Останься

      Луи немного пьян, когда садится за руль машины. Не от вина или виски, в его крови вообще нет ни капли алкоголя. Это всё с ним делает Стайлс. Одна мысль ускоряет сердцебиение. Отнимает самоконтроль. Последнее, о чем убедительно просит его усталый мозг, не превышать скорость в черте города, пусть и на пустых дорогах, соблазн ведь так велик.       Ники — один большой соблазн. Пусть он не такой как его брат. Не таинственно-чарующий, без элегантных загадок. Но то, каким сильным и стойким он преподносит себя. Без лживого кокетства. Без ужимок и утаек. По-настоящему. В этом и заключается неимоверная сила его соблазна. И ей невозможно не поддаться.       У Луи в голове много пьяно-бредовых мыслей. Из которых он еще должен выбрать, что сказать. Что-то связное и достойное. Он надеется, что Ники позволит ему говорить.       В отличие от Гарри, Ники живет в многоэтажном доме. Луи паркуется у тротуара с противоположенной стороны улицы и достает смартфон из кармана джинс, чтобы позвонить. Ему нужно узнать этаж.       — Я внизу, — произносит Томлинсон, как только длинные гудки прерываются. — Ты впустишь меня?       — Поднимайся на лифте, я на крыше.       Луи не медлит и проходит через стеклянные двери в узкий холл, который ведет к нескольким лифтам. Терпеливо ждет, гадая, каким же был ответ на его вопрос. Да или нет? Лифт поднимает его на самый верхний пролет, девятнадцатый из двадцати возможных, последний ему приходится преодолеть самому. По ступенькам.       Дверь перед ним уже открыта. Приглашает пройти на самый верх. Яркие огни ночного города блестят, переливаясь, отражаются друг от друга. Ники стоит, облокотившись руками на ограждение и смотрит на городскую панораму, окруженный калейдоскопом огней.       Он слышит шаги Луи и оборачивается, чтобы взглянуть на него через плечо.       — Ты пришел, — а в его голосе нет ни радости, ни злости, только напряжение.       Луи большими пальцами цепляет края задних карманов на джинсах, лишь бы куда-нибудь деть свои руки.       — Почему здесь?       Томлинсон медленными шагами сокращает расстояние между ним и Стайлсом, под внимательным взглядом чужих глаз. И вот уже, на расстоянии трех шагов, он видит их цвет. Приглушенно-зеленый. Переливающийся в светло-карий под слишком яркими бликами городских светил.       — Я часто бываю здесь, когда мне неспокойно, — отвечает Ники, а его губы чуть улыбаются, самыми уголками. — Это место мне помогает.       Луи осторожно подходит ближе и устраивается рядом с Ники, положив одну руку на железное ограждение. У него захватывает дух.       — Здесь красиво, — произносит он, не желая прекращать их диалог, хотя атмосфера вокруг располагает именно к молчанию. Ладонь Луи опускается на угловатую спину, стоящего рядом парня. Который вздрагивает от прикосновения, но никак более не реагирует. Позволяя Томлинсону медленно проскользить ладонью вниз до поясницы и прижать его к своему боку. Ники все так же смотрит на огни куда-то вперед, не возражая. Теперь Луи слышит его размеренное дыхание под подбородком.       Мужчина сам поддается чарующей магии ночи. Разглядывает переливание огоньков, позволяя свистящему ветру и шуму проезжающих машин затопить его слух. За ограждением еще два метра до самого края, но высота уже дарит ему нереальное ощущение.       — Мы будем говорить о… нас? — спрашивает Томлинсон в вихрящиеся на макушке кудряшки. Ники чуть шевелится в его руках, откачиваясь в сторону, очевидно, желая высвободиться из-под удерживающей его в объятиях руки. Луи ругает себя за такую неосторожность. За то, что нарушил их уютный момент, сделав его таким коротким.       Он ждет, пока Ники поднимет на него глаза, и Стайлс словно слышит его немую просьбу и поворачивает лицо. Его глаза такие большие, чистые, открытые. Но все еще не готовы дать Луи ответ.       Томлинсон отпускает Ники от себя и медленно следует за ним, пока Стайлс не спеша прогуливается вдоль ограждения, скользя одной рукой по металлическому поручню. А затем одним движением перепрыгивает через край. Луи резко подается вперед.       — Ники, стой!       Малиновые губы порождают легкий, задорный смех, глаза Ники тоже смеются.       — Расслабься, я всегда так делаю, — лукавые ямочки ничуть не успокаивают, напротив. Перед глазами у Луи вырисовывается точная картинка того, как кудрявый чертенок отпускает перила и оступается. Специально или нет. Срываясь вниз. Луи настигает Ники, крепко ухватив того за ближайший к нему локоть.       — Вылезай оттуда, — хрипит Томлинсон, но Стайлс лишь отворачивается, прислонившись спиной к ограждению, снова устремляя свой взгляд куда-то вперед.       Луи остается только стоять рядом, и крепко держать парня сначала за локоть, затем он перехватывает Ники второй рукой поперек груди, прижимая спиной к себе.       — Что за фигня? — шепчет Томлинсон в ухо.       Ники сам откидывает голову к нему в изгиб шеи.       — Успокойся, я знаю, что делаю, и я не боюсь высоты.       Луи хотел бы успокоиться, и не то, что бы он боится высоты, но от одной мысли о том, что его родственный человек любит ходить по краю с таким азартом, мутнеет перед глазами. От одной мысли о том, что один неверный шаг может навсегда оторвать Ники от него, заставляет желудок ежиться.       — Красиво… — шепчет Стайлс.       И снова пытается извернуться в руках Луи. Томлинсон проклинает его за это беспокойство, за эту безбашенность, за всё. И не ослабляет хватки. Черт возьми, за краем двадцать этажей вниз. Ники определенно умрет раньше, чем его тело достигнет земли. Эта мысль заставляет ладони Луи потеть. И пропускает неадекватный заряд тока через его позвоночник.       Но Ники все же с успехом поворачивается в объятьях Луи. И теперь его лицо прямо напротив. Глаза такие открытые. Луи сильнее прижимает его к себе, вена на шее отбивает удары. В ушах стучит. Стайлс медленно подается вперед. И, прижавшись поцелуем к губам Луи, замирает. Его глаза чуть приоткрыты, следят. Пока Луи дурно. От эмоций, от страха, от высоты, от самого Ники, который кружит ему голову своими мягкими губами. Томлинсон отвечает, не сдерживая напора. Ослепленный алым сиянием.       Пальцы Ники спутывают Луи волосы на затылке, когда Стайлс прижимается настолько ближе, что железные прутья, что зажаты между ними, начинают неприятно вдавливаться в тело. Ощущение крепких объятий Луи выбивает землю у него из-под ног. И вот теперь Ники, наконец, задыхается. Не от высоты, а от поцелуя Луи.       И, о Боже, он сейчас упадет…       Нервы Луи сдают первыми. Он прерывает это безумие (не поцелуй, а игру с жизнью). Его губы дрожат на губах Ники, его руки дрожат на спине Нике. Его голос дрожит, когда он просит.       — Вылези оттуда, немедленно.       Когда Стайлс снова оказывается по другую сторону ограждения, в безопасности, в объятьях Луи, Томлинсон осознает, что его тело с трудом сдерживает в себе эмоциональный взрыв. Ему плохо, а воображение продолжает рисовать картинки того, как Ники балуется этими рискованными прогулками на высоте уже не в первый раз. Его просто разрывает от осознания, что одно неосторожное движение. И любая такая прогулка может стать последней. Его сердце стучит как отбойный молоток. Луи обхватывает лицо Стайлса ладонями и прижимается лбом к его лбу. Кожа на щеках под его пальцами полыхает красными огоньками. И здесь, в окружении ночных бликов, глаза Ники — самое прекрасное творение, созданное природой.       — Испугался? — тихо хихикает парень. Луи кусает его за губу.       — Никогда больше не делай так.       Томлинсон обводит ладонями мягкие щеки.       — Давай уйдем отсюда, куда угодно, куда ты скажешь…

      ~~~

      Они несутся по объездной, любуясь огнями ночного города. Прохладный ветер на скорости носится по салону автомобиля, врываясь через полностью открытое окно. Треплет волосы, колет лицо. Заполняет нос, рот, легкие холодным потоком воздуха.       Ники смеется, высунувшись в окно, Луи млеет от его смеха. Они говорят обо всем на свете. Переключаясь с темы на тему. Возвращаясь к предыдущей и снова забываясь, ускользая к новой. Беспрерывный круговорот.       — Я люблю скорость, — выкрикивает Стайлс и снова смеется, жмурясь от ветра.       — Как и высоту, — укоризненно замечает Луи.       — Как и воду, — холодная ладонь накрывает руку Луи на коробке передач. Он вздрагивает от необычного контраста. Прикосновения и красных бликов. — Как и…       Продолжения не следует, так что Томлинсон переводит на парня удивленный взгляд. Ники тоже смотрит на него. На несколько мгновений его лицо кажется Луи растерянным, взгляд мягким и расфокусированным. Губа прикушена. Ники не заканчивает мысль. Лишь улыбка появляется на его лице, и он отворачивается к окну, давясь смешком.       — Как и что?       Спрашивает Томлинсон, краем глаза следя за дорогой. Ники снова давится смешком. А затем делает глубокий вдох.       — Сегодня идеальная ночь.       Это всё, что он отвечает. Луи греет его пальцы в своей ладони. Из динамиков плавно играет музыка. Они продолжают говорить обо всем на свете.

      ~~~

      Луи уже неделю пребывает в состоянии невесомости. И одновременно его рубит топором прямо пополам. Одна часть тонет в белом, другая — в красном. Он тонет в близнецах с концами. Теперь он полностью ощущает разницу между ними.       С Гарри сложно. Он за семью замками. Луи ждал, что если они сблизятся, то его скорлупа треснет. Позволит заглянуть внутрь. На его таинственное нутро. Но Гарри делает все напротив. Умалчивает еще больше, закрывается еще больше. Луи чувствует это через каждое их прикосновение, через вкус вишневых губ.       Без сомнений, Гарри все чувствует. Чувствует, что делит Луи со своим братом. Чувствует, что рядом с ним только половина Луи. Его половина. Любящая, нежная. И Томлинсон хочет, чтобы Гарри привык к этому ощущению. Он верит, что это во благо. Во благо их троих.       С Ники все просто. Стайлс дает ему время, пространство. И просто ждет. С Ники можно говорить обо всем на свете. С ним легко говорить. Его легко понимать. И это полностью взаимно. Луи словно живет в голове Ники, а Ники читает мысли Луи. Словно он и в самом деле был создан Вселенной для Томлинсона.       У Гарри начинается творческий кризис. Он почти не вылезает из своей студии. Все его тело пропиталось запахом красок. Некоторые из оттенков запечатлелись в волосах.       Луи разгребает свои дела по работе. Разрываясь мыслями. Пытаясь разговорить Гарри, подбодрить, и вытащить из квартиры. И не спит ночами, наслаждаясь мелодичным голосом Ники через динамики. Срываясь, чтобы прокатиться с ним до ближайшей забегаловки с самой вредной на свете едой.       Ники наплевал на свою диету, потому что, вот еще (!), он откажет себе в удовольствии есть картошку фри прямо в машине Луи. Закинув ноги ему на колени. Пока они болтают о чем угодно, припарковавшись где-нибудь на углу улицы.       Они проживают две жизни на троих.

      ~~~

      — Всегда хотел спросить, — начинает Луи, делая глоток фанты через трубочку. Ники приподнимает брови, окуная палочку фри в кисло-сладкий соус. — Ты считаешь все эти калории?       — Эй! — Ники недовольно шлепает Луи пяткой по коленке. — На что это вы намекаете, Мистер Томлинсон?       — Просто интересно, что твой тренер думает о твоем рационе.       Ники прожевывает картофелину.       — По утрам я очень хороший мальчик. Только злаковые фитнес-хлопья, — цокает языком.       — А по вечерам? — на губах Луи легкая усмешка.       — А по вечерам… очень-очень-очень плохой… — сладким голосом выговаривает Стайлс. — Так что, может быть, завтра мой тренер меня накажет! — и высовывает язык. — Пристыдит мои жиры перед всей толпой моих детишек, — тяжело вздыхает и без зазрения совести отправляет в рот еще несколько соломок.       — Он строгий? Твой тренер, — интересуется Луи.       — Это она. И да, она просто воплощение сатаны, даже при условии, что мне по подмышку. И почему мы вообще говорим об этом?!.. Дай, хочу фанту…       Луи передает Ники стаканчик. Одна его рука покоится на стройных ногах, поглаживая колени. Стайлс делает глоток, а затем вертит трубочку.       — У нас одна трубочка, так что это… прямо косвенный поцелуй, — хихикает он. С Ники не нужно сдерживать улыбки. Луи это обожает.       — Серьезно? Тебе нужны эти косвенные поцелуи, когда ты можешь поцеловать меня просто так?       Ники смеется. И поддается вперед, сгибая колени и переползая ближе к соседнему сиденью. Стаканчик отставлен куда-то в сторону. И не дай Бог опрокинется и зальет содержимым магнитолу. Впрочем, Луи плевать.       — Вообще-то, я считаю все наши поцелуи, — голос звучит тише, когда Стайлс опускает ладони на плечи мужчины и чуть сжимает их. — Просто, чтобы ты знал…       Его зеленые глаза сегодня с желтизной. Перекликаются с лимонной футболкой. Ресницы неописуемо длинные. Хотя, Луи почему-то уверен, что Ники не нравятся его глаза, его ресницы, да и вообще его лицо. И все эти мелочи просто вращают мир на триста шестьдесят градусов вокруг своей оси.       Поцелуй Ники вкуса апельсина. Сладкий. Его губы мягкие, нежные, чувствительные. И главное послушные, приоткрываются во вдохе, стоит Луи прикусить нижнюю. Поцелуи с Ники похожи на какой-то глоток бесконечной вечности. То, как воздушно он на них отвечает, как отрывисто дышит, то, как мягко скользит кончик его языка.       Пальцы проскальзывают между короткими кудряшками. Под тихое мурчание. Ладони Ники плавно ведут по шее вниз, затем по груди, останавливаются на животе. Когда Луи тянет его ближе, сильным движением, к себе на колени, заключая в объятия.       Они медленно целуются. Утонувшие в своей вечности.       Прохладные пальцы дергают нижнюю пуговицу и забираются погреться под рубашку. Луи и сам грешен. Когда его ладони обводят обнаженную спину, заставляя кудрявого чертика задрожать. Словно от озноба. И распахнуть глаза. Теперь уже почти черные. Сочащиеся желанием.       Ладони Ники скользят по прессу мужчины прямо к ремню, и пальцы дергают петлю, желая ослабить. Чтобы пробраться ниже. И лишить Луи дыхания. Раз и навсегда. Томлинсон давится, прикусывая пухлую губу сильнее. Заставляя Ники запищать или застонать. Сейчас эти звуки очень похожи.       Самоконтроль.       Томлинсон отрывает себя назад и делает глубокий вдох. Потому что…       — Что? — глаза напротив немного растеряны.       — Не сейчас.       Стайлс медленно сглатывает, полностью сбитый с толку.       — Что не так? — его голос звучит ниже обычного, и Ники напоминает расстроенного щенка, которому только врезали.       — Не сейчас, потому что… — Луи обхватывает ладонями его лицо, и притягивает к себе, заставляя смотреть прямо в глаза, — …ты не думаешь, что заслуживаешь чего-то большего, чем заниматься этим просто в машине?       Губы Ники испускают тихое: ох.       — И что тогда?.. — напряжение бьет в каждом звуке.       Томлинсон сходит с ума. Уже. Стайлс лучшая причина в его жизни, чтобы сходить с ума. И он готов сегодня отравиться передозировкой. Он не узнает свой голос. Потому что это просто что-то почти невнятное, неадекватное. Слова такие тяжелые, долгие, пульсируют во всем его теле: в горле, в груди, в животе, в паху.       — Поехали ко мне?       Первое, о чем думает Ники, переступая порог прихожей, это — был ли уже здесь Гарри? Кроме той ночи после клуба. Был ли он уже в спальне Луи, в постели Луи? Эта мысль пронзает мозг Ники молниеносно. Что парень давится воздухом.       Руки Луи вырывают его обратно в реальность. Горячие ладони скользят от локтей к кистям. И пульс в сплетениях вен на запястьях снова ускоряется. Стайлс делает вдох, и воздух кажется ему горячим. Обжигает трахеи, когда его разворачивают на месте, чтобы подтолкнуть к стене и прижать. И поцеловать, лишая кислорода. Вынуждая заскулить.       Цепкие пальцы сжимают предплечья Луи, впиваясь. Томлинсон толкает Ники к столику. Красивая лампа, вместе с какими-то неопознанными в полумраке бумагами, и прочими вещами, которым не повезло оказаться на столике в прихожей, слетают вниз. Что-то даже, кажется, бьется. Возможно стеклянный плафон, черт с ним. Мужчина резким движением вынуждает Ники сесть, прижимаясь губами к такой доступной открытой для поцелуев шее. Кусая самый сгиб под подбородком, чувствуя, как руки и ноги Стайлса в ответ утягивают Луи еще ближе, обвивая его шею, пояс. Пальцы Ники карабкаются по его спине. Пока губы прилипают к мочке уха и прожигают кожу.       Освободить от голубых джинс эти идеальные грешные ноги — все, чего Луи хочет прямо сейчас. Дергая застежку и проскальзывая ладонями под ткань по ягодицам, цепляя край у пояса. И стягивая. Вынуждая Ники приподняться, а затем выпрямить ноги. Луи стягивает эти порочные узкие джинсы рывками. Не особо церемонясь.       Рубашка Луи улетает вслед за джинсами. Сладкие губы обрушиваются поцелуями на плечи, Луи горит. Сминая ладонями упругую задницу Ники, проскальзывая, дразня стройные бедра. Выцеловывая желанную шею. Если бы Луи был вампиром, он бы точно уже искусал на ней все артерии.       Телефон дребезжит в кармане брюк. И Ники недовольно стонет, уворачиваясь от поцелуя Луи в сторону и цокая языком.       — Что еще за теперь?.. — шепчет ему в щеку, залезая Луи в карман, чтобы отключить надоедливый девайс. Но взгляд все же успевает взглянуть на экран и увидеть входящий номер. Ники словно обливают литром холодной воды.       — Что ему, блять, надо? — шипит Стайлс, скидывая вызов.       — Дай сюда… — просит Томлинсон, желая перехватить телефон. Но его с силой отталкивают в грудь.       — Даже не думай, что я дам тебе ему ответить, — Ники вспыхивает на пустом месте. Хотя как на пустом, снова, блять, Гарри все портит. Он всегда все портит. Ники кажется, что у него от бешенства все волосы дыбом встают.       Прежде чем Луи успевает сделать хоть что-то, его телефон влетает в стену с характерным звуком. Вряд ли теперь того можно расценивать как что-то отличное от бесполезного куска металла.       — Блять, что же ты за катастрофа… — напряженно выдыхает Луи, перехватывая Ники за руку. Сильно, чтобы Стайлс не вывернулся. И тянет к себе. Снова. Ладонь Ники успевает упереться ему в грудь. Мешая.       Луи чувствует дрожь. Не свою. Тело напротив разрывается дрожью, когда Томлинсон прижимает его к стене, навалившись.       — Его ты тоже так прижимал… — вызывающе шепчет Стайлс. Луи надеется, что Ники хватит ума заткнуться, иначе добром это не кончится.       — Тебе лучше не продолжать… — рыкает Луи, кусая пухлые губы. И получая пинок по бедру в ответ.       — Да? Почему же? — Ники явно бесится. Он как вулкан. Вне контроля Луи. — Хочу знать, как ты его трахал, так же как будешь меня?       Томлинсон фыркает.       — Так, мы заканчиваем этот разговор прямо сейчас.       Не Гарри портит этот момент. Ники сам его портит. И, к сожалению, Луи это совсем не бесит, хуже — это лишь раздражает. Раздражение в отличие от вспыхнувшего бешенства имеет свойство въедаться сильнее.       — Нет… — Ники срывается вперед, сам впивается почти диким поцелуем в линию губ Луи.       И толкает Томлинсона вперед. Решительно. Огибая его и утаскивая за локоть вперед по коридору. И Луи в полной растерянности от того, стоит ли им сейчас продолжать секс на таких эмоциях или нет. Но…       …у него не остается выбора, когда Ники вынуждает его сесть на кровать, забираясь к Луи на колени.       — Нет, — шепчет он укусом в губы Луи, и, пропустив пальцы через жесткие прядки волос, оттягивает голову Луи назад. — Нет.       Катастрофа. Неконтролируемая. Луи просто позволяет ей случиться. Потому что сопротивляться ей — не в его власти. Потому что он будет последним идиотом, если окажет сопротивление. И конченым лохом. Потому что отказываться от Ники сейчас — это полнейший дебилизм. Впрочем, так считает не только мозг Луи, но и его член. Приятно осознавать, что сегодня они мыслят не в противофазе.       Зеленые глаза дикие. Блестят одержимо. Луи целует шею у левого уха нежно-нежно. А его руки сжимают сладкие ноги страстно-страстно. Желая выгнать злость из любимого тела. Пальцы Ники дергают застежку на его брюках. Луи решает скинуть парня с себя на кровать и разобраться с одеждой самостоятельно, для общей эффективности. Ники недовольно ворчит, пытается вывернуться и снова вернуть свой контроль над ситуацией, над Луи.       — Не вертись, — Томлинсон мягко прикусывает его плечо. И тянет желтую футболку прочь. Затем боксеры. И только хочет отвлечься на поиски презерватива, как Ники ныряет между его рук, и перехватывает член Луи у основания, заставляя простонать. — Подожди…       — Нет.       Руки проскальзывают вверх, властно надавливая на головку. Блять, Луи кажется, что Ники просто заведомо знает на какие именно точки нужно нажимать, чтобы заставить его моментально сдаться.       — Просто ходячее бедствие… — шепчет Луи в кудрявую макушку, позволяя повалить себя на лопатки.       Его тут же затыкают поцелуем. Был бы он против, черт возьми. Пальцы сминают гладкие бока, утягивая парня следом. Ники хочется прижимать к себе, прожигать поцелуями каждый сантиметр его кожи и любить-любить-любить. Плавая в ощущениях.       Томлинсон отрезвляет себя мыслью о том, что он обязан позаботиться о своем чертенке. Только она удерживает его в этом мире.       — Ты доверяешь мне? — Луи перехватывает Ники, опустив руку ему на затылок.       Стайлс одержимо кусает губы.       — Доверяю.       Большего и не нужно.       Луи тонет в мелодичном стоне, который звенит прямо рядом с его ухом. И сжимает изворотливые бедра крепче, утыкаясь лбом в чужое плечо. Потому что горячо и тесно. Потому что, блять, последний раз сексом без презерватива он занимался в прошлой жизни. Потому что с ним его любимый партнер. Такой распаленный и властный. Заставляет кровь кипеть.       Ники снова оттягивает волосы Луи чуть назад, прижимаясь горячим стоном к его рту, целуя, обхватывая бедрами пояс Луи еще сильнее.       Никакого такта. Только безумная хаотичность. Которая буквально заставляет кричать. Шипит как лава. Сжигает все границы между тем, что было, и тем, что будет. В жизни Луи было много страсти, но это нечто несравнимое. Нечто иное. Совершенно на другом уровне. И, бесспорно, причина только в Ники. Потому что так может быть только с Ники. Потому что это не секс, это не просто так. Это любовь. И она пылает алым, ошпаривая кожу каждым прикосновением.       — С Гарри… было так же?..       Звенит как пощечина. И Луи рычит, потому что Ники пиздец как умеет портить момент.       — Нет, — он больно кусает Стайлса за плечо, потому что это уже просто невыносимо! А тот всхныкивает и недовольно шикает. — Не так и не здесь. Прекрати изматывать нас обоих… сейчас… — просит Томлинсон, опуская ладони на округлые ягодицы парня. Делая следующее движение более наполненным. Вынуждая Ники зажмуриться и заскулить. На этот раз в приятном смысле. — Ты идеальный… Уникальный… И сводишь меня с ума так, как не сводил еще никто, этого достаточно? Ты обещал доверять мне.       Губы Ники дрожат. Луи обхватывает его руками за пояс. Прижимаясь лбом к влажному лбу Ники, на который налипли мягкие кудряшки.       — Я люблю тебя…       Его взгляд серьезный и смелый. Ники задыхается, закусывает нижнюю губу, лишь бы не сорваться к эмоции. Ведь он и так на грани.       — Я люблю тебя, — повторяет Томлинсон и не отводит глаз. Стайлсу кажется, что трахеи горят, он в агонии. Выпотрошен.       — Луи… — хриплый стон сдавлен.       Губы сияют алым от поцелуя к поцелую.       — Луи…       Голова идет кругом от одержимости. От эмоций, от чувств, от любви, что горят в крови.       — Будь…       Ники безумно счастлив. Ему кажется, что он не существует в реальности. Так сильно связь накрывает его.       Последнее, что он шепчет:       — Со мной.