Du Riechst So Gut (Take me forever...)

— Тилль, можешь взять ноту выше? Тут будет лучше, если ты распоешься. А то звучит фальшиво, — Хельнер уже битый час жрал нам мозги и ворчал, как старая бабка на базаре. Хотя сегодня всё и вправду было наперекосяк, как будто «схуяли мы все не с той ноги встали». То гитара не так настроена, то Линдеманн свою партию проспит, то вообще аппаратура глючит. Мы все заметно заебались, записывая альбом уже порядком несколько бессонных дней, и сидели на нервах, изредка посылая друг друга. И как еще до драки не дошло с такой-то чертовщиной? Кое-как собравшись, исправив недочеты, мы записали последнюю песню нашего первого альбома. А после, откинулись на диван, столы, да вообще туда, куда можно было откинуться и лежать, лежать, лежать… А вот, гад его за ногу, продюсер, с недовольною рожею, специально врубил недавно записанные треки, чтобы, по его словам, мы оценили свое «горе-творение». Хельнер выжидающе, что нам станет стыдно за такой фиговый результат, смотрел на наши заебавшиеся лица. А мы хоть реви, специально молчали, не давая поблажку продюсеру. Мы лишь удовлетворенно и глупо улыбались друг другу. А что? Нам было начхать на мнение Якоба, так как мы были довольны проделанной работой и очень наивно гордились своей невхерственной пиздатостью. Несмотря на то, что Хельнеру не особо понравилось, как мы записали наш первый счастливый альбом, отчего продюсер упорно поработал над материалом, он быстро разлетелся по всей стране и даже получил заслуженный успех у определённой аудитории. Особенно мне нравилось смотреть на рожи консерваторов, которые не прониклись к нам симпатией. Однако были и люди, даже скажу много людей, которые сказали нам, что ждали чего-то подобного. Работа хоть как-то отвлекала меня, но и её не было достаточно для успокоения кричащей неудовлетворённости в моей душе. Рихард продолжал игнорировать мое присутствие, да так, что я и сам засомневался, существую я или нет. Я, наконец-то, уволился из библиотеки и полностью отдал себя музыке, концертам и вообще новой жизни восходящей рок-звезды. Но эта жизнь не так проста и прекрасна, как кажется на обложках журналов или как казалась мне сначала. Приходится работать неимоверно, постоянно давать интервью, выслушивать наставления продюсера, последнее из которых я не делал никогда, да и не собираюсь. Но, естественно, есть и плюсы. Можно воплощать свои творческие мечты и эпатировать, привлекая нужное внимание. А еще тебя везде возят на машине, что вообще офигенно. Подобное везение случилось не сразу, но со временем мы начали уже понимать, что мы не просто обычные чуваки из дешевых переулков, а местные шишки рока и любимчики грязных папарацци. Концерты жутко выматывали, а мы не привыкли играть такое огромное количество времени для публике. Но я улыбался. На мгновение, я забывал о Рихарде, своей боли, самоедстве и вообще о том, что камнем лежало в сердце. Были только я, гитара и музыка. Я отдавался ей с головой, теряя чувства времени и контроль. Кричащая толпа принимала меня таким, какой я есть, не осуждая, а наоборот — словно восхищаясь. Я чувствовал, что добился этого, я добился того, чего хотел. На мгновение я чувствовал себя повелителем этого гребаного мира. Этих людей. Я так хотел ощутить это снова. Этот адреналин и безумие. Но стоило мне повернуть голову влево, как я видел своего напарника по инструменту. И все возвращалось. Сердце становилось тяжелее, что вырезать его из груди, я бы не отказался. Вся музыка шла гладко, кроме гитарных партий. Одна, будто существовала отдельно от другой. Конечно, это было не так заметно в целом, но наши с Рихардом неладные соло, обрывали единство звука. Поэтому-то и группа не могла стать одним целым. Мы играли, но как будто без друг друга. Я чувствовал невыносимый жар от огня. И заметил, что немного отвлекся из-за своих раздумий. Как я докатился до того, что отвлекаюсь на концерте? Черт, я еще и сбился. Тилль вышел за кулисы за очередной пиротехникой, а остальные с непониманием и выжиданием смотрели мне в лицо. Блин, я же в этот раз даю знак старта начала песни по договоренности с парнями. Я начал терять контроль над пальцами, тем самым больше запутывая себя и других. Блять, и снова сбился. Я ощущал жопой на себе сомнительный взгляд Шнайдера. Каким бы раздолбаем не был этот кудряшка, с ритма он не сбивается никогда, в отличие от меня. Все до сих пор ждали от меня знака, а я до сих пор не мог взять этот нужный гребаный аккорд, блять… Хорошо, что Хельнера на этом концерте нет, а то бы пиздец в гримерке мне был обеспечен по-любому. Так, вроде я влился в ритм и моментально повернулся влево... Моё дыхание на миг остановилось. Я встретился взглядом с зелеными глазами вампира, и все покатилось к чертям. Я ощущал, как скучал по ним. Я не видел в них никакой насмешки, а лишь глубокую, немного грустную нежность. Что же это ты хочешь сказать мне этим, так нежно смотря на меня? И если бы не полный упрека взгляд Оливера, я бы так и стоял и смотрел в эти прекрасные глаза, наплевав на орущую толпу. Не сейчас. Мне надо было сосредоточиться. Я узнаю, что значит эта нежность, но не сейчас. Я не могу подвести ребят. Не должен. Я выдохнул ненужный воздух из легких и закрыл глаза. Да. Вот. Нашёл. Я поджал губы и почувствовал нарастающее облегчение. Подошёл к микрофону, дал знак начала песни её названием, и музыка зазвучала снова. Контроль вернулся вместе с ней.