Tell me your own story

Будильник на телефоне, который Риз обычно встречает угрюмо-сонной гримасой чуть ли не со слезами на глазах, сегодня ничуть не расстроил юношу. Перед зеркалом он провел куда больше времени чем обычно, перекладывая волосы то на одну, то на другую сторону, стараясь как можно привлекательней уложить их. Когда он решил спрятать весь этот бардак под шапкой и не морочиться, появилась новая проблема: он вдруг понял, что Джеку лучше не говорить, что ему нет восемнадцати. Вообще, Ризу нужно было на скорую руку придумать то, что он будет рассказывать мужчине. Потому что Риз был «ребенком, который не ведает, что творит», потому что «ему всего лишь 17». Взрослые, окружающие его, никогда не считались с его мнением из-за каких-то цифр. И сейчас Риз не хотел допускать никаких ошибок, он хотел, чтобы на этот раз все не пошло наперекосяк из-за его возраста. Поэтому приходилось лгать. Мальчишка смотрел на свое отражение и тихо шептал: мне 19, я учусь в колледже, я стану программистом, буду работать в сфере связанной с защитой информации компании. Я до сих пор живу с родителями, потому что не вижу смысла съезжать, если колледж в этом же городе. Он повторял это, как заклинание пока собирался, споря сам с собой в голове, объясняя, почему он все еще живет с родителями, пока добирался по заснеженному городу до парка. Риз доказывал сам себе, что ему уже 19, пока выискивал глазами мужчину с собакой, стоя у почти замерзшего пруда. Пока юноша переминался с ноги на ногу, ежеминутно проверяя время на своем телефоне, думая о том, что он, скорее всего, пришел не к тому пруду и не в тот парк, когда Джек только начинал собираться у себя дома. Он покормил Жопца, позавтракал сам, и только затем ленивой походкой побрел в ванную приводить себя в порядок. Это не было его привычкой, но сейчас Джек стоя перед зеркалом, и с нечитаемым выражением лица, рассматривал свой шрам пересекающий лицо. Он ненавидел его за то, что тот отпугивал и отталкивал людей. Джек видел тогда, как юнец изучающее оглядывал его лицо, а в его глазах было желание узнать происхождение этой метки судьбы. И от этого тошнило, хотелось встряхнуть парнишку за плечи и доходчиво объяснить, что это грубо. Пару раз объяснить. А еще Джек любил свой шрам и гордился им. Как мальчишка гордится синяком под глазом после драки. Для него это увечье было барьером, не дающим недостойным приблизиться к нему, с помощью него Джек отсеивал тех, кто не был готов вести спокойный диалог с человеком, на лице которого была «черная полоса» его жизни. А ведь это такая малость. Будто выйдя из транса, Джек понял, что он опаздывает, и Риз, скорее всего, либо замерз до полусмерти, либо уже ушел домой. Мужчина собрался за рекордное время и только на выходе, уже стоя у входной двери с Жопцом, понял, что он чертовски сильно волнуется из-за предстоящей прогулки. Потому что этот мальчишка такой живой и такой настоящий, а его взгляд вызывал зудящее ощущение под кожей. И Джек боялся, что уже разучился общаться с кем-то, кроме своей собаки, кто готов вилять хвостом просто потому, что ему нравится, что с ним разговаривают. — Пошли гулять, малыш. — Мужчина похлопал по ноге, чтобы пес встал рядом с ним, и взял его на поводок. В лифт Жопец забежал первым, а Джек, прежде чем шагнуть в кабину, тяжело вздохнул, будто над дверьми был не номер этажа, а надпись «оставь надежду всяк сюда входящий». В лифте он понял, что от волнения трясется, как осиновый лист. — Прости, я опоздал. — Джек остановился рядом с Ризом, который окоченевшими красными пальцами пытался набрать сообщение в телефоне. Парень вздрогнул и чуть не выронил его из рук. — Здравствуйте! — Джек повернулся к ним с собакой лицом. — И тебе привет, Жопец. — Риз присел на корточки и потрепал собаку по голове, на что она ответила веселым повиливанием хвоста и нетерпеливым переступанием с лапы на лапу. Джек наблюдал за этим чуть ли не с отрытым ртом, потому что его собака никогда не позволяла гладить себя кому-то, кроме своего хозяина. А тут этого зверя усмирил Риз. Мальчик широко улыбался и смотрел на Джека снизу вверх. На его ресницы приземлилось несколько снежинок, а щеки и нос забавно разрумянились от колючего мороза. — Прости, что заставил ждать, парень. — Джек достал телефон и глянул на время. Он пришел на час позже, чем назначил время, но Риз совершенно не выглядел расстроенным или, тем более, разозленным. — Я еще хотел по дороге взять кофе, но не хотел терять еще больше времени. — Все в порядке, я тут погулял один немного и… в общем, не скучал особо. — Мальчишка встал и поправил свой шарф. Он снял лямку рюкзака с одного плеча, желая что-то достать, но замялся. — Я тут… ну знаете, я тут взял… — Риз смущенно переминался с ноги на ногу. — Ну что там? — Нетерпеливо остановил его несвязанную речь Джек. — Я тут взял мячик, чтобы поиграть с Жопцом, и я не знаю, в общем, можно я просто побросаю ему мяч? Просто я не уверен, что вы так делаете с ним и вообще! — Выдал на одном дыхании Риз и достал из рюкзака красный мяч для собак. Джек засмеялся и посмотрел на мальчика, у которого теперь были красными не только щеки и кончик носа. Его лицо буквально горело. — Конечно, тыковка, он любит бегать за палками и мячами. Но вот отдавать уже не очень. Получив положительный ответ, Риз буквально засиял. Около сорока минут Джеку удалось наблюдать за мальчишкой, играющим с его собакой. Эти двое гонялись друг за другом, отбирали друг у друга тот самый красный мячик, падали в снег, отряхивались и фыркали. Через сорок минут он неожиданно оказался замешанным в эту эпопею, когда Жопец, убегая от Риза, врезался в его ноги и чуть не уронил в пруд. Тогда Джек решил отомстить, загребая в руки снег, он погнался за Ризом, которого считал виновником произошедшего недо-падения. И только тогда, когда он почувствовал себя частью этой бессмыслицы, все обрело смысл. И у него где-то у сердца стало так тепло, почти что жарко, от накатывающего чувства счастья. Через два часа, все еще смеясь и отряхивая друг друга от снега, они, уставшие после недавней суматохи, шагали по улице в сторону дома Риза. Уже начинало темнеть и на некоторых витринах уже загорались праздничные огоньки, создающие тот самый неповторимый дух Рождества. Джек вдруг понял, что о Ризе не знает совсем ничего, даже возраста его. И тут он снова заволновался, потому что приблизить этого мальчишку, означало, что этот самый ураган из смеха, снега, и болтовни ни о чем, ворвется в его жизнь, меняя все до неузнаваемости. Но и не приблизить его теперь казалось чем-то невозможным. Откашлявшись, мужчина все-таки произнес эти слова вслух: — Сколько тебе лет, киддо? Сердце Риза забилось где-то в его горле, не давая нормально вздохнуть. Он уже подумал, что этот неприятный диалог они сумели избежать, и сейчас он его никак не ожидал. После их прогулки врать совсем не хотелось, но он все равно сказал ему то, что придумал утром. «Мне девятнадцать». И ему стало тошно от самого себя. Стараясь как можно скорее перевести тему, он задал этот же вопрос Джеку. — Тридцать семь. И Риз понял, что разница слишком большая. Понял, что если он узнает, то все полетит к чертям. А потом речь зашла о будущем Риза, потому что Джек, кажется, тоже не очень хотел концентрировать внимание на своем возрасте. И бум. Столкновение. Когда речь зашла о программировании, глаза у обоих загорелись, и они уже просто не могли говорить о чем-то другом: обучении, возрасте и работе. Риз увидел, как Джек любит свое дело, а уж то, что это дело его жизни, было сразу ясно. А Джек увидел, как в столь юном возрасте, Риз уже отлично разбирался в том, о чем его сверстники могли даже не слышать. За этой беседой они и не заметили, как подошли к дому Риза. Мальчишка остановился и стал переминаться с ноги на ногу, не зная точно, что ему следует сказать. – Ну, пока? — Полувопросительно произнес он и улыбнулся. Джек удивленно вскинул брови, но потом сам вспомнил, что, несмотря на их разницу в возрасте, Риз может общаться с ним как с равным. — Пока. Встретимся еще. — Джек достал свой телефон. — Только давай лучше ты мне свой номер дашь, ладно? Обменявшись номерами, они снова попрощались. Джек закурил и поспешно отвернулся, чтобы мальчик не видел, как он улыбается. Риз смотрел на широкую спину мужчины, пока тот не скрылся за поворотом. И дышать почему-то стало тяжело. Каждые выходные они втроем встречались и подолгу гуляли, пока не замерзали. Иногда Риз заворачивал в кофейню перед тем, как зайти в парк, и брал им двоим кофе. Иногда это делал Джек. Один раз Риз, все-таки, упал в тот самый пруд, ломая тонкую корку льда, которая только начала появляться, и чуть ли не до смерти напугал Джека. Тогда они бегом добирались до дома, где живет мальчик, и мужчина не ушел, пока в окне второго этажа не появился Риз, демонстрируя теплую и сухую одежду. Однажды, когда они прощались, парень сжал своими замерзшими красными пальцами теплую и широкую ладонь Джека. Мужчине показалось, что этот ребенок сжал его сердце, будто говоря ему «теперь оно в моих руках, но, клянусь, я буду осторожен с ним». А Ризу ощущение своей ладони в ладони Джека казалось таким правильным, что он буквально заставил себя отпустить ее и уйти домой. А ночью ему снились эти самые руки, обнимающие его за талию, хриплый шепот в самое ухо и кривая улыбка, заставляющая сердце заходиться бешеным ритмом.