десятки провальных попыток, стал самостоятельный, не зависящий от королевского фактора и не нуждающийся в жизненно важной связи с создателем образец №45AN – Ко. Но на этом Рюуко не остановился, его любознательность пошла дальше. Он пытался создать совершенное, «чистое» дитя Света, скрещивая человеческие гены с истинным свечением своего фактора. Новорожденные человеческие дети примерно двенадцатилетнего возраста оказывались разумными созданиями, по образу и подобию напоминающими самого создателя, и носили рабочее название №68КR. Но они в силу неизвестных Рюуко причин погибали на третий день жизни, распадаясь на равные в диаметре, идеально белые искры. Один за другим на его руках погибали дети, которых он со свойственной ему научной беспристрастностью называл экспериментальными образцами. Разумные создания в человеческом обличии с первозданным Светом на уровне молекулярного состава. Просто образцы, неудачные попытки. Да кто мы для них, этих могущественных, возомнивших себя Богами королей, создавших привычное мироустройство? Экспериментальные образцы, которых можно вывести сотни и уничтожить за ненадобностью? А как же априорное уважение к каждому разумному существу? Они же, черт возьми, всего лишь дети! Я в ужасе хватался за голову, пытался осмыслить прочитанное и продолжал листать пропахшие химическим запахом лаборатории страницы дневника. Наверное, уже из какого-то нездорового, животного любопытства, вычитывая детальное описание воздействия Светлых частиц на клетки искусственно созданных человеческих детей. Я поражался этой черствости, которой были пронизаны ровные чернильные строчки, описывающие состояние образца на первый, второй, третий дни наблюдения. И впервые в жизни мне было по-настоящему страшно. Как-то все прочитанное совершенно не вязалось с образом ослепительно светлого, чуткого и немного поверхностного Рюуко, которого я знал, помнил, ощущал каждую минуту, погружаясь в необходимые воспоминания. Перед моими глазами воссоздавались точные картины происходящего в лаборатории: первое рождение, первые произнесенные существом слова, первые минуты странной, необъяснимой смерти, когда тело, охваченное сильной судорогой, распадалось на крупицы Света. Я плохо соображал, когда, поднимаясь из-за стола, столкнулся и с грохотом уронил металлический столик на колесиках, заставленный разного объема колбами, ванночками, инструментами. Жутко болела голова от полученного количества нежелательной информации. И, внутренне опустошенный, напуганный, ничего не понимающий, я опустился на колени, чтобы собрать разбитые колбы и рассыпанные инструменты. Подобранный большой осколок стекла при неловком движении руки рассек ладонь до самого запястья. Остановить кровь и затянуть порез мне удалось не сразу, поэтому я учинил недопустимый беспорядок в лаборатории, разбив оборудование и заляпав пол небольшими красными разводами. Только в тот момент мне было совершенно не до переживаний о нарушении идеального порядка. И этот инцидент на многие месяцы остался моей личной жуткой тайной. Возможно, я чего-то недопонял, возможно, я недостаточно бесчувственен для творца. Есть огромное множество этих «возможно». И делать поспешные выводы было бы слишком опрометчивым шагом. А на следующее утро во время занятия по политологии я то и дело ловил на себе внимательный взор Широгане. Он красноречиво и однозначно бросал взгляды на мою травмированную левую руку, следы пореза на которой у меня не вышло быстро залечить. На ладони все еще красовался аккуратный бледнеющий шрам. Понятия не имею, что Широгане там себе надумал в то утро, но я стоически молчал и старательно делал вид, что не замечаю его реакции. Однако он никогда не считал меня насколько слабым человеком, чтобы предположить версию о неудачной попытке суицида. Да и характер самой травмы явно не свидетельствовал в пользу этого варианта развития событий. Только в конце занятия Широгане предположил вслух, будто ранение я мог получить на тренировке с Хомураби, которая прошла в тот же день, что и наша ссора. Мне оставалось только покачать головой и сослаться на собственную неосторожность в личных покоях. Но с того самого дня Широгане никогда не заикался о моей человеческой природе из желания пройтись по больным местам - особенно в бытовых, не сказывающихся на наших отношениях ссорах. А позже и вовсе взял за привычку любыми способами вытаскивать удрученного меня из Светлых покоев под предлогом внеплановых занятий и тренировок. Стоп. Почему я вспомнил это происшествие только сейчас? И по какой причине воспоминания Рюуко о слиянии Света и Тьмы полностью отсутствуют? Случайностей в мире Баланса не бывает, математика не терпит неожиданностей. Если есть причины, будут и следствия. Всегда, вечно. А значит, странности участка имеют непосредственное отношение к работам моего предшественника. Это, разумеется, только предположение, ибо доказательств у меня нет. Но связь между своими внезапно нахлынувшими воспоминаниями и событиями на семьдесят девятом участке я чувствую интуитивно. Здесь что-то есть. Широгане вряд ли оценит то, что я сейчас сделаю, но попытаться стоит… Впрочем, мне остается лишь бессовестно блефовать. - Каким образом к разрыву на семьдесят девятом причастен Рюуко? На лице Широгане не отобразилось ничего, только рука с чашкой заметно дрогнула. - Твоя проницательность начинает создавать мне проблемы, Акира-кун. Проклятый суффикс вернулся, ознаменовав крайнюю степень неудовольствия Темного короля. - Ты же не думал, что и в этот раз я смолчу? - Что ты хочешь знать? – наигранно безучастно спросил Широгане. О, я не заблуждался насчет того, что мой дорогой наставник купится на эту бездарную попытку выпытать правду. Однако по какой-то неведомой мне причине он взялся подыгрывать. Что же, Широгане, давай позабавимся. - Неплохо было бы понять причину возникновения разрыва, - ровным тоном сказал я и вальяжно откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди. - Разрыв был вызван искусственно за много лет до появления Призванных, - Широгане являл собой образец хладнокровия и безразличия ко всему происходящему. Ладно, буду играть по его правилам, словно ничего особенного сейчас не происходит. - В таком случае Рюуко знал, как его уничтожить? - допытывался я. - Возможно, но меня он в эти знания не посвящал. - Я тебе не верю. Широгане загадочно улыбнулся, опуская чашку на блюдце, и провел пальцами по скатерти. - Неужели? А я уже боялся, что этого не случится. - Прекрати паясничать и скажи мне правду, - я начинал терять терпение. Признаться, у меня никогда не получалось героически сносить его манеру вести диалог. - Правда у каждого своя, Акира, - он и не думал прекращать, откровенно наслаждаясь произведенным эффектом. Я окончательно вышел из себя, грубо ругнувшись и подавшись вперед. - Широгане, черт бы тебя побрал, почему ты отказываешься говорить мне о том, что тогда произошло? - Есть вещи, до сути которых ты должен докопаться сам, Акира. Я могу сказать только это. И сколько бы ты ни злился и ни разражался гневными речами, большего я не скажу. И тихо добавил: - Кто-то должен исправлять старые ошибки. - Я уже два года как исправляю чьи-то ошибки. - Да неужели? – он поднял на меня смеющийся взгляд. Для Широгане сейчас я являл собой не более чем неразумное дитя, страстно желающее знать неподвластную его детскому пониманию тайну. И он не считал нужным этого скрывать, откровенно глумясь над моей вспыльчивостью. И если я не хочу превращать важный для меня разговор в очередной скандал с нередким выяснением отношений, стоит успокоиться и попытаться поговорить исключительно о работе. - Мне необходимо отправиться на участок и провести повторные анализы среды. Широгане нахмурился и серьезно сказал: - Я уже говорил, это небезопасно. - Полагаться на субъективные заключения патрулирующих команд я тоже не могу. - А я не могу позволить тебе отправиться на участок, - строго заключил Широгане, тем самым давая понять, что разговор окончен. Мне очень не хотелось вызывать его гнев, однако в противном случае конструктивный диалог снова зайдет в тупик, потому как сам Широгане не желает обсуждать любой вопрос, касающийся моего появления на участке. - Я возьму с собой Ко. Да, дешевая попытка успокоить, надо сказать. Темный король скептически поджал губы и недовольно, с недюжинной усталостью в голосе произнес: - Этого недостаточно. Если угроза велика… - Ты не можешь знать точно о наличии какой-либо угрозы, Широгане. Но и произвести расчет без собственного анализа я не могу. Это глупо – полагаться на наблюдения обывателей. Свет мой, помоги мне сейчас! - Я отправляюсь с тобой, - неожиданно раздраженно заявил он. - И обсуждению данное решение не подлежит. Спасибо, Свет. Хотя, конечно, сломать мне конечности Широгане было бы куда проще, чем убеждать оставить самоубийственную идею. Но сейчас я ему нужен живым и невредимым, ради этого он готов сопровождать меня в походе на участок и как несмышленого щенка водить на поводке по территории Границ от греха подальше. Ну и черт с ним. Лишние часы его внимания, сконцентрированного исключительно на мне, никогда не помешают. Я не идиот, чтобы лишать себя такого удовольствия. - Как будет угодно Вашему Величеству, - нахально отозвался я. Не подвела бы только энергия слияния…