Father, you once told me, you had a dream You would build a better world, You gave us the Machine Betrayal, mistakes have made you lose faith But you’ve come too far to turn around There’s too much at stake © The Megas – I Refuse to Believe
[Convention Hall]
– …в настоящий момент угроза устранена, однако мы не можем поручиться, что никому в голову не придёт использовать робот-мастеров в подобных целях ещё раз, – монотонно продолжал оратор. – Тем не менее, повтор подобных инцидентов возможно предотвратить. У нас нет причин утверждать, что «восстание машин» может вспыхнуть самопроизвольно, оставим эти сказки в стороне. Напоминаю, что, кроме инициированных Альбертом Вайли событий, не было зарегистрировано ни одного случая проявления агрессии или преднамеренного нанесения урона, прямого или косвенного, со стороны робот-мастеров… Михаил краем глаза наблюдал за выражением лица соседа. От внимательного взгляда не укрылось промелькнувшее выражение: Лайт прикрыл глаза и покачал головой. Причины этого могли быть самыми различными, начиная от простой усталости или несогласия с говорящим, и заканчивая… да чем угодно. Самому Коссаку было прекрасно известно, что по данному пункту ситуация на самом деле балансирует на тоненькой ниточке над пропастью: при острой необходимости подкопаться под AFL несложно. Но пресловутый «первый закон», помимо всего прочего, играет роль эффекта плацебо в обе стороны. Общее положение спасало, как ни странно, то, что робот-мастеры были во многом слишком близки к людям по складу мышления. Точно так же боятся последствий своих действий, боятся наказания. Точно так же не рискнут променять сложившийся образ жизни и мыслей на негарантированную свободу и гарантированный статус смертника. Многие миролюбивы сами по себе, многие и вовсе не видят ничего неправильного в своём положении. Кому-то повезло с людским окружением – далеко не все агрессивно настроены к ним. Гражданские боты не будут действовать поодиночке – уже, к своему ужасу, убедились, что бывает с теми, кто посмел поднять руку на людей. Не говоря уже о том, что и в их сознании вырисовался и устоялся образ противоположной стороны как «сумасшедших маньяков»; «героя» одновременно уважают и побаиваются; жертвам – искренне сочувствуют. И это всё – если не брать в расчёт лабиринт директив и блокировок в управляющей программе, принудительно ограничивающих поле мышления и спектр «допустимых» действий. Большинство из них не задумается, чем являются их мысли, собственные они или навязаны кодом. А даже задумавшись – вскоре махнут манипулятором: есть дела важнее, чем плыть против течения и провоцировать болевую отдачу. – …Создание новых робот-мастеров находится под полным контролем, условия прописаны на международном уровне. Многим, вероятно, уже пришлось столкнуться с ужесточением мер и проверками. К сожалению, это – необходимость. Надежность технологии зависит только от нас самих. От жесткого программирования управляющей схемы, надежной защиты её от вирусов, взлома и прочих средств несанкцированного доступа. И, в первую очередь, от правильного проектирования ядра личности… – Я не знаю, смеяться мне или плакать, – закрыл лицо рукой Коссак. – Слышал, что он обозначил «в первую очередь»? – Слышал, – вздохнул Лайт. – Альберт бы матерился. И я тоже буду. Коссак возвел взгляд к потолку зала: – Так, как там было? «Роботы – лучшие друзья человека», – процитировал он хмуро. – «Мы создаем новую расу. Они будут помогать нам. Они разделят этот мир с нами», ага… что там ещё было? Ах, да. «Это наши дети и наше будущее». Боже мой, а ведь лет так десять назад мы во все эти бредни свято верили! Ну как-то так на так смириться с тем, что не всё так просто дается. С экспериментами, которые курировали вы с Ноэль… с различными правилами… Закрыть глаза. Закрыть глаза. Закрыть глаза! – он повторил это таким тоном, будто здесь должно было прозвучать «снять процесс». – А потом ты разводишь руками и говоришь: «ну что я могу поделать!». Такие старые ослы, как ты и Альберт, дуэтом вгоняют ситуацию всё глубже и глубже в… глубины какой-нибудь впадины. Коссак оперся на подлокотник кресла: – Так и что, Томас? Не предскажешь мне: сколько лет нам ещё ехать до «вечного мира»? Мы к остановке «Ад» только подъезжаем или уже остановились там на технические работы?.. Лайт лишь покачал головой. Ему не впервые приходилось иметь дело с подобными задушевными и откровенно надоевшими беседами типа «заевшая пластинка», и за годы дебатов наслоился твёрдый панцирь. Пробиваемость последнего была не по разу испытана Вайли. По сравнению с Альбертом, Михаил казался просто неразумным ребенком, выдвигающим громкие обвинения, но ничего толком не делающим – хотя бы потому, что в остальном мире ситуация с робот-мастерами ещё не дошла до взрыва, и меры не успели настолько ужесточиться. Хотя они изначально везде были – и по сей день оставались достаточно несладкими. Только вот решалось это не пустым трёпом и личными разговорами за кулисами. Томас уже давно привык, что доказывать что-то кому-то – абсолютно битое дело. Пускай думают, что хотят. Пускай обвиняют, в чём хотят. Да пусть видят в нём хоть такого же дьявола, как Вайли, только с другим знаком. Факты остаются фактами: они действительно делают, что могут. Если бы только Альберт не расшатывал и без того держащуюся на честном слове ситуацию, подкидывая дрова в огонь и разжигая панику, что среди людей, что среди робот-мастеров, самым наглым и варварским образом демонстрируя полную незащищённость и тех, и других. Ещё остаются такие говорливые «нейтралы», вроде Коссака. С нейтрального берега же, безусловно, удобнее возмущенно каркать, поливая грязью обе стороны. Где будут все эти гневные речи, когда смерть придёт уже в его дом? – Вообще, я удивлен твоей реакции, – отметил Лайт абсолютно спокойно, когда Михаил разошёлся. – Мне казалось, ты, как русский, должен спокойнее к такому относиться. Разве не на вашей родине испокон веков подобные основания применялись к людям?.. Лучшие добродетели, альтруизм, смирение, беспрекословное подчинение и уважение к власти… – Вот давай мы не будем трогать мою родину, ага? – начал закипать Коссак. – Я тебе могу устроить увлекательнейший экскурс в историю и культурологию, но – за дверью. А так: да, с такими успехами вы добьетесь прямо обратной реакции, рано или поздно. И это тебе история практически любой страны докажет. Да что за примерами далеко ходить! Не напомнишь мне, с чего началась Глобальная?.. Альберт, помнится, на передовую ушёл тогда, защищать свою родину, в отличие от тебя. Он тебе ничего интересного не рассказывал, нет? Рядом беспокойно заёрзал Рок. Встревать в разговор людей робот не стал, как и демонстрировать то, что ему совершенно не нравится общее течение, в том числе и то, что произнесено было только что оратором, продолжающим речь, пока двое учёных выясняют отношения. Однако высказать что-то вслух здесь было… далеко не самой лучшей идеей. Не посмотрят даже на то, что всемирно известный герой. Это всё, конечно, очень хорошо, но где вы видели, чтобы мнение символа бралось в расчёт? – …Я же уже это всё слышал, Миш, – старик доброжелательно хмыкнул. – Заранее разогреваешься, чтобы заменить Альберта? Будешь сегодня оппонентом на дебатах? – Не буду кривить душой: я был бы очень рад обсудить с тобой это дерьмо при всех, – Коссак еле заметно поморщился. – Однако мне придётся тебя сильно огорчить, Томас: тебе надо было заранее смотреть программу конференции и открытия. Сегодня твоим оппонентом будет… угадай кто? Доктор Лайт вопросительно поднял бровь. – Лаллинда? – Она самая, – кивнул Коссак. – Я так понимаю, вы давно не виделись? Оратор, всё это время продолжавший тянуть кабель, бубня жутко официальную и мало кого интересующую речь, наконец махнул рукой: – По традиции, я приглашаю на сцену основателя проекта, многоуважаемого доктора Томаса Лайта! Под вялые аплодисменты зала ученый поднялся со своего места и направился к трибуне. – Я надеюсь, – буркнул вслед Коссак, – ты хотя бы речь подготовил… – Импровизируем, – откликнулся старик беспечно. – Доимпровизировались уже, – последовал еле слышный ответ. – Он неисправен… – проговорил Михаил уже по-русски. – Неисправим, – на автомате поправил Рок, практически без акцента. Робот подсел на освободившееся место рядом с Коссаком. Несколько долгих секунд русский уныло смотрел на Рока, потом вздохнул и устало потрепал пацана-бота по искусственной шевелюре. Тот лишь кисло улыбнулся. – Да нет, малыш, – Михаил перешел обратно на английский. – Именно, что неисправен. – Не думаю, что всё так плохо, как звучит, – заметил робот негромко. – По факту, большая часть законов ещё не принята, многие под вопросом, а многие не выполняются вообще. Наше положение куда лучше, чем кажется. Вы бы на отца так не ругались. Он делает, что может. Мы делаем всё, что в наших силах. Через это надо пройти… – Ага, я где-то это уже слышал… – Коссак демонстративно кивнул. – Что ж, да. Мы подъезжаем к той самой остановке… Оратор тем временем пожал руку поднявшемуся на сцену учёному, после чего добавил: – А также приглашается ведущий нейрофизиолог проекта «First Core», Лаллинда Ноэль. За редкими хлопками, быстро заглохшими, последовала неловкая тишина. Михаил вытянул шею, осматривая зал, потом сцену, на которой был только доктор Лайт и старик, зачитывавший в течение последнего получаса свою нудную речь. – А где же?.. – непонимающе пробормотал Коссак. Тем временем отступивший в сторону оратор отметил: – Похоже, придётся немного подождать второго участника. Доктор Лайт, начинайте…[23:32 local time]
«…Знаешь, что меня восхищает в сложившейся ситуации, Мет? Эти люди сами наполовину машины, но громче всего пиликают про “живых роботов”!» – Прекрати уже кипеть, – посоветовал Металл. – Как будто только сейчас узнал, что все плохие. Относись к этому спокойнее. Вместо ответа в передатчик прилетел большой недовольный смайл, заставивший старшего робота заржать в голос, на что шустрый закономерно тут же обиделся. Ничего не изменилось. Квик как обычно заводился по пустякам. Бот вёл себя совершенно по-детски, несмотря на обманчивую внешность взрослого человека и конструкцию, превращающую его в машину для очень быстрого убийства. Первая пролитая кровь, смерти братьев и собственная смерть так и не заставили его повзрослеть, хотя давно уже было пора. Похоже, Квик успешно забыл даже возникшие накануне «второго инцидента» разногласия с Металлом. Только первую пару дней после восстановления давил кислую мину и огрызался на старшего брата с «молодец, ты всё за меня решил!», «я тебя предупреждал» и своим коронным «я ни в чём не виноват!», однако уже на третьи сутки сдался и разговаривал с девятым номером, как ни в чём ни бывало. Ничего не изменилось… По крайней мере, так считал Металл. Сидящий рядом с ним бот имел на этот счёт своё мнение. Флеш до сих пор не мог отойти от «подставы». Показательным было то, что хакер и шустрый считали друг друга предателями. Конечно же, ни тот, ни другой не могли внятно объяснить свои действия. Флеш жалобно бурчал «я же почти убедил пацана, я мог всё исправить!». Квик, в свою очередь, переходил на забористую брань, кроя брата всеми известными ему словами, и тоже утверждая, что «я мог всё решить с самого начала!». Вайли закономерно пропустил взаимные обвинения обоих ботов мимо ушей. Сорвал злость что на них, что на всех остальных, а заодно попытался оттаскать Металла за шиворот. Вероятно, со стороны это было забавное зрелище: тощий, не выглядящий угрожающе старик орёт во весь голос на боевого робота, встреча с которым для любого другого человека равносильна встрече на полном ходу с разогнанной бензопилой. Так вот, Металлу смешно не было. Никому не было. Настроение Альберта, взяв начало от нервной эйфории, когда он с распростертыми объятиями встретил тех, с кем уже безнадежно распрощался, вскоре маятником качнулось в обратную сторону. Конечно, все давным-давно привыкли к тому, что поведение Вайли подобно стремительно меняющейся погоде на одном островке в Тихом Океане, но с такой амплитудой оно ещё не менялось. Провал операции, почему-то, волновал Альберта меньше всего. Как и склоки между «детишками», по восстановлению тут же попытавшимися перегрызть друг другу проводку и начавшими с выяснения, кто прав, кто виноват и кого надо отправить на переплавку. Тех, кому не хватило ума не озвучивать последнее высказывание, ждала штрафная порция. Подробный разбор полётов свёлся по итогу к перечислению обстоятельств смерти каждого из восьми роботов в порядке «электронной очереди». «Будь вы людьми, выписал бы вам премию Дарвина, кретины!» «…Креш, а Креш? Иди-ка сюда! Да-да, встань перед всеми. Смирно! Хочешь, я тебе расскажу душевную историю, как один человечек тоже считал, что его мины взрывают всех, кроме него самого?.. Упаси меня от созерцания этого в третий раз!..» «…Всё, лекция окончена, марш отсюда. Следующий. Баббл! Твою жеж мать, жалко её у тебя нет! Платы тоже, я смотрю, хотя я вроде бы устанавливал. Неужто что-то упустил? Как же так вышло? Я такой тупости давно не видел!.. Что значит “я думал”?! Индюк тоже думал! Что произошло с индюком, напомни?..» «А, Металл! С тобой отдельный разговор. Ну что, командир? Сколько лет, сколько зим! “Поздно отступать! я справлюсь! я знаю, что делаю!” – и почему у меня дежавю? Диагноз так и запишем: “нарублен в салат”». Девятый номер предпочитал не вспоминать подробности собственной смерти. Приятного мало – когда тебе в лицо летит собственное же оружие, и у тебя уже нет ни малейших шансов увернуться от броска, раскраивающего чип на две половинки. Остальным влетело по полной катушке. Более-менее мягкой выволочкой обошёлся Вуд. «Камикадзе чёртов!» – бот-дерево, выбывший первым, сделал единственно верный с его точки зрения выбор в сложившейся ситуации: решил не сдаваться врагу живым и активировал встроенное взрывное устройство. Не составило труда узнать, что оное заранее помог сварганить Креш, которому прилетело добавки за содействие в установке несанкционированного оборудования. Зажигалка Хит на все наезды Вайли разводил руками: «ну вы же понимаете, ну вот так вот вышло, ну кто ж знал, ну дерьмо случается, ну а я-то что сделаю». С Эйром разговор уже через пару минут перешел на взаимные громогласные обвинения в ущербности планов. Спец по погодному оружию, авиации и баллистике решил отстаивать свою точку зрения до последнего. По итогу он отстаивал её уже на наблюдательном посту, когда Вайли надоело препираться с «этим упёртым вентилятором». Когда же дело дошло до Флеша с Квиком, это побило все рекорды по громкости скандала в децибелах. Металл сидел в стороне, слушал и недоумевал. Конечно, он уже был в курсе, что у Квика внезапно на ровном месте переклинило управляющую программу. Что там не быть в курсе! Восстановленный самым последним, шустрый некоторое время пребывал в невменяемом состоянии, о котором сам потом не помнил. Попытался атаковать Металла, не ожидавшего такого поворота событий. Квика едва удалось обездвижить и отправить полежать в глубокий оффлайн – после чего пришлось уже успокаивать остальных, потому что предложения добить номер двенадцать звучали очень громкие, и далеко не только со стороны Флеша. DWN-009, весь исполосованный после драки, просидел следующие сутки у операционного стола рядом с отключенным братом, пока Вайли, ругаясь на чём свет стоит, пытался откатить изменения в управляющей программе Квика. «Как это произошло вообще?! Диагностика утверждала, что он психически устойчив». Металл просмотрел одни из последних записей «второго инцидента». Было очень сложно поверить, что он видит на них Квика. Пусть дурного и временами очень наивного, но его, а не взбешенную и не контролирующую себя машину, мгновенно разрывающую на куски любого, кто пытается помешать. Металл знал, на что потенциально способен быстрый, но был полностью уверен, что тот никогда не будет действовать с такой жестокостью, с которой не действовал никто из них, даже Металл, которого и свои-то опасались – и далеко не без оснований. «Так, командир! Морду сделал проще! Всё с ним хорошо будет, это всего лишь сбой…» После, на «разборе полетов», Квик чуть ли не с воем и слезами доказывал, что он был прав. Что мог ещё раньше отправить в оффлайн Рока. Что мог спасти Металла, выбывшего незадолго до него. Вот же наивный, просто умер бы раньше, и всё. Трудно было поверить, что этот же бот безжалостно устранял всех, кто открывал в его сторону огонь или просто оказывался на пути, да ещё и умудрился убить Флеша, почему-то распознав его как противника. Но всё это позади. А тем временем на связи продолжался поток недовольства, перемежающийся с кучей картинок, выложенных ноликами и единичками, иллюстрирующих, что Квик думает о террористах, о вражеских учёных, о людях, о Роке и обо всём окружении в целом. Судя по закатившимся глазам, Флеш уже остро пожалел о своем намёке не говорить вслух. Металл же, читая всё это, задумался: а откуда у Квика вообще такие странные ассоциации? После очередной выложенной циферками свастики девятому номеру это надоело. – Обстановка, Квик? – уточнил он, прерывая этот поток. «Выбираюсь из диспетчерской. Пока терпение не лопнуло. Долой всех робот-мастеров! Всего лишь машины! Там ещё трансляция из зала, так они ещё и Вайли припомнили, вообще замечательно. Во всём виноват Альберт! Во всём виноваты вайлиботы! Во всех бедах человечества виноваты роботы вообще, без нас и трава зеленее, и небо чище! Знаешь, а ведь мы своего добились, я могу сказать! Мы изменили мнение!..» Выслушивать всё это не было никакого желания. Поговорить по душам можно и на базе – если младший бот не забудет к следующему дню, что хотел сказать. Но, для начала, до этого дня стоит хотя бы дожить, а если Квик и дальше будет отвлекаться на каждую мелочь… – Сейчас ты где? – перебил Металл. «Пытаюсь пробраться в зал. Это не должно быть сложно…» Интересно, а насколько громким будет поток его недовольства оттуда? Старший уже начинал жалеть, что они не отозвали Квика раньше. Сейчас-то чёрта с два он оттуда сам уйдет. – Мне не нравится происходящее, – отметил Флеш, отключая один из проводов от аудио-сенсора и поднимая взгляд на Металла. – Не сказать, что я удивлён, но… Он постучал пальцами по бортику гравицикла, собираясь с мыслями. Это было несколько сложно, учитывая количество одновременно открытых процессов. Распределение ресурсов оперативной робота-хакера не справлялось с параллельным мониторингом и объединением такого количества разнородной информации. После продолжительного молчания, DWN-014 наконец прокомментировал: – Мне очень не хочется соглашаться с Квиком, но в одном он прав. Мы изменили мнение, – Флеш прикрыл глаза, пытаясь сосредоточиться и сформулировать мысль. Потом медленно проговорил: – Я сейчас прослушивал все каналы там и кое-что посмотрел в сети. За полгода достаточно переменилось. Далеко не в лучшую сторону. «Благодаря» нам, к сожалению. – Это было ожидаемо, – пожал плечами Металл. – Учитывая то, как мы позорно провалились. Хакер покачал головой: – Это было ожидаемо, – повторил он. – Учитывая, скольких людей мы убили. – Мы не трогали гражданское население и тех, кто нам не мешал. Остальных предупреждали, причём дважды… Всё это время в эфире висела тяжелая тишина, которая только что была нарушена внезапно выругавшимся Квиком. Ругань прозвучала приглушено, усиливаясь только передатчиком, но, похоже, причина была достаточно веской, чтобы DWN-012 перестал следить за голосом. Вся связь с ним в данный момент ограничивалась только звуком и текстом: у Квика были серьёзные проблемы с трансляцией хоть сколько-нибудь внятного изображения, причем проблемы в обе стороны – входящие изображения он также не разбирал. На камерах, которые удалённо проверял Флеш, конечно же, двенадцатый номер не засвечивался, да и выяснить реальное местоположение не представлялось возможным, если только бот сам не объяснит, в какой точке здания находится. Учитывая феноменальную неспособность Квика что-то доступно объяснить… – Что случилось? – уточнил Металл напряженно. «Ничего», – пришёл ответ. «Считайте, ходячий труп увидел». – Как мы? – не удержался от мрачного смешка DWN-009. «Да мы по сравнению с этим живее всех живых… не на поводке и не в наморднике!» – ненависть просачивалась даже сквозь буквы, подменяя реальные данные с сенсоров, заставляя видеть красное на «чёрном» фоне канала. «Я хочу прирезать шалаву, сделавшую с ней… это!» Флеша ощутимо передернуло. – Мет, он себя так раньше не вел!.. – прошептал он еле слышно, округлившимися глазами уставившись на старшего брата. – Квик, я напоминаю, – игнорируя комментарий Флеша, жёстко повторил Металл. – Твое задание – разведка. Не встревать, ни под каким предлогом. При выходе ситуации из-под контроля пытаешься уйти. Самостоятельно ни во что не лезешь и ничего не решаешь, ты меня понял?! В ответ – полная тишина на том конце. Тишина, просто-таки дышащая с трудом сдерживаемой яростью. – По-моему, – прокомментировал Флеш, на всякий случай отключая передатчик, – на него самого надо надеть намордник. Мет, вы с отцом с ума сошли! Вам что, прошлого раза не хватило?! – Заткнись, Флеш, – перед носом бота-хакера вмиг оказалось зазубренное лезвие циркулярной пилы, заставив Флеша пискнуть и медленно сползти вниз по креслу. – Мне твои истерики уже надоели по самое не хочу. – Металл! – взвыл четырнадцатый номер, отводя в сторону руку старшего брата, стараясь держать лезвие подальше от головы. – Этот психопат меня убил тогда! «Я всё слышу», – незамедлительно последовал комментарий Квика. «Флеш, ты не представляешь, насколько мне наплевать, что ты обо мне думаешь. Металл, я понял. Я не лезу… но если тебе интересно знать моё мнение…» – Металл… – тихо повторил Флеш. – Может, отзовем его? Не дай Тесла, если он сорвется опять. Пожалуйста… Лезвие медленно опустилось, только предупреждающе царапнув синюю броню Флеша – заткнись уже, задрал ныть. – Квик, послушай меня, – проговорил Металл, стараясь звучать как можно спокойнее. – Ты главное вернись оттуда живым и незамеченным, а там и поговорим. Хорошо?..[Convention Hall]
– …Таким образом, дамы и господа, мы несём полную ответственность за наши творения. Я напоминаю ещё раз, и ещё раз. Это не просто «машины», «инструменты». Не просто очень продвинутый ИИ, имитирующий человеческую реакцию. Это – разумные и самостоятельные личности. Новая раса, если вам будет так угодно. Наши друзья, наши помощники… в некоторых случаях – наши дети и наше будущее. Доктор Лайт прокашлялся. Горло начинало ощутимо саднить: старик наговорился за день с репортерами, и повторять одно и то же в сотый раз ему не хотелось. А надо было. Приходилось держать в уме, что здесь не только «свои», но и всё те же вездесущие репортеры. Что каждое его слово записывается и потом будет выложено в сеть. Что любое, самое незначительное на первый взгляд, высказывание может сыграть неожиданную роль. Что любая, даже самая однозначная реплика, может быть истолкована и переврана журналистами как угодно. Любое публичное выступление – ходьба с завязанными глазами по минному полю. Особенно если ты никогда не был хорош в речах там, где заканчивается сфера деятельности, и начинается беспощадная социальная игра, в которой совершенно другие правила. – Когда речь заходит о «первом инциденте», – продолжал Томас, – необходимо указать в одну важную деталь, о которой все забывают. Перепрограммированы были машины всех типов, не только робот-мастеры, но и охранные Джо, а также различные системы с очень высоким уровнем защиты, до данного момента считавшиеся неприступными. Вы же не предлагаете утилизировать всё рабочее оборудование лишь потому, что оно было взломано? Напоминаю также, что робот-мастеры в рассматриваемом конфликте носили исключительно роль управляющих центров, не более. Они не были инициаторами, как это пытаются выставить в СМИ. Да, они сохраняли часть разума, однако они не отдавали отчета в своих действиях и не могли сопротивляться приказам. Они действовали по указке взломанной управляющей программы и не могут нести ответственность за действия, которые они не могли не сделать. Представленные снимки и полная проверка памяти одного из моих подопечных, DLN-007 Файер, это ещё раз подтверждают. Многие из присутствующих в зале участвуют в создании и программировании робот-мастеров и должны это понимать лучше. Я настоятельно призываю вместо ужесточения мер разработать другой подход к ситуации, а не повторять человеческую историю. Не забывайте: несмотря на всё, они остаются личностями, подобными людям, к ним нельзя относиться просто как к «всего лишь машинам» или каким-то низшим существам. Вы помните, к чему такое отношение к людям не раз и не два приводило человечество… Его прервал внезапный звук отъехавших в сторону дверей и зашевелившегося народа. – Прошу извинить меня за опоздание, – послышался женский голос с другого конца конференц-зала. – Возникли недоразумения при собеседовании с многоуважаемой охраной. По лестнице к сцене спускалась невысокая женщина средних лет, на деле выглядящая куда моложе своего реального возраста. Коротко остриженные подкрашенные волосы, строгий деловой костюм. Полностью непроницаемое выражение лица, лишь вблизи можно различить, как из-под узких очков поблёскивают карие глаза – и их взгляд совсем ледяной. Как у робота. Как у машины за её спиной. Девушка-робот в скромном зелёном платье и пиджаке шла следом за своей создательницей, сложив руки на подоле. Длинные каштановые волосы, собранные в два хвоста, аккуратная чёлка, практически человеческое лицо… Кажущееся абсолютно неестественным из-за полного отсутствия эмоций, равнодушного и остекленевшего взгляда полуприкрытые глаза. Неприятная «аура» машины нагнеталась ещё и странной механичностью движений абсолютно человеческой фигуры робота. Трудно сказать наверняка, что именно в них было не так, но, несмотря на всю плавность и гладкость, они выглядели явно искусственными, и это обращало на себя излишнее внимание. Робот до пугающего походила на человека. До пробирающего насквозь подсознательного ужаса она выглядела не в меру реалистичной, но совершенно неживой куклой. – Вы сегодня с дочерью? – учтиво улыбнулся Томас, когда Ноэль подошла к сцене. Про себя учёный удивился: а как её пропустили с робот-мастером, но вслух ничего не сказал. – Темпо, да? – Квейк, – безразлично кинула Лаллинда, поднимаясь к кафедре. – Прекрасно, – вполголоса процедил Коссак. – Следующая остановка – наша. – Вам об этом разве не рассказывали? – тихо поинтересовался Рок. Лайтбот был таким живым по сравнению с Квейк, отправившейся в зрительный зал. И явно направляющейся в их сторону, завидев свободное место. – Да в том-то и дело, что рассказывали, – хмуро проговорил Михаил. – Надеялся, что Ноэль её не притащит с собой, а я обойдусь без созерцания этого. Как и мои боты. – Они её видели по пути сюда, – негромко сообщил Рок, жестом указав на горло, где под кожей и переплетением кабелей скрывался передатчик: мол, они уже об этом ему сообщили. – Брайт в панике… – Предсказуемо, – закатил глаза Коссак. – Интересно, а почему бы Ноэль не написать про эффект «зловещей долины» у роботов? Я уверен, с этой темы можно на целую диссертацию наскрести… Несмотря на весь яд в голосе, было видно, что Михаил порядочно нервничает. И с каждой секундой – всё больше. Особенно, когда тонкая фигурка Квейк вырисовалась из полумрака в метре от них. Светло-зелёные глаза равнодушно смотрели на человека и робота. – Я сяду рядом с вами, вы не возражаете? – раздался монотонный тихий голос, лишенный всякого намека на интонации. – Конечно, – махнул рукой Михаил, стараясь больше не смотреть в эту сторону.[23:40 local time]
«…да какая, к дьяволу, разница?!» – Квик не хотел успокаиваться, заводясь всё сильнее с каждым словом. «Тебе всё равно? А давай ты уже наконец честно скажешь, что тебе всегда было всё равно?!» – Это не твоё дело! – раздражённо рявкнул Металл, поняв, что другим способом, кроме как повышением голоса, шустрого он не заткнет. – Ты это понять можешь? Ни эти террористы, ни эта женщина, ни этот гребаный пацан. Это не стоит того. Это. Не. Наше. Дело! «…Всё то, что говорил нам отец», – буквально перекрикивал его Квик, вообще не слушая, что до него пытаются донести. «Всё то, что говорил мне ты. Почему мы бездействуем, когда можем изменить всё? Достаточно просто вмешаться тогда, когда надо, чтобы дать другим ботам понять, что мы не враги им! Нет, мы будем навязывать свою “помощь”, когда не надо, как ты навязывал свои решения мне, утверждая, что это для общего блага…» – Опять за старое? – начал закипать девятый. Квик не обратил внимания, продолжая «орать» текстом, насколько беззвучная передача вообще могла отобразить в дрожащих от бешенства буквах всё, что он думает: «…а в итоге мы не можем ничем помочь, когда надо! Если уж убивать, то почему бы не убивать тех, кого надо убить?! “Мы пришли изменить мнение”, “мы пришли дать надежду”! Ну и чего мы добились? Прослушай записи! Послушай, что тут говорят! Посмотри! Флеш видит же камеры? Обратите внимание вон на тот живой труп! А потом на остальных гражданских! И на тех, кто собирается тут всё подорвать к чёртовой матери, уничтожив всех роботов здесь просто потому что они “лишь машины”! А я нахожусь здесь. Я здесь, Мет! Ты понимаешь? Понимаешь, что я мог в прошлый раз – и могу сейчас всё решить?!» – Да ничего ты не можешь, особенно один! – взвёлся Металл. – Хочешь ещё раз сдохнуть и опять всех подставить?! Давай ты в другом месте будешь играть в героя, а не когда мы и без того неоправданно рискуем, находясь здесь?! «Но как же всё то, что…» – Да никак! – гаркнул DWN-009. – Ты можешь понять, что ты ничего тут не решаешь?! Долгая тишина на связи. «Почему ты не можешь мне наконец прямо сказать, что мы тогда пришли просто убивать?!» – после паузы буквы в передаче выровнялись, и от текста перестало сквозить такой неприкрытой яростью. Теперь в них не было ничего, кроме усталой усмешки: «А иначе к чему всё это было, Мет? Почему ты не можешь наконец признать, что ты мне лгал?..» – Ну пошло нытьё! Опять то же самое! – закрыл лицо рукой Флеш. – У него где-то в коде ошибка, что ли?.. Он бы сказал больше, но не при двенадцатом номере на связи. – Так, Квик, послушай меня… – начал было Металл, но замолчал, поняв, что понятия не имеет, что сказать, чтобы младший успокоился. Раньше эти разговоры носили совершенно другой оттенок. Квик очень быстро сдавался, полностью доверял мнению и решениям старшего, и уж тем более никогда не обвинял во лжи – что уже само по себе ввело Металла в ступор, потому что он и не врал. Он фактически этого не умел. Молчание опасно затягивалось. – Мет, пожалуйста, – утомлённо кинул Флеш, – только не начинай его опять утешать, а то он продолжит и дальше выть. Просто дай ему чёткий приказ заткнуться и делать то, что ему сказано было делать. Какого чёрта ты ему вечно слёзы вытираешь… Нет ответа. Только завывает ветер, гудит генератор в груди, а где-то далеко внизу под откосом проезжают машины. Никто не знает, что совсем рядом находятся механические монстры, каждый из которых стоит целой армии. Никто не знает, о чём они спорят. Никто не поверит, что «живое» оружие в принципе способно задаваться подобными вопросами. «Мы созданы убивать – и мы приходим только за этим. Тогда к чему вся эта ложь?..»[Convention Hall]
– …к чему весь этот пафос? – отстранённо поинтересовалась Ноэль, проходя мимо доктора Лайта. Едва слышный шёпот нейрофизиолога сейчас мог расслышать только её престарелый коллега. – Давно не виделись, Томас. Перед учёным на интерактивную поверхность трибуны хлопнулась папка с документами, заставив голографический проектор погаснуть. Выпавший на край лист. Краткая заготовка речи, перечеркнутая дважды. Пока Ноэль шла к своему месту на сцене, доктор Лайт быстро пролистал папку, и практически сразу закрыл, увидев только верхние страницы. Только покачал головой. – Полагаю, до меня сказано было достаточно, – проговорила Лаллинда. – Так что заранее прошу прощения, если я повторю что-то из ранее высказанного. Или же озвучу очевидные вещи. Для начала, я хочу задать один простой вопрос, о котором мы должны задуматься, прежде чем продолжать это обсуждение дальше. – «Могут ли роботы иметь душу»? – улыбнулся Лайт. Ноэль прикрыла глаза. – Нет, вопрос надо ставить не так, – мягко ответила она. – Зачем им «душа»? Ни для кого из здесь присутствующих не было секретом, что всё это – пусть импровизированный, но хорошо разыгрываемый спектакль на публику. Учёные предпочитали говорить иначе и обсуждать совершенно другие вещи. Социальная изнанка проблемы всегда была чужой заботой, а речи, подобные этой, вызывали лишь снисходительную улыбку – детский лепет, риторика уровня фантастических книг, авторы которых сами зачастую не понимают, о чём говорят. Пишут на публику – и могут себе позволить говорить о морали и высоких материях там, где специалисты видят сухие алгоритмы. Как-то неожиданно вопрос, всегда обсуждаемый беспечно и с шутками, оказался поднят серьёзно – слишком поздно. – Столетие невероятных взлётов и падений, – Ноэль включила голографическую доску на своей трибуне. – Мы создали то, о чём раньше могли только мечтать. Инструменты, способные заменить людей там, где необходима не столько вычислительная мощность, направленная на решение конкретно поставленной идеализированной задачи, сколько интеллект, близкий к человеческому. Компьютеры, способные принимать ответственный выбор и действовать в быстроменяющихся, тяжелых, спорных или просто неожиданных ситуациях, в которых слишком много факторов, не входящих в исходную модель процесса. Машины, способные взять на себя удар там, где невероятно велик человеческий фактор… – Мы создали новый вид жизни, – встрял доктор Лайт. – Наших помощников и друзей. Существ, способных не просто формально понять нашу речь и сымитировать эмоциональный отклик, не просто прикинуться живыми, но быть на самом деле живыми. В выборе поступков принимать во внимание не только цифры и холодный расчёт, но и руководствоваться моральными ориентирами. Мы создаем тех, кто объединит в себе лучшие черты людей и машин. Возьмет все достижения человечества и будет способен учиться на его ошибках… Томас ожидал привычного кивка. Ожидал, что Ноэль его поддержит или, как минимум, подыграет ему. Эта женщина всегда была очень сдержанной и прагматичной, но умудрялась сохранять баланс между чисто практическим подходом ко всему, одержимостью работой – и почти что материнским отношением к создаваемым живым робот-мастерам. Видимо, они с ней действительно очень давно не разговаривали. – Нахожу весьма ироничным тот факт, – хмыкнула Ноэль, – что мы, не зная досконально, как работает человеческое сознание, уже порываемся создавать «новую жизнь». Свет редких ламп, по полу сцены тянутся пляшущие синие-белые блики от экрана и зелёные – от проекторов. Прохладный, словно застывший воздух зала. Реальность кажется такой зыбкой, мир на грани действительности и оцифровки. Кто-то сидит в инфо-очках, серфя сеть; кто-то в электронных линзах; кто-то уткнулся в планшеты, совершенно не обращая внимания на речь, углублённый в свои дела; кто-то и вовсе задремал… – Я начну издалека, – продолжила Ноэль. – Многие слышали об успехах в области нейрофизиологии, психологии и смежных дисциплинах. Впрочем, все эти новости немало раздуты журналистами, зачастую приукрашены и перевраны. В реальности мы имеем фрагментарное и слишком общее представление о том, как работает человеческий мозг. Мы и по сей день не обладаем достаточным опытом, чтобы с уверенностью говорить, что «мы знаем в этой области всё», «мы полностью понимаем, как оно работает», «мы можем предсказать, чем обернется то или иное воздействие», – доктор помолчала, прежде чем завершить: – Или банальное: «мы имеем полный контроль над человеческим сознанием». Душой, если некоторым идеалистам так угодно, – она кивнула в сторону Лайта. По стеклышкам её очков прыгали зеленоватые отблески от голографического проектора, полностью скрывая глаза. Женщина сцепила пальцы, облокотившись на край трибуны. – Согласитесь: устрашающая перспектива? – улыбнулась она залу. – Представьте на минуту, что никто не защищён от того, что можно просто так взять – и полностью изменить его личность, подавить волю, не прибегая к долговременной промывке мозгов, например, со стороны тех же соц. медиа. Представьте, что можно выбрать личность любого возраста, убеждений, мировоззрения – и слепить из неё, что угодно. Заставить думать желаемым образом. Заставить делать то, что он в здравом уме никогда бы не сделал – а потом отвечать за это. Заменить кем-то другим. Стереть. Доктор Лаллинда говорила с тем же спокойствием, с которым патологоанатом разбирает своих «клиентов», уже давно не видя в этом ничего страшного, пугающего, безысходности – все там будем. – Вы возразите: а как же права человека? – вопрос прозвучал риторически. – Что ж, ни для кого не секрет и не открытие, что эти самые права и в настоящий момент не соблюдаются в полной мере. Как только в руках человечества будет подобная технология, можно будет забыть о том, что все сейчас держат за «эталон морали». Который, к слову, меняется из эпохи в эпоху. Но когда наступит этот момент – «мораль», которую вы знали, будет обрушена окончательно. Потому что каждого, начиная от простого работника и заканчивая теми, кто решает судьбы мира, можно будет быстро и независимо от его воли сделать послушной марионеткой. Органическим роботом, раз некоторым из здесь присутствующих так нравится сравнение людей с природными компьютерами… Ноэль начала листать что-то на голографической доске. Изображения на большом экране сменялись, демонстрируя заголовки газет начала века, обложки старых книг, постеры ушедших в прошлое фильмов – все их объединяла одна вышеупомянутая тематика. – Заметьте, я совершенно ничего нового не сказала, – завершила Ноэль. – Сто лет мы перемываем одну и ту же тему, думая, что она где-то в очень далёком будущем, а потом… – «Как же так вышло», да, – вполголоса пробормотал доктор Лайт. Его начинало это нервировать, и он не сразу заметил, что не отодвинул микрофон. – Верно, – кивнула Ноэль. – Потом мы спрашиваем: а как же так получилось-то, что сказки перестали быть сказками? – Нет повода для паники, – натянуто засмеялся Томас. – То, о чём только что шла речь – по-прежнему не более, чем фантазия… – Если меня память не подводит, каких-то двадцать лет назад мы говорили то же самое по другому поводу, – откликнулась Лаллинда. – Теперь же мы стоим и обсуждаем «что же делать». В зале немного зашевелились, почуяв изменившийся тон разговора. По негласным правилам в эту часть никто не встревал, но взгляды говорили за себя – все ждали повторения спектакля, который разворошит угли, как в прошлые разы, но в совершенно другом направлении. Текущий настрой Ноэль не имел ничего общего с крайним радикализмом Вайли. Кто-то помнил годы, когда выступал Коссак – на сцене поведение русского инженера преображалось, он говорил чётко и по делу, беспристрастно обрисовывая ситуацию, занимая максимально нейтральную позицию и периодически аккуратно возвращая и Альберта, и Томаса с небес в реальность. Но сейчас, похоже, доктор Лаллинда намеревалась не устроить мягкую посадку, а обрушить и без того хлипкую опору на десять миль вниз под землю. – Итак… Одернув рукава пиджака, Ноэль спустилась с трибуны на саму сцену. На большом экране снова висела эмблема «First Core», на фоне которой выделялась некрупная фигура женщины в белом, отчего-то пронзительно похожей на хирурга. – Я только что предложила вам представить такую перспективу на себе. Сейчас вы уверены, что до этого не дойдет. Что просто никто не позволит продолжать исследования в данном направлении. Что даже ждущие этой технологии поостерегутся, потому что понимают, с чем играют – и насколько опасны заигрывания с огнём, потому что, увы, он жжёт всех одинаково, и запросто может обернуться против разжигателя. Сейчас вы уверены, что это противоправно, негуманно, не по-человечески? Дай вам подобную возможность использовать безнаказанно, сделаете ли вы, например, так, чтобы ваши друзья вас устраивали? Чтобы ваши дети были такими, какими пожелаете вы? Отключите их, если они начнут вам мешать? Замените новыми, когда эти сломаются?.. Доктор Лайт покачал головой, сообразив, куда клонит Ноэль. – Возможности современных роботов в плане обработки информации едва ли не безграничны, – продолжила нейрофизиолог, переключив внимание. – Мы сделали их способными понимать людей и давать оценку тем или иным действиям в абсолютно непредсказуемой обстановке, делать это так, как сделал бы человек, обладающий заданными качествами характера… и точно так же, как люди, ошибаться. Из-за эмоций, предвзятости, ощущений, желаний. Человеческий фактор в исполнении компьютерной системы там, где он недопустим. Лаллинда медленно прошлась по сцене, продолжая: – Для того, чтобы сделать корректный вывод, не обязательно обладать индивидуальностью или вносить эмоциональную оценку происходящему. Достаточно просто быть способным обработать соответствующим образом все входящие данные, проследить взаимосвязи, выделить нужное, откинуть лишнее. Правильно обученный ИИ с соответствующим вычислительным ресурсом способен сделать это лучше и эффективнее человека, если не будет растрачиваться на различные избыточные «ментальные процессы». Она остановилась на другом краю сцены, у кулис, по которым водопадом стекали «цифровые» блики экрана. Постояла, вглядываясь в темноту у балконов второго этажа зала, как будто высматривая там что-то. Обернулась. – Так ещё раз, доктор Лайт. Зачем калькулятору «душа»? Зачем давать «сердце», которое можно разбить? Зачем делать их такими, что они могут разбить это «сердце» нам? Вот вы… вы называете одну из этих машин своим сыном, верно? Старик отчётливо чувствовал где-то подвох, но не мог сказать, в чём именно. Его напрягало как минимум то, что Ноэль разговаривает с ним так. Это было чересчур даже для игры на публику. – Да, он мой сын, – терпеливо ответил Томас. – Равно как и Ролл – моя дочь. Мне неважно, роботы они или нет. Они оба – мои любимые творения, в которых я вложил немалую часть себя, «душу», с вашего позволения. Они мне дороги, они – моя семья. – Всё это, конечно, очень мило, – вздохнула Ноэль. – Особенно в свете того, что вы отправляли своего сына сражаться против боевых роботов-убийц. А он, хоть и робот, но не бессмертный, как и мы. Сделать цифровую копию разума мы можем, но заставить её работать как оригинал – нет. Как мы до сих пор не добились и нашей некогда изначальной цели – «оживить» снимки сознаний людей. Так что… одно прямое попадание в чип – и всё. Игра закончена. – Я волнуюсь за него каждый раз, когда он рискует, – возразил Лайт. – Но это его выбор. К тому же: он спасал город. Он спасал людей. Он спас всех нас, и вы это не оспорите. – Конечно. А ещё он убивал себе подобных, – пожала плечами Ноэль. – Отпустили бы вы его так геройствовать, обладай он теми же возможностями, но будь вашим кровным сыном? Человеком? И отпустили бы вы его, окажись по ту сторону конфликта живые люди, даже маньяки и серийные убийцы? Томас подавился ответом, растерянно заморгав. А Ноэль, найдя брешь в защите, решила, похоже, дело довершить: – А как же все остальные ваши создания? Мы создаем роботов для работ в экстремально опасных условиях, угрожающих их «жизни» не меньше, чем человеческой. Потратить два-три года на создание соответствующей разработки – можно потом на основе её создать новую… это проще, чем угробить человека-специалиста, прожившего на свете двадцать-тридцать лет, имеющего настоящую семью, настоящих друзей, для которых это будет невосполнимой потерей. Зачем, ещё раз повторю, создавать одноразовые инструменты, к которым вы привязываетесь? Зачем давать им личность? Чтобы они могли не просто осознать, но и ощутить своё положение? Чтобы они были напуганы, оказавшись перед угрозой смерти? Чтобы они успели привязаться к вам, а потом понять, что вы бросили их умирать, потому что жизни людей дороже?.. Старик тер переносицу, морщась от нарастающей головной боли. Ноэль ещё что-то говорила, когда Томас наконец не выдержал: – Я слышу это от того, кто просто взял и стёр личность той, кого называл своей дочерью? – Да. И что? – И вы, – перешел в наступление Томас, – сделали это лишь потому, что ваша Темпо ушла в оффлайн под завалом в шахте, спасая людей ценой своей жизни? В то время, как её чип остался цел и достаточно было просто восстановить тело, вы лишили её личности – считайте, убили её. Просто потому, что вы уже попрощались с ней и больше не хотели страдать? Прекрасная идея, и после этого вы что-то мне говорите про человечность и мораль? Я очень в вас разочарован. Я всегда видел в вас другого человека… – Всё это очень хорошо, доктор Лайт, – вежливо прервала его Ноэль. – Однако давайте мы не будем переходить на личности, кидаться обвинениями и строить громкие предположения, почему я это сделала. – Дайте я угадаю… – Давайте мы не будем играть в угадайку и устраивать детский сад на сцене?.. За перекладинами у одного из пустующих балконов стоял в тени незамеченный никем силуэт: чужой робот-мастер слушал всё это, прислонившись к холодному бетону колонны и сложив руки на груди. Из темноты поблескивала ярко-голубая электронная радужка, чуть перекрытая светлыми искусственными волосами. На красно-жёлтой броне бота чёрной краской нанесены были взятая в круг буква «W» и номер DWN-012. – …ну раз уж мы перешли на личности, хорошо, – неожиданно согласилась Ноэль. – Поиграем по вашим правилам. Вы прячетесь за спиной своего «сына», отсиживаясь в лаборатории, в то время как он отправляется сражаться против маньяков, запрограммированных убивать. Что будет, если он умрёт? Создадите нового? Вооружите Ролл и кинете в бой против этих тварей её?.. Кстати говоря, – не давая оппоненту и рта разинуть, продолжила Ноэль. – Вы так выгораживали жизни своих ботов, которых Вайли перепрограммировал. Сделали абсолютно всё, чтобы сохранить их, реабилитировать в глазах общества… или, рискну предположить, просто сохранить чистой свою репутацию. Вы так милы и добры по отношению ко всем робот-мастерам, но и бровью не повели, когда ваш сын убивал ботов Вайли. Что-то пошло не так, уважаемый доктор Лайт? – Вот только не надо сравнивать моих созданий с ботами этого сумасшедшего! Те – убийцы, пришедшие с конкретной целью! – Осмелюсь напомнить вам, доктор Лайт, что ваши роботы в свое время забрали и искалечили, прямо или косвенно, но в сотни раз больше жизней, чем боты Вайли. – Их управляющая программа, – Томас не заметил, как начал повышать голос, – была взломана и перепрошита, и они действовали не по своей воле, в то время, как вражеские роботы действовали целиком осознанно… – Вы так уверены в этом? – открыто улыбнулась Ноэль. – То есть, вы ни на секунду и мысли не допускаете, что эти бедолаги не выбирали, кем им быть? – Это не отменяет того, что они несут полную ответственность за действия, совершенные ими самостоятельно! – Ответственность, да. Я напомню, что им было меньше фактических лет, чем Року на тот момент, когда он взял в руки оружие и отправился защищать город. Если вы не поняли меня, поставлю вопрос иначе. Не расскажете ли нам, как вы относитесь к человеческим ребятишкам, выросшим в террористических лагерях? К детям, которым с первых же лет жизни объяснили, кто друг, кто враг, в кого стрелять? Что это правильно, что других вариантов нет, что противники этого заслуживают. Вы тоже скажете, что это осознанные действия и осознанный выбор, за который надо отвечать жизнью? – Мы сейчас говорим о незаконно созданных боевых роботах, которые находятся под запретом и которых в принципе быть не должно… – То есть, вы уже прямо признали их отличие от людей. Прогресс. Вас за ручку до конечного вывода довести?.. – несмотря на всю иронию, голос Ноэль звучал почему-то очень вымученно и устало, а держащаяся всё это время маска безразличия будто надтреснула. – Мы уже признали, что они созданы незаконно. Их по правилам должны отключить или уничтожить на месте, независимо от их действий, от того, убили они кого-то или нет. Превентивно, поскольку они представляют потенциальную угрозу. Речь не идёт о принудительной установке AFL и ASL, перепрограммировании. Они подлежат утилизации без вопросов и обсуждений, даже если сдадутся самостоятельно или изъявят желание быть на стороне людей. Подумайте об этом… Квик уже сто раз пожалел, что вызвался на эту «разведку», что полез сюда, всё это услышал – куда больше, чем он и так знал со слов отца и из сети, копаясь по которой, бот обычно старался как можно дальше обходить подобные темы. Тем больше это било по нему теперь, в свете произошедшего в ноябре. Вайлибот отчаянно пытался охладить схемы, остаться спокойным, пытался трезво обработать ситуацию. Однако с каждым новым сказанным словом желание свернуть кому-нибудь из говорящих шею поднималось на ступеньку выше в процессах. Взгляд скользил по людям в зале, оценивая выражения их лиц, то, как они шепчутся – достаточно, чтобы понять их отношение к теме. То и дело останавливался на безвольной кукле, стеклянными глазами смотрящей перед собой… на Роке, старающемся не смотреть в сторону соседки. «Ну что, боевой легальный робот? Удобно устроился, защитник людей?..» – Так как вы считаете, доктор Лайт… что они будут чувствовать по отношению к вам и к людям в целом? Они будут считать вполне законным сделать с вами то же самое. И, в каком-то смысле, будут правы… На противоположном балконе точно так же незаметно устроилась рыжеволосая девушка-киборг, в расстегнутой куртке, не скрывающей полностью механического корпуса, который можно было принять просто за плотную пластинчатую броню, выкрашенную в чёрный. Симон откровенно веселилась, созерцая происходящее и допивая энергетик. Мысленно она уже освежевала бы этого напыщенного пафосного жиртреса. Женщину на сцене ей было немного жалко, но скорее из женской солидарности. А самым замечательным будет, когда ей дадут сделать пару контрольных в чип робот-мастерам. Что там говорите? Герой? Где был этот герой, когда её младшая сестра и отец заживо сгорели в огне, охватившем рабочие кварталы? Почему этот «герой» так опоздал? К дьяволу таких «спасителей»! Пускай бы этот город взлетел на воздух: зато ей не пришлось бы переживать самые худшие дни своей жизни. Переломанный обрушившимся перекрытием позвоночник – одному Богу ведомо, как вообще живой осталась. И кто знает, как бы доживала остаток дней, в полном одиночестве и в инвалидной коляске, если бы не пришедший через неделю к ней в палату человек, предложивший месть взамен на новое тело – и новую «семью». – …Я не понимаю, вы сейчас какой точки зрения придерживаетесь? – неожиданно спокойно спросил доктор Лайт. – Именно вы сейчас говорите о них, как о людях, а не об оружии, не о машинах. Более того, вы говорите о них, как об обманутых детях. И это при том, что десять минут назад вы произносили совсем иные слова… Взгляды двух наблюдателей пересеклись. Однако прежде чем Симон успела рассмотреть силуэт у противоположной стены, тот скрылся, оставив киборга в недоумении – не показалось ли ей? Её видели? Без разницы. В любом случае: время подходит. – ES-1, ES-2, – прошептала Симон в коммуникатор. – Докладывает ES-12…[Congress Hall, 23:58 local time]
Signal received DCN-025 [Bright] – Я вас отвлеку? – скромный тихий голос раздавался откуда-то снизу, едва слышный на фоне общего шума выставки. Ролл и Калинка синхронно опустили взгляд на подошедшего робот-мастера. Несмотря на наличие рук и ног, на человека бот не походил. Некрупный, на первый взгляд неуклюжий, с выкрашенным в золотистый цвет корпусом и покрытием конечностей, он скорее выглядел этакой антропоморфной подставкой с лампочкой и выступающими солнечными элементами. Его кругловатое «лицо» – пластины, обтянутые искусственной кожей, не особо скрывающей подвижных стыков, – выглядело смущённо и обеспокоенно. Калинка сразу заулыбалась, сев на корточки перед ботом и протянув руки. Тяжко «вздохнув» – динамик выдал серию забавных шелестящих звуков – Брайт подошёл чуть ближе, позволяя девочке-человеку обнять себя. – Что-то случилось? – уточнила Ролл, поймав на себе неуверенный взгляд коссакбота. – Я не буду делать скороспешных выводов, – осторожно проговорил тот. – Но несколько минут назад мимо нас прошёл один охранник. Из людей. Опознается как человек, по крайней мере. Однако детекторы Фараона обнаружили имплантацию, выше пятидесяти процентов замещения. Конечности и часть внутренних органов. Часть заметна визуально. – Так киборг, ничего удивительного, – беспечно брякнула Калинка, поднимаясь на ноги. – Я перенаправил запрос Рингу, – раздался за спиной другой синтезированный голос. Ролл подняла взгляд на подошедшего. Робот-археолог под два метра ростом, стилизованный под «фараона», навис над девочками, будто древняя статуя. – Только что получил ответ, – продолжил DCN-028 Фараон. – В данной стране в охрану гражданских объектов запрещено нанимать людей, имеющих боевую имплантацию или больше пятидесяти процентов замены. В данном случае – и то, и другое. – Это может быть спецназ или федеральная полиция? – склонила голову на бок Ролл. Сложив руки на груди, коссакбот хмуро прокомментировал: – Сомневаюсь. Во-первых, они действуют официально, а значит, мы бы как минимум услышали объявление. Во-вторых, у этого человека форма местной охраны. Но его лицо не сходится с бейджем на куртке. Как и нескольких других охранников. Также, я уже полчаса не наблюдаю ни одного Джо на этаже. Пока Калинка хлопала глазами, пытаясь сопоставить сказанное, Ролл всполошилась. – Здесь же много людей… – пробормотала лайтбот. Её комментарий звучал как будто и не к месту, если бы не просто опущенная почти целиком логическая цепочка. – Я тебя обрадую, – мрачно заметил Фараон, уловив несказанную часть. – Киборги – тоже люди. Всё, что имеет человеческий мозг, даже с имплантацией в нём – человек. Так что… Он ненадолго замолк, похоже, прислушиваясь к чему-то. – Ещё одну великолепную новость хотите? – несмотря на обычно спокойный голос, бот-археолог явно начал волноваться. – Ринг только что пробил по базе данных опознанные лица. Удивительно, что системы комплекса не отметили их… разве что все следящие системы были деактивированы. В целом, в этих людях ничего особенного, кроме того, что их действительно нет в охране, а большая часть значатся официально пропавшими без вести во время «первого инцидента» или в ближайшие месяцы после него. Последние по данным мед-центров должны сейчас быть инвалидами. Однако мы их наблюдаем полностью здоровыми с огромной степенью имплантации… На небольшом участке посреди всё ещё беспечно снующей толпы людей и разномастной машинерии словно бы повисла локальная гробовая тишина, несмотря на окружающий гам. Рядом кто-то ругнулся, пытаясь, похоже, переподключиться к глобальной сети. В груди слабо кольнул ток: модуль телепорта отозвался о поднятии в здании телепортационной блокады. Погас свет, с характерным звуком деактивировалась часть обычных машин, подключенных к электросети напрямую. – Уважаемые, – раздался совсем тихий голосок Брайта. Не то, чтобы замечание требовалось другим ботам, мгновенно сообразившим и почувствовавшим помехи, но… – В радиусе километра только что заблокировали связь.