Путь исцеления

*** Жизнь в Арде вновь пошла своим чередом. Валар продолжали творить, творения их продолжали хорошеть, время текло, медленно, но верно приближая миг, когда пробудятся первые Дети Эру. Тьма не возвращалась, и понемногу те из валар, кому не довелось увидеть ее, стали все реже обращать к ней свои помыслы, занятые более насущными делами. Но Мелькор не знал уже былого покоя. Мучимый мыслями о лихе и лжи, которые сам породил, стал он отстраняться от других валар и, особенно, от брата своего Манвэ. Конечно, он все еще помогал им советом и делом, если возникала такая нужда, но уж не видели его беспечно поющим в вышине, или на морском берегу, или под сенью огромных древ, как бывало. И тени в Арде удлинились. Манвэ тоже думал о Тьме, о том, чем может грозить она Арде, и о страдании, которое причинила она Мелькору, страдании, от которого радость его затмилась. Думал Манвэ, как помочь этой беде, но не видел пути, и, раз за разом взывая к Эру, почему-то не получал ответа. А Тьма, тем временем, думала о Манвэ. Она, конечно, не была сама по себе разумным существом, но была когда-то частью разумного существа, а потому вместе с ненавистью и жаждой разрушения, которые составляли ее сущность, жило в ней стремление снова обрести цельность, вернуться к тому, кто когда-то исторг ее из себя. Но он не желал принимать ее назад, а захватить его против воли у нее не достало сил. Потому Манвэ привлек ее: он был похож на того, другого, но не так силен, да к тому же в нем не было ни капли собственной тьмы, и Тьма потянулась к нему, желая заполнить его душу, как всегда желала запятнать всякую чистоту. И вот, на этот раз тайком, крадучись, точно зверь, Тьма просочилась сквозь Стену Ночи и, скрываясь среди удлинившихся теней, поползла к тому, кто был ее новой целью. Зоркость Манвэ оказалась обманута, и ничего не замечал он, пока не стало уже слишком поздно. Тьма вошла в душу Манвэ и хотела сделаться ее частью, но не могла, потому что Манвэ, в этот миг понявший все, не желал принимать ее и бился отчаянно. Тогда она вгрызлась в него, как хищник вгрызается в добычу, и не отпускала, а у него не было сил освободиться, и он испустил крик, полный такого отчаяния и боли, что тринадцать валар и множество младших айнур услышали его и бросились на помощь. Но когда достигли они места, где Тьма напала на Манвэ, Манвэ там уже не было и не могли они отыскать его. Тогда опечаленные валар, чтобы решить, что делать им дальше, все вместе вернулись на Альмарен, где Мелькор сидел один в тяжелом раздумье. Удивился он, увидев вдруг перед собою всех валар. Но раньше, чем мог он о чем-то спросить, Варда спросила у него самого: - Почему, Мелькор, остался ты здесь и пребываешь в покое, когда с Манвэ, твоим братом, случилась беда? – Какое же несчастье постигло брата моего? – спросил Мелькор, чувствуя, как холодный страх сковывает душу. – Этого мы не знаем, – ответил Тулкас вместо Варды. – Но его скорбный крик слышали все, и все поспешили к нему, а я был там первым из всех, но опоздал. Побледнел Мелькор, ибо не слышал он крика Манвэ, один во всей Арде, потому что запер от брата мысли свои. В этот миг содрогнулась земля, вода выплеснулась из чаш морей, и свет Иллуина потух. Валар, на этот раз с Мелькором во главе, бросились туда. И увидели, что Манвэ стоит на коленях около поваленного столпа, среди разлитого по земле пламени, и держит в руках большой осколок светильника, не давая остаткам света вытечь из него. – Заберите... Заберите свет... Нужно сохранить... – в этих глухих стонах с трудом можно было узнать голос Манвэ. Но Варда без колебаний бросилась к нему. Она как раз успела принять из его рук осколок, когда глаза его вдруг полыхнули огнем. В то же мгновение между Вардой и Манвэ оказался Мелькор, как раз вовремя, чтобы принять на себя чудовищной силы удар. Их крики слились в один. Глаза Манвэ вновь стали голубыми, как небо, и полными такой муки, какой небо не знало, а если бы знало, не могло бы вынести. Он поглядел на всех и исчез. Но почти сразу снова стал видимым: теперь он кружил высоко в небе и непонятно было: хочет ли он лететь вперед, но что-то не пускает его или, наоборот, желает остаться на месте, а что-то тянет его прочь. Постепенно Манвэ утратил черты, избранные им для фана, и над головами валар закрутилась воронка огромного торнадо.