Без должной подготовки

Джон Уотсон впервые (хоть и не в последний раз) подумал, что желание, которое испытывал к нему Шерлок, заставляло его ощущать себя чертовски сексуальным, ростом под два метра и, иногда, тупым, как пробка. Потому что даже ради спасения собственной жизни он не смог бы сейчас вспомнить, что же он на самом деле заказал с … - О! Точно! Да! Радость Джона заставила его внезапно распрямить спину, отчего его пенис ударился снизу о осторожно проявлявшие заинтересованность яички, что заставило член Шерлока отбросить настороженность и потечь. Что, помоги ему господь, Джон унюхал. Кружащий голову, насыщенный запах, к которому Джон, спустя три месяца и совершенно по уши влюбленный, уже пристрастился. Желая больше, намного больше, Джон взглянул Шерлоку в глаза и, практически не маскируясь, соврал: - Ничего. Я … ничего не заказал. Просто… книги. Теперь была очередь Шерлока выпрямиться. Он так и сделал, и делая так шагнул назад, влажные глаза стали хитрыми. Его член, более не опасавшийся удушения, почти полностью встал от очевидной лжи его любимого, от откровенного, ясного приглашения его милого разгадать его. Шерлок ухмыльнулся и сделал нечто, чего он никогда не делает с жертвами, и трупами, и подозреваемыми: Он взял подбородок Джона обеими большими руками, он наклонился поближе, и он проложил языком и вкусом путь к откровению, к истине, скрытой за коварством Джона. И для человека, который, с руко-махательным задором, всего пять минут назад все понял превратно, на этот раз он все понял правильно. Шерлок провел губами по шее Джона, зарылся носом в волосы, лизнул ухо. - Игрушки для секса… - начал он, спина машинально согнулась, задница оказалась машинально предложена. Он лизнул кожу Джона, ощутил соленость. - Нет, не игрушки, не совсем. Шерлок прикусил кожу у челюсти, мазнул языком мягко и влажно в жаждущий рот. - Восхитительно, - пробормотал он, пробуя глубже. Он снова лизнул, пососал тонко очерченную губу, извивающийся язык, прошептал: - Что-то… что-то… Джон улыбнулся, поразился, всегда будет поражаться, как настолько малое способно так много рассказать этому человеку. Но Джон не задавал вопросов, потому что Джон любил это особенное волшебство. Он не знал, что будет, что он будет поражен, впечатлен, очарован тем, что делает Шерлок, но он был, а потому он и прилагал сейчас все усилия, чтобы не спрашивать… как? Иногда Шерлок все равно ему говорил, гордый, как павлин, от преклонения Джона, но гений мог выяснить методом дедукции и это, тоже: Джон обожал загадку в человеке настолько же сильно, насколько сам этот человек любил загадки. Так что они не говорили про как, только чем. - Чем? – спросил Шерлок, определенные части его тела наконец полностью опустились, а другие все еще медленно поднимались. – Чем ты будешь меня угощать, Джон Уотсон? На учащение дыхания Шерлока – это одно из проявлений работы его дедукции, наиболее очевидное, когда дело захватывает, - дыхание Джона тоже участилось. А потом Джон прошептал одно слово. - Собой. Это могло значить примерно дюжину разных вещей, но разгадать, что именно он имел в виду, вовсе не требовало волшебной силы, как могло бы показаться человеку со стороны. Хотя они знали друг друга менее шести месяцев, Шерлок Холмс уже знал много вещей о Джоне Уотсоне. В основном так было потому, что Джон хотел быть узнанным, впервые в жизни он хотел быть открытым и прочитанным… и открытым… и открытым… и открытым. Джон задрожал, и Шерлок сделал нечто, о чем мало кто подумал бы что он на это способен, и никто не подумал бы, что Джон это стерпит. Шерлок втянул Джона в собственное тепло… а потом поднял его на руки. Некоторые называют это нести, как невесту, но Джон, год или два спустя, будет называть это просто фантастикой. Прямо сейчас он молчит, как пень, смущаясь того, как сильно ему это нравится, так что он вообще про это не говорит, и не скажет на второй раз, и на третий, но на четвертый раз, когда Шерлок сделает это, почти год спустя после этого дня, пьяный Джон Уотсон наконец сломается и скажет что-то вроде «Я чертовски люблю, когда ты так делаешь, господи Иисусе, да ты знаешь, что я дрочил, как идиот, после того, как ты меня поднял на руки, когда я не мог идти, когда та медуза пыталась съесть мою ногу, потому что да, я так и сделал, и у меня был больнейший – есть вообще такое слово «больнейший», - член, чем нога той ночью, а ведь та чертова медуза действительно мне чуть ногу не откусила, ты что смеешься?» В любом случае, это будет потом, а сейчас было сейчас, и прямо сейчас Шерлоку нужно было завершить некоторое опускание и заинтересованное шевеление и некоторое количество серьезной дедукции, и он хотел продолжить это делать в постели, потому что там было тепло, и простыни пахли ими, и уже этого было достаточно, чтобы напомнить, что они были вместе, вплотную рядом и… …забытые кольца для члена остались лежать на столе позади, когда Шерлок Холмс поднял и понес Джона Уотсона в их спальню, и если вы спросите Шерлока, он вам скажет, что расстояние было недостаточно большим, что было нечто в том, чтобы держать Джона на руках, что ощущалось… что ощущалось… Вот в чем дело: Шерлок никогда не знал, что ему захочется кого-то защищать. Что он будет смотреть на человека и знать, до самого мозга костей чувствовать, что он готов отдать все ради него. Звучит это как довольно мрачный дар, такое знание, но вместо этого, для Шерлока, оно было сравнимо только со свободой полета. Я люблю тебя, говорил Шерлок не словами, а остановившись рядом с их кроватью, этим моментом, когда он чувствовал-нюхал-касался-смотрел и держал и держал и… … достаточно. Не церемонясь, Шерлок уронил Джона на матрас, рухнул и сам. Он приземлился поверх его армейского доктора с звуком ууффф, немедленно погрузился в хихиканье Джона, и машинально Шерлок застыл, чтобы сделать нечто большее, чем чувствовать-нюхать-касаться-смотреть. Он замер без движения, чтобы он смог запомнить. Давление наполненного смехом живота Джона, против его собственного, громкость хихиканья, запах дыхания Джона, который был, это был… о. Шерлок засунул свой далеко не маленький нос прямо в рот Джону и прогромыхал: - Джон Уотсон, мы же говорили об этом. Добрый доктор захихикал громче, перевернул Шерлока на спину и растянулся на нем. - Да, говорили. Но ты не перестал делать то, что я сказал тебе перестать. Если ты собираешься и дальше становиться серьезным прямо в начале секса, чтобы заполнить свои чертоги разума тем чудом, что есть я, то я буду и дальше лизать мятную смазку, когда ты куда-нибудь ушуршишь и я не смогу вылизывать тебя. Шерлок в конце концов утратит свою полу-девственную чувствительность, но спустя всего несколько месяцев с начала этих отношений он все еще реагирует на сексуальные вещи, что говорит Джон, с неожиданной интенсивностью. Так что вместо того, чтобы надуться и сообщить доброму доктору, что слизывать смазку со вкусом мяты с собственных пальцев – это Не Дело (как он поступил бы годом позже), Шерлок притянул Джона поближе, чтобы вдохнуть это мятное дыхание. С головокружительной радостью Джон прошептал: - Вы готовы получить свой подарок, мистер Холмс? В ответ Шерлок подумал было, а не стать ли снова серьезным, потому что он хотел продолжать вдыхать это приятное сладкое дыхание, но вместо этого он тихо пробормотал о согласии, и тогда Джон спустил руку с кровати и вытащил из-под нее средних размеров коробочку. Он вручил ее своему любимому и прорычал: - Открой, не надо дедукции, - примерно в тот самый момент, когда Шерлок принялся ее трясти. Шерлок притворился, что не тряс коробочку. Вообще Шерлок прилично положил коробочку на кровать, словно это помешало бы Джону… …ну, он сам не знал, в чем он хотел помешать Джону, так что Шерлок спихнул с себя доброго доктора, сел по-турецки и открыл свой подарок. Слушайте, Шерлок много чего знает. Серьезно, просто множество вещей. Он может сказать вам, сколько времени нужно, чтобы отрезанная рука оказалась непригодной для снятия отпечатков пальцев. Как высоко может прыгнуть несущая улику тушканчиковая мышь (достаточно высоко, чтобы, когда вы нагнетесь над скакучей зверюгой, садануть вам прямо в глаз). И Шерлок может сказать вам, когда он начал подозревать, что, возможно, он и наполовину не так много знает, как считает сам, и это маленькое чудо случилось прохладной субботой в январе, когда он открыл подарок, что купил ему Джон. Потому что в руке Шерлока была изящная деревянная коробочка. Внутри были четыре сверкающие стеклянные бутылочки, каждая наполнена прозрачной жидкостью. Когда он осторожно качнул коробочку, Шерлок узнал жидкость, поскольку любой мужчина, которого регулярно имеют в задницу, способен легко отличить смазку от, скажем, чего-то, что смазкой не является. - Вот теперь можешь применить дедукцию. Шерлок прищурился, глядя на идентичные бутылочки и быстро сделал разумные выводы, поскольку он уже знает, насколько хорошо знает его Джон. Если Джон хочет, чтобы он применил дедукцию, разгадывая вкусы, то вкусы будут не настолько простыми как мята или клубника. А будут они… - Сделаны на заказ. Джон улыбнулся так широко, что в этом принимало участие все лицо вплоть до бровей наверху и радостно приподнятых плеч внизу. - Мой маленький супер-гений. В тот момент, вполне вероятно, что Шерлок действительно начал светиться. В тот момент ничего не опускалось, все теперь поднималось, и Шерлок Холмс прошептал: - Я проголодался. С вздохом желания Джон вытянулся на постели, потом провел ладонями по своему телу. Ему не стоило этого делать. Потому что глядя на то, как Джон прикасается к себе, как кончики его пальцев скользят по груди к животу, бедрам, к…к…к нет, не члену, нет, но рядом, медленно, осторожно, почти… ну, Шерлок застыл и уперся взглядом прямо туда, вниз. И хотя Джон знает много из того, что выдает поведение Шерлока, ему еще остается много чего узнать, так что несколько секунд Джон пялился в ответ на Шерлока… а потом до него дошло. Тогда он перестал прикасаться к себе, а взамен положил теплую ладонь на обнаженное бедро Шерлока. Добрый детектив издал звук – его собственный звук перезагрузки – глубоко вздохнул, раз, другой, и открыл первую красивую бутылочку. Еще пару вдохов для пущей драматичности, а потом Шерлок капнул четыре капли смазки вокруг соска Джона. Добрый доктор провел пальцем по жидкости, поводил им вокруг соска, пока тот не затвердел. Шерлок издал крошечный звучок переключения передач, потом наклонился поближе и понюхал. Тьма. Да, у тьмы есть запах, и запахом этим был именно этот. Шерлок нежно царапнул зубами по коже Джона, захватил сосок, а потом Шерлок застонал, присосался и начал сосать. Темный… горьковатый… крепкий… Шерлок провел носом по соску Джона, понюхал вздымавшиеся мурашки и россыпь редких волосков, глубоко вдохнул, еще глубже, определил… …сладость… легкий намек на что-то ускользающее… …он пососал снова, застонал так, как он всегда делает, когда в рот ему попадает любая часть тела Джона, и поймал… сливки…а это что…о. О. Кофе мокка. Шерлок отодвинулся, моргнул, наклонил голову. Джон сказал, они были для него, вот только Шерлок не пил кошмарный, ужасный, позор-для-кофе со вкусом шоколада, и вообще он лицемерно дразнил Джона насчет… - О. Джон ухмыльнулся, когда до Шерлока наконец дошло. Это случилось всего пару дней спустя, после того, как они стали Ими, их отношения были так коротки, что легко могли исчисляться часами. В те первые дни Шерлок был уверен, что он может закрыть глаза и все равно точно знать, где именно в любой комнате находится Джон. Это был тот октябрьский день, и Диммок почти все правильно понял, разве что он сделал одну глупость и понял все неправильно, но Шерлок был не таков, нет, так что естественно теперь он вещал о собственной гениальности, расхаживая по шумному кафетерию полиции, словно по залитой светом сцене. А потом, прямо посреди тирады о каких-то испачканных помадой очках и порванных конвертах, Шерлок просто заткнулся и повернулся. Джон никогда не узнает, как его любимый сумел услышать его резкий вдох. И он никогда не узнает, что именно он сам сделал, что заставило его расплескать дымящийся кофе мокка на тыльную сторону своей руки. Нет, что Джон знал, так это что Шерлок бросил выпендриваться, а потом – подойдя поближе – опустил голову, склонив ее над рукой Джона. Прямо там, на глазах у четырех констеблей, трех личных помощников, двух детективов-сержантов и уронившего челюсть Диммока, Шерлок нежно лизнул обожженную кожу своего любимого, потом подул на нее. Он повторил это трижды, ни разу не отведя глаз от глаз Джона, не заботясь о том, что все взгляды других были направлены на них. В конце концов ночь оказалась долгой, и не из-за какого-то дела. А сейчас, месяцы спустя после того дня, добрый детектив нежно прикусил сосок, посмотрел на Джона сквозь ресницы и тихо сказал: - Я помню. Джон накрутил темный локон на палец. - Никто никогда не смотрел на меня так, если это могли видеть другие. Я буду. Я всегда буду. И как раз тогда Шерлок опять начал делать то, что ему было слегка запрещено, он начал становиться задумчиво-серьезным, так что Джон вырвал у него из пальцев бутылочку со смазкой, в которой теперь недоставало четырех капель, и уронил ее на пол. - Одна есть, еще три осталось. Теперь ты знаешь, что именно тебе нужно раскрыть, так применяй дедукцию. Дважды слабо? Шерлок поднял голову. Закатил глаза. Ухмыльнулся. Говорить ему «слабо» - это не работает. Никогда не работало. Кроме тех случаев, когда срабатывало. Четыре прохладные капли на другой сосок Джона из следующей бутылочки, и Шерлок замер, ожидая. Итак, Джон размазывал жидкость, пока розовая кожа не заблестела, и едва успел засунуть палец себе в рот, как Шерлок захватил его чувствительный сосок губами и зубами и начал сосать. Постепенно он перешел на долгое, удовлетворенное посасывание. Яркий. Шерлок мечтательно выдохнул, чуть-чуть двинул бедрами по матрасу. Он покатал между губами крошечный бутончик соска и… …терпкий…свежий… Он знал этот вкус, знал его. Резкий, сильный, почти сладкий, но не, не совсем…а. - Лимоны. Джон радостно застонал. Это было три недели тому назад. Они провели бесконечный день, перебирая восемнадцать тысяч разложенных по коробкам в подвале бумажек, в поисках той единственной, что помогла бы очистить знаменитую воровку жемчуга от подозрений в убийстве. О, она сядет за кражу драгоценностей стоимостью более чем в миллион фунтов стерлингов, но это было куда лучше, чем пойти под суд за тройное убийство десятилетней давности. Все говорили, что доказательство невозможно найти до того, как воровку экстрадируют в Италию на следующее утро. Все говорили, что поиск – пустая трата времени, даже сама воровка жемчуга. - Мы найдем ее, - прохрипел Джон в три часа дня, когда они с Шерлоком открыли первую коробку. - Мы почти нашли, - чихнул он спустя два часа, после того, как они просмотрели первые пятьсот бумажек. - Ты сказал она вдесь, вначит она вдесь, - с огромным убеждением подтвердил он в восемь вечера, с настолько сильно заложенным от аллергии на пыль носом, что он полностью потерял контроль над своими «з». - Джон иди домой, пока ты еще жив. Я закончу сам. Джон притворился глухим и открыл следующую коробку одной рукой, второй одновременно забрасывая прямо в рот растворимый порошок от простуды «Лемсип» из пакетика. Он запил лекарство холодным кофе и прохрипел: - Я в порядке. Двенадцать часов, еще два лимонных «Лемсип» и один хриплый победоносный вопль спустя Джон размахивал документом, обелявшим герцогиню. А еще два часа спустя они были дома и лежали в горячей ванне, Джон сидел спиной к Шерлоку между его ног, в то время, как тот нежно обмывал покрытую пылью кожу любимого влажной фланелькой, снова и снова, пока лимонное дыхание доброго доктора не стало ровным, и он задремал на груди Шерлока. А сегодня, спустя недели после того дня, Джон провел рукой по щеке любимого: - Никто никогда не ухаживал за мной так. Я буду. Я всегда буду. И снова Шерлок постепенно стал скатываться в серьезность, он жаждал уже головокружительного ритуала сохранения в чертоги своего разума роскоши, которой был Джон, но добрый доктор Уотсон развернул его в более земном направлении. - Ты в жизни не угадаешь, какой следующий… Шерлок принялся было за сложный и интенсивный процесс закатывания глаз, произнесения грубых слов и выстраивания типичных для гения фраз, в которых бы должным образом выражалась его полная уверенность, что он, поистине, сможет «угадать», какой следующий и если… - …но если справишься, то я управлюсь с тобой. Особым образом. Закатывание глаз Шерлока прекратилось настолько резко, что он реально себе что-то потянул. («Помассируй это», - будет ныть Шерлок позднее. «Не могу, Шерлок, растяжение на самом деле внутри твоей головы.») Затем Джон опустил смазку номер два на пол, подобрал следующую. Шерлок взял ее из его рук и капнул одну каплю посреди груди Джона, еще одну высоко на его прессе и одну на пупок. Потом бутылочка со смазкой присоединилась к родственникам на ковре, а потом Шерлок принялся смотреть, Шерлок ждал. Помня о своей очарованной аудитории, доктор Уотсон не спеша провел указательным пальцем по сияющей капле смазки на груди, потом спустился ниже, ниже, где встретился с согревшейся от кожи каплей в верху живота. Поглощенный зрелищем, Шерлок медленно моргнул, еще медленнее, совсем медленно, когда Джон поднял этот скользкий, скользкий палец, а потом нежно прикоснулся к краю своего пупка. Потом, маленькими кругами и под саундтрек собственных задыхающихся стонов, Джон стал гладить маленькую выпуклость. На грани перезагрузки, может чуть-чуть взвизгивая, или вообще полностью отключаясь, Шерлок застонал в полном отчаянии. Джон сжалился. Чуть заворчав от желания, он позволил своей руке упасть на простыни, выгнул спину и прошептал: - Время угощения. Под кайфом от гормонов и в полузабытье, Шерлок кивнул, склонил голову над телом Джона. А потом Шерлок Холмс открыл рот и принялся угощаться.