Вверх тормашками

Эбернети понятия не имел, чему он вообще может научить трибутов в плане артистизма. У самого ментора его не было и в помине, поэтому и советы брать было неоткуда. Двое забитых подростков сидели прямо перед ним в мрачном ожидании, а Хеймитч всё лакал из своей бутыли, размышляя, как он дошёл до такой жизни. Ему дали четыре часа для того, чтобы разобраться с, возможно, самым главным на интервью – с тем, что трибуты будут говорить. Ещё вчера Бряк неустанно болтала о том, как важно для них заполучить спонсоров, и что этого им не видать, как своих ушей без должного внимания к образу, и вот сейчас шёл уже второй час, как они этот самый образ и не могли придумать. Холодные и расчетливые машины для убийств из этой парочки не выходили, слишком уж хило они выглядели. Остроумие получалось с таким же успехом. Если Эстер и пыталась выдавить из себя хоть какое-то очарование, то у неё не слишком-то получалось. Сексапильностью, разумеется, никто не отличался. Ярости в Бенете тоже было не так уж и много. Ко второму часу Эбернети задал обоим по сотне вопросов, но так ни к чему и не пришёл. Можно было уже спиться от отчаяния, чем Хеймитч и занимался. Ментор искоса взглянул на трибутов, пытаясь придумать, как выжать из их зажатости хоть малейшую пользу. Безрезультатно. Не в силах больше терпеть на себе недовольные взгляды двух пар глаз, он снова потянулся к бутылке. Вот интересно, что с ними делала Эффи целых четыре часа до чего? Чем страдала четыре часа подряд? На ум как нельзя кстати пришёл момент, когда пару дней назад после тренировок Эстер, не удержавшись, вслух восхитилась красотой люстр в гостиной. Эффи лучезарно улыбнулась, как будто люстры были её личной заслугой, и, тут же подхватив инициативу, принялась рассказывать, из чего изготовлен каждый аккуратный лепесток цветков подсвечников. - Есть идея, – сосредоточившись, сказал Хеймитч. Идея-то правда была, но что-то никак не обмозговывалась, - Попробуйте сыграть забитых провинциальных подростков, – в ответ прозвучало молчание, хоть ребята и оживились. Эстер чуть нахмурилась, Бенет скрестил руки на груди. Эбернети продолжил. – Ну, покажите, как вам, простым ребятам из Двенадцатого, повезло очутится в столице. Как вы счастливы и рады каждой мелочи тут, какие все тут милые и любезные, какой это красивый город. Сыпьте комплиментами, захлёбывайтесь от восхищения и тогда сможете отвести разговор от себя. И народ будет доволен. Следующие часы прошли несказанно лучше. Образ шуганных деток из Шлака им явно удавался – по сути, им даже не надо было особо входить в роль. У Уивер получалось чуть лучше, она старательно размахивала руками, разукрашивая свои ответы мимикой и жестами. Видно, она старалась изо всех сил. Вард тоже не особо отставал. В ответах он пытался выдавить из себя столько нервной возбуждённости, сколько вообще мог. К концу занятия они все казались ужасно уставшими, но довольными. Хеймитч, радуясь тому, что Эффи, наконец, ушла и не будет капать на мозги, заказал кучу деликатесов. Но его планам не суждено было сбыться – капитолийка появилась на горизонте аккурат вовремя, и даже успела переодеться во что-то ярко-розовое и слишком воздушное, в чём она была похожа на плохо приготовленный кекс, а на голову водрузить ненатурально блестящие фиолетовые кудряшки. Судя по приподнятым уголкам её таких же фиолетовых губ, ему стоило сейчас же оставить все свои дела и сфокусироваться на ней, чего Хеймитч, как ожидаемо, не сделал. - Как успехи? – деловито поинтересовалась Бряк, присаживаясь напротив. Эбернети с особым усердием начал жевать пончик, как бы говоря, что он занят слишком важным делом, чтобы обращать на капитолийку внимание, но так и не избежал участи рассказать ей о том, какую они выбрали тактику на интервью, на что в ответ Эффи просияла и уверила Хеймитча в том, что теперь всё будет просто замечательно. Даже когда они ужинали все вместе, она, не переставая, трещала о том, как им нужно постараться завтра вечером, и о том, какие наряды им приготовят Крайдер, Цецелия и Джовиан, и как она захлёбывается от счастья находиться посреди всего этого, чем изрядно портила всем аппетит. Поковырявшись в тарелках, трибуты разошлись по своим комнатам, преследуемые услужливыми безгласыми, а Хеймитч от нечего делать решил посмотреть телевизор. Правда, и тут Бряк умудрилась испоганить ему все потенциально приятное времяпровождение, стуча каблуками вокруг дивана с неизменным взглядом в свой планер. - Бряк, кончай маячить перед глазами, - не выдержал мужчина. Эффи вопросительно повернула голову в его сторону: - Простите? Я просматриваю возможные вопросы для завтрашнего интервью, - серьёзно сказала она, - Что-то не так? - Ты не могла бы просматривать вопросы для интервью как-нибудь сидя? На секунду Эффи так и остановилась, с выгнутой белой бровью, а затем фыркнула. Не удивительно, что она решила пойти другим путём и предъявить ответные претензии. - В отличие от вас, я занимаюсь полезным делом, а не трачу своё время на валяние перед экраном. - В отличие от тебя, я иногда отдыхаю. - Да уж не иногда. Хеймитч хотел уже ответить что-то изощренное, но Бряк всем своим видом показала, что никакое замечание Хеймитча сейчас на неё не подействует. Правда, дав ему уступку, она уселась в кресло слева от него, и даже перестала так надоедающее шелестеть страницами. Но уже через две счастливые минуты, за которые Эбернети успел разве что переключить несколько каналов и раз пять закатить глаза от вида вещей, которые рекламировали по экрану, Эффи закончила свой всесторонний обзор блокнота и прямо-таки загорелась желанием потолковать с ментором. - И всё-таки, я рада, что вы сумели найти такое чудесное разрешение ситуации сегодня днём. Мне кажется, Эстер и Бенет понравятся публике, - мечтательно произнесла она. - Я очень польщен, спасибо, ты уже раза три сказала это за ужином, - бесцветным голосом ответил Хеймитч, но Эффи не унималась. Поёрзав в кресле, она вздохнула с каким-то придыханием. - Как же тут здорово! - поделилась она, легко обведя всю комнату рукой. - Это немного не то, что я себе представляла, но это и правда очень и очень… Даже интереснее, чем нам рассказывали! Наверное, поэтому я не могу говорить о чём-нибудь другом, потому что это всё, о чём я сейчас думаю! – она издала подобие смешка, словно бы он оправдывал её непрерывное хождение туда-сюда и бесконечную трескотню о том, как же всё здорово-здорово, хотя Хеймитч считал иначе. – Кажется, папа был неправ. Здесь восхитительно. - Куколка, я немного не тот слушатель для разговоров о красоте Капитолия, - Хеймитч, не стесняясь, поморщился. Эффи нахмурилась, тут же подтянувшись в кресле, и комнату на несколько долгих секунд заполнила неловкая тишина, пока она тяжело не вздохнула и не вернулась к своему исходному положению. Не было ёмких слов, чтобы описать родившееся в Хеймитче чувство, и хотя оно вряд ли было разочарованием, оно определённо было горьким на вкус. Действительно, чего ещё стоило ожидать от капитолийки, если не слепого восхваления своего города? Они души не чаяли в столице, с её ненормальной модой, выточенными манерами и пустыми людьми, и готовы были часами заплетать язык болтовнёй о том, как прекрасен Президентский дворец. Не говоря уже о его хозяине. О, Президент Сноу был не просто Президентом! – он был Богом, а когда выходил на публику, то аж двумя Богами. Разумеется, служить такому человеку и жить в процветающем по его воле городе было сродни жизни на небесах, о чём столичные франты не ленились постоянно напоминать. Так что только к счастью, что ему удалось заткнуть хотя бы одну из них. В следующий раз Бряк удалось дорваться до Хеймитча только ближе к полудню следующего дня. С самого утра девушка ворковала над своими подопечными, а затем отпустила их в добрый путь к стилистам, которые должны были подготовить ребят к интервью. Бряк бы ни за что не сказала этого вслух, но она надеялась, что они смогут сделать что-то стоящее. Хотя бы в этот раз. Сама же она предстала в кремовом платье, каждый квадратный миллиметр которого был украшен рюшами, а к интервью планировала переодеться в ярко-синюю юбку-карандаш и такого же цвета элегантный пиджак. У Эффи, по её собственной скромной оценке, был отменный вкус, и даже замечание Хеймитча о том, что она похожа на мочалку, её не переубедило. К слову, Эбернети выглядел так, словно вчера ничего не произошло. Вообще-то, это было бы лучше, чем если бы он перестал с ней разговаривать – сейчас же он лениво выслушивал её сетования на задержку обеда. Эффи готова была поклясться, что ещё немного, и она напишет петицию. Может, и ей не стоило зацикливаться на этом? «На этом» в смысле на Эбернети, разумеется. Да, да, точно. На что она вообще надеялась, когда решила поделиться своими чувствами с этим пьяницей? Что найдёт понимания у этого дикаря? Как бы не так. Ему не исполнилось и тридцати, а, что внешне, что не внешне он выглядел на все сорок пять, причём не на самые радужные сорок пять. Разумеется, она знала, что мало какой Победитель отличается доброжелательностью, но это её почему-то ранило. Какая-то часть её души даже хотела помочь ему, но ее тихий голос заглушался безмолвными криками остальноё ее сущности о том, какой же кошмарный, и невоспитанный, и не чуткий, и нахальный этот мистер Эбернети. Поэтому она улыбалась, как могла, когда ей пришлось ехать с ним и остальной командой Двенадцатого на лифте вниз, потому что даже в такой ответственный день, даже в таком потрясающем костюме Эбернети умудрился каким-то образом протащить спиртное. Эффи пришлось встретиться с Цезарем вчера в несколько странных обстоятельствах – Фликерман посчитал абсолютно нормальным провести встречу прямо там, где он был, поэтому где-то час ей повезло смотреть на то, как волосы ведущего красили в оранжевый цвет. Что ж, это их замашки, кто этих ведущих поймет? Зато поэтому образ капитолийца на сцене сегодня её почти не удивил, чего нельзя было сказать о публике. Она ревела, а значит, была готова увидеть не только его, но и всех прекрасных трибутов. Эстер сидела в полукруге трибутов, изредка поглядывая по сторонам и поправляя свои перчатки. Наряды получились и правда лучше предыдущих – на Уивер искрилось чёрное платье с кожаным ремнём и маленькими драгоценными камнями, чёрными, как угольки. Такие же камни поблёскивали в её волосах. На Бенета надели такой же темный костюм, не слишком интересный, если бы не такие же черные искорки на воротах его пиджака. Они вместе хорошо смотрелись рядом, к тому же, и Эффи, и Хеймитч не забыли напомнить обоим быть как можно приветливее. Бряк со смешанными чувствами смотрела на интервью трибутов. Всей команде предстояло увидеть, как остроумны, забавны, скромны, яростны и очаровательны все остальные, и если поначалу Эффи испытывала искренний восторг от вида всех этих совершенно разных трибутов, то ближе к очереди Уивер она была уже не так радостна. Ей приходилось ежесекундно одёргивать себя, напоминая, что теперь она смотрит на всё это торжество не просто в роли зрительницы, а сопровождающей, а значит, ей нужно было глубже оценивать участников. Однако, такие мысли расстраивали её ещё больше – ведь всё могло произойти так же, как и на показательных выступлениях – пока до ребят дойдёт очередь, зрители уже увидят всё, что можно, и не обратят внимания на Дистрикт Двенадцать. Впрочем, опасения Эффи остались лишь опасениями – Капитолий кричал и улюлюкал, руководимый королём сцены – Цезарем Фликерманом. Эффи смотрела на него чуть ли не с восхищением – вести интервью почти тридцать лет, и не истратить своего запаса шуток! Любой ответ он превращал в повод для зрительского смеха. Уивер же подыгрывала, как могла – чуть ли не теряя дар речи, рассказывая о том, как тут всё чудесно, волшебно и сказочно, вплоть до гелей для душа – и вместе они стали отличной парочкой на сцене, которая на три минуты захватила все взгляды Панема. Бенет же, определённо, пытался заставить публику забыть о своих баллах за показательные выступления. Они с Цезарем обменивались любезностями, и тут Капитолий не избежал судьбы быть расхваленным в пух и прах. Под конец интервью Фликерман поинтересовался, кто ждёт его дома, и тут оказалось, что у Варда даже есть девушка. Почему-то всем по другую сторону сцены это испортило настроение. А после интервью общекомандное расположение духа опустилось ещё ниже, и только Эффи почему-то умудрялась оставаться в приподнятом настроении. В ней смешались нервозное волнение и предвкушение от завтрашнего начала самого главного шоу – теперь оно казалось совсем близким! Бряк думала, что вот-вот лопнет от переполнявших её эмоций. Она неустанно хвалила Эстер и Бенета, как только умела, несмотря на мины на их лицах, пока Эбернети самым грубым образом не прервал её: - Детка, они в курсе, - лениво протянул он, - Дай им спокойно уйти в свои комнаты и отреветься. - Я не «детка»! – тут же взвилась Эффи, а затем на её лице появилась гримаса удивления, - Отреветься? - Если ты не заметила, то только у тебя тут задница чешется на всё это зрелище. Даже не знаю, как донести до твоей головушки то, что… ай, я даже не буду пытаться, - оборвал он, снова принимаясь опустошать протащенную бутыль. - Ну уж нет! – вспылила Бряк, чувствуя, как вся скопившаяся в ней за последние дни злость на Эбернети сгущается в тяжёлый комок, - Если уж вы начали, то будьте добры закончить. Что вы там хотели донести до моей головушки, как вы выразились? Я охотно выслушаю и даже вступлю в дебаты. - Ха, только этого мне не хватало. Я боюсь случайно перевернуть вверх тормашками твой чудесный мирок, где все счастливы, и никто не умирает на Арене, - Эбернети чуть ли не сочувственно качнул головой, и на его лице появилась жутковатая ядовитая ухмылочка, похожая на те, что Эффи видела только в каких-то случайно просмотренных фильмах. И, даже не дав девушке времени подумать над ответом, пошаркал к лифту наверх, оставив неудавшуюся звезду дискуссий в недоумении. На него так действует его бесконечный алкоголь, что вся ерунда, вертящаяся у него от случая к случаю в голове, тут же оказывается на языке, или он и правда считает именно так? Эффи тряхнула головой. Безумство какое-то. Если он серьёзно хотел поселить в её разуме сомнения насчёт Игр, то его операция провалилась ещё на стадии разработки. Возможно, люди из дистриктов, сидя в своих хибарах и думают, что Капитолий поступает чересчур жестоко, растянув месть им же, проигравшей стороне, на шестьдесят лет, но они заблуждаются. Игры – это уже не вендетта погребённым в пыли Тринадцатого дистрикта планам повстанцев. Теперь Игры – зрелище, самое главное шоу, представление года, перед которым замирают сердца миллионов людей по всей стране. Игры – символ единства. Могущественный и непоколебимый. Так что Хеймитч может оставаться при своём больном мнении, в то время как Эффи вспорхнёт по карьерной лестнице самого престижного места, которое можно представить. Утро вышло паршивым во всех смыслах. В башке что-то беспрерывно гудело и стучало со звуком отбойного молотка, стоило Эбернети подать признаки жизни. В горле пересохло, глаза слипались – он заснул чёрт знает когда, почти весь вечер думая о том, как же хреново быть ментором и как же ему повезло повстречать на своём веку аж двоих сопровождающих, одну стервознее другой. Это не то, что она представляла, но тут все подряд интересно и восхитительно! Она охотно выслушает и вступит в дебаты! А её идиотская речь на прощании с трибутами? Подумать только! Такое впечатление, что она занялась её разработкой, как только узнала, что станет сопровождающей. Маленькая растроганная птичка с клоунским раскрасом на лице, она щебетала ребятам о том, какие они молодцы и как же она рада за них. - Вы счастливчики!!! – просияла она тогда, стоя в гостиной после повтора интервью. Хеймитча чуть не вывернуло, - Но вы и так это знаете. Вы действительно славные ребята, я по-настоящему горда иметь с вами дело, как дебютанту. – Де-бю-тан-ту. Ух! А трибуты вообще в курсе, что она стажер, или об этом история умалчивает? Впрочем, какая разница. Через несколько часов они, вероятно, будут мертвы, а через пару недель Бряк покинет Штаб и карьеру в Голодных Играх раз и навсегда, и он сможет забыть их всех. И она обняла каждого трибута и даже вроде как собиралась поцеловать их в щёки, растрогавшись, но поняла, что это перебор, и, с умилением и подпорченным макияжем на лице упорхала прочь, окрыленная возможными перспективами. Хеймитчу оставалось только дать какой-нибудь совет на прощание, и он порекомендовал не вступать в борьбу у Рога Изобилия, а скрыться подальше, пока профи не схватят оружие, и искать воду и ночлег. Эстер кивнула, Бенет то и дело нервно сглатывал, и Хеймитчу даже стало их жаль сильнее, чем обычно. Поэтому он опустошил половину бара на этаже, пытаясь затопить в алкоголе все варианты смерти своих подопечных на Арене, рождающиеся беспорядочно в его гудящей голове. Поэтому много ругался. Поэтому не помнил, как добрался до своей комнаты. И при всём при этом проблемы с менторством, с алкоголем и с Бряк могли бы и отойти на второй план, если бы эта самая Бряк-заноза-в-заднице не разбудила его ни свет ни заря следующим же утром в незнакомой ему комнате. Со своим скрипучим голосом, она отчитывала его, а ему казалось, что она надышалась гелия. Её тёмно-фиолетовый костюм был не более, чем большим режущим глаз пятном, но всё было лучше, чем эта идиотская птица в её волосах. Иногда он даже представлял, что она говорит за Эффи. Разница всё равно была бы небольшая. - Мистер Эбернети! Живо! Поднимайтесь! – однако, в её худющих белоснежных ручонках была сила, потому что она умудрилась довольно проворно свалить его с кровати, чудом не подарив носу Эбернети ещё одно боевое ранение. И в этот раз Бряк было абсолютно всё равно, ударится ли ментор, пока она будет вытаскивать его из комнаты или нет. Она определённо была не в духе. - Мистер Эбернети, вы прямо сейчас встанете, примете душ и отправитесь в зал смотреть бой. Я не позволю Играм начаться, пока вы этого не сделаете. - А вы настойчивы! – всё ещё чувствуя себя пьяным, проорал Хеймитч, - Мы свяжемся с вами! - Я настолько настойчива, что подожду этого прямо здесь, - выпалила девушка, резким движением открывая перед Эбернети дверь ванной. – Дальше сами. Не хочу, чтобы вы снова обвинили меня в нанесении вреда вам и вашему дыхательному аппарату. Ванная тоже оказалась не особо знакомой, хотя что-то в голове щёлкало. Он даже не успел ничего спросить у этой занозы, как она! Наверняка, они приехали сюда ночью, а он был уже не в том состоянии, чтобы запомнить это. Ужас какой. Уже через двадцать минут они шли в зал просмотров, и до Хеймитча, наконец, начало доходить, где они, собственно, находятся. Штаб Игр ничуть не уступал Центру Подготовки ни в красоте, ни в современности. Лифты с прозрачными стенками, железные колонны, тянущиеся к высокому зеркальному потолку, подсвеченному десятками маленьких лампочек – все это уже ждало Хеймитча, который словно бы увидел всё в первый раз, но то ли Эффи уже успела сполна насладиться великолепием здания сама, то ли её терпение действительно подошло к концу, но она ни на секунду не останавливалась, шагая прямо к залу и периодически подзывая Эбернети. Когда они зашли, в комнате собрались уже все – менторы, сопровождающие, стажеры, стилисты и десятки безгласых – все, просто все объединились в один огромный жужжащий улей перед экраном, как это было принято перед Началом. Самая первая битва у Рога Изобилия всегда собирала вокруг себя всех гостей и работников Штаба, а затем каждый отправлялся на свой этаж, чтобы посмотреть или пересмотреть зрелище там, где ему удобно, раскусывая каждый момент. Снова захотелось выпить. Ания была уже тут как тут, но, видимо, радостная, что заботы о Хеймитче (которыми она, впрочем, и не особо страдала, за что спасибо), наконец, окончательно покинули её, она передала своё настроение и Эффи. Совсем скоро и девушка присела на диван, перестав дуться на ментор и передёргивая плечами от нетерпения. - Как думаете, какая будет Арена в этом году? – спросила она. - Если бы она была сложнее, чем обычно, трибутам бы дали ещё дни на подготовку, - продекламировала сопровождающая, покручивая в руке стакан с чем-то ядовито-синим, - Но раз их не было, значит, и Арена не слишком трудная. Я лишь надеюсь, что это будут не леса – если честно, я уже немного устала от них. Бедняжка. Светские разговоры вокруг него, в конце концов, замолкли, когда на экране, наконец, показалась Арена. Серо-коричневая с обширными пятнами тёмно-зелёного – поляна с Рогом Изобилия расположилась под затянутым тучами тёмным облачным небом и точно между высокими холмистыми горами, голубевшими к горизонту и заросшими хвоей и можжевельником. Заваленная камнями и булыжниками земля где-то потрескалась и пожелтела – вряд ли вода была близко. Хеймитч почти сам почувствовал, как душно и противно там было. Неприятный пыльный ветер мысленно уже лез в лицо и шумел в ушах. Враждебность места прямо лезла с экрана. - Чудесно! Не правда ли, распорядители выбрали просто прекрасное место для новой Арены? – разошёлся Фликерман, тотчас же появившийся со своей морковной шевелюрой в уголке экрана. – Эти игры обещают быть зрелищными даже на виды вокруг! Живописно, живописно! Тем не менее, сидящая рядышком Ания была не слишком довольна плодом стараний распорядителей – впрочем, она всегда была всем недовольна. По её мнению, такие красочные картины могли даже и отвлечь от самой главной части шоу. Ну да. Если бы. На Арену медленно выехали трибуты в тёмных куртках и удобной обуви. По очереди показали лица каждого из них – напуганные, сбитые с толку, стояли, боясь лишний раз вздохнуть до гонга, трибуты из дальних дистриктов. Ребята из «элиты» явно шли в контраст с ними – азарт и жестокость монстром показались в их глазах с той самой секунды, как они оказались на дисках. Эстер стояла, тяжело втягивая в себя воздух и пугливо бегая глазами по своим противникам, Бенет же впился взглядом в Рог Изобилия и сжал кулаки. Неужели собирался ослушаться совета и побежать в самое пекло? Что ж, жаль. По Арене пронесся громогласный голос Клавдия Темплсмита: - Леди и джентльмены, шестидесятые Голодные Игры объявляются открытыми!