***
— Удачи! — крикнули мне, оставив у продуктового магазина рядом с аптекой, и машина скрылась в неизвестном направлении. Придурки. Я зашёл в светлое, чистое помещение и купил все необходимое. Сиропы, капли, таблетки, градусник — вся хуйня. В детстве я часто болел, поэтому знал, какие лекарства лучше помогают и на вкус более терпимее, чтобы не стошнило. Надо бы и похавать прихватить хорошенько, чтобы не с пустыми руками приползти. В супермаркете, я, накупив все что нужно и не нужно, направился в сторону улицы, по адресу начерканным смешным почерком Шнайдера на дряхлой бумажке. И зачем я накупил такую кучу? Разные фруктовые соки, печенье, апельсины, яблоки, клубнику… Ну да ладно, чем больше, тем лучше. Думаю, огромные пакеты с едой компенсирует отсутствие наших упырей. Тем более, бабло ж не мое — тратить можно. Насколько я помню, живет он неподалеку от меня. Следующий двор, кажется… Я приметил серую симпатичную этажку, как и ударник набалякал. Четвертый подъезд и пятый этаж. Пока все сходится. Заползая, как нагруженная черепаха, в подъезд, я чуть не ёбнулся от неожиданного прозвучавшего писклявого голоса женщины. — Вы куда это направляетесь, молодой человек? — по логике эта пухлая нахмуренная женщина — консьержа сие здания. — Ээ… Я к другу, — как можно добродушнее отвечаю я, что сделать в данную минуту не совсем легко, из-за зажимающих мою руку лямок весьма нелегких пакетов. Надо было перчатки надеть, хотя откуда ж я знал? — К какому? — я почувствовал себя как на допросе. Все эти консы такие пытливо-любопытные? Но грубить я не стал, как я делал обычно обычно. Может, потому что это хата Круспе? — К Герру Круспе. — К Рихарду, значит? — при фамилии Круспе, рыжая и кудрявая женщина смягчила тон, а морщины её недовольного лица разгладились. — Да, к нему. — Ох, ну так бы сразу и сказали, — её впалые глаза потеплели окончательно, а сама она расплылась в улыбке. — Вы, должно быть, хорошо его знаете? — не медля, спросил я. Мне стало до хера на куче любопытно, почему она так подозрительно подобрела. — Конечно, знаю. Этот юноша всегда всем жильцам помогает. И мне, в том числе. Всегда приносит что-нибудь к чаю. А месяц назад целый забор во дворе покрасил. Красота. Мы с жильцами заплатить хотели, а он сказал, что денег брать не будет и что работа ему в удовольствие. Очень приятный молодой человек. Всегда очень вежливый и галантный. И детей очень любит. Я только вот не понимаю, как такой джентльмен, а без дамы… Хоть и соседки его, угодить ему пытаются, но ничего у них не выходит. Он только слегка улыбается и робко уходит. А живет один. Съехал от родителей. Хороший парень, а красавец-то какой… — она мечтательно заулыбалась. Благодаря её болтливости, я много чего узнал о Рихарде. И я почему-то хорошо запомнил: любит детей. — А вы ему друг или на свидание? — я оторопел и чуть не подавился от такого вопроса. Консьержа хитро подмигнула мне. — Нет, мы не… — Порадуйте его сегодня. Последнее время, он ходит сам не свой. Поэтому задержитесь и сделайте первый класс. Не сомневаюсь, что ему понравится. Он ведь заслужил, не так ли? Так что постарайтесь… — наблюдая за моим в меру охуевшим ебалом, рыжая женщина игриво расхохоталась. Быстро нажав на кнопку лифта, я скрылся за механическими дверями, ловя на себе лукавый взгляд консьержи. И что, чёрт его за ногу, сейчас это, блять, было? Квартира 36, квартира 36… Вот, нашел. Черная деревянная дверь с золотыми цифрами 36, в самом конце прохода. Немного помешкав возле неё, я все-таки заставил себя решиться нажать на звонок. При звуке этого «дзынь-дзынь», я даже слегка вспотел от волнения. Хотелось убежать отсюда, не оглядываясь. чёрт, святые магнитофоны… Я уловил звуки открывающейся скважины. Заранее состроив свою фирменную улыбку, я мысленно стал готовить себя к встрече. Хозяин квартиры оглядел меня с ног до головы с заметным удивлением. Видимо, не ожидал, что я припрусь. Может, он не один? — Привет. Извини, что побеспокоил. Мы тут с чуваками узнали, что ты в не здравии, вот и решили тебе помочь и скинуться на лекарства. Они не смогли прийти, хотя очень хотели, поэтому я вот один пришел, - протараторил я, не особо понимая, что говорю. «Они не смогли прийти, хотя очень хотели» — да уж. Рихард в темном шелковом халате и в смешных желтых тапочках, нахмурил брови и пристально, щурясь, смотрел мне в глаза, на что я даже немного засмущался, особенно вспоминая те грёбаные слова консьержи. Только слегка улыбающиеся губы говорили о том, что он рад меня видеть. Выглядел он весьма по-домашнему, без его этих фирменных мега-сексапильных шмоток. Немного лохматый и заспанный, в синих шортах и в желтых пушистых тапочках со смайликами. Я мог только насмешливо улыбнуться. — Спасибо… большое. Я не ожидал… — тихо проговорил он мне, не отводя своих притягательных зеленых глаз. — Вот, держи, — я протянул ему замучившие меня пакеты. И был очень облегчен, когда они оказались в сильных руках человека напротив, на которого я смотрел снизу вверх. Девушки тащатся от таких высоких парней, а парни… наверное, от тех, кто пониже? — Ну, я наверно пойду… — я, почесав затылок, уже собрался развернуться, как прохладная рука настойчиво взяла меня за запястье. — Стой, останься, — попросил он меня, не отпуская мою руку. Я непонимающе вскинул бровь. — В смысле я… приглашаю тебя ко мне. Мне… скучно одному, — как будто оправдываясь от недоразумения, быстро, немного сбившись и волнуясь, проговорил он. — Ну, хорошо. Спасибо, — как можно беззаботно, чтобы не ставить его в неудобное положение, ответил я. Несмотря на то, что он болен, Круспе держался весьма хватко и выглядел хорошо. Может, халтурит? Рихард, отодвигаясь, впустил меня внутрь. Я неуверенно зашел в тусклое помещение. Обычно, я люблю в наглую заваливаться кому-нибудь на халяву и опустошать холодильники, особенно к Оливеру с его диетическими йогутами, а сейчас я в первый раз чувствовал какую-то неловкость. Этот парень очень странно воздействует на меня. Очень странно. — Располагайся. Будешь чего? — слышал я дружеский тон с кухни. — Хм… есть кофе? — Конечно. Подожди немного. Ожидая хозяина, я с интересом начал осматривать гостиную. Много привлекательных предметов привлекли мое и так разыгравшееся внимание: картины с парадоксальным содержанием, забавные статуэтки, ухоженные фиалки с фикусом, старинные, деревянные тикающие часы, старый граммофон, повсюду зажжённые свечи, большая библиотека, саксофон сплошь золотого цвета... Никогда не видел ничего подобного. Я еле загасил в себе жгучее желание потрогать каждую вещицу. Обои были светло-бордового цвета, что при приглушенном свете хрустальной люстры и освящении ароматных свечей, придавало помещению некий образ романтического вечера. Круспе походу романтик… Вспомнив, что я сюда далеко не в гости пришёл, я мысленно ударил себя по лицу. Ведь это не я болею, и кофе, значит, делать должны тоже не мне. Я, задрав рукава, помчался на кухню, где парень в открытом халате увлеченно шаманил с кипятком. Кухня, в отличие от гостиной, была белоснежной и светилась яркими лампочками, да так, что мои привыкшие к темноте глаза, на миг сощурились от белого света. Интересно, а какая тут спальня… Хах, бля, о чём я только думаю… — Слушай, ты неважно себя чувствуешь, я могу и сам… — Да не парься. Мне уже нормально. Ты, если так хочешь, можешь распаковать пакеты. Мне ничего не осталось, как пройти к столу с непринуждённым выражением на лице, заглядываясь на рядом стоявший мини-бар, с различными фирменными бутылками, которые маняще поблескивали содержимым. — Да у тебя не дом, а музей, хоромы прям! — воскликнул я, разбираясь с пакетами, все зарясь на разновидность бутылок в баре. — Хм, странно… Тебе нравится? — Конечно, очень! — да как такие хоромы могут и не нравится? Особенно, когда я прямо-таки запал на ту бутылочку Jack Daniels’а. Мне и вправду нравилась атмосфера этого дома. Было очень уютно, в отличие, например, от дома Флаке, где боишься ногою неправильно ступить, только бы нигде не накосячить и ничего не испачкать, вызывая тем самым гнев нервного очкарика. Наконец, сделав нам обоим кофе, Рихард сел напротив меня за белый стол. Поблагодарив, я глотнул напиток и почувствовал, что чего-то не хватает. — Что-то не так? — будто читая мои мысли, спросил он. — Да так, сейчас, — я открыл пачку мною купленного молока, налил себе в чашку, а затем положил две ложки сахара. — Не любишь горький? — усмехнулся он. — Да, не люблю горький. Люблю всё с сахаром. — Сладкий любишь? — Типа того. — Во всем? — мне явно надо было подумать перед тем, как ляпнуть, так как этот двусмысленный вопрос заставил меня поднять глаза на его невозмутимое лицо. К чему это он? — В смысле? — Понимай, в каком хочешь, — он снова усмехнулся, тем самым обрывая тему. Внутри меня потихоньку что-то начало шевелиться, то ли волнение, то ли… — О да, ты её купил. Спасибо, — Рихард довольно взял в руки пачку клубники. — Ага, вспомнил, что ты её любишь.***
— Играешь? — головой я указал на саксофон, находящийся в углу рядом с горшком фикуса. — Балуюсь иногда. Когда настроение есть, — Рихард чиркнул зажигалкой и пустил сладкий дым. — Ты же типа болеешь, — я слегка усмехнулся, подкалывая. — Уже нет, — походу, чувак точно халтурит. — Это днем не очень стало, а сейчас вроде лучше. Хорошо, что ты пришел, — последние слова доставили мне некое удовольствие. Хорошо, что я пришел… Даже сейчас, я не верил, что разговариваю с ним. Да еще в его квартире, с кофе, словно старые друзья. Я внимательно вслушивался в каждое его слово, не понимая, о чём идет речь, но наслаждаясь его приятно низким голосом. В его мимике было столько харизмы и привлекательности, что я не мог отвести взгляда. Пользуясь тем, что он увлеченно говорит и смотрит куда-то в сторону, я медленно скользил глазами по открытому из-под халата телу. Во мне сильно проснулось желание прикоснуться или хотя бы просто дотронуться до этой бледной кожи, гладким ключицам, сильной груди, накаченному прессу. Он всё продолжал говорить, местами жестикулируя. Я только сейчас заметил, что курит он, как аристократ, томно прикрывая глаза, и медленно, изящно выпуская дым, слегка приподнимая подбородок. Заметив, что я молчу, он спросил: — А ты? — черт, надо было все-таки слушать. — Я? — как глупо вот так переспрашивать, засмотрелся я что-то слишком. — Да, как ты понял, что музыка — это именно для тебя? — Не знаю, возможно, музыка — это единственное, что у меня получается лучше всего. — А источники? Где ты ищешь вдохновение? — Я… — я слегка затормозил, вспомнив, благодаря кому я смог сочинить лирикс для своей песни. — В природе, в случаях из жизни… — В влюбленности? — я заметил, знакомые мне, пляшущие чертики в его глазах. — Редко. Я не особо хорош в этих темах, — я тяжело вздохнул. Было бы странно, если бы я начал обсуждать подобные темы с Рихардом. — С чего бы так? — он снова протяжно выпустил дым. Разговор начал заходить в неловкое для меня русло. — Ты словно на иголках, — я сильнее напрягся, когда он приблизился ко мне. Сердце начало учащено биться, а руки вспотели. — Тебе надо расслабиться, — последние слова, он уже прошептал мне на ухо. Я и не заметил, как он уже вплотную близок ко мне. Я смотрел на него испуганными глазами и не шевелился. А надо было бы… — Рихард, я… — меня резко и неожиданно прервали. Сильные ледяные руки змеей обхватили мою шею, не позволяя выбраться. Прохладные сладкие губы плотно прижались к моим собственным, не дав и вздохнуть. Его хватка была сильнее, по сравнению с моими слабыми сопротивлениями, которые я так отчаянно пытался имитировать. Во всём происходящем было одно огромное но — я хотел, чтобы он меня поцеловал. С первой секунды, как он появился в моей грёбаной жизни. И на мгновение, я послал свой навороченный разум нахер и ответил на желанные прикосновения. Через поцелуй, я чувствовал, как он сладко ухмыляется. Я позволил его ловкому языку орудовать у себя внутри. Позволил парню, чёрт подери. Целоваться с парнем — это совсем другое, чем с девушками. С девушкой ты — инициатор, ты чувствуешь своё превосходство, а с Рихардом, я был скорее слабее, и ощущал всю его мощь, которая, как оказалось, всегда была мне необходима. Поэтому я просто отдался новым ощущениям, совсем потеряв голову. Он нежно посасывал нижнюю губу переходя на верхнюю, и обратно. Я поддался такому соблазну и заметил, что начинаю протяжно стонать через поцелуй от удовольствия. Он целовал с нежностью, как будто боясь спугнуть меня, затем осмелев, начал переходить на настойчивость. Я чувствовал его силу через накаченные бицепсы, за которые я ухватился в поисках защиты. Его рука гладила меня по голове, взъерошив волосы. Второю, гладил меня по рукам, на которых уже успели появиться мурашки от близости с ним. До этого момента, я не представлял, как я хотел этого, как мне было это нужно. Будто очнувшись от сладкого сна, послушав проснувшийся сигналящий разум, я резко отстранился от желанных прикосновений. Страх и паника врезались в меня, создав катастрофу сознания. Я тяжело дышал, пульс зашкаливал до предела. Я заметил его возбуждённость и… будто бы... ему было трудно обладать с собой… Я мог лишь смотреть в его затуманенные глаза, на влажные от поцелуя губы. Чёрт, как же он красив… — Я… — похоже, он как и я, не знает что и сказать. Я не гей, но от этого парня у меня просто крышу сносит. Я не знаю, что вообще с нами только что произошло! И как я… — Рихард, пойми, я не могу… — я сам не понимал, как уже машинально начал говорить банальщину. Кого я, чёрт, обманываю, я только и делаю, что думаю о нем и фантазирую неприличные сцены с его участием. А вру как… — Не можешь что? — его лицо напряглось от моих слов, брови нахмурились, а на лице выступили желваки, что придало ему еще большей мужественности. — Мне нравятся девушки и… — я сам хотел сейчас себя ударить. Но мой гребаный разум не дал мне ответить иначе. Что-то внутри не пускало сделать желанного. — Понятно, — какая-то отстраненность появилась в его лице. Он стал будто чужим, и с мрачным видом смотрел куда-то вниз. Я заметил, какую рану нанес ему. Я разочаровал его. И знал, что буду жалеть об этом. Но я ведь поступил правильно? Как бы поступил другой парень на моём месте? — Прости… — мне стало даже как-то стыдно. Будто бы я совершил ошибку… — Ничего. Ты можешь идти, — и все. Больше я ничего не слышал. Я быстро ушёл в коридор, напялил кеды и свалил к чёртовой матери.