Леон, рыцарь Камелота

Эггзи садится рядом с неподвижным, застывшим, словно ледяная статуя, Гарри и - пока агент Леон с лёгкой полуулыбкой радушного хозяина разливает по бокалам прозрачное янтарное вино - тянется под столом, не в силах сдержать внезапный мальчишеский порыв, касается кончиками пальцев тыльной стороны ладони бывшего наставника. Движение должно быть максимально незаметным, правая рука у Гарри рабочая, именно ей он обычно наносит первый удар, и потому Эггзи ни в коем случае не имеет права ограничивать своей неуместной нежностью возможность Артура без промедления вступить в бой. Гарри не отвечает на прикосновение, смотрит хмуро вперёд, по какой-то ему одному известной, строго выверенной траектории, но руку из-под виноватых пальцев Эггзи не убирает. Он холодный, будто родился и всю жизнь прожил среди острых пиков хрустальных льдов и не имеет ни малейшего понятия о человеческом тепле. Леон подталкивает к Эггзи бокал и, наткнувшись на недоверчивый взгляд, вздыхает негромко: - Не отравлено. Даю слово агента Kingsman. Этого Эггзи стерпеть не может, смотрит на противника яростно через стол, через всё разноцветье бутылочного стекла. У Леона очень спокойные глаза, словно безмятежное светлое море окружает неподвижной гладью воды каждый зрачок. - Вы хотите возразить, юноша? - спрашивает Леон, и даже голос его звучит размеренно, словно доносится из крепкой металлической груди лишённого всяких эмоций и чувств робота. - Смею надеяться, вы станете придерживаться формального стиля и обойдётесь без ненужных оскорблений. В конце концов, мы с вами взрослые люди. Гарри стряхивает наконец ледяное оцепенение, поворачивает голову - совсем немного, на какой-то жалкий миллиметр, кажется, - и Эггзи ловит краем глаза его внимательный взгляд. Это короткое движение, предостерегающее от излишней эмоциональности в словах и действиях, придаёт Эггзи необходимую уверенность. - Хочу возразить, - соглашается он. - И думаю, в глубине души вы со мной согласны, сэр Леон. Сомневаюсь, что Kingsman представляет собой какую-то ценность для вас и вы имеете право клясться своей должностью. Поэтому позвольте вам не поверить. Улыбку с лица агента Леона словно стирают твёрдой шершавой наждачкой, глаза пустеют стремительно, темнеют, словно небо перед грозой. Эггзи чувствует, как под ладонью сжимаются в крепкий кулак пальцы Гарри, ощущает почти физически, как напрягаются его плечи. Мерлин щурит глаза опасно с противоположной стороны стола. - Пытаетесь бить по больному, мой юный друг? - интересуется Леон холодно. - Используете полученные сведения о психологической травме соперника, чтобы ослабить его контроль. Неплохо, Галахад, очень неплохо. Самым логичным шагом с моей стороны было бы попросить вас о встречной услуге, юноша. И звучала бы она примерно так: позвольте вас пристрелить. Эггзи едва не вздрагивает, когда Гарри выдёргивает правую руку из-под его ладони, точным, безошибочным движением нашаривает кобуру на чужом поясе и смыкает железные пальцы на рукояти трофейного пистолета Леона. Сам Леон смотрит через стол холодно, не моргая, и Эггзи совершенно не уверен, что он не заметил ухищрений Гарри, предпринятых в попытке вооружиться. Харт не оставляет оружия для самого Эггзи, и этот факт встревожил бы юного Галахада, если бы не уверенность - возможно, довольно слепая и поспешная, - в том, что Гарри с лёгкостью сможет защитить их обоих, если потребуется. - Но я боюсь, что едва бы я привёл свои слова в соответствие с действительностью, а именно, пустил бы пулю вам в лоб, - продолжает агент Леон, и его миролюбивый, спокойный - почти приветливый - тон совершенно не сочетается с арктическим холодом в глазах. - То разговора у нас с нашими коллегами не получилось бы. - В этом ты прав, Майкл, - подтверждает Мерлин со своего конца стола. Он бездумно вертит в пальцах бокал с вином, но настороженных глаз от лица бывшего сотрудника не отрывает. - Думаю, тебе не стоит так рисковать и убивать агента Галахада. - Мне и не придётся, - безмятежно отзывается Леон, и Гарри вскидывает голову, щурится холодно. По напряжённой спине Эггзи спешат торопливые мурашки - то ли от туманной угрозы врага, то ли от ощущения того, как пространство вокруг Гарри, потрескивает, заряжаясь его упрямо прорывающимся сквозь стену профессиональной сдержанности бешенством. - Что ты имеешь в виду? - спрашивает Гарри резко. Пистолет Леона покоится в его крепко сжатой ладони, и безжалостные пальцы твёрдо давят на предохранитель. Леон смотрит бывшему товарищу в лицо, склонив светлую голову к плечу, и в его прозрачных глазах острый взгляд Гарри отражается слишком ясно: - Даже не пытаешься зашифровать эмоции, Гарри? Я не узнаю тебя. - В этом нет смысла, - отзывается Харт. - Когда твой противник знает тебя почти так же хорошо, как ты сам, не стоит тратить время и силы в попытках сохранить лицо. Если бы ты не был уверен в моей реакции, ты не шантажировал бы меня ранее, держа Эггзи под прицелом. Эггзи чувствует, как сжимаются лёгкие, словно в твёрдых тисках - ни вдохнуть, ни выдохнуть. Гарри - прекрасный, стойкий, непоколебимый Гарри - открыто признаёт свою эмоциональную зависимость от его, Эггзи благополучия. Это слишком хорошо, чтобы он мог поверить. И слишком плохо. Для них обоих. Леон кивает, допуская в глаза щепотку совершенно не искреннего понимания: - Привязанность - совершенно не то чувство, которое должно быть присуще агенту Kingsman, не так ли? Я бы советовал нашему доблестному координатору поразмыслить на досуге о ситуации, нежданно-негаданно сложившейся в его выверенном со всех сторон штате... Но боюсь, спокойного досуга у тебя, Мерлин, больше не будет. Ни у кого из всех находящихся в этой комнате. - С этого момента немного подробнее, - говорит Мерлин прохладно. - Предпочитаю знать, с чем нам предстоит столкнуться. - Разумеется, - Леон восхитительно предупредителен. Подвигает к Мерлину бокал, заглядывает в глаза. - Не желаешь промочить горло, прежде чем столкнуться с правдой? Для храбрости. Нет? Гарри? Ну, как пожелаете, господа. Что ж, пока в этом особняке происходило завораживающее и динамичное действо, включающее похищения, дымовые шашки, раскрытие чужих тайн и вытаскивание скелетов из шкафов, погони и прочие недостатки нашей работы, мои подставные агенты сумели взломать компьютер Артура и извлечь личные файлы каждого агента Kingsman. Неожиданно, не правда ли? Гарри и Мерлин не сводят с вероломного коллеги одинаково тяжёлых взглядов и так же одинаково мрачно молчат. Напряжение в воздухе легко можно резать ножом, и ему при этом не обязательно даже быть остро наточенным. Эггзи мог бы присоединиться к всеобщему настроению, но - как неожиданное, довольно неприятное дополнение - мышцы его правой ноги словно смерзаются в один плотный снежный ком, невозможно пошевелить ни одним пальцем, ни одним суставом, и приходится сжать губы крепко, до туго натянувшейся кожи, чтобы не вырвался непрошеный стон. - Ровно через пять минут, - продолжает Леон. - Мои подставные сотрудники выдвинутся из штаба и направятся к домам семей агентов Kingsman. Думаю, не стоит озвучивать задание, данное им. Эггзи ныряет рукой под стол, но попытка растереть онемевшие мышцы оборачивается провалом, потому что правое предплечье сковывает точно такими же крепкими оковами, и тончайшие нити мышечного обледенения будто распространяются по кровеносным сосудам, пускают корни в каждую часть тела. - Что же касается нашего юного Галахада, - Леон оборачивается к Эггзи, и юноша даже не может распрямиться, чтобы поймать пристальный, неподвижный взгляд и ответить твёрдым, уверенным прищуром. - То у него времени меньше, чем пять минут. Две, от силы. Гарри разворачивается к Эггзи, резко, стремительно, и глаза у него распахнуты встревоженно, а Эггзи не может даже улыбнуться ободряюще в ответ, слишком встревоженный тем фактом, что не может чувствовать собственные ладони. - Анестетик, - говорит Гарри, и голос у него глухой и страшный, а Леон улыбается радостно, как ребёнок, получивший давно желанный подарок. - Чудесное изобретение, не так ли? Позволяет сперва обездвижить противника за пару секунд, потом приводит его в чувство, чтобы дать возможность агенту выпытать всю необходимую информацию, и через определённый промежуток времени вновь лишает врага возможности двигаться, оставляя при этом в сознании. И если не ввести антидот вовремя, то через некоторое время произойдёт омертвение тканей, и ваш противник потерян для общества. - У меня есть антидот, - говорит Мерлин холодно. Он поднимается из-за стола - прямой и мрачный, пистолет в руках. - Но, полагаю, у тебя нет возможности ввести его нашему юному другу, - отзывается Леон. - Позволь напомнить, у тебя есть дела поважнее, например, ты можешь предпринять попытку остановить массовый геноцид членов семей агентов Kingsman. Или же просто наслаждаться собственным крахом. Гарри встаёт следом за Мерлином, повторяя - словно в зеркальном отражении - каждое его движение. Леон улыбается безмятежно под направленными на него дулами двух пистолетов, только кивает многозначительно на гранату, ехидно мигающую на столе: - Осмелюсь предположить, что я приведу её в действие быстрее, чем вы нажмёте на спусковые крючки. А даже если нет, вам всё равно не под силу остановить мой план. - Мне под силу, - говорит Мерлин, прямой и строгий, и Эггзи усилием воли поднимает на координатора глаза. У него немеет шея, и нет возможности пошевелить ни одним пальцем, но надежда, вызванная твёрдыми словами Мерлина, зарождается и трепещет в сердце тёплой птицей. Леон вскидывает голову встревоженно: - Что, что ты имеешь в виду? Мерлин усмехается невесело, уголком губ: - Думаешь, ты один строил хитрые комбинации и продумывал план мести? Думаешь, ты поразил меня внезапным ударом в самое сердце? О нет, ты жестоко ошибался. Я знал каждый твой шаг наперёд. Леон выглядит совершенно подавленным, и Эггзи, несмотря на невыносимую тяжесть, сковавшую каждую мышцу тела не может ни порадоваться внезапному поражению врага. - Кто? - хрипит Леон, выплёвывает слова прямо в лицо Мерлину. - Кто?.. - Мистер Фитц, - чеканит безжалостно координатор. - Твой психотерапевт. Более верных сотрудников нужно ещё поискать. Он следил за тобой по моей просьбе после того инцидента и докладывал о малейшем изменении в сознании. И именно по моей инициативе он так удачно подвернулся тебе под руку, когда все твои махинации с подставными сотрудниками проваливались одна за другой. Благодаря ему, у меня есть полный список имён всех тех, кого ты завербовал и внедрил в мои службы. Упустил я за всё это время только два момента. Не уследил за рельсами во время второго испытания кандидатов. И пропустил Пэта. У Леона дрожат мелко, трясутся руки, лицо совершенно белое, без единой кровинки, а глаза прозрачные, как стекло, и зрачок пульсирует крупной чёрной кляксой. - Думаю, тебе приятно будет узнать, что как раз сейчас в штабе Kingsman проводится операция по тщательному устранению твоих соратников. Разумеется, документы, попавшие к ним в руки, также являются подставными. Твой план был обречён с самого начала, Майкл. Единственная моя ошибка в том, что я позволил тебе развивать его так долго. Должно быть, всё дело в том, что все эти годы я чувствовал себя виноватым перед тобой... Когда Леон вновь поднимает голову, голос у него почти не дрожит, а улыбка на губах удивительно ровная и спокойная. У него по пистолету в каждой руке и очень прямая спина. - Что ж, - говорит Леон со страшным смешком. - Пожалуй, здесь ты обошёл меня, Мерлин. Но у тебя всё ещё есть шанс искупить свою вину. Для этого всего лишь придётся выбрать, кого из твоих друзей я могу убить первым: мальчишку, который всё равно умрёт, если не ввести ему вовремя антидот, или же человека, жизнь которого ты выбрал в обмен на жизни моей жены и сына. Надеюсь, ты хорошего мнения о моей боевой подготовке. Даже если ты выпустишь пулю, и она оборвёт моё существование, которое совершенно не нужно мне, по большому счёту, мои пули также достигнут цели. Что ж, Мерлин, и вновь у тебя есть выбор.