Вверх тормашками

Единственное, что осталось в памяти у Хеймитча после милейшего разговора с Тринкет, это то, как он ввалился в бар этажом ниже. Тот встретил его с распростертыми объятиями: Рубака – ментор из Дистрикта-11, с которым он каким-то образом смог подружиться пару лет назад, уже был там. Он с самым довольным видом потягивал что-то ярко-оранжевое из пузатого бокала и посматривал на непонятно откуда тут взявшихся – бар всё-таки, не ресторан – девиц вокруг. Эбернети присел на высокий стул рядом и приветственно похлопал приятеля по плечу. - Хе-е-ей, какие люди! – с хриплым смехом произнёс тот. В его глазах плескалось веселье, вызванное алкоголем. – Давно не виделись! Как жизнь, Двенадцатый? - Пойдёт, - отмахнулся ментор. Он лёгким движением руки подозвал к себе бармена, и уже через минуту перед ним стояли высокий бокал и целая бутылка – чего уж там – крепкого ликёра, - Ты-то сам как? - Тоже пойдёт, - кивнул друг, делая приличный глоток из своего бокала, - Вот, прохлаждаюсь тут, понимаешь, жду, пока моя девка за мной явится, - сказал он с некой язвительностью в голосе. - Твоя девка? – Хеймитч поспешно отставил чуть в сторону стакан с янтарной жидкостью, который ещё секунду собирался, не раздумывая, отправить к себе в организм. У Рубаки – девка? Только бы не оказалось, что он тут кого-то нашёл. Это же безумие! Это же Капитолий! Здесь ведь обитают лишь манерные хрупкие неженки, которые из слов знают только «вот, примите с моим почтенным удовольствием и благодарностью». Эбернети уставился на Рубаку, и тот, будто бы поняв его мысли, снова залился своим сиплым, булькающим смехом и отмахнулся. - Не надо так на меня смотреть, ничего особенного, - сказал он. Теперь всё встало на свои места. Ну конечно, он имел в виду обычных проституток – девиц, готовых исполнить капризы любого, тем более довольно молодого и, даже скажем, симпатичного победителя, разумеется, за его деньги. Такие крутились вокруг них и, совершенно не стесняясь, первыми знакомились, тёрлись коленками, беспричинно смеялись и постоянно улыбались самой приторной и невинной из улыбок. Вот такую «девку», скорее всего, и ждал Рубака. Хеймитч усмехнулся. – У меня в этом году новенькая, стажёр. Бойкая такая девчонка. А вот это уже было интересно. Так выходит, и у Рубаки в этом году сменился сопровождающий? Значит, и он тоже погряз в этом дерьме? Тогда понятно, что он тут делает – отдыхает от этой дамочки, пока есть время. Он понимает, он же сам занят тем же. Нет, конечно, Эффи не была причиной, почему Эбернети с такой страшной силой потянуло к барной стойке, конечно, нет. Он пошёл просто так. Просто вкупе к обычному желанию напиться прибавилось ещё и такое удивление вперемешку с отвращением к капитолийке. В конце концов, в первый раз такое… Она его укоряла. Ха! Результата от этого, конечно, нуль, но сам факт! Какая-то размалёванная девчонка, совершенно ничегошеньки не знающая ни о нём, ни о его работе, может открыто попрекать его за что-то, что её не касается! Хеймитч сделал большой глоток из своей бутылки – к чёрту бокалы. Да что она вообще понимает! Пришла сюда в первый раз, и уже ведёт себя, как королева – раздаёт всем указания, что и как им надо делать. Да пошла она куда подальше! Не будь она этой сопровождающей, стояла бы тут среди тех же самых проституток, соблазняла бы пузатых толстосумов и заливисто смеялась бы над каждой их шуткой. Кто знает, как она вообще сюда попала? Может, как раз таким способом – залезла к какому-нибудь денежному мешку с нужными связями в постель, вот и все дела. - У меня тоже новенькая, – ответил мужчина после минутной мысленной тирады. – Мелкотравчатая амбициозная сучка. Рубака хохотнул. - Так уж мелкотравчатая? – его губы изогнулись в усмешке. – Ну, это ничего, это всё временно. Мы это уже проходили, - вообще-то, говоря «мы», он имел в виду только себя – за время своего менторства он успел сменить уже две или три сопровождающие, хрен знает почему. У самого же Хеймитча была только одна сопровождающая – Ания, та же самая, что вытянула его имя на его Жатве. – Пока они практикантки, они все такие, рвутся в бой с желанием что-то изменить, вот только ничего не меняют, и уходят с проигрышем, а потом их место занимает ещё какая-нибудь барышня. Хеймитч, несмотря на своё уже довольно нетрезвое состояние, слушал Рубаку внимательно, как старшего брата и товарища по несчастью с большим опытом. Внезапно, где-то на середине речи оного глаза его расширились, и он, приятно удивлённый, решил всё-таки переспросить: - Подожди, ты сказал «практикантки»? Ты сказал, у тебя стажёр? Рубака с недоумением уставился на изумившегося друга. - Ну да, их же просто так сюда не возьмут, у них сначала что-то вроде… что-то вроде практики, - чуть заплетающимся языком начал пояснять мужчина, - Они сейчас типа учатся быть сопровождающими, натаскиваются, при этом показывают свои знания, полученные… где-то там ими полученные. Старые сопровождающие смотрят на них, оценивают и вместе с ментором выносят вердикт, брать ли их насовсем. Так что на деле они сейчас ненастоящие сопровождающие. Хеймитч не мог поверить его словам. Они ещё не настоящие сопровождающие! Она ещё не настоящая сопровождающая! Вместе с этим открытием пришёл и праведный гнев – это ж надо, Тринкет ещё никто тут, а уже так расположилась! В таком случае, она тем более не имеет никакого права предъявлять ему какие-то обвинения, укорять и указывать, что и как ему делать! Тогда она тем более… - Тогда она тем более сучка! – выразил вслух свои мысли Эбернети, держать в себе уже не было смысла. Вот так она значит! Она ведь даже не сказала ему, что она на стажировке, сразу начала вести себя, как полноправная коллега, да и не просто коллега – почти что босс, ты посмотри на неё! – Я думал… значит, она просто… она просто безделушка! Тринкет!¹ - Не думал, что это так тебя удивит, - усмехнулся собеседник, потягивая из своего фужера, - Ты же должен был знать это. Странно, что тебе не сказали. Может ты набрался и пропустил этот момент, а, Двенадцатый? В любом случае, что это тебе даёт? - Ты сам сказал, что её оценивают, а потом решают, брать ли её… - глаза ментора засверкали недобрым огнём, теперь для него всё стало понятно. - Я ведь правильно понимаю – все твои эскорты уходили после первого же года, потому что ты их отшивал? Отказывался от них в конце их практики? Снова зазвучал знакомый булькающий смех. Забавно, что даже среди оглушающей музыки, играющей в помещении (какого хрена она вообще нужна?), бьющей по мозгам отбойным молотком, он мог различить его. Музыка вообще отошла на второй план – весь Хеймитч был полностью обращён в слух, улавливая каждое слово мужчины. Его слова сейчас могли многое значить. - Это ты точно отметил, я их отшивал. Они ещё и клеиться ко мне успевали, понимаешь? Дуры. – победитель цокнул языком, - В общем, да. Я просто придумывал в конце года причину, почему не хочу с ними работать, и их увольняли. В принципе… в принципе там и придумывать нечего. Они все тупо не справлялись со своей работой, а всё искали случай подмазаться ко мне, как последние… ну, тут мы промолчим, - улыбнулся друг, опустошая неизвестно какой по счету (он что, пил непрерывно?) стакан с горячительным. – Я не могу понять, к чему ты кло… а, постой-ка! Двенадцатый, ты решил последовать моему примеру? Хеймитч рассмеялся, громко и как-то тоже булькающе. Несмотря на кашу в голове, правильные мысли, к его счастью, смогли выстроиться в правильную цепочку. Он ведь не переживёт эту Тринкет. Ания за восемь лет совместной «работы» не проехалась так ему по мозгам, как эта цыпочка. Значит, надо помешать ей занять место сопровождающей. Он устроит ей. Он подпортит её созданную за пару дней безупречную репутацию, оставит с позором в связи с каким-нибудь пустяковым поводом, чтобы вышвырнуть её отсюда и больше никогда не видеть! И финита ля комедия! Прощай, финтифлюшка Тринкет! Эффи носилась за трибутами весь вечер, расспрашивая их, как прошли тренировки, как проявили себя соперники и какие у них планы на следующие занятия. Эстер отвечала неохотно, Бенет вообще помалкивал, изредка вставляя всего пару словечек – в общем, как бы Тринкет не старалась, вытянуть из них удалось немного. К тому же, и Хеймитча нигде не было, он словно пропал с территории Центра, совершенно испарился. Конечно, когда он «работал» подобным образом, как сегодня, это никуда не годилось, но ещё хуже было, когда он не работал совсем! И куда он только подевался? Беспокоить Анию лишними вопросами не хотелось, ведь таким образом она проявляет слабость, некомпетентность. Разве не в её же обязанностях точно знать, где находится ментор? Если она не в курсе, значит, она тоже не выполняет свою работу. Но что же тогда делать? Эбернети не появился и к ужину. Это уже начинало напрягать. Он же подводит не только себя, но и её, он подводит всю команду! Эбернети не появился после ужина. Эбернети не появился даже тогда, когда трибуты уже под руководством эскорта разошлись по своим спальням спать и набираться сил. Его словно след простыл. Эффи, правда, всё-таки догадывалась, где он может находиться, но, боже, не может же он пить столько времени? Верно?.. Абсолютно уставшая и сонная, она сидела в общей комнате этажа Двенадцатого Дистрикта на одном из диванов, с нетерпением ожидая своего блудливого коллегу. На столике рядом с ней забылась пустая чашечка крепкого кофе, но и его эффект уже потихоньку улетучивался. Эффи аккуратно, чтобы не размазать светло-сиреневые тени, растёрла пальчиками глаза и подавила зевок. И зачем она вообще его ждала? Почему не могла просто уйти к себе в комнату и без задних мыслей лечь спать? И чего она вообще ждёт? Просто сидеть на месте в полнейшей тишине было невероятно скучно, к тому же, так сонливость подбиралась к ней ещё ближе. Эффи, чтобы делать хоть что-то, сверилась с завтрашним расписанием, в уме прикинула, что наденет завтра с утра и ещё раз заглянула в ежедневник. И тут вошёл он. Точнее, сначала зашёл безгласый. Запыхавшийся, с растрепанными волосами и выпущенной из брюк рубашкой, он медленно зашёл в комнату спиной вперёд, чем немало удивил сопровождающую. Она уже вставала с дивана, готовая сделать ему замечание за такое странное поведение. Когда же она увидела, что он, взяв за подмышки, чуть ли не тащит по полу Хеймитча Эбернети, она думала, что упадёт в обморок. Пьяный в стельку, совершенно невменяемый, он что-то ворчал, иногда восклицая что-то нечленораздельное с ажитацией, которой можно было позавидовать. Сначала он позволял пареньку тащить себя по полу, а потом вдруг начал брыкаться и громко требуя отпустить его немедленно. Обессиленный безгласый повалил ментора на диван и тяжело вздохнул. Эффи стояла, как вкопанная, а потом с громким криком рухнула на диван. - Что… что с ним? Господи, и зачем она только спросила? Он же безгласый, он не ответит, а она и так видит, что с ним! Но голова сейчас абсолютно не работала. Вид мужчины вызывал в девушке ничем не скрываемый ужас. Неужели можно, неужели можно выпить столько?! Неужели возможно довести себя до такого состояния, что ты даже не можешь вернуться в номер самостоятельно? И, что самое ужасное, как можно при этом ещё и быть чем-то недовольным? Безгласый замялся: конечно, ведь у него никогда ничего не спрашивали, тем более не ждали ответа. Эффи громко выдохнула и чуть острым жестом руки отпустила парня. И только когда тот скрылся в дверях, Тринкет уже пожалела о своём решении. Ментор уже улёгся на диван, раскинув ноги и руки и запрокинув голову, и вот в такой вот позе морской звезды лежал на диване, явно не собираясь в ближайшее время с него вставать. Эскорт с некоторым пренебрежением оглядела своего неродимого коллегу. Безбожно помятая голубая рубашка, уже переставшая быть голубой: на всю грудь мужчины красовалось цветное пятно от недавно съеденного… кажется, салата… кошмар. Ещё одно подозрительное пятно, только уже багрово-красное, на лице, прямо под глазом. Неужели синяк? Он что, ещё и подрался?! Ну, всё! - Мистер Эбернети! – крикнула она, топнув ножкой, а затем вспомнила, что в соседних комнатах сейчас спали трибуты, которые вряд ли бы хотели услышать перебранку между сопровождающей и пьяным в тютю ментором. Они и так, кажется, думают, что они сумасшедшие. По крайней мере, вот этот. – Мистер Эбернети! – сказала она чуть тише, но Хеймитч всё ещё не подавал признаков бодрствования. И что делать? Занятно, в университете её учили составлять документы, общаться с телевизионщиками, набивать цену трибутам, а вот как справиться с ментором команды в отключке, сказать забыли. Эффи осторожно тряхнула мужчину за плечо. Он что-то промычал и сощурил глаза, но не шевельнулся. Тринкет начала дергать его сильнее – безрезультатно, Хеймитч только начал беспорядочно махать руками, и девушка еле увернулась от случайного удара по лицу. Она быстро отскочила от разбушевавшегося победителя и остановилась там, размышляя, что же еще можно придумать. Оттуда, кстати, и запах не так сильно чувствовался. Ужасный, ужасный запах. Противная вонь от вывернутой еды плюс невыносимый запах спирта вместе создавали невероятный букет запахов. Эффи казалось, что он может убить всё живое. И вот оставить вот эту тухлую рыбу лежать здесь всю ночь? Да ни за что. Тринкет подошла к пьянице сзади, со стороны головы, и осторожно попыталась его приподнять. Хеймитч принял попытки возразить, но заплетающийся язык оставлял эти стремления безуспешными. Эффи неимоверными усилиями подняла тело с дивана, еле-еле подхватила его и повела в сторону душа. Хеймитч едва переставлял ноги, и Тринкет буквально тащила его на себе до ванной. Кто бы видел, господи. Хотя, конечно, лучше бы этого никто и никогда не увидел. Эффи, наконец, донесла эту грязную душу до душа. Желая побыстрее расправиться с этим недоразумением, она резко затолкнула её в кабину и как можно быстрее закрыла дверцу. Ну и ничего, что он в одежде, так даже лучше. Дальше он сам справится. Она услышала какой-то странный звук, похожий на хруст, потом крик, а затем мат, мат и ещё один мат. Брань из ванной слышалась каждую секунду, ментор с огромной скоростью рождал новые ругательства, и больше половины из них капитолийка вообще никогда раньше не слышала. Да что ж у него там случилось? Эффи, обезумевшая от испуга, распахнула дверь. Ментор полусидел на холодном полу, весь мокрый, прижимая обе руки к лицу. Тринкет увидела стекающую с его лица и ладоней воду, смешанную с чем-то красным. Секунду она стояла, ничего не понимая, а потом ахнула от страха. Хеймитч, не поднимая взгляда, орал и ругался, не убирая рук с носа. - Черт, черт, черт! - шептала Эффи, не сдвигаясь с места. Она очень хотела помочь, но боялась даже приблизиться к пострадавшему, мало ли, чего он может сделать? Эффи нервно вздохнула и прочистила горло, - Черт, черт. Поднимайтесь, поднимайтесь быстрее, давайте, давайте! Хеймитч, поскользнувшись вначале на мокром кафеле, всё-таки встал и, рыча, стремительно вышел вон из ванной, грубо оттолкнув Эффи, услужливо подающую ему полотенце. Его шаги отдавались хлюпаньем. Тринкет поспешила за ним, проклиная себя и всё на свете. Как, ну вот как она могла позволить такому случиться? Почему оставила его там одного, догадываясь, что он не справится? Какая же она бестолковая, какая же она бестолковая! Эффи дошла до общей комнаты, но, к её удивлению, Хеймитча там не оказалось. Он уже шёл в свою комнату. - Мистер Эбернети! Мистер Эбернети, остановитесь, пожалуйста! – прикрикнула она срывающимся от внезапного порыва жалости голосом. Ей было так стыдно перед ментором, хотелось попросить у него прощения и помочь, но в то же время где-то глубоко в ней сидела огромная злость на него, за то, что ей пришлось всё это стерпеть. Ведь не приди он в таком состоянии, ничего этого не случилось бы! - Сука, да ты отстанешь от меня или нет?! – крикнул он, голос его звучал приглушённо – он всё ещё держал руки около носа. На его плечах лежало бывшее пять минут назад белым полотенце, теперь же оно наполовину приобрело красный оттенок, разбавленный водой, капающей с волос мужчины. - Нет, я не отстану от вас, пока не буду уверена, что всё в порядке. Я хочу вам помочь. - Господи, блять, помогла уже. - Но… Мистер Эбернети, у вас может появиться инфекция, вам нужно оказать немедленную медицинскую помощь, хотя бы небольшую. - Эффи постаралась говорить как можно чётче, но голос начал предательски дрожать от обиды. Она ведь хочет просто искупить свою вину, почему он не даёт ей даже шанса? Он даже не слушал её слов. И зря. Она крепко взяла его под локоть и повела в общую комнату. Передвигался Эбернети всё ещё неважно, хотя ругался ещё больше. Эффи чуть ли не приказным тоном велела ментору сесть на диван и ждать её. Хеймитч демонстративно встал с дивана, за что получил убийственный взгляд и визгливое замечание. Убедившись, что мужчина никуда не денется, девушка поспешила к себе в комнату за сумочкой. Хеймитч сидел на этом трёклятом диване, чувствуя себя просто ужасно. Мокрая рубашка прилипла к коже, он промок до последней нитки, но всё это меркло перед невероятной болью, вызванной грациозным падением в душе, когда он ударился носом по стеклянной стенке. Кровь уже почти не шла, но лицо всё ещё будто горело. И какого черта он вообще тут сидит? Каким вообще образом эта разукрашенная… эта разукрашенная смогла усадить его сюда? И куда опять делась? Нет, это ж надо! – притащила его в душ против его воли, затолкнула его так, что он долбанулся и разбил себе лицо, предложила свою нахрен никому не нужную помощь, и куда-то смылась! Он вскочил со своего места, намереваясь сейчас же уйти, но тут к боли от поломанного носу добавилась ещё и невероятная головная боль, будто весь алкоголь, выпитый им за последние несколько часов, ударил в голову, сразу весь. Хеймитч устало опустился обратно. Будь проклята эта Тринкет со своими заскоками! Почему она не может просто отстать от него, как Ания? Ведёт себя, как настоящая… И ведь ни хрена не настоящая! «Они сейчас типа учатся быть сопровождающими, при этом показывают свои знания. Старые сопровождающие смотрят на них, оценивают и вместе с ментором выносят вердикт, брать ли их насовсем. Так что на деле они сейчас ненастоящие сопровождающие». Хеймитч ухмыльнулся. Это даже хорошо, что она расхерачила ему нос, да. Так будет даже легче. Тринкет на своих высоченных каблуках неуклюже вбежала в комнату с огромной сумкой и ещё чем-то в руках. На её размалёванном личике читалось явное смятение. Либо она хорошо играет, либо её маленькую светлую головушку действительно так потрясло зрелище раздолбанного во всех смыслах ментора. Девушка быстро села рядом с ним и резким движением открыла сумку, её руки совсем немного тряслись. Она копошилась внутри одной рукой, пытаясь что-то отыскать, во второй всё ещё что-то держала. - Что ты делаешь? – нетерпеливо спросил Хеймитч. Его голос звучал паршиво, язык заплетался, да ещё и из-за того, что он не убирал рук от носа, звук вышел каким-то уж совсем сиплым, а не грозным, каким хотел сделать его Эбернети. – Что, черт возьми, ты делаешь? И что у тебя в руке? - О! – Эффи дернулась, будто только сейчас вспомнила о предмете в своей руке. – Держите, это лёд. Приложите к носу. Приложите, приложите! - Я не буду ничего делать! – крикнул победитель. Ещё чего! Она опять им командует, после всего, что натворила! Она вообще хотя бы представляет, чем это может закончиться для неё? Чем это для неё и закончится? – Убери это от меня! Ничего не случилось, иди, блять, спи и отцепись от меня! - Вы издеваетесь? Я же просто хочу… - Какое счастье, что ты так горишь желанием мне, сука, помочь! Только мне это нахрен не надо! Говорю ещё раз, отлепись от меня! Не строй из себя добродетеля, тебя это не спасёт! Ты всё равно будешь уволена! – Эффи опешила. Выпучив глаза, она смотрела на мужчину, пытаясь понять, о чём он говорит. Невинная овечка, бедняжечка бедняжная! Как будто она правда не понимает! - Да, я всё знаю! Я знаю, что ты нихера не сопровождающая, ты просто стажёр! И, бьюсь об стенку, ты попала именно в Двенадцатый потому что больше никуда тебя и не взяли! Так вот слушай. Я не буду выгораживать тебя и молчать о том, что случилось. Я скажу нашей милой общей знакомой о твоих проделках, и можешь собирать чемоданчик и катиться отсюда! Он замолчал, а Тринкет не могла вымолвить ни слова. Она так и смотрела на новоявленного оратора, зажатая в угол. Наверняка ей очень стыдно. Скорее всего, она мысленно уже вспоминает текст документа об увольнении. Она выглядела сконфуженно и удивленно. Но затем вдруг Хеймитч заметил перемены в её лице. Даже сквозь сантиметровый слой белил он смог заметить, как чуть покраснели от злости щёки девушки, как она нахмурила свои едва заметные брови и поджала вишнёвого цвета губы. Через секунду она, наконец, подняла свой взгляд, и в нём читалась неожиданная уверенность. - Что ж, если вы собираетесь рассказать мисс Лозендж о том, что я затолкала вас… в душ, то вам придётся сказать и то, почему я это сделала. Придётся объяснять, почему вы пропустили почти половину рабочего дня и явились в совершенно нетрезвом, даже невменяемом состоянии. Придётся рассказать и о драке в баре – я всё вижу, не надо ничего прятать – и о том, что вы напились до такого состояния, что безгласому пришлось тащить вас сюда. – она говорила чётко, холодно, почти насмешливо. Выгнув бровь, она продолжила, - Я, конечно, понимаю, что тут уже все привыкли к такому вашему поведению, но это не значит, что вы не получите наказания от высших членов. Теперь уже Хеймитч смотрел на неё вытаращенными глазами. И как она только?.. Как она только ухитрилась? В одну секунду превратилась из хранительницы правопорядка в настоящую шантажистку! Эбернети, конечно, мог бы быть даже приятно поражён, если бы это не касалось его самого, но такой вот простейший ультиматум ставили именно ему! - Вот же сучка… - Я этого так не оставлю, мистер Эбернети, и, как бы мне не хотелось в это всё ввязываться, если скажете вы, то скажу и я. Я помню о своём обещании в поезде. – сказала она уже чуть тише, как бы самолично подводя итог разговора, оставляя себя победителем. – Приложите к носу, пока не начался отёк, пожалуйста. И запрокиньте голову. Нужно остановить кровь. – Она неловко передала ему пару кусочков льда, обёрнутых в плотную ткань. Эбернети с рыком проигравшего взял его, прижал ледок к переносице и откинулся на спинку дивана. Стало чуть легче. Эбернети тяжело выдохнул. Вот как она значит. Мелкая, хитрая… - Гадина. Слов больше не было. Жутко хотелось спать, ещё больше – переодеться. Тринкет в ответ презрительно фыркнула и тоже замолчала – разумеется, ненадолго. - Вам нужно переодеться. - Да что ты говоришь. - Мы должны поехать в больницу, немедленно. Такое дело не ждёт, возможны серьёзные последствия, так что сейчас вы ещё немного полежите, а потом мы поедем… - Э, девочка, а ну-ка притормози! - нахмурился Хеймитч, поднимаясь с дивана. Чего она опять удумала? – Мало того… - Мало того, что ты испортила мне весь вечер, который уже, между прочим, подходит к концу, теперь ты хочешь ещё и угробить мне всю ночь?! Иди нафиг! Я никуда не поеду! - Что значит не поедете? Вы должны! - Нихера я не должен! Сама раздолбила мне нос, а я ей ещё что-то должен! – Хеймитч закипал от этой логической цепочки мисс Тринкет, в основу которой входили постоянные требования от остальных людей. Сука, да почему она не может просто отстать от него? - Я же говорю, я знаю, что я виновата – хотя вы, мистер, виноваты всё же больше, - и я хочу вам помочь! – настаивала сопровождающая. - Не надо было нос ломать! - Не надо было напиваться! - Это уже моё дело, деточка! – крикнул он, громче, чем собирался. Эффи застыла, не зная, что ответить. Ну и супер, наконец-то она заткнулась! На правах человека, за которым осталось последнее слово, Эбернети демонстративно отвернулся к спинке дивана. Пусть пялится на его мокрую спину. Пожалуйста. Тринкет не двигалась – Хеймитч краем уха слышал, как она неловко поправляла края своего дурацкого платья, отчего создавался неестественный шелестящий звук. То ли она ждала, что Хеймитч сдастся и всё-таки встанет, то ли подбирала слова покультурнее, Эбернети оставалось только догадываться. Тихо вздохнув, она высказала свой единственный оставшийся аргумент, который могла привести: - Если не оказать медицинскую помощь прямо сейчас, может дойти до искривления носа. - Чудно. Мне плевать, - лениво отозвался ментор. Нет, конечно, ему не очень-то хотелось, чтобы с ним случилось это страшное-престрашное «искривление носа», но, по сути, ему было плевать. Тем более, не сдавать же позиции прямо сейчас, когда он почти одержал победу? Если он сдастся сейчас, эта выскочка поверит, что она и правда может им манипулировать, и остановить её потом будет уже сложнее. Так что пусть перебесится. Ей от этого вообще ни жарко, ни холодно. Ей же, оказывается, ничего не будет, иначе будет им обоим – она ж всё продумала, посмотрите на неё. - Тогда отдайте лёд и идите спать к себе в комнату. Завтра важный-преважный день. Да вашу ж мать. Важный-преважный день. Хеймитч с кряхтением старика поднялся с дивана, вручил девушке подтаявшие льдинки и пошлепал в свои хоромы.