Неисчерпаемый источник

Ее вдавливают в его плащ на уровне грудной клетки. Торса. И чуть ниже. Вагон метро переполнен. — Господин Андеш, поверьте, деньги я обязательно достану. Хм. А она повторяется. Снова и снова хочет убедить, что не имеет наглости рассчитывать на безвозмездную помощь с его стороны из-за внезапно (и очень вовремя, да) вспыхнувших отцовских чувств к ребенку, с которым его связывают лишь гены. Джедайт улыбается. Чуть сдавливает кисти ее рук своими. Обнадеживающе. — Валяйте. А я не возьму ни иены, и вы купите что-нибудь хорошее, например, ящик фруктов ребенку. Она поднимает глаза. Пассажир, который только что втиснулся на очередной станции, монументально замирает, подперев ее спину в старом пальтишке своей. — Господин Андеш!.. Джедайт машинально кивает, стараясь не заснуть. Регистрирует периферией сознания, как трепещет сердце этой Сато. Как вздрагивают ее пальчики в его ладонях. А у него почти слипаются глаза от вдруг нахлынувшей сытости. Благодушной и обширной. Металлия, какой чудесный ранний ужин ему достался! Только что. И он пока даже не начал оказывать помощь Харуке с фамилией, намекающей на его сценический псевдоним, а просто согласился минут двадцать назад организовать медосмотр вне очереди. Какой чудесный день!

***

— Как насчет перерыва на что-то съедобное? Утратившие фамильную синеву после неудачного эксперимента глаза смотрят на Джедайта поверх графиков и приборов. Благодарно? Пожалуй, да. — Не откажусь. Они дружно грызут оставшиеся печеньки Макото Кино, запивая их кофе. Вернее, это демон Кунсайт ест и пьет, а его старший наследник делает вид, что пришел составить ему компанию в лаборатории. Потому что демон помоложе хочет вовсе не перекусить, а вытянуть из ближайшего родственника немножко сил. Но пока он ждет. Точнее, выжидает. Прикидывает, скоро ли его родителя одолеет некоторое количество сонной энергии, которой щедро пропитаны кособокие печенюшки, те, что поподжаристей. Отца почему-то всегда больше интересуют как раз такие… Насколько ему известно. Однажды Джедайту уже доводилось видеть крайне выдающийся, надо признать, лечебный эффект от применения отцовских жизненных сил. В тот раз маленькие сыновья бывшего смотрителя опочивальни Берилл Мудрой в первый и последний раз играли в песочнице с потомком свеженазначенного фаворита королевы. И едва не открутили Нефриту голову, потому что он слишком явно проявил интерес к совочку Зойсайта и формочкам Джедайта. А еще начал говорить что-то неуважительное об их папе, но закончить фразу не успел, схлопотав облюбованным им же совком в лоб. Когда приставленная следить за порядком ёма все-таки сумела пробиться к тому, что осталось от песочницы, сквозь непроизвольно сформированный кем-то из них защитный купол, братья уже скормили Нефриту целых четыре куличика, слепленных не без помощи родных формочек. Молча. Ах, как тогда ругался папаша одного любителя брать чужое без спросу! Как разорялся, утверждая, что все подстроил не кто-нибудь, а отец «этих изуверов»! И как тяжело заболел от пережитого стресса Нефрит! Разумеется, Берилл Справедливая приказала Кунсайту решить вопрос, что тот и сделал, пожертвовав на врачебные нужды часть своей энергии. Наглый пациент выздоровел, а энное количество лет спустя… — Ты что задумал?! — Безобидный эксперимент. — Врешь! Ледяной кристалл Зойсайта начинает холодить шею чуточку сильней. И степень его остроты не радует. Джедайт не двигается. Смотрит на младшего брата, которого сейчас не должно здесь быть. Между ними храпит их отец, уронив голову на руки и тарелку с печеньем. Нет, они оба, конечно, не враги друг другу, но с момента дружного противостояния мелкому Нефриту прошло достаточно времени, а любимым ребенком, хотя это ерунда, является (и всегда был, что уж) вовсе не старший, а… И сейчас от всего наследства, а не его половины, к примеру, каждого из них отделяет кусок льда. Длинный и колючий.