Минутная слабость

Четверг, двадцать четвёртое декабря Глядя в окно на припорошённый снегом подоконник, Джон неспешно вырисовывал замысловатые узоры на спине Шерлока. Для Лондона снег стал полной неожиданностью, несмотря на то, что последние несколько недель выдались довольно холодными. Впрочем, за это же время Джон перестал удивляться неожиданным вещам. На его долю их выпало прилично. И проще оказалось принять всё таким как есть, по мере поступления — он повернул голову и зарылся носом в кудри всё ещё спящего Шерлока, закрыл глаза и глубоко вдохнул, — особенно, если эти неожиданности были настолько прекрасными. — Нам стоит потанцевать под снегом, — тихо пробормотал Шерлок, не поднимая головы. Он пошевелился, постепенно просыпаясь. Джон почувствовал, как его шеи коснулись губы, невесомо, будто продолжая сон, а потом ещё раз и ещё. Шерлок что-то довольно промычал — низкий звук резонировал вибрацией и был полон одобрения, Джон тихо рассмеялся. И поёжился, когда на бедро опустилась рука Шерлока. — Нет уж, спасибо, — отозвался Джон в конце концов и обнял его, прижимая к себе. Их кожа там, где они касались друг друга, была восхитительно тёплой, а мягкие горы одеял на шерлоковой кровати, похоже, и вовсе не собирались их никуда отпускать, будто подталкивая ещё ближе друг к другу. Вздохнув, Джон наклонил голову ниже и потёрся о Шерлока носом. — Мне и тут удобно. — Ммм, — вздохнул Шерлок, непонятно, соглашаясь или нет, но это, в общем-то, было и не важно. Он повернул голову, подставляясь под ласки и будто в поисках… да. Их губы встретились, сонно-неспешные, но роскошно горячие и влажные, и вообще. Ладонь Джона прижалась к щеке Шерлока, и тот как-то высоко вздохнул, целуя теперь настойчивее и сильнее и, о да, именно так, как, сам того не подозревая, хотел Джон всё это время и будет хотеть всегда. Шерлок был таким чертовски отзывчивым. И это… это было именно тем, на что мог бы ответить Джон. — Я должен был понять по танцам, — он перекатил Шерлока на спину, уткнулся носом в изгиб его шеи, касаясь гладкой кожи и с удовольствием вдыхая: дерево, мята, дым и пот. А вот здесь, как раз где шея переходит в плечо, от Шерлока пахло Джоном. Он мягко прикусил кожу, потом ещё раз, чуть сильнее. Шерлок рвано вдохнул, его руки нетерпеливо легли на бока Джона. — Что понять? — выдохнул он, почти машинально, и повернул голову: гораздо интереснее было очерчивать губами контур лица Джона. Джон повернулся к нему, перехватывая губы на полпути, неровно и неуклюже. Подвинулся выше, обнимая ладонями лицо Шерлока, но замер и вместо того, чтобы поцеловать его, запустил пальцы в непослушные кудри, разметавшиеся по подушке, и на пробу потянул. Со стоном, слаще любой музыки, Шерлок открыл глаза. Такими тёмными они ещё не были, и, полные ожидания, оказались сфокусированы на Джоне. Тот сглотнул, как раз когда Шерлок, требовательно рыкнув, обнял его за шею, чтобы притянуть к себе. Джон убрал с его виска влажную от пота прядь и кончиком носа провёл вдоль переносицы. — Каково это, — почти промурлыкал он, глядя, как веки Шерлока опускаются, — ощущать движение твоего тела так близко. Глаза Шерлока тут же вновь распахнулись. Шумно вздохнув, он перекатился, чтобы оказаться верхом на Джоне. Тот было рассмеялся, но смех довольно быстро превратился в стон, когда Шерлок качнул бёдрами, специально медленно, и потёрся задницей о его заинтересованно поднимающийся член, сметая прочь все мысли из головы. По крайней мере, до того момента, пока Шерлок не наклонился, чтобы поцеловать его и не подался бёдрами вперёд сильнее. Тогда единственной связной мыслью стало желание заставить его сделать так же ещё раз, а потом ещё — и чем быстрее, тем лучше. Они двигались друг напротив друга, неторопливо вдыхая в такт размеренным движениям. Погладив бедро Шерлока, Джон просунул было руку между их телами, но Шерлок покачал головой и перехватил его ладонь, а потом переплёл их пальцы и вжал обе руки в матрас. — Ещё рано, — он вновь рвано выдохнул. — Думаю. Джон тихо рассмеялся. — Никакого «думаю» во время секса. — Лучше всего думается во время секса. Джон нахмурился, Шерлок на него шикнул, но тут же ухмыльнулся, и Джон с особенным удовольствием прихватил зубами его губу. А потом, подчинившись, просто наблюдал, двигаясь вместе с ним. Захваченный нарастающим удовольствием, Шерлок был великолепен. Зажмурившись, он толкался стройными бёдрами вперёд, красиво выгибаясь, нарушив ровность линии лишь уронив голову вниз, будто ощущения переполнили его. Дыхание его тоже сбивалось, прерываясь на середине вдоха неровным дрожанием и становясь почти неслышным на выдохе. Каждый раз, когда Джон прикасался к нему — проводил рукой по груди, прослеживал кончиками пальцев ключицу или даже толкался бёдрами навстречу, — выдох превращался в стон, заставляя Шерлока двигаться быстрее. Джон, словно предчувствуя каждое его движение, подстраивался, чуть замедляясь, когда это было необходимо, поощряя тихими словами и неровным дыханием. Пусть Шерлок оттолкнул его руку, оба знали — вот так ни один из них не кончит, и Джон решил, что в этом весь смысл. Он получал удовольствие от их нежной утренней возни, от этого ритма, который, как начинал подозревать Джон, был для них обоих чем-то самим собой разумеющимся, слишком глубоким, чтобы объяснять словами. Он положил ладонь на грудь Шерлоку, подумав — немного сопливо, в этом он себе мог признаться, хотя ему было наплевать, — не бьются ли и сердца их в унисон. Наконец Шерлок нарушил молчание. — Мы гораздо больше говорим движениями, — начал он. Чтобы понять, о чём речь, Джону пришлось сосредоточиться, но едва сообразив, он серьёзно взглянул на Шерлока. Тот улыбался ему, не прекращая неторопливых движений бёдрами, взгляд был необычайно ярким. Джон замедлился, чтобы соответствовать, выжидая. — Мы гораздо больше говорим движениями, чем в постоянных спорах. Всё, что нужно — в танце, — мягко произнёс Шерлок и чуть сдвинулся, скользя своим членом вдоль напряжённого члена Джона одним плавным движением. — О боже, — Джон замер. На лице Шерлока отразилось разочарование. — Что? — Я в постели с Фрэдом Астером[1]. Как будто самые дикие мечты сбываются. Рассмеявшись, на что Шерлок только закатил глаза, Джон притянул его для поцелуя и почувствовал, как уголки губ Шерлока изгибаются в едва заметной усмешке. От переполнявших ощущений закружилась голова, Джон чуть подтолкнул его, чтобы им обоим лечь на бок, и углубил поцелуй, скользнув языком между губами Шерлока, удовлетворённо вздыхая. Довольно хмыкнув, Шерлок отстранился и, встретившись взглядом с Джоном, поймал его левую ладонь, поднёс к губам и начал облизывать, предложив Джону сделать то же самое со своей. И Джон с удовольствием подчинился, растягивая удовольствие, прихватывая губами кончики пальцев и обводя их языком. Когда ладонь Шерлока стала достаточно влажной, он уже тяжело дышал, а взгляд его приобрёл какую-то дикую искорку. Двигаясь слишком быстро и сталкиваясь локтями, оба одновременно потянулись вниз, прижавшись лбами, чтобы всё видеть. Джон жадно открыл рот, когда его ладони коснулся шелковистый и горячий член Шерлока с капелькой предэякулята на головке. Он почувствовал, как тот вздрогнул всем телом, а потом придвинулся ближе, одновременно обхватывая скользкими от слюны пальцами его член и делая уверенное движение. — Блядь, — прорычал Джон. Шерлок согласно кивнул, не останавливаясь. Новый ритм оказался гораздо быстрее и настойчивее. Если до этого был балет, то теперь — свинг. Но осталась балетная страстность, грация, и движения, ранее безупречно размеренные, стали одуряющее захватывающими, совсем как музыка свинга. Как смешение того и другого — это были они. Они растворялись в этом — друг в друге. Шерлок впился ногтями в плечо Джона, пытаясь сдержать стон. Джон обнял его за шею и неотрывно смотрел в глаза, когда движения ускорились, чтобы подстроиться друг под друга. И всё равно Шерлок кончил первым, на миг напрягшись, а потом полностью расслабившись, будто разом лишился костей. Ладонь Джона затопила влага, член Шерлока подрагивал в его руке, а сам он низко застонал, впившись в его руку , — глаза зажмурены, рот широко открыт — и подался навстречу Джону. И тот целовал его ухо, скулы, щёки, пока Шерлок не поднял на него затуманенный взгляд. — Ты не… — медленно спросил он. Джон покачал головой, и Шерлок неровно выдохнул. — Хорошо. Хочу тебя видеть. После этого понадобилось всего три коротких движения шерлоковой ладони, и Джон тоже кончил, вздрагивая в его объятиях с его именем на губах. Шерлок прижал его ближе, обняв и устало уронив руку ему на плечи. Джон лежал, уткнувшись носом в его шею, и неожиданно снова хихикнул. Слизнул попавшуюся на глаза капельку пота, горько-солёную, но одновременно почему-то показавшуюся сладкой. Мышцы под кожей у Шерлока всё ещё вздрагивали, будто жили своей жизнью, они цеплялись друг за друга, пока эта дрожь не прошла Правда, к тому времени оба почти спали. — Джон, — раздалось едва слышно. — Мм, — отозвался он, понимая, что надо бы встать, принять душ и одеться, но не делая ни малейшей попытки двинуться. — Когда я танцую, то мысленно отправляюсь в одно место. Чертоги разума. Там… тихо. Просто совершенно. — Его сонно, но любя, обняли, сжимая крепче. Джон притянул Шерлока к себе в ответ, будто таким образом мог сохранить всё наполнявшее их тепло и свет. — И ты там тоже есть. Они уснули, даже во сне дыша в унисон.

***

Пятница, двадцать пятое декабря Шерлок обещал ему сюрприз, и, если судить по выражению лица Джона, задумка удалась на славу. Довольный, он широкими шагами дошёл до дверей, а потом развернулся на пятках, оглядываясь на Джона, когда тот не последовал сразу за ним. Вначале Джон закрыл рот, затем уставился на Шерлока, в тёмно-синих глазах что-то промелькнуло. И Шерлок на самом деле был рад, что Джону потребовалось много времени, чтобы собраться с мыслями — он и сам не был уверен, сможет ли подобрать подходящие слова. Раньше Джон не раз уже на него смотрел так, но теперь… Теперь он понимал, что отражалось в его глазах всё время, когда они были вместе, как будто стал обладателем тайного знания. Демонстрировать свою привязанность на публике Шерлок никогда не любил, но теперь, уверенный, что имеет право прикасаться, он вынужден был признать, как трудно было сдерживаться. — В свой выходной ты привёз меня на работу? — удивился Джон, подходя ближе. Дом Марковой[2] в красно-белых тонах и полукруг Королевского Альберт Холла[3] в глазах Шерлока никакого интереса из себя не представляли. Но Джон не сводил с них заворожённого взгляда. А сам Шерлок вовсе не прочь был в это время так же рассматривать Джона. Но они ещё даже не зашли. Едва сдерживаемая энергия опять прорвалась, Шерлок хлопнул в ладоши и целеустремлённо направился дальше. — Я нас обоих привёз на работу, — бросил он через плечо и распахнул дверь. Внутри было почти пустынно, очень в духе рождественских праздников. По просторному холлу гулко разносилось эхо их шагов, которое словно пыталось заполнить пустоту, образовавшуюся в отсутствие привычного движения множества людей. Но там всё же кое-кто был — Бет Лестрейд улыбалась им с верхней ступеньки, стоя рядом с отцом. — Счастливого Рождества! — воскликнули оба, из-за резонирующего пустого пространства вышло довольно громко. Шерлок только поморщился в ответ на подобную банальность, а Джон рассмеялся. — Привет, — махнул он рукой. Закатив глаза, Шерлок двинулся было дальше, но был остановлен семейством Лестрейдов. Оба — и отец, и дочь — выставили руки перед собой, преграждая ему дорогу. — Не так быстро, — Грег куда-то показал. Почувствовав себя странно не в своей тарелке, как, пожалуй, никогда не бывало, Шерлок недоумённо огляделся, но так и не понял, о чём речь, пока Джон, подтолкнув его подбородок, не заставил поднять голову. Оу. — Как они её туда повесили? — пробормотал Шерлок, но по поводу банальности поцелуя под омелой высказываться не стал. Лучшей частью оказалось увидеть интересный оттенок румянца, который расцвел на скулах Джона, когда тот, под весёлое улюлюканье и свист Лестрейдов, отстранился. Только вот времени на его изучение, к сожалению, не было, потому что Джон, смущённо кашлянув, начал подниматься по ступенькам. Зато нашлось время как бы случайно погладить его задницу и заметить, как румянец стал оттенка на три темнее. Пока они поднимались, смех почти стих. Лестрейд тепло улыбнулся. — Рад видеть, что вы снова разговариваете. — С этими словами он направился по коридору, показывая дорогу. — А я рада, что увижу, как вы танцуете, — поддакнула Бет, за что отец строго подпихнул её вперёд. — Я тоже, — отозвался Джон, в изгибе его улыбающихся губ прятался свет, льющийся из высоких окон. А потом они оказались в помещении, где Шерлок проводил большую часть времени, работая в Национальном балете. Большинство танцевальных студий выглядели строго, если не скучно, словно само понятие «дизайн интерьера» было заразной болезнью: зеркала от пола до потолка, станок, перечёркивающее идеально белые стены, тёмное дерево танцевальной площадки — но Джон разглядывал всё так, будто попал в какое-то особое место. — Это всего лишь студия, — заметил Шерлок, опуская воротник и сбрасывая с плеч пальто. Джон тоже начал раздеваться. — Это твоя студия. Пару секунд Шерлок, прищурившись, обдумывал это, потом коротко кивнул и повернулся к Лестрейду, который, скрестив руки на груди, критически смотрел на обоих танцоров. — Ну что ещё? — нетерпеливо спросил Шерлок. — Очень сложно было установить стерео, как я просил? — Эй, эй. — Лестрейда его слова совершенно не задели. — Если уж мне предстоит обеспечить «честную оценку вашего прогресса» в «рекомендательном письме от достойного уважения в танцевальных кругах человека», то… — Грег пишет тебе рекомендации? — удивился Джон, и Шерлок, оглянувшись на него, увидел широкую улыбку. Строго прищурился. — Грег? — вопрос остался без внимания. — Его так зовут, — Джон наклонил голову на бок. — Очевидно, — со вздохом отмахнулся Шерлок. — Но почему ты обращаешься к нему по имени? — Кто-то ревнует, — пропела Бет, уже занявшая зрительское место на скамейке. — Кто-то собирается, — легко отозвался Шерлок. Или это, или поддаться искушению и прижать Джона к ближайшей стене и заставить забыть все имена вообще, кроме своего. Лестрейд и Джон синхронно вздохнули. — Ну, хватит препирательств для одного Рождества, — произнёс Джон. Шерлок заметил, как Бет в ответ на это только закатила глаза. Шерлок качнулся с носков на пятки. — Музыка, — проинструктировал он в приказном тоне и сфокусировал своё внимание на Джоне. — Готов? Уперев руки в бока, он окинул Джона внимательным оценивающим взглядом. Впервые имеющиеся наработки увидит посторонний, но, глядя на него, Шерлок окончательно убеждался, что всё пройдёт замечательно. За то недолгое время, которое они провели вместе, жирок в районе талии Джона заметно уменьшился, как раз подходяще для узких бёдер, а на руках и плечах чётко обозначились мышцы. Балет никогда не отпускал его, и Джон всегда был танцором, но видеть, как вновь появляются видимые признаки этого, было захватывающе. «А плюсов, — подумал Шерлок, наблюдая, как Джон в обтягивающих леггинсах, кивнув, направился к дальнему краю площадки на своё место «за сценой», — ещё больше». — Сам-то готов? — поинтересовался Лестрейд, насмешливо усмехнувшись. — Всегда, — отозвался Шерлок и занял свою позицию. — Короче, я что хотел спросить, — продолжил Грег, включая стереосистему, — вы подумали о той идее танцевать на пуантах? Напряжение Джона, застывшего после этого вопроса, ощущалось очень ясно. — Да, — отозвался Шерлок, оборачиваясь к нему. Их взгляды встретились. — Я хочу это провернуть, мой партнёр согласен. Партнёр. Мысленно он ещё несколько раз повторил это, словно пробуя на вкус, а потом признал вполне подходящим во всех смыслах. Джон приподнял подбородок. Он никогда не был перестраховщиком, но сейчас в движениях его рук было заметно беспокойство. В особенности — беспокойство за Шерлока, что почти обескураживало. За свою жизнь он танцевал с сотнями разных людей, мужчинами и женщинами, но никто из них ещё не обращался с партнёром с той же предупредительностью, что Джон. Руки мастера, это он сразу понял. Но настолько тихое мастерство в этом обманчиво неприметном человеке — это что-то новенькое. И, что ещё более странно, теперь такое отношение было обоюдным. Шерлок до сих пор ощущал неудержимое стремление нестись вперёд, надеть пуанты и танцевать, качнуться, встать на носки и почувствовать ту высоту, силу и грациозность, которую может подарить исполненное в совершенстве равновесия движение, подвластное только лучшим. А он был лучшим. Однако руки его были опущены, ноги оставались на месте, он сдерживался. Ждал, пожалуй, единственного, кого готов был признать превосходящим себя, который одобрил бы. — Очень рискованно, — вздохнул Джон, но Шерлок уловил нотки смирения. Увидел, когда Джон посмотрел на него, как его глаза загораются в предвкушении. В предвкушении вызова. — Но мы будем идиотами, если не попробуем, — отозвался Шерлок, чувствуя, как кровь начинает быстрее бежать по венам. Джон ухмыльнулся. — Уж кем-кем, а идиотом ты точно не являешься. Шерлок не рискнул отвести взгляд. — Верное наблюдение. Ухмылка превратилась в улыбку, Джон бросил на Лестрейда извиняющийся взгляд, когда тот тяжело вздохнул. — Думаю, это значит «да». Шерлок, они у тебя с собой? Но Шерлок не слушал, а уже вытаскивал необходимое из сумки, потом аккуратно надел, не скрывая восторженного предвкушения. Обычно мужчины не работали на пуантах. Но Шерлок — он встал и взглянул вниз на обтянутую мягкой чёрной тканью обувь — обычным не был. И это станет ключевым моментом. Всё, ради чего работал, вело именно к этой возможности, которую он ни за что не упустит. Стоит им это увидеть, счастливый билет будет его. Париж. Джон сглотнул, когда Шерлок на пробу встал на пальцы. — Лучше бы нам порепетировать, потому что так изменится динамика… — Всего, — закончил за него Шерлок, опускаясь на всю стопу. — Ага, — Джон задумчиво пожевал губу. — Ты кажешься охуенно высоким, когда так делаешь. Ой, прошу прощения, — он поспешно извинился, вынырнув из своих мыслей, когда рядом кашлянул Лестрейд. Бет насмешливо захихикала, и Джон исправился. — Ты обалдеть какой высокий. — Вообще-то это ты низковат, — небрежно отмахнулся Шерлок, и, услышав, как Лестрейд фыркнул, повернулся к нему. — Это возможно? Тот задумчиво помассировал шею. Глубоко вздохнул. — Будет трудно… Боже, если кто и может это провернуть, так это вы двое. Повисшее молчание нарушила Бет. — У вас получится. Я знаю, что получится. Особенно сегодня, — сказала она и смущённо покраснела, будто выдала чуть больше, чем собиралась. На неё тут же уставились три пары удивлённых глаз. Джон на секунду перехватил взгляд Шерлока, прежде чем развернуться к ней. Неуютно поёжившись от неожиданного пристального внимания, девочка нервно пожала плечами, а потом неохотно объяснила: — Вы напоминаете мне, как мама с папой танцевали. Они всегда танцевали специально для меня в Рождество. Шерлок услышал, как Лестрейд шумно вздохнул, и чуть внимательнее пригляделся к его дочери. Шерлоку не доводилось встречаться с Молли, а сам Грег не слишком уж часто о ней говорил. Но было в чертах Бет что-то — прямой нос, маленькие уши и форма губ, — совершенно не похожее на отца. Миниатюрная танцовщица, да, Шерлок мог её представить. Молли Хупер была восходящей звездой, пока болезнь, простая, казалось бы, нелепица, не обернулась коварным и всепоглощающим несчастьем и не отняла у неё всё. Правда, Бет Лестрейд за то время, что он её знал, никогда не привлекала к себе излишнего внимания. Она постоянно с ним пререкалась, но была, пожалуй, единственной, кто смотрел все его выступления. Лестрейд настаивал, что она его обожала, но девочка вела себя так, будто ей нет до него дела. А он и не задумывался никогда, почему. Но теперь это приобрело значимость. Потому что Джон, может быть, был не единственным, кто всегда в него верил. Особой деликатностью Шерлок никогда не отличался. Но он мог танцевать. — Тогда с Рождеством, Бет, — убеждённо кивнул Шерлок и развернулся к Джону. — Что это было? — тихо спросил тот. Шерлок внимательно на него взглянул. — Ответная услуга, — ответил он в конце концов, а затем, нетерпеливо ожидая движения вперед после стольких дней без репетиций, добавил: — Начнём? Джон удивил его, вдруг приподнявшись и чмокнув в губы. — Это очень мило, — пробормотал он, словно не понял, о чём речь, а потом вернулся на своё место. Позволил некоторым шерлоковым делам оставаться таковыми — только шерлоковыми. — Заткнись, — буркнул ему вслед Шерлок, правда не слишком убеждённо, и вернулся в центр зала. Ему предстояло начинать. Он примерился к полу, проверив, как ощущается деревянное покрытие, когда он стоит на пальцах и на полной стопе. Но, как он уже говорил Джону несколько недель назад, — на самом деле отправной точкой всегда была музыка. И когда заиграла мелодия, он начал танцевать; твёрдость пола под ногами почти не ощущалась, растворившись вместе с остальными малозначимыми сейчас вещами, как происходило всякий раз, едва Шерлок оказывался здесь. В такие моменты оставался только танец, в самом центре его существа — танец, он летел или падал… Джон. Развернувшись, Шерлок перевёл дыхание, когда Джон поймал его и держал теперь близко, аккуратно и уверенно, с едва ощутимым оттенком опасности — как случайное касание ангельских крыльев. «Хочу остаться здесь», — подумал Шерлок между наклонами, не в силах различить, остались ли эти слова лишь мыслью или были произнесены вслух. Но Джон оценивал новые высоты, примеряясь, и новые глубины с той же лёгкостью, что и раньше, и Шерлок легко расслаблялся в его руках — это было правдой. Шерлок знал все о контроле. Именно ему в первую очередь учили по Чекетти, учили и Джона. Но однажды, давным-давно, кажется, будто миллионы и миллионы лет назад, он задавался вопросом, что представляет из себя скелет Джона под кожей, и теперь он знал это. Не утончённо изысканный, но приземлённо-грубый, как необработанный. Эти руки и мышцы, которые учились контролировать то, сколько нужно давать Шерлоку, проверяли границы их возможностей, в этих вдохах-выдохах, отдаче-принятии. Партнёрстве. — Шерлок, — раздался голос Джона. Словно кто-то протянул руку, чтобы вывести его из тумана. Он моргнул, и всё вернулось на свои места: тихая комната, молчаливый мужчина напротив, его взгляд, полный взволнованной заботы и радости. Шерлок снова моргнул, замечая, как тяжело опускается и поднимается грудь Джона, капельки пота блестят в волосах, а футболка липнет к телу. — Мы закончили, — сказал Джон. Шерлок кивнул один раз, другой. — Всё было идеально, — медленно произнёс он, слова давались с трудом, пока приходило осознание этого. — Совершенно идеально, — прошептал Джон и уронил голову Шерлоку на плечо. Он рассмеялся, не веря в происходящее, чуть не лишив Шерлока равновесия. Руки будто двигались сами по себе, независимо — Шерлок обнял его. Идеально. Никто не был идеален, и всё же у них получилось. Его точно примут в Парижский театр оперы и балета. Какая тёплая у Джона кожа. Он посмотрел на Бет, которая радостно хлопала с сияющим взглядом. Потом на Лестрейда, который выглядел… поражённым до глубины души. И под его взглядом тот лишь покачал головой, развернулся и направился к дверям студии. Едва услышав щелчок замка, Джон поднял голову. Снова нахмурился, собираясь последовать за Грегом, но Шерлок остановил его, преградив дорогу. Сердце почему-то бешено колотилось, и, чтобы хоть как-то противостоять этому, Шерлок медленно мотнул головой. — Нет. Позволь мне. Джон приподнял брови. — Тебе? Видимо, взгляда, которым наградил его Шерлок в ответ, хватило, потому что, вздохнув, Джон направился к Бет. Девочка радостно хлопнула по его ладони, выражая одобрение, Шерлок не стал дальше за ними наблюдать и пошёл к выходу в сопровождении весёлого смеха и радостных возгласов. Едва он покинул студию, его окутал холод. Лестрейд обнаружился неподалёку: стоял, прислонившись к стене, откинув назад голову, и размеренно дышал. — Лестрейд? — не получив ответа, Шерлок сглотнул. — …Грег? Раздалось фырканье. — Я, знаешь ли, всё ещё твой чёртов преподаватель. Пока что. — Тогда Лестрейд. Хотя от моего понимания ускользает, какую ценную критику можно получить, если преподаватель молча уходит из зала. — Потому что нечего сказать, Шерлок, — выдохнул Грег и помассировал виски. Шерлок недоверчиво прищурился. — Тебе всегда есть, что сказать, часто даже если я… — Я мог бы предупредить, что ты совершаешь ошибку, — не отрывая затылка от холодной стены, Лестрейд повернул к нему голову, смерив усталым взглядом. Заявление выбило из колеи. — О чём ты, чёрт возьми? Лестрейд ткнул пальцем в сторону дверей зала, из которого оба недавно вышли. — То, что ты там сделал, — тихо заговорил он, — было одним из лучших примеров танца из всех, что я видел. В твоём исполнении так точно. Для тебя танцевать с Джоном — очень хороший вариант. И, думаю, для него тоже. Шерлок посмотрел вдоль длинного пустынного коридора. В окне на дальнем конце отражалась плоская серость, снова падал снег. Вновь перевёл взгляд на Лестрейда — холодок, который он ощущал с начала этого разговора, никуда не делся. — Ты ведь сейчас не о танцах говоришь. И Лестрейд подтвердил его предположение, медленно кивнув. — Нечто вроде этого, — он очень осторожно подбирал слова, — потерять не захочешь. Следующий вдох уже был ровным, но Шерлок видел, как тот стоял, чуть ли не сутулясь, напрягая плечи, будто каждое движение причиняло боль. Холмс отступил на шаг. — Я не потеряю, — ответил он, и едва заметная дрожь в голосе ему, разумеется, только послышалась. Это он мог сказать с той же уверенностью, с которой готов был заявить, что Лестрейд навоображал себе того, что никогда не произойдёт, просто это невозможно. Но в тусклом свете коридора глаза Грега будто светились, не отпуская его. — Уверен? — Всегда, Лестрейд. Тот усмехнулся, покачав головой. После долгого тяжёлого молчания он пробормотал: — За возможность так танцевать любой бы душу продал. — Что лишний раз доказывает, какие люди идиоты. Но Лестрейд тихо смеялся сам с собой, и Шерлок подозрительно прищурился. — Да я это специально, чтобы раззадорить, — отозвался Грег, взгляд его заметно потеплел. — Но у тебя всё получится. Надеюсь, в нужный момент ты будешь знать, что делать. С этими словами, не дожидаясь ответа Шерлока, он оттолкнулся от стены и пошёл обратно к студии. — О, ещё кое-что, — обернулся Грег, взявшись за ручку двери. — Спасибо… за то, что сделал для Бет. И, эм… для меня. Шерлок заинтересованно кивнул, а Лестрейд, глубоко вздохнув, открыл дверь и шагнул в зал. Стоя посреди коридора в неясном свете, льющемся из окна в его дальнем конце, Шерлок смотрел на вытянувшуюся за ним тень. Он это делал не для Бет или Лестрейда, не целенаправленно. Это стороннее. Всё, что он делал, с самого начала пути и до этого самого момента, он делал для себя. Дверь приоткрылась. Шерлок не пошевелился. К его тени на полу присоединилась ещё одна — короче, плотнее и так хорошо знакомая. На миг замерла на границе его собственной, а потом обе смешались. Там, где Джон коснулся его плеча, появился жар, потёкший в его тело, но от него было и вполовину не так тепло, как от звука голоса Джона, когда тот спросил: — Всё нормально? Шерлок, не отводя взгляда от тёмного пятна смешавшихся теней, кивнул. Джон фыркнул, будто ничуточки не поверил ему, но настаивать не стал. — Тогда пойдём обратно? — Да, — тихо отозвался Шерлок. Джон ещё немного подождал. — Ладно, — он двинулся в сторону, их тени вновь разделились, тонкая линия света будто разрезала их напополам. Джон шагал к залу, пока и вовсе не исчез, и расстояние между ними, теперь такое заметное, увеличивалось всё больше и больше. Шерлок мог броситься за ним, но сейчас это не имело бы значения. Он уже оставил свет позади. Уже ушёл. Дождавшись, пока щёлкнет замок, Шерлок судорожно вдохнул. Потом поднял голову и, не желая смотреть на тёмное пятно, преследующее его по пятам, пошёл вслед за Джоном.

***

— Не понимаю, почему мы не можем просто взять такси, — ворчал Джон, натягивая ботинки. Шерлок уже застегнул пальто до самого верха и замотал вокруг шеи шарф, укутавшись в него до самых ушей. Но Джон все равно заметил тёплую смешинку в его взгляде, когда тот пожал плечами, прежде чем потянуть Джона за собой к выходу на крыльцо под тускло сияющей неоновой вывеской. — Где же твоя тяга к приключениям, Джон? — приглушённо спросил он, толкая дверь. Улица была пустынна, чего почти никогда не случалось — только не в Лондоне. Пока они танцевали, на город опускалась рождественская суета, последние отчаянные рывки найти-увидеть-понять что-то. Они шли по небольшим улочкам и переулкам секретным путём, который, как обещал Шерлок, приведёт точно к дому, оставляя за собой цепочки следов тихим и недолгим напоминанием о себе для города, слишком занятого, чтобы читать их. И Джон думал. Думал, что они могли рассказать о нём теперь, когда он нашёл в них смысл. — Думаю, я уйду на пенсию, — сказал он, беря Шерлока под руку и притягивая ближе. Тот промолчал. Просто шёл дальше в том же неторопливом ритме, за которым легко успевал Джон. — Когда… Когда всё это закончится. Найду нормальную работу. — Скука. — Тихо ты. Я серьёзно. По голосу Шерлока ничего нельзя было определить, когда он спросил: — А как же Клара? Клара. В его памяти она смеялась, светилась от счастья, двигаясь в танце, освещённая ослепительным светом софитов, сияющих вокруг неё нимбом. Джон пожал плечами. — Она молодая. Найдёт другого партнёра. Заслуживает другого партнёра, — получилось немного с горечью. Шерлок крепче сжал его руку. Долгое время оба молчали. Потом Шерлок отвёл взгляд, уставившись вдаль, вдоль освещённой фонарями улицы, и спросил: — А ты? Джон вымученно усмехнулся. — Что я? — Ты меня понял. Настала очередь Джона смотреть в сторону, наблюдая, как снег падает на асфальт, почти сразу тая в трещинах. В голове крутились сотни слов, которые он мог бы сейчас произнести, но правда была в том, что во всём английском верных и искренних было всего пять. — Ты же уедешь… в Париж. — Он взглянул на Шерлока, который, всё ещё хмурясь, смотрел куда-то вдаль. — Эй, — подтолкнул его в бок. — Ты в порядке? Как-то странно себя ведёшь, что случилось? Шерлок неопределённо пожал плечами, Джон остановился посреди улицы и, дождавшись, когда он посмотрит на него, глубоко вздохнул. — Ты запросто пройдёшь просмотр. И будешь великолепен, Шерлок. Ты всегда великолепен. Глаза Шерлока сейчас по цвету больше всего напоминали зимнее небо, раскинувшееся у него над головой. Он медленно кивнул, незаметно расправляя плечи. — Я знаю. Разумеется, знаю. И Джон вновь пошёл вперёд, уверенно глядя перед собой. Указатель улицы и дома Шерлока мерцал в отдалении неясными белыми буквами. — Пошли, — он потянул Шерлока за собой сквозь снежные хлопья, которые, кажется, падали всё быстрее и быстрее. — Пойдём домой. Позже Шерлоку придётся иметь дело со своей семьёй, а завтра и Джон уедет, чтобы провести время со своей. Потом последует череда репетиций, а вскоре и та самая причина, ради которой всё затевалось, неотвратимо настигнет их. Тот единственный момент, последний танец для них двоих. Неожиданно Джон зашёл вперёд и оказался перед Шерлоком, счастливо улыбаясь, не в силах почему-то перестать. Лоб Шерлока прочертила морщинка, выдавая его недоумение, пока Джон не выставил вперёд ладонь и не заговорил: — Потанцуешь со мной под снегом? — не сводя глаз с лица Шерлока, на котором медленно появлялась улыбка, словно восходящий полумесяц. Шерлок принял протянутую ладонь. Джон притянул его ближе, на миг утыкаясь носом в тепло поднятого воротника и шарфа, закрыл глаза и вздохнул. Почувствовал легкое прикосновение губ к своим волосам и улыбнулся в колючую белфастовскую шерсть. Затем его рука скользнула на спину Шерлока, и тот привычно расслабился навстречу этому прикосновению. С улыбками они начали вальсировать: неторопливое раз-два-три по свежевыпавшему снегу вдоль темнеющей улицы, и следы, остающиеся за ними, навсегда скрывал снегопад. Позже тем же вечером кровать качнулась, когда Шерлок забрался на неё, устраиваясь близко-близко к Джону, его кожа будто всё ещё несла на себе отпечаток прохлады после возвращения из горькой зимней ночи. Джон, который к тому моменту дремал, проваливаясь в сон, почувствовал прикосновение губ к шее за ухом и услышал тихий шёпот: — Дом. Ты назвал это место домом.

***

Две недели пролетели за репетициями, пока танец не стал ощущаться привычнее даже, чем обычная ходьба. Как можно чаще они старались выбираться в студию на Бейкер Стрит — по крайней мере, так часто, как Шерлоку удавалось уговорить Джона, ведь тот подозревал, что под напором всё увеличивающейся энергичности Шерлока один из них что-нибудь себе потянет. С того дня, когда они побывали в Национальном театре и показали Лестрейду результат своей работы, Шерлок стал танцевать с какой-то отчаянной горячностью — это, несомненно, было очень красиво, особенно, если вспомнить, что именно эмоционального компонента так не хватало прежним выступлениям Шерлока, — которая начала, если уж говорить честно, беспокоить Джона. У Шерлока появилась привычка утаскивать Джона в студию по малейшей причине, да хоть ради отработки элементарных шагов, он стал резким и раздражительным (то есть, больше, чем обычно, как думал Джон), а в те моменты, когда появлялась возможность взглянуть ему в лицо во время одного из наклонов в поддержке или во время наблюдения за его безупречными прыжками, Джон улавливал в этих чётких линиях то, что в любой другой ситуации принял бы за боль. Он не рисковал поднимать вопрос, чтобы не заставить случайно Шерлока снова замкнуться. Ведь танцевал тот невероятно красиво, и вряд ли это могло иметь значение. Лишь заставляло Джона нервничать от того, как Шерлок дрожал в его руках. И они продолжали. Джон надеялся, что ему удастся выразить всё в танце, как это выходило раньше. Он надеялся передать Шерлоку хотя бы часть своего уверенного спокойствия. Но, в то время как движения Шерлока не становились ни на йоту менее красивыми, его всё больше переполняло раздражение, закручивающееся сильнее с каждым шагом. Его попытки ответить были болезненно очевидными, но в самой их основе было что-то фундаментально неверное, заставлявшее теряться на полпути. И, будто притянутые водоворотом или гравитацией чёрной дыры, они неслись всё ближе и быстрее к какому-то непонятному, неведомому концу. К тому моменту, когда Джон с горечью осознал необходимость всё-таки сказать хоть что-нибудь, ведь иначе они рисковали лишиться всего, ради чего так долго и упорно работали, уже наступил день просмотра Шерлока.