***
Рик сворачивает на обочину и глушит двигатель. Они в ужасной глуши, на покрытой трещинами проселочной дороге, и Карл говорит, что ему позарез надо пописать. Джесси все повторяет, чтобы он успокоился и потерпел, но Рик с улыбкой качает головой. – Мы в часе езды от города, - говорит он Джесси и улыбается, позволяет своим глазам заблестеть для нее. – Мальчишки – всегда мальчишки. Джесси выгибает бровь. – Мы так далеко не уедем. Я говорила тебе сходить на последней заправке, Карл! Вот именно поэтому я все это и говорю. - Мам,- ноет Карл типичным для десятилетки капризным тоном. – Я не могу это контролировать. Между тем, рука Рика уже на ручке дверцы, он открывает дверь со стороны водителя и выскальзывает наружу. Карл вылетает с заднего сидения и прямиком в лес, а Рик улыбается, идя за ним, его правая рука упирается в пояс, а левая свободно свисает. На нем все еще его полицейская форма, несмотря на то, что Джесси настаивала, чтобы он переоделся в штатское. Он хочет, чтобы они были в безопасности, а так он чувствует себя солиднее. И кроме того, он хочет не расставаться со своим револьвером. На всякий случай. Он бросает взгляд на Джесси и кивает. Она улыбается ему и пожимает плечами. В бардачке есть второй пистолет, и он знает, что она знает, как им пользоваться, так что уверенный в том, что он не оставляет жену на произвол тех, кто ездит по этим проселочным дорогам, он следует за Карлом в густой лес. Во всяком случае, Карл ведет себя, как джентльмен, и не пытается облегчиться прямо у дороги на глазах у мамы. Рик признает это. Карл вообще очень хорошо пока что себя вел в этой поездке, уважительно обходясь с матерью и болтая с отцом. Он с нетерпением ждет достопримечательностей и постоянно на что-то показывает, хотя они еще даже не выехали из Джорджии, не видели ничего, помимо лесов, которые выглядят так же, как их задний двор. Но несмотря на все это, все было… неплохо. Для них, по крайней мере. Рик включил радио и опустил окна, и они подпевали старому доброму кантри, проезжая мимо зарослей джорджийских сосны и чертополоха. Все почти нормально. Почти будто они способны достучаться друг до друга. Почти будто у них есть время, и наконец они смогут соединиться тем особым способом, который свяжет их друг с другом и сплетет из них единое целое, группу, семью. Так что когда Рик видит оленя, он воспринимает это, как знак. Сперва это только звук, звук копыт на покрытой хвоей земле, он привлекает его внимание, и он тянется к Карлу, хватает его за плечо и сжимает руку на поясе крепче, прежде чем увидеть коричневую шкуру и осознать, что это дикое животное, а не угроза. Карл замирает под его рукой и терпеливо ждет, следит за взглядом Рика, пока тоже не замечает его. Олень среднего размера, коричневато-рыжий, с роскошными рогами и длинной тонкой шеей. Он пасется между деревьями и постепенно подходит, переступая через ветки и камни, и лавирует через кусты, а потом добирается до открытого пространства и выходит на середину земляного пола. Рик опускает глаза и видит, как Карл наблюдает за ним с радостью на лице и раскрытым ртом. Рик улыбается мальчику и медленно разжимает пальцы на плече Карла, позволяет ему сделать шаг навстречу оленю. Тот поднимает голову и нюхает воздух, его шея вытянута, но, кажется, он не обращает на них никакого внимания. Карл начинает подходить ближе, а олень наклоняется и снова начинает пастись, бьет копытом, что-то ища под ногами. Карл смотрит на Рика, резко повернув голову, и Рик ловит его взгляд, улыбается и кивает, разрешая. На мгновение олень выпрямляется и смотрит в противоположном направлении, потом поворачивается посмотреть в том направлении, откуда он пришел, его уши стоят торчком, голова изогнута за плечо. Рик смотрит на Карла, а Карл смотрит на оленя и подходит все ближе, дюйм за дюймом подбирается к нему. А потом олень смотрит на Карла, поворачивает голову и смотрит, начиная быстро стричь ушами в воздухе. Все замирает. Все замирает, и Рик наклоняет голову набок, пристально изучая его – этот волшебный миг, застывший во времени. Рик смотрит на Карла, на напряженность в его плечах, его возбуждение от происходящего. Он смотрит, как мальчик смотрит на оленя перед ним, это живое, дышащее, прекрасное существо с ржавого оттенка шкурой и белоснежным животом, и это так просто, так естественно и без каких бы то ни было осложнений в целом мире. Карл загипнотизирован чем-то настолько обычным, настолько неважным, как олень в лесах Джорджии, а что делает Рик со своей жизнью? Как он допустил, чтобы все стало настолько сложным, настолько запутанным? Все должно быть просто. Джесси – мать Карла, так что Рик должен ее любить. Они в этом ради Карла, так что они должны быть в этом ради него. Они должны дарить ему подобные мгновения – такие как олень и величие Большого Каньона, вытесанного в Земле течением рек и ветрами, которые дуют над горами и равнинами. И Рик принимает решение. Он сделает это ради Карла. Он сделает это ради своего единственного сына, потому что нет причины важнее этой. Когда звучит выстрел, Рику требуется несколько мгновений, чтобы осознать это. Он резко раздается и отзывается эхом сквозь влажность и летнюю жару, и его разум расплывается, воспринимая все одновременно, но обрабатывая коротенькими утверждениями. Есть оружие. Был выстрел. Олень лежит. На боку. Не двигаясь. Карл лежит. На спине. Не двигаясь. Мир врывается обратно, словно вода, которая заполняет чашу, погруженную ниже поверхности океана. Он остро ощущает собственный голос, как он звучит, когда кричит слово нет, как его горло болит от интенсивности этого звука. Его ноги выгибаются длинными шагами, и он, спотыкаясь, бежит к Карлу. Его выучка автоматически включается, холодно и расчетливо, хотя его глаза горят, а голос все еще кричит. Рана в животе. Не чистая. Не насквозь. Рик прикасается к груди Карла, потом к его губам. Дышит. Все еще дышит. Он зажимает рану. Все еще дышит. Рядом, в лесу, он слышит треск, громче и тяжелее любого оленя. Все еще дышит. Мужчина, здоровенный мужчина. Все еще дышит. Дробовик. Выражение его глаз. – Мой мальчик… - выдавливает Рик, и мужчина ломится вперед, как лавина, спотыкается и падает, бьется коленом о камень. - Я не видел его, - говорит он. Все еще дышит. - Мой мальчик! – кричит Рик. - Я не… - все еще дышит, - …видел его, клянусь! Олень. – Мужчина указывает назад, все еще дышит, а потом замолкает, приподнимается на колени, встает. – У меня ферма. Милю бегом, десять на машине. – Все еще дышит. – У меня ферма. Там есть телефон. Мы можем вызвать скорую. Сын Рика оказывается у него на руках прежде, чем он даже осознает, что поднялся на ноги. Дыхание Карла поверхностно у него под ухом, его лицо прижато к шее Рика, одной рукой он держит сына за плечи, другой – за ноги, и крепко прижимает Карла к себе, пытается своим телом остановить кровотечение, как бинтом. Все еще дышит, думает Рик. Он готовится бежать. – Где?***
Поле длинное, а день жаркий. Солнце палит, и Рик равномерно перебирает ногами, поддерживает ровный темп, переплавляет все свои мысли в простые вещи. Поднимай колени. Дыши ровно. Остановись, передвинь его. Не урони его. Он все еще дышит. Он все еще дышит. Кустарник пытается спутать ему ноги, а долгие волны хрупких летних трав сопротивляются, когда он бежит. – Сколько еще? – кричит он мужчине позади, который спотыкается и задыхается. - Еще полмили, - говорит мужчина. – Туда! Хершел, поговорите с Хершелом – он поможет вашему мальчику. Рик бежит, игнорируя свое колотящееся сердце и слабость в коленях. Остановиться, снова передвинуть его. Его спина болит, а руки трясутся от веса Карла. Его рубашка промокла насквозь, пропиталась потом и кровью, и Рик слишком боится смотреть вниз. Теперь он видит ферму. Она возвышается перед ним, так далеко, и хватит ли ему дыхания, чтобы добраться? Хватит ли у них на двоих легких, чтобы дотянуть? Он спотыкается, почти падает, восстанавливает равновесие и чувствует вес Карла в своих руках, тянущий вниз, как камень, который тонет и опускается на дно океана. Нет, думает Рик, он все еще дышит. Но теперь Рик уже не слышит этого за звуками собственных задыхающихся, всхлипывающих вдохов. Он не чувствует этого из-за ветра и липких, уродливых слоев влаги, заполняющих воздух Джорджии. Он больше понятия не имеет, что он несет. Но его ноги шаркают вперед. Поднимай колени. Дыши ровно. Он, спотыкаясь, пробирается через дыру в заборе, а на крыльце фермерская дочка с короткими каштановыми волосами и глазами, которые будут частью его до конца его жизни, вскакивает со стула. – ПАПА! – кричит она, и из двери, роль которой выполняет занавеска, выскакивает пожилой мужчина с седыми волосами и уверенными чертами лица, оценивает происходящее. - Что случилось? – спрашивает мужчина, и из дома начинают собираться люди. - ПОДСТРЕЛИЛ, - кричит Рик, спотыкаясь. – Один из ваших. - Отис? – спрашивает женщина с волосами цвета меда. - Он сказал найти Хершела, - говорит Рик, его уши пытаются разобрать звук дыхания. – Это вы? – Мужчина кивает, и Рик говорит, перекрывая все, что он мог бы сказать. – Помогите мне. Помогите моему мальчику. - Заносите его в дом, - говорит Хершел. – Аннетт, звони в больницу. Шон, принеси бинты. Группа спешит внутрь, и Рик следует за ними, сжимая в своих руках тело, которое кажется горячим от солнца и одновременно, что невероятно, холодным. Толпа остается в передней части дома, а Хершел быстро ведет Рика в спальню, где Рик наклоняется и наконец выпускает из рук ужасную ношу, которую он держал. Хершел протискивается между Риком и его сыном, и Рик отступает назад, его глаза распахнуты, но ничего не видят, его сердце спешит, но не бьется. – О-он жив? - Наволочку, - говорит Хершел. – Быстрее. Рик хватает одну из подушек, вяло держит ее в руках, а потом, когда Хершел снова его подгоняет, срывает с нее наволочку, складывает ее, как показывает ему Хершел, и прижимает к ране. – Вы сможете… сможете что-нибудь сделать? – спрашивает Рик. Хершел смотрит на него и на мгновение они замирают, глядя друг на друга, а потом Хершел коротко качает головой один раз. Быстро. Уверенно. – Я знаю, как оказать первую помощь, - говорит Хершел и делает паузу. – Я ветеринар. Ветеринар. Меня не готовили к подобному. Моя жена звонит в скорую… - Как далеко? – бросает Рик. – Как долго? - Они быстро сюда добираются из города, - говорит фермерская дочка, делая шаг вперед. – Двадцать минут. Рик сглатывает. Двадцать минут. – Он жив? – снова спрашивает он, глядя на мальчика под его руками. Хершел наклоняется проверить и снова коротко кивает. – Есть сердцебиение. Слабое. - Дайте нам побольше места, - говорит ему затем Хершел и забирает наволочку у Рика, сам прижимает ее рукой. – У нас все под контролем. Рик отходит назад, в основном из-за женщин, которые тянут его и заталкивают его в угол. Шон мнется на пороге с бинтами и другими материалами наготове. Выглядывая наружу, Рик видит, как Отис бежит через поле, его тело тяжело и неуклюже. Нечто темное просыпается внутри Рика. Отис перепрыгивает через ступеньки, спотыкаясь, вбегает в дом и роняет на пол дробовик. Выучка Рика шипит, что предохранитель может быть снят, что ружье может выстрелить и попасть в ногу этому мужчине или в грудь Рику, где и так уже недостает частички. Отис подходит к комнате и заглядывает внутрь. – Он жив? – спрашивает он, и потом снова, - он жив? Хершел кивает ему, а Рик проглатывает комок в горле, тянется сжать пальцами переносицу, но только размазывает по себе кровь. Кровь Карла. Его собственная кровь, текущая по другим венам. Он снова сглатывает. Отис говорит медленно, его слова невнятны. – Я… шел по следам оленя. Пуля прошла навылет. Прямо сквозь него. – Он видит женщину с волосами цвета меда и сдвигается к ней. – Я не видел его, - говорит он, женщине, а не Рику. – Я не видел его, пока он не оказался на земле. Что-то обрывается внутри Рика, словно дает трещину дамба. – Джесси не знает, - говорит он и, спотыкаясь, подходит к кровати. Он отталкивает Хершела от своего сына, наклоняется к нему. – Моя жена не знает. Моя жена не знает. Хершел пытается оттянуть Рика за плечо, но Рик отталкивает его, держится за Карла, словно от этого зависит его жизнь. Подходят женщины, прикасаются к нему – фермерская дочка, жена Хершела и та, у которой волосы цвета меда. Но он отталкивает их от себя, пока наконец Отис не кладет ему руку на плечо и тянет всем весом, тащит Рика к двери. Остальные слетаются на Карла, как стервятники. Хершел снова зажимает его рану, а Отис говорит, прямо в ухо Рику, - Пойдемте на улицу. Дайте им место работать. Он тащит Рика к двери, и Рик вываливается в нее, всем телом распахивает занавеску. Он охватывает взглядом ферму – заборы и травы, суетящиеся цыплята и пасущаяся лошадь. Сбоку стоит амбар, единственная другая постройка, и поскольку Рику больше некуда идти, он идет туда, щурясь, рассматривает сооружение коричневого и ржаво-красного цветов. Отис следует за ним, поотстав, и Рик начинает закипать. Оба молчат, пока идут к амбару, а когда Рик оказывается внутри и идти больше некуда, он бьет кулаком в стену, ощущая облегчение от боли, которая простреливает его костяшки, от крови на них, которая его собственная и ничья больше. - Я не видел его, - говорит позади него Отис, и Рик представляет себе, как он ударит, представляет себе, какие ощущения вызовет его кулак, врезающийся в челюсть мужчины. – Я видел только оленя. – Его сын. Мертв. – Клянусь вам. – Мертв, как животное. – Клянусь вам, сэр, я не видел его. – Подстрелен, как животное. – Увидел его только, когда он был уже на земле. – Еще дышит. Дышит ли он? – На спине. – Холод его кожи. – И я… - Жар ее. – Если бы я мог что-то изменить. – Его единственный сын. – Я бы изменил. – Его мальчик. – Но я не могу. – Карл. – Такие несчастья случаются. - Да, - говорит Рик и замечает, что происходит, только когда все давно случилось. – Да. – Холод металла. – Я понимаю. – Серебристый, заостренный, как змеиное жало. – Я понимаю. – Курок. – Дерьмо случается. Отис мертв прежде, чем его тело касается земли, а его Кольт Питон дымится задолго до того, как Рик способен это осознать. От двери амбара раздается звук, крик, и Рик резко оборачивается, смотрит на женщину с каштановыми волосами. Аннетт. Его полицейская выучка говорит ему лишь одно. Убрать свидетелей. Питон медленно двигается в воздухе, стреляет второй раз. Она падает назад, через дверь амбара, приземляется в грязь. Рик стоит в амбаре, равнодушный, без эмоций. Он слышит крики, и когда они приближаются, продолжает стоять без движения, пока Хершел и Шон вбегают в амбар, парень набрасывается на него, вырывает из его рук оружие и ставит его на колени. Потом приезжает скорая. А за ними полиция. Рик отказывается выслушивать свои права. Он их знает.